Капитан, ваш корабль горит и тонет

Дела складывались самым странным образом. Любая другая красотка-блондинка уже б давно дала ему между ног и выкинула из собственной комнаты через окно, объявив оную своим новым жильём. Но эта же... Ломала все его стереотипы о красивых девушках. Нет, не все. Но некоторые.

С девушками не здороваются за руку. Это он знал точно. Но искать в этом простом жесте какой-то подвох было полным бредом. Или... Она таким образом хочет показаться ненадолго парнем, ведь дружить могут только парни, а парень и девушка не дружат, а спят вместе, верно?

- Да, дружить можно. Я - Курук, - он попытался изобразить доверие со своей стороны, хотя и рука на полпути к рукопожатию зависла на пару секунд в воздухе. Но ему было до сих пор не понятно, о чём могут говорить парень и девушка без обоюдной симпатии. Поэтому... Он молчал. Закусывал губу в недоумении. Неловкое положение, видите ли. Любой другой бы на его месте... Тот же Николай... Уууфф, как всё непросто, непросто...

Ну, это смотря с какими девушками не здороваются за руку. Какая-нибудь ярая феминистка, например, легко может и пинков надавать за то, что ей не желают подавать руки, тем самым унижают её, не признают её право быть равной мужчине... и, короче, понеслась бы в этом месте блоха по кочкам. Евгения такой принципиальной сторонницей всеобщего равенства не было и феминистских нашивок не носила - но в целом считала, что нет в приветственном рукопожатии ничего такого сугубо мужского, на что девушка и претендовать бы не могла. Заметив, как рука юноши неуверенно подвисла в воздухе, Лантайн ободряюще улыбнулась ему - смелее, мол, ладонь не отвалится от такого кощунства. И старательно подавила желание громко рассмеяться от облегчения, когда рукопожатие наконец состоялось: мол, ну вот! свершилось, а дальше уже полегче будет.
- Очень приятно с тобой познакомиться, Курук, - предельно серьёзно сказала Евгения, которую страх ни с того ни с сего не вовремя заржать и всё испортить заставлял выдавливать из себя максимально тяжелые, нешуточные фразы. - Необычное имя. Звучное. И у тебя, наверное, нет проблем с тем, чтобы его коверкали. Не то что у меня. Даже не представляю себе, чем мои родители думали, когда такое имя точно выбирали. То есть, представляю, конечно: чтобы звучало длинно, эффектно и основательно. Только не понимаю, как можно было не подумать при этом о том, каково ребёнку будет жить с этим именем. Меня, например, в школе из-за этого дразнили, и отнюдь не "гением". В школе, конечно, всех дразнят, но когда ты провинился только тем, что получил от родителей неугодное одноклассникам имя, это особенно обидно, - видя, что Курук не особенно горит желанием самому вести беседу, Евгения легко и непринужденно потащила разговор на себе, с каждым словом щебеча всё бодрее. И безостановочно светила улыбкой, словно семафоря - не волнуйся, о содержимом твоей постели больше ни слова не скажем.

А разговор всё продолжался и продолжался... Куруку не то, чтобы надоело общество этой красотки, только вот не понятно ему было до сих пор, на кой он ей сдался. Всем же до него не было никакого дела. Всем было плевать. А ей - не плевать. Почему так? До сих пор не ясно. Он пытался одновременно поддерживать разговор и обдумывать эту странность, но получалось у него это или нет - решать Евгении согласно его наполовину отсутствующему взгляду и лёгкой заторможенности.

- Да нет, вроде не было проблем с коверканием имени, - уж вот ещё, нашли, о чём беспокоиться! Курук даже задумался - а как можно было бы его имя-то изменять, да так, чтобы обидно было? Оно ведь и читается одинаково слева-направо и справа-налево... Фамилии у него не было. Хотя, в школе какая-то была, придуманная опекуном. Или он даже носил его фамилию какое-то время, пока жил - он уже и не помнил. Это было словно в прошлой жизни, в той, которая ему нравилась меньше этой. И это прошлое необязательно вспоминать.

- Странно, ведь "Евгения" и "гений" - довольно созвучные, хм... имена. И чего эта девушка вдруг так защебетала? Словно подкатывала к нему, хотя... Вроде вырезом своим не особо светит, и смотрит на него обыкновенно... Может, ему стоит, наконец, успокоиться?...

