И все-таки...

Повезло… Сегодня было тепло и безветренно. Лето все-таки решило, что его время настало и уверенно захватило власть над природой. И даже не смотря на начинающиеся сумерки ни кофта, ни куртка от формы не требовались. А потому ирландка бесцельно бродила по территории монастыря в неизменной джинсовой юбке и клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Тут не требовалось наряжаться, следить за платьем и сочетанием цветов. Если все надоедало – можно было просто переодеться в тренировочную форму и расхаживать в ней. Просто иногда надоедало. К тому же эта одежда напоминала ей дом. К тому же в виде исключения Лаура сегодня надела не кроссовки, а довольно удобные босоножки без каблука. И теперь сама себе напоминала себя же, только пару лет назад. Эдакая милая, домашняя девочка.

Кстати, ей действительно сегодня везло – она ни с кем не столкнулась, что мог бы отвлечь ее от мыслей и увлечь в разговор. А потому размышления гонялись как лошади по кругу, а она пыталась выцепить из них разумные. В головы не шла последняя безобразная сцена с участием Кодряну и этим русским – Ветровым, кажется. Чего он тогда на нее взбеленился?... лавное, было бы за что – а ведь просто шли по парку, разговаривали.

Девушка пнула какую-то попавшуюся под ноги веточку, забыв, что она в босоножках и чертыхнулась, когда та застряла между пальцами и подошвой. Пришлось наклонятся и вытаскивать. Выпрямившись, она немного тоскливым взглядом окинула окрестности, выясняя, куда она забрела – кажется, что за год она сюда ни разу не приходила, но судя по описанию – она приближалась к беседке.
Ей было грустно. А еще страшно. И одиноко. И просто плохо. Она избегала Дамьяна, сторонилась Лив, которая ее бесила. Не желала общаться с Эриком и Руж. С Ветровым общение тоже не склеивалось, Кэррол куда-то пропала. А Кертеш… "Кертеш…"

Глядя под ноги и размышляя о том что же все-таки Кертеш, Лаура дошла до беседки и шагнула в нее, только в этот момент поднимая глаза.
«И все-таки Кертеш…», - как-то отстраненно подумала она глядя на Кодряну, сидящего в этой самой беседке, к которой она умудрилась выйти впервые за год.

В последнее время Кертеша словно магнитом притягивала высота. Почему-то постоянно хотелось забраться куда-нибудь повыше, сесть там, свесив ноги, и смотреть вниз, на окружающий скучный мир и лениво копошашихся внизу людей. Усугблялось это ощущение тем, что он понимал, что ведет себя как идиот, подозревал, что знает, почему, и усиленно старался выбросить это все из головы.
В этот вечер у Кертеша почти получилось. Он долго сидел над обрывом, глядя вниз и испытывая какое-то... успокоение. Потом заглянул в беседку, в которой ему ещё ни разу не доводилось сидеть: когда бы он ни приходил, здесь обязательно кто-то был. Теперь она была совершенно пуста, и Кертеш с некоторым мстительным торжеством улегся на скамейку, забросив одну ногу на вторую, и положив руки под голову.
Может, ему нужно уехать? Теперь, когда есть деньги, паспорт и одежда, никто и ничто не препятствует его исчезновению. В конце концов, Рафаэлла обещала ему работу, и может, пора уже все-таки попробовать переключиться на более респектабельные виды деятельности. В Линь Ян Шо его ничто не держит - ни друзей, ни девушки он себе не завел, хотя обратное было бы, пожалуй, странно. Чему-то он, конечно, за это время научился, но...
От размушлений его отвлек чей-то возглас. К беседке явно кто-то приближался, этот кто-то был один и судя по голосу - женского пола.
Кертеш даже обрадоваться не успел, как на входе в беседку возникла Лаура. Которую он в этот момент был рад видеть немногим более, чем, скажем, Кораева. Судя по взгляду Лауры, она также не пылала восторгом по поводу неожиданной встречи. Ну, в этот раз он по крайней мере, свободен от подозрений в слежке - не мог же он, взаправду, лежать тут в засаде в ожидании мадмуазель Лисканти? Кстати, почему это она в одиночестве?
- Привет, - меланхолично сказал Кертеш, не затрудняя себя переменой позы, только чуть скосив глаза в сторону девушки. - Я вижу, ты сегодня без эскорта - или он ожидает снаружи?

Некоторое время ирландка нерешительно стояла прямо на входе в беседку, размышляя, что делать дальше. Заходить или уйти? Настроения цапаться с Кодряну, который вполне мог выти победителем из их словесной дуэли, не было. Это мог бы быть полезный урок на будущее, но ей не хотелось сейчас ничему учиться. Ей вообще не хотелось разговаривать – она хотела побыть одна и подумать. Хотя тут это нереально абсолютно. Может монастырь заговоренный какой-нибудь? В том плане, что тут думать нельзя! Как только начинаешь – сразу кто-нибудь нарисовывается.
Решить дилемму, как ни странно помог сам парень, по-прежнему валяющийся на скамейке и изображающий невесть кого.

