Живы будем — как-нибудь проживём

Если в первое время Эйнара чуть более чем полностью устраивает то, что он живёт без соседа и не надо никому долго и упорно объяснять, почему норвежец поворачивается как башня от танка, только целиком и сразу, — то теперь, когда зрение, кажется, уже висит на волоске, одиночество пугает. Должен же в комнате быть хоть кто-то, кому можно будет в случае катастрофы громко сказать: "я ослеп". Поэтому Эспеланд отчаянно радуется, когда однажды ему объявляют, что отныне он больше не будет проживать один, а к нему подселят другого парня. Это вовремя — ох, чёрт побери, как же это вовремя.

Правда, всё равно нельзя сказать, что норвежец ждёт своего грядущего соседа с распахнутыми любящими объятиями. Объятия распахивать пока рано, нужно сперва понять, кто Эспеланду грозит в качестве соседа и настолько ли это приятный человек, чтобы сразу же начинать настолько усердно его любить. Эйнар, во всяком случае, надеется на положительный ответ — ему очень хочется, чтобы на соседа по комнате можно было положиться, а в случае беды, так и вовсе доверить ему свою слепоту. Хотя это, конечно, не тот ценный подарок, о котором может мечтать молодой человек лет восемнадцати-двадцати. Эйнар прекрасно понимает, что в любой момент может из славного соседа по комнате превратиться в лютую обузу. И потому отчаянно мечтает о поддержке.

Стефано очень легко сняться с места и ломануться в другое - он, по сути, и предыдущее толком обжить не успел. Юноша только понял, что жить в комнате, не испытывая неудобств и не умирая от них, очень даже можно. Но вот почувствовать это на практике не успел. Потому как мастера справедливо решили - нечего забивать жилой корпус учениками, болтающимися по одному, когда их прекрасным образом можно более компактно сгруппировать по двое. В связи с этим - Стефано велели сниматься с не насиженного ещё места и перебираться в другую комнату. А юноша, не успевший ни к этой комнате привязаться, ни даже рюкзак толком распаковать, и возражений никаких не имел. Послушно снялся с места и стал переезжать.
Первое, на что наткнулся Стефано, открыв дверь в свою новую комнату - странно напряженный взгляд обнаружившегося в комнате молодого человека, устремленный в дверной проем не хуже прожигающего насквозь лазера. Эта странность попросту вызывающе лезла на передний план - но не настолько мешала жить, чтобы начинать немедленно о ней расспрашивать. Приветственно кивнув молодому человеку, Стефано с затаенной надеждой бросил беглый взгляд на потолок, мечтая увидеть что-нибудь отличное от того, что было в его прежней комнате. Но вполне ожидаемо ничего такого не увидел. Воспарить вверх здесь по-прежнему было негде. С легким разочарованием юноша заметил: - Да, потолки у вас тут низкие. Не разлетишься никуда, - и незамедлительно представился: - Стефано. Мне сказали, мы соседями будем.

Когда Эйнар слышит, как открывается дверь — он вот уже второй день тренируется ориентироваться по звуку, и пока рано говорить об успехах, но делать это определённо можно, — то тут же вскидывает голову и ловит дверной проём в своё пятно зрения так рьяно, будто от этого что-то зависит. Будто если посмотреть достаточно внимательно и страстно, то это что-то изменит и сосед окажется как раз такой, какой надо. Который сможет быстро превратиться в надёжного друга.
Пока же Эйнар жадно смотрит — и не понимает, повезло ему с соседом или нет. Можно жить или самое время рисовать поперёк себя крест.

На первый взгляд, доставшийся Эйнару сосед — парень как парень. Долговязый, смуглый, темноволосый, ничего, в целом, особенно примечательного. Ни деревянной ноги, ни повязки на глазу, ни стального крюка вместо руки. Всё в пределах нормы. Едва успев додумать до слова "норма", Эйнар замечает быстрое движение головой вверх — и сам тоже автоматически смотрит вверх, пытаясь понять даже не что там такого можно увидеть, а чем там вообще можно заинтересоваться.
"Потолки низкие".
Что.

