Два зернышка риса.

Всем в монастыре было известно, что уборка территории и помещений, готовка и мытье посуды – прерогатива исключительно самих жителей Линь Ян Шо. Нянечек им никто не приглашал, да и вообще жизнь была организована на началах самообслуживания, что, безусловно, давало затравку к скорейшему взрослению подростков. Дежурство осуществлялось в порядке очереди, и на этот раз идти на кухню выпало японке.

По небу проплывали легкие облачка, дышалось легко, несмотря на довольно высокую температуру, так что душа просилась скорее прогуляться по парку или дойти до озера, чем полоскаться с тарелками в воде. На кухне было пусто, но, войдя, девушка сразу кинула взгляд на оставленную после обеда посуду, оценивая фронт работ. За спиной мелодично запели, соприкоснувшись, металлические трубочки, тронутые шаловливыми пальцами ветерка. Позвенели и стихли.

Медленно заведя руки назад, Нори закрутила волосы в пучок и задумчиво оглядела помещение. Во время общих трапез она успела пронаблюдать за некоторыми жителями монастыря, а их было не так уж и мало, но завести разговор ей еще ни разу не пришлось, так что девушка чувствовала себя слегка отстраненно. Одиночество стало ее верным спутником за последнюю неделю, и это состояние уже начало немного надоедать.

Пожалуй, единственным минусом дежурства в столовой было то, что нельзя было дежурить в одиночестве. По-крайней мере, так думала Френки. Она никогда не была ленивой, привыкла всегда сама убираться у себя дома, а потому уборка в столовой не доставляла какого-то дискомфорта. Правда, если рядом был ещё кто-то, то немка начинала теряться, думать, что путается под ногами, что делает всё недостаточно хорошо и быстро, а потому посуда сыпалась у неё из рук.
Именно так занятие, против которого Франциска ничего не имела, стало неприятным.

Впрочем, этот факт никак не влиял на темп ходьбы рыжей. Она шла быстро, чтобы не попадаться людям на глаза, довольно решительно, будто бы стараясь убедить себя, что ни чего страшного в столовой не может быть. Подошла к входу, пригнулась, входя, чтобы не задеть ненароком колокольчики у двери и проследовала внутрь помещения, обнаружив в нем девушку восточной внешности. Имени её она не знала, но, кстати, не горела желанием узнать.

Немка смутилась, поймав на себе взгляд своей напарницы, а затем, не решаясь поднять на неё глаза, смущенно проблеяла:
- Т-ты если хочешь, можешь идти. Я с-сама всё сделаю...

Наведение чистоты было делом привычным, хоть и не доставляло особенного удовольствия. Одно дело – прибираться в собственном доме, другое – в столовой монастыря, куда ежедневно приходят множество незнакомых людей, наносят песок, который потом дежурный вымывает с деревянных досок. Девушка отлично понимала, что должна воспринимать это место как свой дом, тем более что срок пребывания здесь был не определен. Что-то подсказывало, что ждать письма с родины бессмысленно, ее все равно не будут приглашать обратно.
От невеселых мыслей Нори отвлекло появление незнакомой рыжеволосой европейки, которая, видимо, тоже была отослана на дежурство. Ну хотя бы живой человек, можно будет понаблюдать. Цвет волос был настолько броским и ярким, что невольно притягивал взгляд, тем более это было необычно для черноволосой японки, чьи соотечественники не могли похвастаться природным разнообразием оттенков. Среди толпы черных голов рыжая смотрелась бы неожиданно. Так бывает, когда на дереве среди желтых листков появляется один ярко-красный, это красиво. Приветственно кивнув вошедшей, Нори выслушала ее сбивчивую речь и удивилась. Что за странная прихоть делать все самой?
- Твое предложение заманчиво, но я не могу уйти, - улыбнулась японка, закатывая рукава, - Это будет нечестно – оставлять всю работу на тебя одну. Вместе мы закончим гораздо быстрее. Меня зовут Нори, - девушка не удержалась и, сделав пару шагов, осторожно подхватила в пальцы рыжую прядь, упавшую незнакомке на плечо, - Такой красивый… Это твой настоящий цвет?