Можно было с кристально чистой совестью сказать, что ничего, кроме чистого и незамутненного человеческого общения, Евгении от Курука не требовалось. Не до такой степени блондинка успела к молодому человеку присмотреться, чтобы уже строить на него далекоидущие планы и вплетать его в хитроумные, заморочные схемы. Лантайн просто активно и отчаянно трепалась, полагая, что это вообще всегда требуется для поддержания дружбы, а для налаживания только-только зарождающегося знакомства и подавно.
- Вот, для тебя, можно сказать, школа прошла в этом плане безболезненно, - кивнула Евгения, - а меня пошпыняли знатно. Не знаю даже, как так выходят, но дети часто думают очень обидно. И если для того, чтобы обидно переврать твое имя, им придется выкинуть три буквы из пяти и взамен пришить пять новых, так они это легко сделают. Не все, конечно, но обычно обязательно парочка таких злых уникумов под боком имеется... Слушай, что ты на меня так косишься все время? У меня что, пуговицы непристойно расстегнуты? - всполошилась Лантайн. И в попытках исправить положение дернула воротник блузки вверх, натягивая его чуть ли не на самый нос. Евгения искренне считала, что ей есть чем и помимо этого привлечь мужской взгляд, а пускать в ход декольте до пупа - это уж совсем последнее дело, когда других аргументов нет и не предвидится. А Курук с пугающим постоянством так соскальзывал взглядом к расстегнутой верхней пуговице блузки, словно их там было расстегнуто как минимум три или четыре и горел указатель: "Смотреть сюда!"
И, в общем-то, одобрения во взгляде молодого человека не читалось. Евгения сама в себе такое бы тоже не одобрила. В этом она с Куруком была более чем солидарна.

Наверное, это очень весело коверкать чьё-то имя, но почему-то именно Курука этот вид занятий обошёл стороной. Сам он таким не увлекался, да и в школе издевались ребята как-то по-другому. Он вот сразу так и не вспомнит даже, как именно издевались, но было дело, да.

- Ну, не так, чтобы прям совсем уж безболезненно, я во всех школах считался изгоем. Друзей не было, только приятели, и то - на сутки-двое, - и он снова замолчал, давая уникальную возможность блондинке обрушить на него весь поток болтовни, которая у неё накопилась за столько времени. Вот прям хоть пусть всю свою биографию рассказывает - он стерпит. Лишь бы на него никакие виды не имела и ставки не ставила.

И в декольте он ей не смотрел, не надо сказок! Хотя, у этой особы действительно было чем завлечь парней, причём арсенал инструментов годился на любые случаи. Но Курука ей всё равно не взять. Хоть она тут ему голая станцует - нет, не катит. Его таким Макаром не возьмёшь.

- А я и не смотрел туда, больно надо, - и он отвернулся ненадолго, делая вид, что детально изучает, хмм... Пальцы своей правой руки. Да хоть так.

Выяснив, что всё у неё с блузкой в порядке и никого она ничем не провоцирует, Лантайн выдохнула с отчетливым облегчением. Ей сейчас даже было не интересно, это оттого, что все пуговки действительно застегнуты как положено, или оттого, что Курука она как девушка не привлекает. Сейчас был не тот случай, когда Евгении могло захотеться полезть на сцену с криками "но посмотрите, я же такая красивая девочка!" и, не сходя с места, начать предъявлять все свои зримые и весомые достоинства. Это дело прекрасно обождет до другого раза и до какого-нибудь другого собеседника, который будет согласен на роль потенциального возлюбленного. Курук же вел себя так, словно был за что-то смертельно обижен на всех дочерей Евы. С ним, пожалуй, можно было в лучшем случае дружить, рисковать и пытаться пролезть за эту пограничную черту девушке сейчас совершенно не хотелось.
- Да? Ну, значит, мне показалось. Тогда прости, пожалуйста, что заподозрила тебя в этом. Была неправа, - покаялась Евгения. Но на всякий случай застегнула и самую верхнюю пуговицу, наглухо и под горло, задраившись на все застежки, как солдат. Показалось или не показалось, а лишний раз провоцировать молодого человека было нечего.
Разговор как-то сам собой начинал стопориться, ходить по кругу, становиться вымученным и вообще умирать. Евгения поерзала на подоконнике, пытаясь нашарить ещё какую-нибудь более-менее невинную тему для беседы, но, как назло, ничего такого в голову не приходило. Тогда Лантайн приняла волевое решение не насиловать больше свежезародившееся знакомство. И красноречиво приподнялась на подоконнике, запоздало признавая с лёгким смешком: - Вообще-то я потрясающе некультурно вломилась к тебе через окно. Удивительно, что ты меня сразу обратно на улицу не выкинул. Ну ничего, в следующий раз, честное слово, я постараюсь войти как все воспитанные белые люди, через дверь. Когда можно к тебе заглядывать так, чтобы тебе удобно было?