— Как у всех. А ты куда-то собирался полететь? При чём здесь потолок? — напряжённо спрашивает Эспеланд, понимая, что он не чувствует логики, связывающей эти слова, следовательно, он в упор не понимает, о чём Стефано говорит, а это вообще-то плохой признак. Всё так же напряжённо норвежец представляется в ответ: — Эйнар. Да, соседи. Располагайся. Так что у тебя там с потолком?

Стефано запоздало сообразил, что иногда полезно думать о том, как он будет выглядеть со стороны. Это он, конечно, удачно выдумал - ещё толком в комнату не зашел, а уже на потолок пялится как на откровение свыше. Роскошно выглядел, должно быть.
То есть, это всё так, за исключением одного маленького "но": Стефано на потолок, по сути, не пялился. Так только, коротко прикинул высоту, даже не слишком-то выворачиваясь головой вверх. И юноше показалось даже, что Эйнар скорее почувствовал это движение, чем заметил, когда стал его повторять, тяжело и медленно поворачивая к потолку всю голову.
Хотя в любом случае, говорить о потолках после этого не следовало.
- Располагаюсь, - жизнерадостно согласился Стефано. Прошёл к циновке, бросил на неё рюкзак, но не стал спешить его распаковывать. Юноша и так примерно знал, что на то, чтобы полностью вытащить все вещи из рюкзака и определить им место в комнате, у него уйдет где-то неделя, как ни форсируй события. Следом за рюкзаком Стефано опустился на циновку сам. И дружелюбно сказал: - Ты не волнуйся, много места я не займу. Хотя, если ты хочешь, мы можем провести по полу государственную границу. Я как-то жил в одной комнате с парнем, который так делал. Всё, что пересекает границу, считается навек потерянным, даже если это твой последний ботинок. Хотя, по-моему, тот парень это делал больше потому, что хотел несколько чужих вещей подрезать, а не потому, что за свое личное пространство переживал, - усомнился Стефано. И пообещал: - А насчёт потолка - ты не волнуйся. Я адекватно. Тому, что я с порога этим поинтересовался, есть вменяемое логическое объяснение. И я готов его в любой момент тебе предоставить. Хоть сейчас. Если тебе, конечно, интересно.

За своим новым соседом и его перемещениями по комнате Эйнар опять же следит, поворачиваясь всей головой, всей шеей, чтобы Стефано постоянно находился в его узком поле зрения. Впечатления у Эспеланда пока двойственные.
В каком-то смысле везение работает, выбивая несколько нужных, ключевых характеристик — сосед у Эйнара однозначно будет не злобный, не нелюдимый, а вовсе даже наоборот, открытый, улыбчивый и дружелюбный. Но при всём при том, при таком хорошем, казалось бы, раскладе, есть в Стефано странности, которые сейчас напрягают и даже отчасти пугают. Из-за которых Эйнар пока не готов этому парню доверять.
Хотя доверять с первых минут, если речь идёт не о персонажах кинофильма, вообще должно быть сложно, это вполне нормальное такое жизненное явление.

— Ты знаешь, мне очень интересно, — строго говорит Эйнар, которого весь этот дурацкий разговор, почему-то немыслимым винтом закрутившийся вокруг потолка, волнует, беспокоит и даже отчасти уже бесит. — Мне очень интересно, какое "вменяемое логическое объяснение" здесь существует. И, если ты не возражаешь, я хотел бы услышать его вот прямо сейчас. Пока я не напридумывал про тебя чёрт знает что и не решил, что дешевле и проще будет от тебя как от соседа отказаться. Поверь, я уже начал придумывать. Так что ты лучше не тяни с рассказом.