- Выходной дала, - практически автоматом огрызнулась девушка в ответ, шагая внутрь и без тени сомнения усаживаясь на скамейку в изголовье Кодряну, - Привет.

Откинувшись на спинку, Лаура оглядела небольшое помещение – да, тут наверняка магам Воздуха очень нравиться. Никаких границ и рамок, вон обрыв, вот небо. Что тут делает она – маг земли?
Она еще несколько секунд разглядывала скамейки, крышу и обустройство беседки, затем вздохнула и обреченно перевела взгляд на Кертеша – все равно, раз он тут и она зашла – никуда от него не денешься. Игнорировать глупо, обижаться тоже не слишком умно, разыгрывать новую партию не хочется, да и опасно – этот парень не тот с кем можно флиртовать на грани фола.

- Чего ты ко мне цепляешься? – неожиданно спросила она, незаметно для самой себя сцепив пальцы в замок, глядя на него сверху вниз.

Кертеш улыбнулся, то ли Лауре, то ли потолку, он сам ещё не решил. Приподнялся на локте, глядя на неё с затаенной усмешкой, впрочем, незлой. Он так и думал, что она ничего не поняла. Дуреха, и сам он такой дурак - говорил, как с равной, забыв, что перед ним не женщина, а ребенок. Детеныш. Помесь ежа и ужа, и гонору хоть отбавляй.
Мешает он ей, видите ли. Видимо, строить взрослую и самостоятельную жизнь. Интересно, она себе вообще представляет, что это такое?

- А я цепляюсь? - вопросил он её скорбно и с недоумением.

- Ладно, цепляюсь, - подумав, признал, со вздохом укладываясь обратно. - Точнее, всего один разок прицепился. - Кодряну хитро улыбнулся. - А что, кавалер сбежал в неизвестном направлении? - осведомился он невинно. - Значит, слабак... Зачем тебе такой нужен? Впрочем, можешь не благодарить, - он вытащил из кармана пачку сигарет, и засунул одну в рот, прикурив "с ладони".

Затянулся, глубоко вздохнув, снова скосил взгляд на девушку, которую его проникновенный спич явно неудовлетворил.
- Ну что ты на меня смотришь, как престарелый падре на проститутку? Это не у меня потрясающая манера выискивать парней с надписью "придурок" поперек лба, видной всем, кроме них и тебя. Когда я увидел этот экземпляр, мне захотелось позвать обратно Кораева.

Она нервничала. Сама не понимая почему, но нервничала. Изабель еще когда Лаура была ребенком подметила, что если девочка сцепляет пальцы в замок, значит что-то ее беспокоит. А если быть точнее – она боится услышать что-то такое, что ей не понравиться.
Парень улыбнулся. Ну… Наверное, это сложно назвать нормальной улыбкой, но, по крайней мере, ирландка видела, что он не злится. Что-что, а уж как выглядит его злость она знала на отлично. Сразу стало чуточку легче – может обойдется без скандала на этот раз? Дико не хотелось выдумывать новые колкости и гадости.
Правда, иногда их не надо придумывать, они сами лезут в голову. Но видно не в этот раз…

Девушка отогнала мысль и вслушалась в ответ. Видимо слишком серьезно вслушалась, потому что Кертеш явно не так понял ее выражение лица. Впрочем, последние слова неожиданно ее насмешили. Лау вдруг так ярко представила Кодряну, зазывающего Кораева вновь с ней встречаться, что совершенно искренне и тепло улыбнулась.

А может он и прав? Это странный парень, с которым она вляпалась в такую нехорошую кучу, что и вспоминать страшно. Заботился же, вытаскивал… Словно старший брат с несмышленой сестрой. Вон, даже признал, что и в правду цепляется… А один раз – так это потому, что больше ни с кем не видел – вот и все.

Выждав момент, когда парень убрал от лица руку с тлеющей сигаретой, девушка быстро наклонилась и коснулась губами его щеки, даря легкий и совершенно невинный поцелуй.
- Спасибо, - негромко сказала Лаура и вновь откинулась на спинку скамейки, прикрыв глаза. Вот и пусть теперь думает что хочет.

