Неприятности... или приятности?

Зима была не очень холодная, и для себя девушка сделала вывод, что в Пекине как-то теплее, чем в горах, а в горах теплее, нежели в Москве. Осталось ещё зимой побывать в Японии, чтобы сравнить, где зима теплее и убедиться, что лучше всего зимой перебираться в Россию. Вон, в Сибири зимой аж -50, и ничего, все живут себе. А за Полярным кругом... В общем, если будет возможность, она оьязательно начнёт путешествовать. И Тору с дочкой возьмёт с собой. Они просто должны увидеть Байкал. Самое величественное и глубокое озеро на этом шарике.

Сегодня у Яреци было хорошее настроение. Она побывала на осмотре у врача, договорилась по поводу родов, а потом вышла на улицу. Было ещё немного свободного времени, с Тору она договорилась встретиться у магазина, чтобы купить последние необходимые вещи. Ну или просто выбрать, чтобы он потом всё купил. Китай готовился к Новому году, оставались последние деньки перед праздником, и девушка бродила по украшенным улицам, решив, что надо будет как-нибудь Тору вытащить вечером прогуляться. Потому что потом она ляжет в больницу. А дальше будет что-то новое.

Это "что-то новое" никак не давало ей покоя, но она старалась слишком сильно не думать об этом, остановившись только на одном вопросе - свадьбе. Она очень хотела обвенчаться в церкви, но тут был очень важный вопрос - она не была крещена в католической вере, но она хотела этого, для нее это было важно. А Тору не был даже христианином. И это создавало существенную преграду. Потому что Церковь не одобряет брак с нехристианином. Но в отдельных случаях епископ может дать разрешение на брак. Единственное, с кем нельзя венчаться, так это с мусульманином. Но Тору не был мусульманином. Можно было, конечно, пойти проще, использовать связи дяди Рикардо, он найдет священника, их с Тору обвенчают даже в больнице. Но она не рассматривала этот вариант. Потому что это глупо. Потому что это неправильно...

Поэтому она, гуляя по улочкам Пекина, думала, что нужно об этом поговорить с Тору. Серьезно. Сказать ему до родов об этом, чтобы он все обдумал и принял решение. Она, конечно, хочет пройти через этот обряд, она хочет дать клятву в верности своему любимому, она хочет услышать эти слова от него. Но все это будет бессмысленно, если он сам не захочет этого, а его принудят...

Она зашла в кафе и взяла себе горячий чай и пирожное. В ожидании заказа, она стала пальцами настукивать какой-то ритм по столику. Она улыбалась, и всё было хорошо.

После дурацкого разговора с женой младшего брата, Шотаро долгое время чувствовал себя некомфортно. А тут еще и Тору подлил масла в огонь, натравив на него Мизуки, которая очень серьезно отнеслась к предостережению и замучила его повышенным вниманием. Сколько бы он не говорил, что все это полнейшая ерунда, она мягко, но настойчиво гнула свою линию, заставляя его почувствовать себя непослушным ребенком и, понимая, что это глупо и несолидно, постепенно поддаться на ее уговоры. По крайней мере, в том, что касалось повышенной осторожности и избегания всевозможных тоннелей.

Один раз Шотаро даже из-за этого с ней сильно поругался, когда она попросила его изменить маршрут во время деловой поездки, в которую он должен был отправиться через два дня, но все же, в итоге, не смог ей отказать. В результате, когда дошло до дела, сам он на встречу опоздал, застряв в пробке, а еще несколько сотрудников, с которыми он собирался поехать изначально и вовсе не добрались, потому что попали в аварию в одном из тоннелей. К счастью, все они отделались не слишком серьезными травмами, но произошедшее дало Шо пищу для размышлений, так что после встречи с пострадавшими, он решил зайти в ближайший бар и выпить немного гиндзё, которое некогда очень любил его отец, предпочитающий японский алкоголь западному.

После третий пиалы, Шотаро пришел к выводу, что случившееся нельзя считать совпадением, поэтому вытащил телефон, поковырялся в принятых номерах где-то недельной давности и, найдя китайский, нажал кнопку вызова. Он понятия не имел, зачем это делает и что хочет сказать, но делать хоть что-то для него сейчас было намного лучше, чем просто сидеть и пытаться понять, не сошел ли он с ума.