Рассказ о государственной границе - который, по мысли Стефано, должен был как-то разрядить напряженную обстановку, потому что Эйнар смотрел на него чуть ли не волком и разрядить обстановку явно требовалось, - прошел совершенно незамеченным. Ушел в пустоту и не вернулся. Ладно, понял - Эйнар на отвлеченные темы болтать не желает, и нечего пытаться его этим отвлечь. Получится зря потратить время, силы и слова, да и только.
- Хорошо. Рассказываю, - легко согласился Стефано. Раз человеку так интересно, что надо вот прямо сейчас, то зачем ему в этом отказывать. - Так сложилась жизнь, что по жизни я по профессии - воздушный гимнаст. И мне в идеале бы надо каждый день тренироваться, чтобы сноровку не терять и ничего не забывать. Поэтому я хожу по монастырю и почти непрерывно прикидываю, где бы мне здесь поместиться, чтобы у меня могли получаться тренировке. Сначала я надеялся, я смогу прямо в комнате повесить полотно. Но тут, как я уже сказал и как ты сам видишь, - низкий потолок. Не разлетишься никуда. Большая часть элементов у меня вряд ли здесь получится. Вот и все мое логическое объяснение. Не надо, пожалуйста, придумывать про меня сатанинские ужасы, - кротко попросил Стефано. И с неожиданной зоркостью для человека, который во время разговора смотрит куда попало, только не пристально на собеседника, спросил: - С тобой все хорошо? Мне кажется, ты нездоров.
В первую очередь - у Эйнара были нездоровые движения шеей и головой. Стефано пока не мог понять, что именно в этом "нездорового", зато точно знал, что люди так обычно не делают.

Всё разрешается куда проще, чем ожидает Эйнар. Хоть объяснение и из разряда тех, о которых не подумаешь ни с первого, ни со второго раза, и вообще на первый взгляд оно выглядит как-то чересчур закрученным — если в него как следует вдуматься, оно ведь действительно простое. И нисколько не усложняется тем, что такие развёртки сюжета ты встречаешь далеко не каждый день.
Воздушный гимнаст, ну надо же.

— Больше не придумываю, — обещает Эйнар, позволяя себе почувствовать облегчение. Всё, проблема решена, проблемы нет. Воздушный гимнаст — это уже не странность, это что-то, что можно попытаться если не понять, то хотя бы принять. Эспеланд хочет и принять, и понять настолько, что сам невольно включается в процесс поиска подходящей высоты. Запрокидывает голову, тоже оценивает расстояние до потолка, потом мягко напоминает: — Ты сказал — "большая часть элементов". Значит, есть и какая-то меньшая часть, которая в комнате будет получаться? Может, начать на первое время хотя бы с неё? Чтобы... не терять сноровку? — Эйнар не уверен, что Стефано имеет в виду именно это, когда произносит эти слова, но искренне хочет помочь.

Наблюдательность и зоркость Стефано, хоть и оказываются для Эйнара, которому сосед сперва кажется расслабленным и не слишком внимательным, неожиданными, однако заметно всё упрощает. Вместо того, чтобы напрячься, Эйнар, наоборот, кивает с некоторым облегчением. И подтверждает: — Да. Скажем так, я нездоров. Как заметил?

О том, что можно тренироваться хотя бы по чуть-чуть, хотя бы на каких-то базовых и простецких элементах, Стефано тоже подумывал. Эта идея ему казалась и сомнительной, и не слишком полезной, и еще и трудноосуществимой. Юноша честно так и сказал: - Не думаю, что от таких тренировок будет очень много пользы. Все равно что воду в океан по капле пипеткой носить. Хотя попробовать, конечно же, можно, ты прав. Я надеюсь, мастера на нас не сильно рассердятся, если мы будем пробовать и слегка разнесем комнату? Ну там, потолок и не только? Ты же видишь, тут в комнате и в горизонтальной плоскости особенно не размахнешься. Но попробовать - да, можно.
Второй вопрос оказался заметно сложнее, над ним Стефано размышлял немного дольше. В самом деле - как тактичнее рассказать нездоровому человеку, что именно выдало в нем нездорового человека? Или в таких вещах тактичности уже не существует в принципе, как ни повернись - все будешь неуклюжим слоном, поэтому можно особенно сильно об этом не беспокоиться? Стефано все же беспокоился и потому постарался как можно аккуратнее объяснить: - Шею странно поворачиваешь. Ну, как будто... не знаю, как будто смотришь всей головой сразу, что ли. И при этом как будто боишься шею сломать, - последняя особенность была Стефано хорошо знакома. Он и сам одно время так двигал плечом, почти сразу после травмы. Как будто ветер может дунуть и все равно сломать только-только поджившую кость, поэтому лучше лишний раз не рыпаться. Вместе с тем - пытаться с только-только зажившим плечом влезть обратно на полотно Стефано это не мешало. Как будто эти решения два разных головных мозга принимали. Один - параноик, другой - дурак.

