Могикане знакомятся из засады

Дерево раз за разом пренебрежительно отбрасывало от себя Эмиля. Потому что всякий раз оказывалось слишком. Слишком толстое, не обхватишь. Слишком гладкое, за ствол не уцепиться. Со слишком высокими ветками, не дотянуться. И много еще всяких разных "слмшком". Не дерево, а одно сплошное разочарование.
В очередной раз скатившись по стволу вниз, Эмиль сел на так удачно подвернувшийся прямо под попу корень дерева, с размаху вытер взмокший от усердия кончик носа тыльной стороной ладошки - и с ненавистью посмотрел на упрямую корягу. Опускать лапки и возвращаться обратно в песочницу не было никакого желания. И что там делать, ковыряясь в песке? В крота играться, как Фельтин?
Брат, правда, свою возню с лопаткой называл как-то совсем иначе. Наверное, у дядюшки слово выпросил. Такое какое-то, роскошное - услышишь, так с ходу ни за что не догадаешься, что имеется в виду унылое сидение в песочнице. Неа, желтую пластиковую лопатку и кротовьи дырки в песке Эмиль неизменно оставлял Валентину. Пусть сам копается, если ему так приятно.
Поднявшись на ноги после короткой передышки, Миль неторопливо обошел дерево по кругу, запоминая "врага". И заметил!... Ровно на другой стороне ствола, а совсем не там, где мальчик бросался на штурм, оказывается, была приторочена еще одна ветка. Пониже прочих. Эмиль сердито оглядел свою находку, - что, пораньше показаться не могла? - тщательно вытер ладошки о колени, чтоб не скользили, и потянулсяк дереву снова, заходя на очередной бросок. Кое-как дотянулся до ветки, сомкнул на ней пальцы - и начал стараться подтянуться, пыхтя и молотя ногами по стволу дерева в попытках забежать наверх по гладкой коре. Выходило не очень.

Янлин летела по дикому парку, как на крыльях - сбежала от сестры и неслась, заливисто хохоча, ожидая, что та ее будет догонять, как всегда. В монастыре хорошо, можно бегать, где вздумается, лезть в ручей и даже копаться в песочнице, а попробуй такое же вытворить в Пекине - из лужи сразу выдернут, так что остается всего лишь песочница, но это совсем скучно. Сестра все не догоняла. Янлин даже остановилась на минуту, чтобы подождать, может, сестра ее из виду просто потеряла, так Янлин ее подождет, вновь возникнет в поле зрения. Нет, сестры не видно. Айлин вообще, как в школу пошла, сразу стала такая скучная, нос задирает, важничает, словно Янлин не вместе с ней за одной партой сидит. Айлин нравится ощущать себя школьницей, но и Янлин это тоже нравится - столько всего интересного, и такие учебники цветные, и тетрадки, и они уже умеют писать много иероглифов, и проводят за этим занятием почти все время в школе. Иногда даже рука устает. Но приезжать в монастырь и играть тут все равно веселее. Только вот сестра следом не бежит. Ну и ладно, она и сама прекрасно поиграет. И Янлин возобновила свой бег, уносясь все дальше в недры дикого парка.

Улететь сильно далеко Янлин, правда, не сумела. Не глядя под ноги зацепилась за какой-то коварный корень и с размаху шлепнулась оземь, ободрав локоть. Деловито поднялась, села прямо на землю, не обращая внимания на платье и белые колготы, и принялась рассматривать полученную боевую рану с видом серьезного взрослого человека. Мол, само пройдет или порыдать немного можно? Рыдать она передумала почти сразу же, только заметив мальчика на дереве. Точнее, на это дерево пытающегося залезть. Так и замерла в своей позе - уж очень ей было интересно узнать, чем все закончится. Уж у нее-то не возникло бы сложностей с этим деревом, делов-то, подпрыгнуть, ухватиться и подтянуться, э-ле-мен-тар-но!

Янлин даже голову наклонила набок, рассматривая незнакомого светловолосого мальчика. У него волосы были почти как у мамы светлые, ну, на макушке. Что там спереди - Янлин не видела, но наверное то же самое.

Ну, у Эмиля тоже ни с чем проблем никогда не возникает, если на словах. Пока сам за дело не берется, так все элементарно, куда ни плюнь. А как возьмется всамделишно делать - так сразу выползают из всех углов разные гадостные мелочи и мешаются. Как крысеныши - вроде тех, что в сказке про Щелкунчика. Вот только самого себя Эмиль со Щелкунчиком никогда не отождествлял - как можно, его, да с той глупой деревянной куклой сравнивать!... Поэтому здесь такое хорошее было сравнение глохло на корню, вязло в болоте и дальше никуда не шло.
Побарахтавшись на ветке бестолковым ленивцем еще немного, Эмиль наконец ухитрился с размаху загнать носок кроссовка в наконец отыскавшуюся расщелинку на коре. И, сурово сведя светлые брови к переносице и закусив губу так, что верхние резцы аж подбородка касались - то есть, выходит, закусив сразу подбородок, - усиленно потащил свою тушку наверх. Пыхтя при этом за целый зоосад ленивцев. Дарси могла подбежать сзади, безнаказанно обсмеять и уйти - Миль бы так ничего и не услышал. Посторонние звуки собственным рьяным сопением оказывались перекрыты намертво.
Повиснув наконец пузом поперек несчастной ветки, Эмиль испустил удовлетворенный шум закипающего чайника. Всего-то одна ветка - а удовольствие такое, как будто на Эверест забрался. Правда, ладошки уже опять почему-то совсем мокрые, и пальцы скользят. Но восхождение нужно продолжать, это однозначно. Вполне возможно, что чем выше заберешься, тем радостней будет там сидеть и сверху на всех смотреть. Высоко сидеть, далеко глядеть. Подтянув следом за пузом еще и попу, Миль прочно уселся на ветке - и, снова вытирая ладони о джинсы и делово шмыгнув носом, стал пристально изучать открывшийся новый ярус дерева, думая, куда лезть дальше. Такие житейские мелочи как то, что с дерева можно кубарем упасть и шею себе при этом свернуть, Эмиля абсолютно не смущали. Он вообще ни о чем таком не задумывался.