Немка тяжело вздохнула, поняв, что на спокойную уборку в одиночестве может даже не рассчитывать. Теперь оставалось надеяться лишь на то, что эта японка не будет сильно разговорчивой, а поможет сделать всё быстро. Кроме того Френки надеялась на то, что её новая знакомая не будет слишком агрессивной и не увидит в ней жертву для издевок. После встречи с Оливией немка стала бояться этого как-то неосознанно, краем подсознания, сообразив, что её неуверенная речь и манеры выдают её, как бы она не старалась выглядеть нормально.

- Франциска, - представила немка, а в задумчивости пожевав чуть губу, осторожно добавила: - Но можно просто Френки.
Вообще-то рыжая привыкла уже к тому, что все зовут её полным именем. Все - это учителя и родители, друзей же у неё не было. Те, кто издевались, вообще особо не заморачивались из-за её имени.
В тот момент, когда Нори шагнула к ней и протянула руку, Френки вздрогнула и напряглась, испуганным взглядом проследив направление руки и каким-то невероятным усилием воли заставляя себя остаться на месте, а не шарахнуться от девушки.
Следующая фраза напарницы несказанно удивила девушку. Это было... странно. Рыжие волосы и бледная кожа были очередными объектами насмешек. В своё время девушка даже успела возненавидеть собственную внешность, хотя сейчас это, вроде бы прошло. Вообще, Френки считала, что существуют три фазы отношения к подобным вещам: отторжение, привыкание, принятие. Она сама сейчас была на второй.
- Да... Мой. Настоящий, - вновь сбивчиво пробормотала она, а затем, решив быть вежливой, призналась: - Честно говоря, я бы предпочла такой цвет как у тебя.
Она не стала говорить, что он неброский, потому что это могло не понравится Нори. Но правда так считала и думала, что ей, с её характером, подошло бы что-то, что не так сильно выделяло бы её из толпы.

Девушка была какая-то напряженная, правда Нори не понимала, отчего. Может у нее что-то случилось, или что-нибудь болит? Хоть японка и не умела излечивать чужие раны, а только начинала изучать это искусство, в данный момент она бы предпочла снять неприятные ощущения собеседницы, ради того, чтобы не думать об этом самой. Френки казалась немного беспомощной. Девушка не могла представить, что реакция рыжеволосой была обусловлена просто ее присутствием, хотя и у нее бывали моменты, когда только знание того, что рядом человек, пусть незнакомый и стоящий молча за спиной, вызывало гнетущее ощущение несвободы. Бывало, что Нори еле сдерживала себя, чтобы не развернуться и не выплеснуть накопившуюся агрессию на ничего не подозревающего человека. Но ей всегда становилось легче, как только начинался разговор.
- Френки… - повторила девушка, отпуская волосы, - У меня на родине женщины красятся, желая выделиться из одинаковой толпы. Я люблю свой цвет, но и твой очень…выразительный. Откуда ты?

Во время знакомства можно было подумать и об уборке. Взяв ведро и тряпку, девушка погрузила руки в воду. Бесполезно было оттягивать необходимость мыть полы и неудобно было предлагать это рыжеволосой. Тем более что Нори подумалось, что с этим она справится лучше европейки, ей было более привычно мыть деревянные доски.

Френки кивнула. Она понимала о чем говорит Нори. В её деревушке тоже многие красили волосы и очень редко им удавалось это сделать так, чтобы цвет получился красивее естественного цвета. Природа не так уж и глупа, а потому каждый человек выглядит наиболее красивым, когда естественен. Так считала немка. Она не презирала, но не одобряла одноклассниц, которые отбеливали свои красивые волосы дешевой краской, превращаясь в дешевок, а свои замечательные волосы в паклю. И хотя мысль о том, чтобы покраситься посещала рыжую, она всегда их отметала. Уговаривала сама себя, рассказывая басни о том, что у неё нет времени и ей не для кого быть красивой. О том, что нужно нравится прежде всего себе она как-то не задумывалась.

- Германия, - ответила она на вопрос и понадеялась, что её не будут спрашивать про город. Ей не хотелось рассказывать, что она жила не в большом и шумном городе, а всего лишь в маленькой убогой деревушке, где все друг друга знали как облупленных. - А ты откуда?
Она предполагала, что это какая-то восточная страна вроде Китая, Кореи или Японии. Как и многие европейцы, она не слишком разбиралась в подобных национальностях. И если бы перед ней поставили корейца, китайца и японца, она бы вряд ли смогла бы определить кто из них кто.
Но, болтавня болтавней, а убираться нужно было. Раз Нори решила заняться полами, то Френки решила помыть посуду, оставшуюся на столах. Она собирала её в небольшие стопки и относила к ведрам с водой.