— Ну так давай хотя бы попробуем, — предлагает Эйнар. Ему эта затея кажется любопытной. Даже если Стефано его к таким тренировкам и близко не подпустит — всё равно, посмотреть хотя бы издалека и только тем, что осталось от глаз, тоже будет любопытно.
Тем более, может это вовсе и не пипеткой в океан. Может, Стефано преувеличивает.
— Я думаю, если мы всё за собой починим, то нас как минимум не обезглавят, — говорит Эйнар. И ещё раз смотрит на потолок: — А ты что-то хочешь туда вешать? Что? И как думаешь, выдержит потолок твой вес? Хотя ты вроде не очень тяжёлый, — сомневается Эспеланд. Стефано вообще кажется ему очень сухим, а значит, лёгким быть просто обязан, если только вдруг не выяснится, что у него очень тяжелая кость.

Вторая часть разговора явно тяжелее и неприятнее для обоих. Эйнар медленно и последовательно объясняет: — Шея — это потому что у меня разбит позвонок. Там стоит искусственный сейчас. И я, естественно, за него переживаю. За его сохранность. А смотрю — как ты сказал, "всей головой"? — потому что я плохо вижу.
Для более чёткой и наглядной демонстрации Эспеланд раскидывает руки в стороны, а потом начинает сводить друг к другу ладони, пока они не появляются в поле его зрения. После чего, держа ладони разведёнными, объясняет: — Вот так вижу. В стороны — уже нет. Прежде, чем ты спросишь: да, у целителей я уже был. Пока всё вот так. Чем кончится, не знаю. И давай закончим об этом говорить. Не хочу.

У Стефано, на самом деле, к Эйнару немедленно назрела целая сотня вопросов. Но все они немедленно разбились о короткое, внушительное "не хочу". Что уж тут, Эйнар имел полное право не хотеть обсуждать себя, свои травмы, свои проблемы и все остальное. По-хорошему, он вообще имел право об этом не разговаривать, а сразу посылать с такими вопросами далеко и надолго. Это очень доверительный жест с его стороны - и Стефано, стараясь это доверие не обманывать, пообещал: - Хорошо. Говорить больше об этом не будем. Но ты обращайся, если я могу чем-нибудь помочь, да?
Болтать о том, как они вдвоем могут сломать или не сломать комнату, было значительно легче и живее. Настолько легче, что этот разговор, начавшийся как чисто теоретический, неожиданно начал обретать вполне себе прикладной смысл.
- Вроде не тяжелый, - с подозрением сказал Стефано, ткнув себя пальцем в худую руку. Потом с подозрением посмотрел на потолок, понял, что его твердость с пола не оценить, вскочил, шагнул одной ногой на подоконник, второй ногой - перешагнул на комод и с рекордной почти скоростью оказался на высоте, уже позволяющей щупать потолок руками.
- Ну, хотя бы так не трещит, - отметил Стефано, что есть сил упираясь в потолок ладонью. И пояснил: - Я хотел бы здесь повесить полотно. Две такие длинные тряпки, чтобы параллельно друг другу висели. Полотно будет висеть на потолке, а на полотне буду висеть я. Как думаешь, при таком раскладе все выживут?

— Спасибо. Теперь так и рассчитываю, — говорит Эйнар, тем самым окончательно закрывая тяжёлый и неприятный для него разговор. Про то, как они планируют обвалить потолок — здесь Стефано совершенно прав — болтать куда легче и приятнее. Даже несмотря на то, что эта болтовня из ни к чему не обязывающей неуклонно превращается в очень ко многому обязывающую.
Эйнар уже знает, что в монастыре существуют люди, которых называют "воздушниками". Не только потому, что они владеют стихией воздуха, но и потому, что они невообразимо лёгкие на подъём. Если эта логика работает в обратном порядке, то Стефано непременно стоит взяться за магию Воздуха. Он именно такой — невообразимо лёгкий на подъём.

В первый миг Эйнар теряет своего собеседника из виду — только что был тут, щупал свои руки, и вдруг превращается в размытый росчерк и исчезает. Эспеланд недоумённо поводит головой, обнаруживает Стефано уже стоящим на комоде и е может сдержать улыбки. Вот так скорость.
— Ты не мог бы двигаться... не так стремительно? Я тебя теряю, — с улыбкой просит Эйнар. Следом за этим приходит мысль о том, что, наверное, Стефано с такой-то бойкостью и по деревьям вскарабкаться будет сущим пустяком. В этом месте норвежца осеняет, и Эспеланд вдохновенно говорит: — Слушай, у нас в диком парке есть дерево — огромный такой дуб. Может быть, там можно будет повесить полотно на приличной высоте? Как думаешь, такое вообще в теории возможно?