Вся эта ситуация до боли напоминала ему случай с Ангелом. Всё происходило почти в точности так же, за исключением некоторых деталей - Курук действительно не был заинтересован в этой очаровашке. Наверное, любой другой парень бы уже двенадцать подвигов Геракла совершил, но Курук будет отстаивать свою позицию и неприступную крепость не сдаст. Вот хоть реально она ему тут голая станцует - не прокатит же.

Курук даже удивился, когда блондиночка застегнула самую верхнюю пуговицу. Должно быть, это крайне неудобно, хотя, смотря для кого. Вот ему бы лишь бы в лишний раз на себя напялить чего-нибудь, да побольше, а уж подавать какие-либо признаки сексуальности - в массы - Боже, упаси! Нет-нет, это слишком личное, и доступное только для одной единственной. Для кого - он сам пока не знал, но что для единственной - знал наверняка.

Он удивился ещё больше, когда девушка встала с подоконника. А то ему уже было показалось, что этой беседе несвойственно закончиться никогда и что он ещё нескоро останется один на один в своей комнате, однако и здесь его ждал облом. Но самым мозговыносящим поступком стала хоть и косвенная, но просьба заглядывать блондинке в его конуру. И зачем он ей сдался?..

- Ну, хорошо. Эмм... Я не знаю насчёт повторных "заглядываний" в мою комнату... Я тут почти сутками сижу. Ты тут всегда меня застанешь врасплох, ибо обычно ко мне никто не ходит. И мне попросту некого ждать, - даже как-то грустно стало... Но, ей-богу, уж лучше бы к нему вломился в комнату Николай! Вот это был бы прикол... Парень мечтательно улыбнулся, смотря куда-то правее блондинки.

Если бы Лантайн не настраивала себя старательно на то, что она белая, пушистая, ласковая и ни на кого не обижается - сейчас бы она, пожалуй, все-таки сорвалась и обиделась. Было полное ощущение, что Куруку девушка ненамного интереснее мебели. И даже, наверное, так: девушка его раздражала, как мебель, от которой ждешь, что она стоит себе под покрывалом и не отсвечивает, а она внезапно вылезает на свет и начинает трындеть без остановки. Тут уж какого бы ты отношения ни ждал от человека, все равно обидно станет от такого пренебрежения.
Когда тебя не считают за симпатичную и интересную девушку - это еще можно пережить. Убедить себя, что юноше просто нравится другой тип девушек, например, скромные немногословные брюнетки, тут у тебя с попаданиями, мягко говоря, негусто, вот ты и не котируешься. Но когда тебя даже и за человека принимать не горят желанием - никакие самозаверения не помогут. Это обидно, и точка.
- Тогда, может быть, как-нибудь загляну. Соблюдая правила приличия и, как положено гостям, не с пустыми руками, - вежливо улыбнулась Евгения, пытаясь все-таки закончить разговор на позитивной ноте. Перекинула ноги через подоконник, высаживая саму себя на улицу, и на прощание помахала рукой через окно: - Ладно, бывай. Не скучай. До встречи!
Правда, в ближайшее время возвращаться Лантайн не собиралась. По доброй воле редко кто сам бежит навстречу ушату ледяной воды в физиономию - вот и Евгения за ним спешить не собиралась. Может быть, однажды дурканет и повторит заход - когда эта встреча подзабудется или когда прорастет надежда на то, что прошло уже достаточно времени для того, чтобы что-то поменялось. Сейчас же Лантайн уносила с собой неприятный осадок. И возвращаться за новой порцией не хотелось.