Хорошенько отжав тряпку, Нори сложила ее вдвое, отставила ведро в сторону, чтобы не мешало. Германия…далеко. Впрочем, для нее и Тибет то был далеко, до тех пор, пока самолет не донес ее по воздуху за несколько часов до чужой страны. Так что расстояние относительно, но Япония была гораздо ближе к монастырю, чем центральная Европа, и девушке натерпелось полюбопытствовать, как рыжеволосую занесло так далеко от дома. Вообще, откуда в Линь Ян Шо столько европейцев, девушке было непонятно, она бы низачто на свете не покинула свою землю, если бы только могла. Сидя на корточках, Нори подняла глаза, отчего-то задумавшись над вопросом. В ее голове всплывало не название страны, а местность, которую она считала домом, но вряд ли улица и название поселения сказали бы что-то Франциске.

- Из Японии, - коротко улыбнулась девушка, становясь чем-то похожей на рисованную игрушку приветливым личиком и прищуренными глазками-дугами. Таких иностранцы обычно скупали на рынках, - Почти с другой стороны света, с востока. А ты с запада. Даже странно, что здесь так много людей из разных стран, но это и хорошо. Можно завести знакомства по всему земному шару. Ты приехала сюда учиться?
Сложнее всего вымывалось под столами и лавками, прямой проход можно было просто пробежать, упершись руками в тряпку. Главное при этом было не прокатиться носом по мокрому полу и вовремя затормозить. Вовремя сообразив, что со столов тоже неплохо бы стереть, японка начала смахивать крошки от обеда, обирая их в руку

Стараясь не путаться особо под ногами и не мешать, Френки собирала посуду небольшими кучками и относила к ведрам с водой. Можно было бы, конечно, собрать всю посуду в одну огромную стопку, но что-то немке подсказывало, что она бы непременно споткнулась и разбила казенное имущество. Eile mit weile, как говорят немцы. Спешка, она ведь нужна только при ловле блох. А Френки, хоть и хотела поскорее убраться восвояси, всё же уважала данное место и бить посуду не хотела.

Затем девушка кивнула, её догадки подтвердились. А затем кивнула ещё раз, она тоже заметила, что в этом месте собрались люди со всех концов света, словно их притягивало что-то. В конечном итоге, Храм стал обителью для "чудиков", которым не было места среди обычных людей, потому что природа наградила их особым даром. Порой было даже любопытно... Если бы про это место прознали обычные люди, типа вездесущих ученых и журналистов. Они бы, наверное, осаждали стены Монастыря, а ученые пытались бы выкрасть кого-нибудь из жителей, чтобы поставить на них опыты. Жуть, да и только.

- И это тоже. Я приехала сюда, чтобы жить, - осторожно ответила девушка и даже остановилась, чтобы не сбиваться с мысли. Голос уже не был сбивчивым и говорила рыжая уверенно. Нори, кажется, не хотела причинить немке вреда, да и вообще выглядела очень милой и дружелюбной.
- Мне не очень хорошо жилось дома, - пояснила она, и тут же попыталась сменить тему. Не смотря на не очень веселую судьбу, жаловаться она не любила. - А ты? Учиться?

Мне не очень хорошо жилось дома. Эта фраза заставила японку задуматься и даже немного насторожиться. Что же все такие несчастливые? Она отлично понимала, как это может быть «не очень хорошо». Ей одно время не то чтобы не хорошо, ей вообще никак не жилось, потому что жить было негде. Ну, это дело прошлое, но вывод напрашивался один: судьба коварна и порой поворачивает жизнь совсем не так благополучно, как хочется подавляющему большинству людей, и у рыжеволосой, по всей видимости, именно так и случилось. Что именно – Нори решила не уточнять. Она и сама не любила, когда к ней лезли с расспросами, особо распространяться о смерти родителей не хотелось, да и было, в некотором смысле, опасно. Молчание – золото, так и не будем его нарушать без особых причин, разменивая на менее ценный металл. Здесь, в монастыре, все были примерно в равном положении, в прошлое – личное дело каждого.
Протерев один стол, девушка принялась за следующий и вскоре отложила тряпку, чтобы заняться уже полами. То, что Фрэнки приехала жить, японку слегка озадачило, сама то она только тем и занималась, что представляла тот солнечный прекрасный день, когда она сможет вернуться восвояси. Почему-то этот момент представлялся ей именно солнечным и прекрасным, не иначе. Но пора уже было усвоить, что хоть монастырь для нее и временное пристанище, останется она здесь не на год, и не на два. И чем больше усердия будет прикладывать, тем более приблизит встречу с сестрами и опекуном.
- Да, - кивнула девушка, залезая руками под стол и начиная вымывать с углов, - Если честно, я бы предпочла как можно сильнее сократить срок пребывания в монастыре, но все зависит от того, насколько успешно я буду учиться. Говорят, что здесь хорошие мастера, но я здесь недавно и еще не успела ничего толком понять.