Официантка принесла заказ, и девушка отпила немного чаю и прикрыла глаза. Откинулась на спинку стула и постаралась расслабиться. Кто знает, может это вообще последний день, когда она вот так просто сидит в кафе, наслаждаясь прослушиванием тихой и спокойной музыки, которая ненавязчиво доносилась из колонки, подвешенной под потолком в углу. Слушать расзговоры людей, беззаботно болтающих о чём-то, и не думать совсем ни о чём. Наслаждаться каждым прожитым мгновением.

Кто-то слишком громко кашлянул, и она открыла глаза. Чай ещё не остыл, а значит прошло совсем немного времени. Она съела кусок пирожного и снова прикрыла глаза. Надо будет собраться и поговорить с Тору об этом. Если ему это тоже будет важно, то надо будет искать храм, становиться прихожанином, так как обычно обряд венчания проходит не только при свидетелях, которых с каждой стороны должно быть не меньше трёх, и это могут быть родственники кроме родителей. Дядя Рикардо был главным свидетелем на свадьбе у мамы и папы, он же, как ей рассказывал папа, подносил обручальные кольца. Отец вёл невесту к алтарю. Она представила, как папа поведёт её к алтарю, чтобы передать в руки любимому мужчине. Это, вероятно. очень трогательный момент, но он абсолютно необходим.

Раздавшийся в кармане куртки телефонный звонок вывел её из мечтаний, и она вздохнула. Не посмотрев на дисплей, она нажала на кнопку "ответить", думая, кто ей мог позвонить. Это могли сделать только два человека. Папа или Тору. Вряд ли это позвонит мама. Хотя в тайне она всегда надеялась на этом.

- Алло, - сказала она, прикладывая трубку к уху.

Уже первые гудки заставили Шотаро пожалеть о своем решении набрать номер странной девушки, предсказывающей будущее, залечивающей ранки и достающей лед из лужи. И он уже собирался нажать на кнопку отмены вызова, как на той стороне раздался знакомый голос, заставляющий чувствовать себя настоящим идиотом. Первые секунд двадцать Шо просто молчал, не зная, с чего начать разговор, чтобы еще больше не усугубить ситуацию, а потом выдавил из себя несколько нечленораздельных звуков, которые, вероятно, должны были заменить нормальное приветствие.

- Ты очень страшная женщина, - наконец, нашелся Шотаро. И я даже сомневаюсь, что ты человек. – Он выдержал небольшую паузу и, почувствовав себя немного увереннее, продолжил. - Хотя, будь ты ёкаем в человеческом обличье, это многое бы объясняло. Например, помешательство на тебе моего непутевого брата. Но… - Шо не сразу смог подобрать правильные слова, - должен признать, что от тебя есть польза.

Он замолчал, прикидывая, стоит ли отключиться сейчас или подождать реакцию девушки, которая, наверняка, не поняла, что он в такой своеобразной форме решил сказать ей спасибо. И, в итоге, в знак благодарности, решил дать ей право на пару слов.

Этт был не папа. И не Тору. И даже не Маркус. Сначала она вообще не поняла, кто это был, но, молча все выслушав, несильно побледнела и почувствовала, как страх липкой ручонкой сковывает ее душу. Это был средний брат Тору, сон про которого видела несколько дней назад. Сколько прошло времени? Она знала, что Тору после того разговора звонил Мизуки, но больше ни о чем она не спрашивала. Она хотела об этом забыть, и уже почти получилось.

- Здравствуйте, мистер Шотаро, - на автомате неожиданно произнесла она и сильно покраснела, горько хмыкнув и представив, что он ее убил бы за такую наглость. Хорошо, что убить на расстоянии не получается. - Мистер Мотидзуки, - поправилась она через мгновение. - Вы... у вас что-то случилось?

Она не знала, что ему еще сказать, но в этот раз решила не говорить ничего. Она не понимала, с какой целью он звонит. Если... а вдруг действительно с ним что-то произошло? Или... нет? Она почувствовала, как снова накатывает паника и отпила немного чаю.

В ответ на его тираду Яреци поздоровалась и назвала его по имени, чем в очередной раз продемонстрировала свою неспособность адекватно реагировать на чужие слова или действия. Хотя чего-то подобного он и ожидал, как и последовавшего за этим вопроса.