- Понял. Прости. Теряться больше не буду, - немедленно извинился Стефано, который как-то совершенно не подумал о том, что его резвость может быть Эйнару так неприятна на физическом даже уровне. Оказывается, очень даже может. Интересно, это было для Эйнара больше похоже на размазавшегося в молнию спидстера или вообще - на мгновенную телепортацию? Задать этот вопрос жутко чесался язык, но Стефано решил, что это будет бестактно. Лучше уж поговорить про потолки, деревья и полотна.
Черт, почему-то сегодня это звучит как проклятие - "лучше поговорить про потолок".
Стараясь не делать таких стремительных движений, озадачивших Эйнара в прошлый раз, Стефано перестал трогать потолок и сел на комод, свесив длинные ноги. На всякий случай запрокинул голову и еще раз посмотрел наверх, убеждаясь, что на потолке не осталось следа пятерни. А потом довольно легкомысленно сказал: - Слушай, ну так издалека я тебе не скажу. Может, и подойдет, я не знаю. Дерево - это надо на месте смотреть, а я даже не знаю, где оно у вас тут находится. Высокое? Проводишь меня как-нибудь?

Стефано опять начинает бойко и живо двигаться, и Эйнару это опять кажется очень быстрым — хотя и очевидно, что это медленнее, чем в прошлый раз. Что принудить Стефано двигаться ещё медленнее, кажется, уже нельзя. А его способность взбираться на высоту, мгновенно оказываясь под потолком, просто поражает.
— Как-нибудь покажу, — обещает Эйнар, глотая вертящееся на языке угрюмое "если глаза доживут". В этом месте Эспеланд совершенно согласен со своим соседом: торопиться и оценивать не глядя тут бессмысленно, надо идти, лично смотреть и даже, возможно, уже сразу на месте пытаться что-то изобразить, чтобы окончательно понять, подходит или не подходит.

— Дерево — да, довольно высокое. Оно выглядит так, как будто ему лет триста. Хотя на самом деле его магией вырастили, наверное, всего пару месяцев назад. Ну уж точно ему меньше года, — охотно разъясняет Эйнар. Потом ему на глаза попадается рюкзак Стефано, до сих пор застёгнутый на молнию до самого конца и почти что сиротливо лежащий на циновке. Не привыкший к такому обращению с вещами, Эспеланд хмурится и прямо спрашивает: — Слушай, ты не хочешь рюкзак разобрать? Вещи распаковать? Что они у тебя лежат, как будто ты вот-вот снова их схватишь и дальше побежишь?

- Высокое - это хорошо, - кивнул Стефано. Рассказ Эйнара определенно внушал надежду - на то, что с тренировками все-таки получится как-нибудь провернуться, и не придется просто ходить по монастырю несчастной тенью и страдать от невозможности нормально тренироваться.
Как же замечательно, когда получается вовремя поговорить на правильную тему с человеком, знающим, где в монастыре что находится. Сам бы юноша фиг в ближайшее время это дерево нашел. Очень может быть, что и не нашёл бы вовсе.
- Неа, рюкзак распаковать не хочу, - покачал головой Стефано, продолжая сидеть на комоде и даже начиная потихоньку легкомысленно болтать ногами. Объяснить, что вещи будут выползать из рюкзака долго, мучительно и очень по чуть-чуть, было не так чтобы очень просто, но Стефано всё же попытался: - Я вижу, что тебя подбешивает - но, очень тебя прошу, смирись. Этот рюкзак ещё с неделю будет мозолить тебе глаза. А я буду очень постепенно доставать из него нужные вещи. Я, видишь ли, в душе убежденный бардачник. И стараюсь, конечно, с бардаком бороться, но проигрываю ему чаще, чем хотелось бы. Собственно, я потому и предлагал тебе нарисовать государственную границу. Ты всё еще уверен, что она тебе не нужна? - напомнил Стефано. Вот наверняка же будет нужна. Лучше уж тогда рисовать её сразу