Слова девушки показались Френки любопытными. Все те люди, с которыми она познакомилась здесь в Храме чаще всего находились себе в этих стенах именно дом, где жили много лет и, кажется, даже не собирались никуда уезжать. Для мастеров это совершенно точно был дом, который давал им еду и кров за то, что они учат детей. Ученики же... Впрочем, ей было не так-то просто об этом рассуждать. Она мало с кем общалась, не имела друзей, но точно знала, что даже когда вырастет, останется здесь и, если позволят, будет сама мастером. Она не знала и не понимала, куда ей идти за стенами Монастыря и чем заниматься. У неё ведь даже, по сути, высшего образования не было. Кем бы она стала там, в этом огромном мире без денег и без образования?

Задумавшись, девушка не заметила, как пошла по мокрому полу. Она с детства не была очень ловкой, вот и сейчас, продемонстрировала эту досадную особенность своего тела. подскользнувшись, она выронила посуду из рук и она со звоном полетела на пол, разбившись. Френки резко опустилась и, ругая себя, начала собирать осколки голыми руками. И сейчас же за это поплатилась, потому что больно порезала палец о осколок. Издав звук похожий на протянутую "с", она нахмурилась и сунула палец в рот. Сама не поняла зачем, как-будто это могло помочь.

Шурк-шурк, шурк-шурк… тряпка каталась по плотно пригнанным друг к другу доскам. Пол оказывался пока более чистым, чем Нори его себе представляла, хотя это и не удивительно, ведь дежурят в столовой регулярно. Заострив внимание на сдвижении собственных рук, девушка не глядела на Френки, полагая, что успеет управиться еще до того, как рыжеволосая домоет всю посуду, поэтому мысли в голове были отвлеченными.
Внезапно раздался звон посуды и звук, похожий на шипение. Быстро обернувшись и оставив тряпку, девушка некоторое время смотрела на присевшую немку и на осколки посуды. Кажется, она успела медленно досчитать до трех, прежде чем сообразила, как ей лучше отреагировать. С одной стороны разбитые чашки - не ее забота, и Франциска вполне могла справиться с ситуацией, которую создала, самостоятельно. С другой, Нори неплохо могла представить, как неудобно мыть посуду с порезанным пальцем, и их дежурство могло непредвиденно затянуться. Тарелки и теплая вода могли обернуться маленьким, но все же мучением.
- Порезалась? - спросила японка, поднимаясь на ноги и осторожно приближаясь, чтобы не наступить на черепки, - Дай, я посмотрю.
Она взялась за тонкое запястье, вытягивая палец изо рта рыжеволосой. Выглядело немного смешно, и Нори улыбнулась, ей на миг показалось, что она обращается сейчас не со взрослой девушкой, а с ребенком, вроде одной из ее сестер.

Пока она убаюкивала раненый палец и собиралась с мыслями, чтобы продолжить работу, к ней подошла Нори. Немке только и оставалось кивнуть подтверждая то, что она действительно порезалась. Ей было неловко от того, что она такая неуклюжая. Сама же хотела закончить всё побыстрее и уйти, а теперь она мало того, что задерживала их дежурство, так ещё и испачкала пол, хотя японка уже помыла это место.