- Конечно, случилось. Или эту часть ты не досмотрела в своих видениях или что там у тебя бывает? Но, как ты сейчас слышишь, я могу с тобой разговаривать. А, значит, случилось не со мной.

Он снова замолчал, пытаясь удержать себя и не задать засевший у него в голове вопрос. Раздражение на себя за необдуманный поступок, приведший к разговору с Яреци, какое-то время сражалось с любопытством, но четвертая опустошенная пиала присудила победу последнему, поэтому Шо после некоторых колебаний все же спросил:

-А Джун тоже так может?

Из объяснений сына, которые он давал перед своим отъездом в монастырь, Шотаро так ничего толком и не понял, поэтому снова столкнувшись с необычными способностями своей новой родственницы, наконец, захотел со всем разобраться.

И зачем она взяла трубку? Нет, не так - почему она не посмотрела кто звонит? Если бы посмотрела на номер, высветившийся на дисплее, то увидела бы, что это звонили из Японии. А из этой страны кроме родственников Тору никто не мог ей звонить. Кроме одного родственника. И если бы она посмотрела, то и не назвала бы его от неожиданности по имени.

Она представила, как он бесится, и почему-то слабо улыбнулась. Он ее ненавидит, это понятно, его отношение к ней не изменится. Это тоже ясно. Но сейчас он ее... боится? Или благодарит? Может, не приезжать в Японию? Но как же свадьба? Или здесь венчаться, церковь-то везде одинаковая. Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза, чтобы не заплакать.

- Я... рада, что с вами ничего не случилось. Я... пожалуйста, берегите себя... - пробормотала она, не зная, что еще сказать. Страх почему-то не хотел отступать.

Она уже хотела отключиться, однако вопрос про Джуна заставил ее не сделать этого.

- Я... не знаю, что он может. Но... он хочет обучиться каллиграфии, это очень хорошее искусство... - решила она добавить.

Девушка бормотала что-то невнятное, видимо, опять давая какие-то рекомендации, и Шотаро закончил бы этот непродуктивный разговор, если бы не желание получше узнать о состоянии сына, приведшее к тому, что тот не смог вернуться в родной дом.

- То есть ты хочешь сказать, что он не вернулся в Японию, потому что хотел изучать каллиграфию? Думаешь, я поверю в этот бред?А к чему были эти истории про голоса и головные боли? Или он действительно сошел с ума, и вы решили отправить его куда подальше?

Под конец Шотаро насколько повысил голос, что практически перешел на крик. Когда Джун постарался объяснить ему, что с ним произошло и сообщить, что отправляется в какой-то монастырь, он назвал его идиотом и отключился. И сейчас Шотаро чувствовал некоторые угрызения совести по этому поводу. Он не смог поддержать своего сына, не желая верить в то, что с ним произошло что-то странное и пугающее. И сейчас, попытавшись разобраться в чем дело, он услышал какой-то детский лепет про каллиграфию, что могло значить только две вещи: вся история с Джуном была преувеличением, если не выдумкой, и его сын, почувствовав свободу, решил найти повод, чтобы не возвращаться домой или ему что-то не договаривали. И оба эти варианта Шотаро совершенно не нравились.

- Я в принципе не думаю, что вы мне когда-нибудь вообще поверите, мистер Мотидзуки, - с болью в голосе произнесла девушка. Пока он кричал, она отняла трубку от уха, в очередной раз порадовалась, что сейчас находится в Китае и может спокойно отключить телефон, но что-то ей не давало. В голосе чувствовалась боль. Он скучал по сыну, он хотел поговорить с ним. Может быть она просто хотела так думать, что он так резок с ней из-за того, что ему просто не хватает общения с сыном? Или просто отключить телефон и продолжить думать о разговоре с Тору о свадьбе. Жаль только, что он, скорее всего, откажется. Он же не христианин.

Она переложила телефон в другую руку и посмотрела на кольцо. Тем временем Шотаро замолчал, и ей, наверное, надо было что-то ответить.

