Папа

И снова она делала что-то не так. Она хотела быть неприметной, старалась не разговаривать, считая, что ее мнение окажется неправильным или ее просто никто не услышит. Снова будут доказывать ей, что она неправа, а ее мнение будет сразу неправильным. Потому что она не имела права делать что-то не так. Она вообще не имела права что-то делать.

Образ графа, таинственного и изумительного, как его называли герои романа, создавался очень быстро и казался идеальным и интересным. У него были пронзительные холодные глаза, одутловатое лицо, очерченные скулы, и он был очень высоким. Высоким и красивым.

А потом в сознание проник голос папы. Строгий и очень громкий. Девушка вздрогнула и посмотрела на папу испуганным взглядом. Таким суровым и злым папа еще никогда не был, и она сглотнула. И снова вздрогнула, когда папа отнял у нее книгу.

- Я не понимаю, - холодным тоном произнесла она, сама испугавшись его. Так было уже однажды, несколько дней назад, когда Джун пристал к ней со своими нравоучениями. - Если я тебя нервирую, зачем ты разрешил мне остаться? Я могу сейчас уйти, и ты меня больше не увидишь, я не потревожу тебя. Мне никто никогда ничего не разрешает, мне даже нельзя ничего делать. Я просто молча сидела и читала книгу. Я тебе помешала? Прости, я уйду!

Она вскочила с кресла и направилась к выходу из дома. Ей здесь не рады, но она не нуждается в советах. Она не хочет больше слушать, как ее все обвиняют в том, что она неправа. Немного поколебавшись, она взяла свою куртку и сумку и открыла дверь.

Ох, как же сложно с этой девочкой. И вроде бы дочь, родная, единственная и люьимая, но последнее время с ней стало очень тяжело. Хотелось ее огреть чем-то тяжелым, но он почему-то не стал давать даже пощёчину, хотя руки так и тряслись залепить ей конкретную и сильную пощёчину.

- Ради бога, напугала, - в тон ей сказал Моррис, глядя на Юку, которая вышла из комнаты, чтобы посмотреть на разборки. К нему подошла Жюли и обняла его. - Проваливай. Я слишком долго был любимым и любящим папочкой. Если ты не понимаешь, что своими поступками делаешь больно, то я ничего не могу поделать. Если ты откажешься от них, то и я тебе ни в чем помогать не буду. И знаешь, - Моррис сделал паузу и обнял Жюли. - Я люблю Тору больше чем тебя. Взрослым тоже бывает больно, а ты, Яреци, тоже уже не ребенок. Подумай об этом.

Хлопнула входная дверь, и он тяжело вздохнул.

- Налей мне, пожалуйста, выпить. И, пожалуйста, не надо ничего говорить. Пока не надо, - попросил он и ушел на кухню.

Жестокие слова папы эхом отдавались в ее сознании, и она снова чувствовала какую-то непонятную боль в солнечном сплетении.. Ей было страшно, и она понятия не имела, куда ей пойти. Поэтому она направилась на набережную, и села на скамейку. И задумалась. Она не знала, что ей дальше делать, а в сознании все возникали какие-то глупые картинки и портреты. Ей так было хорошо с теми, кого она создала, и... получается, она создала Тору. Такого, каким он ей казался. Демонического, ничего не разрешающего мужа, которому нужно было только то, чтобы она сидела дома. Получается, это все иллюзия? И она никогда не понимала его?

Она была эгоисткой и избалованной. Об этом ей как-то сказал Тору. Об этом ей сейчас напомнил папа. Может быть, к этому надо прислушаться? Может, сейчас, когда она оказалась на руинах своей жизни, стоит подумать, где и в чем она была неправа? Пока не поздно что-то поменять. А вдруг и правда она потеряет все, и уже нельзя будет все вернуть? Вдруг, если она не позвонит Тору, то он исчезнет? Ведь он любит ее. И он страдает без нее. А она. Любит ли она его? Она закрыла глаза и постаралась очистить свое сознание и успокоиться.

Когда-то давно она была на удивительном мастер-классе, в соседнем монастыре, и там рассказывали про вопросы, на которые отвечают чакры. Анахата отвечала на вопрос "люблю ли я, любят ли меня". Яреци почувствовала неприятный укол в сердце, когда осознала, что "нет", она никого не любит. Она была привязана к Тору, которого сама создала, но который не имел ничего общего с человеком из плоти и крови. Она влюбилась в оболочку и даже не пыталась прознать его характер. Однажды она его чуть не потеряла. Она вздрогнула.

Неподалеку послышались шаги, и она открыла глаза. Побледнела, увидев среднего брата Тору, Шотаро, который шел по набережной и разговаривал по телефону. Она сглотнула и уставилась на эту фигуру человека, который шел мимо и разговаривал по телефону. Она не могла оторвать от него взгляда, а боль в солнечном сплетении, как только она представила, что он тоже начнет что-то говорить, стала невыносимой. Испугавшись, что она может открыть в себе опасную способность и случайно что-то поджечь, она вскочила с лавочки и побежала на остановку. Хотя остановилась около почтового отделения и попросила лист бумаги и ручку.