- Прости, - зачем-то произнесла немка. Должно быть для того, чтобы было не так досадно, а затем очень осторожно, будто боясь, что Нори её укусит, протянула ей руку. Заметив улыбку на лице японки, девушка ещё сильнее смутилась, не понимая, чем она могла быть вызвана. Она выглядит смешно? Может быть, нелепо? Да, скорее всего японка смеется над тем, что Френки такая нелепая и неуклюжая. Эта мысль заставила девушку смутиться ещё сильнее. Одновременно с этим она начала ругать себя сильнее, за то, что такая неаккуратная и глупая.
- Да ничего страшного, это не обязательно, - пробормотала она, пытаясь выдернуть руку. В этот момент её взгляд скользнул по лбу девушки, а затем случайно она встретилась с ней взглядом. Как-то автоматически немка выхватила первую и самую явную мысль Нори. Она не смеялась над ней, лишь сравнивала с сестрами. Это заставило рыжую слегка угомониться. Она, зацикленная сама на себе и на своих недостатках, порой, забывала о том, что люди могут думать не только о ней, любимой.

Рыжая выглядела то ли смущенной, то ли испуганно-растерянной, и Нори искренне недоумевала, отчего разбитая тарелка вызвала такую реакцию. Это же всего лишь керамика, черепки, мелочь. Переживать стоило за палец, а не за посуду, он ближе и надежнее, и второго такого не будет, если он вдруг отпадет. Собственно, а чего это японка так распереживалась за едва знакомую девушку? Нори сама не до конца понимала, чем ее вдруг зацепил смущенный взгляд темных больших глаз, ведь обычно ей было все равно. Взрослая, сама справится – должна была подумать японка, но отчего-то возникло ощущение, что нет, не взрослая, и разбитая тарелка для нее – настоящее горе.
- И правда, как маленький ребенок…еще и извинилась, - с теплотой подумала девушка. Черты лица, обычно безмолвные и безразличные, смягчились, озаренные чуть грустной улыбкой, и японка потянула руку к себе, чтобы рассмотреть порез.
- Я попробую залечить, если ты не против, - последние слова о якобы «необязательности» помощи были проигнорированы, - Нам еще посуду мыть, а с порезанным пальцем это очень неудобно. А это… - имелись в виду осколки на полу, - Я замету и все.
Ранка выглядела не очень серьезной, но не смотря на то, что Френки слизала первые капельки крови, на пальце уже образовывались новые, яркие, чем-то напомнившие рыжину волос. Была бы Нори более опытным врачевателем, она бы залечила порез в два счета, но девушка, к сожалению, представляла процесс только в общих чертах, изложенных когда-то опекуном. Немного помолчав, девушка настроилась на биение собственного сердца и пульсацию крови в кончиках пальцев, ощущая, как тепло от груди постепенно перетекает в руки. Расфокусировав взгляд, она направила потоки зеленой энергии к ранке, накрыв ее куполом из чуть согнутых пальцев. Тепло под ладонью постепенно переходило в приятный жар, порез медленно подсыхал и затягивался, образуя тонкую линию темной «корочки». Через пару минут от него не осталось почти никаких следов, и Нори удовлетворенно провела по вновь ставшей гладкой коже.
- Ну вот, все прошло, - словно успокаивая ребенка, улыбнулась девушка.

Девушка внимательно наблюдала за Нори. Сначала она немного удивилась. Как это она попробует залечить? У неё же нет ни йода, ни зеленки... Около минуты немке потребовалось чтобы понять, что Нори имеет способности врачевателя. Ох уж этот новый мир... Слава Богу, в лазарете ей бывать ещё не приходилось, а потому привыкнуть в магическим способам лечения она не успела. Но, тем не менее, разглядывала Нори так, как натуралист смотрит на какую-то редкую и ранее невиданную зверушку. Она чувствовала приятное тепло там, где была рука японки. Кроме того она различала едва ощутимое покалывание в том месте, где был порез. Такое незаметное, что нужно было прислушиваться к собственным ощущением.

Когда с подобной экзекуцией было закончено, девушка придирчиво оглядела палец, на котором ещё совсем недавно был порез и улыбнулось.
- Это, блин, так удивительно, - восхищенно произнесла она, вглядываясь в кожу на пальце и стараясь разглядеть хотя бы малейшие следы раны. - Спасибо, - поблагодарила она, а затем перевела взгляд на осколки. Ни одной целой посудины. Прискорбно.

Она не стала спорить и говорить, что она сама всё заметет. От неё было бы больше пользы, если бы она носила посуду, чем если бы пошла искать себе совок и пыталась бы смести осколки. А потому, ещё раз улыбнувшись своей напарнице, девушка вновь принялась переносить посуду, которой осталось не так много. Только теперь она внимательно смотрела под ноги.