- У него действительно болела голова. Он старался не жаловаться на головную боль и быть непринуждённым, весёлым. Но... - она вздохнула и прикрыла глаза, чтобы вспомнить тот день, когда ему стало плохо. Этот день она вспоминать не хочет. И да, она всё ещё винит себя в том, что с ним случилось. - Мы договорились с ним о встрече, чтобы прогуляться. И ему стало плохо. Он... в номере он потерял сознание. У него был сильный жар, я думала, что он простудился, но знакомая, она тоже из монастыря, сказала, что у него развивается какая-то способность. И что ему надо в монастырь. Я с ним редко виделась после того, как мы пришли туда, и... мы не разговаривали на эьу тему...

Она замолчала и посмотрела по сторонам. Она была уверена, что Шотаро ей не поверит, пошлёт её к чертям и прекратит общение. Что же, пусть так.

Из рассказа Яреци он так ничего и не понял. Девушка описывала конкретную ситуацию и старалась отделаться общими словами либо ничего не зная о состоянии Джуна, либо не желая ему об этом говорить. Что было весьма неприятно, поскольку в данной ситуации он был одним из самых заинтересованных лиц.

- Чушь какая-то. - Шотаро перестал говорить громко и начал, практически, шипеть. - Значит, вы отправили моего сына в какой-то монастырь только потому, что ничего не поняли, и кто-то сказал вам это сделать? Или вы совсем тупые, или...- Шо даже не знал, как продолжить. Он сомневался, что младший брат или его странная жена желали зла Джуну или ему самому, поэтому первый предложенный вариант казался наиболее вероятным. Не разобравшись в ситуации запудрить молодому парню мозги - это было вполне возможно, когда дело доходило до таких сомнительных личностей, как его нынешняя собеседница. Но, при таком варианте, стоило вернуть Джуна домой и постараться помочь ему проверенными методами.

- Все с вами ясно. Где находится этот дурацкий монастырь? - Шотаро не был уверен, что он бросится в Китай, возвращать своего сына обратно, но хотел получить максимум информации, чтобы в ближайшем будущем принять правильное решение. Он уже допустил одну ошибку, отказавшись разговаривать с Джуном, когда тот ему позвонил и попытался рассказать о своих страхах, поэтому больше не собирался продолжать в том же духе.

- Я предположила, что у него появилась способность к шаманизму... так бывает, живёшь себе спокойно, радуешься жизни, а потом ложишься спать, и тебе начинает сниться какая-то хрень. В случае с Джуном какие-то голоса. Они не дают покоя. А потом человек заболевает. Я мало знаю про эту способность, и... - она запнулась. - Я действительно надеялась, что мои опасения не подтвердятся. Я... не хотела, чтобы всё так получилось, но... не вините его, он... он был напуган. В его глазах было смятение, когда в самолёте ему что-то приснилось за время короткого сна.

Она хмыкнула и шумно вздохнула. Позвала официанта и попросила ещё чашку чая. Почему она ответила на этот звонок и не посмотрела на дисплей? Почему он не положил трубку, высказав ей первую часть волнующих его вещей? Всё, он поблагодарил её, не пострадал в чём-то, и всё, на этом можно было бы заканчивать разговор. Но он продолжил говорить о том, что его волновало, и волновало достаточно сильно. Но она не знала, что говорить об этом. Она почувствовала, что как обычно начала оправдываться.

- Он находится далеко в горах Тибетского плато, - устало произнесла девушка. - Мистер Мотидзуки, мне никогда не понять то, что вы чувствуете после того как ваш сын ушёл непонятно куда с вашим братом и его женой-школьницей, раздвигающей ноги, но... я не желаю зла ни вам, ни ему, ни Тору... я... я виновата только в том, что не поделилась сразу своими предположениями с Тору... я виновата... но не он, не ваш сын. Пожалуйста, выслушайте его, когда он вам снова позвонит. Ему очень одиноко и... страшно...

Она правда не знала, страшно ему или нет сейчас. Но раньше Джуну было страшно. Особенно перед тем, как он грохнулся в обморок. Ей-то и самой до сих пор было страшно, и сейчас, поняв, что может быть она снова сказала что-то не то или сказала много, стало неприятно и страшно. Что она снова всё испортила. Чёрт, надо было положить трубку. Интересно, а он понял, что такое шаманизм? Надо, наверное, как-нибудь будет объяснить, что это такое? И, желательно, не отделываться словами, что в голове происходит шум, какие-то голоса и видения. А то Шотаро просто ей голову оторвет, если она вернётся в Японию. Но так хочется там свадьбу сыграть...

В понимании Шотаро голоса и связанные с ними болезни - были первым признаком того, что человеку нужно срочно обратиться к врачу, занимающемуся нарушениями работы головного мозга. Или сразу к психиатру, если понятно, что все происходящее является признаком психического нездоровья. Но уж никак не отправлять человека в монастырь. Хотя если причиной всего являлось пробуждение непонятных способностей, то Шо допускал правильность принятого решения, пусть и не хотел этого признавать.

Сам Шотаро уже толком и не помнил, что говорил Яреци при их первой встрече, а вот девушку, его слова, похоже, сильно зацепили, раз она вплетала их в разговор после того, как прошло уже много месяцев с момента, как она их услышала. Но средний из сыновей Мотидзуки Рэна не собирался извиняться и брать их обратно. Пусть он и понял, что она искренне любит его брата, это не отменяло того факта, что она была для того слишком молодой и слишком податливой в том, что касалось потакания желаниям зрелого мужчины. Хотя, сейчас ему казалось, что с формой, в которую он облек свои мысли, он все-таки переборщил.

- Не надо меня учить, что делать с моим сыном, - ответил он устало. - Я сам разберусь. В конце концов я его растил больше двадцати лет, а вы с ним знакомы меньше года. Ты лучше скажи, долго он там теперь будет торчать?

Конечно, после всех раздумий, Шотаро бы обязательно ответил, реши Джун позвонить. Но после их последнего разговора тот иногда связывался только с матерью, которая смогла найти в себе силы, чтобы поддержать решение сына. А вот ему самому было очень далеко женщины, которой Шо, несмотря на свыше двадцати лет брака, не переставал в тайне восхищаться. Поэтому сейчас он и попал в ситуацию, когда Джун имел полное право на него злиться и не желать с ним общаться. И пока ему было непонятно, как исправить сделанные ошибки, чтобы у сына возникло желание вернуться домой.

На том конце был какой-то мыслительный процесс, и некоторое время Шотаро не отвечал. Она уже подумала, что как всегда сказала что-то не то, его разозлила, и теперь он ее тем более ненавидит.

Но он ответил, и его голос показался ей каким-то грустным. И пьяным. Ну да, наверное в трезвом состоянии он бы никогда ей не позвонил. Уж лучше бы он ей не звонил.

- Извините, - сказала она. - Я не знаю, как долго он там будет находиться. Это все зависит от способностей, от их развития. Мы на эту тему не разговариваем с ним, но мне кажется, что он стал таким же, как и прежде. Кошмары его не мучают, он высыпается. И он старается разобраться с этой способностью.

Она прервала себя, решив, что не стоит говорить много. Он ее спросил, она ему ответила, что не знает, сколько он там пробудет. Наверное, надо будет попросить Тору, чтобы он, если свяжется с Джуном, попросил того поговорить с отцом.

- Мистер Мотидзуки, вы пьяны? - вырвалось у нее через некоторое молчание, и она горько хмыкнула

И опять он не услышал ничего конкретного, хотя слова, что Джун стал похож на того, каким был раньше, его немного успокоили. Шотаро и представить себе не мог своего спокойного, ко всему и всем положительно настроенного сына, страдающим от головных болей одиночкой, и он очень надеялся, что разобравшись со своими проблемами тот все же прилетит в Японию, пусть даже и решит не возвращаться к учебе и к работе в компании.

- А тебе какая разница? - нетактичный вопрос девушки оторвал его от размышлений и заставил с удивлением заметить, что все его запасы алкоголя незаметно для него истощились или, правильнее сказать, перекочевали внутрь. И в этом, наверное, как раз и крылась основная причина его чрезмерной разговорчивости. - Я взрослый человек и могу делать, что считаю нужным. Ты лучше за мужем своим следи. Толку будет больше.

Шотаро с трудом подавил желание сказать какую-то грубость. В конце концов, пугать девчонку, которая несмотря на свой официальный статус и наличие странных способностей все равно оставалась ребенком было нехорошо. Особенно после того, как ее предсказание уберегло его от серьезной неприятности.