В ответ на свои слова Кертеш ожидал чего угодно. Криков о независимости и неприкосновенности частной жизни, всевозможных язвительностей и насмешек, пламенных обещаний уйти к тому же Кораеву - ну в общем, чего, на что может быть способна молоденькая девушка в подобной ситуации. Прикосновение её губ к щеке стало для него полной неожиданностью, и рука с сигаретой, стремившася ко рту, на несколько мгновений застыла в воздухе.
Будь на её месте какая-нибудь другая девушка, он бы знал, что говорить и как делать. Но применять это все на Лауре было глупо донельзя. К тому же, он сомневался что она имела в виду именно то, что обычно имеется в виду в этих случаях. Этот странный поцелуй был настолько целомудренным, словно они были кровными родственниками.
"Спасибо..." Неужели поняла? При мысли об этом Кертеш испытывал смешанные чувства, как и всегда по отношению у Лауре. Он хотел, чтобы она повзрослела, и в тоже время не хотел; злился на непонимание, но предпочитал оставаться непонятым, зловредным "богом из машины", не глядел на неё как на женщину, но почему-то ревновал ко всем прочим, кто на такую глупость осмеливался. Ему не нравилось с ней ругаться, но он предпочитал держать её на расстоянии.
Что ему теперь делать, он представлял слабо.
Он затянулся ещё раз, гибким движением поднялся со скамейки, и ещё раз внимательно посмотрел на девушку, но её глаза были закрыты, и прочитать их выражение не представлялось возможным.
В такой ситуации оставалось сделать то единственное, что помогало ему сохранить спокойствие - сказать чтонибудь колкое.
- Кто ты такая и куда ты дела Лауру Лисканти? - философски вопросил Кертеш, внимательно разглядывая девушку. - В этом месте должно было быть произнесено что-нибудь язвительное. Сделай одолжение, скажи какую-нибудь гадость, иначе я решу, что сплю...

Глаза она закрыла целенаправленно, чтобы не видеть возможной реакции парня. А заодно чтобы и себя избавить от последующей. Это же не Кораев, тут мило краснеть и опускать ресницы смешно и нелепо, а если Кертеш уставиться на нее – она точно начнет краснеть. Ну вот…

Даже с закрытыми глазами девушка ощутила на себе довольно пристальный и изучающий взгляд. Правда, следом чуть было не расплылась в улыбке, услышав что ее извечный оппонент спросил – оказывается, проняло… Не все ему ее в ступор вгонять, она все-таки еще на что-то способна.

Лаура размышляла, что ответить. И даже не столько исходя из желания подольше сохранить ступор Кодряну, сколько из-за того, что не знала как вообще нужно отвечать на вопрос «Кто ты такая и куда ты дела Лауру Лисканти?».

- Я – космический пришелец. Моя цель завоевать Землю. Начать решил с тебя, как с потенциально опасного для раскрытия моей личности субъекта, - выпалив эту тираду убийственно монотонным голосом, ирландка все же открыла глаза и вновь улыбнувшись, уставилась на парня, который действительно внимательно ее рассматривал, видимо, ожидая какой-нибудь гадости. Причем вид у него был такой, что он ждет ну хоть какой-нибудь гадости, ну хоть малюсенькой. Отказать ему в этом было бы жестоко.

Улыбнувшись еще более тепло, Лау поинтересовалась:
- А чем тебе не нравиться перспектива сна? Нет, если конечно, совсем не нравиться – я могу тебя ущипнуть – заодно и проверим спишь ты или нет.

- Ну-ну, попробуй, - ухмыльнулся Кодряну на щедрое предложение и сел напротив девушки. У него немного отлегло от сердца. С Лаурой явно все было в порядке, а невиданный припадок нежности, видимо, был вызван отнюдь не глубоким переосмыслением жизненных ценностей, а обычными женскими перепадами настроения. К завтра все пройдет, а значит, и беспокоиться не о чем.
- Но учти - тогда я тебя сам ущипну. А помнится, в прошлый раз тебе это не понравилось...
Конечно, с определенного момента события того достопамятного денька расплывались у него в памяти по вполне понятной причине, но начало их дежурства, так печально закончившегося, он отлично помнил, как и то, что больше никогда в жизни в рот не возьмет ни капли травяного чая, каким бы полезным он ни был, в особенности - если его приготовила Лаура. Если подумать, то с этого момента и началась вся эта чехарда с отъездом. Вот уж действительно, хочешь насмешить бога - расскажи ему о своих планах.
Кертеш затянулся ещё один раз, выбросил окурок наружу и закинул ногу на ногу, сцепив тонкие пальцы на колене. Ему хотелось спросить, что такого стряслось, чтобы Лаура наконец перестала на него дуться за факт оглашения её истинного возраста и общую приставучесть, но спрашивать об этом было как-то неприлично.

В ответ на поступившую угрозу рука девушки сама собой нервно дернулась к некогда действительно ущипнутому месту, намереваясь его потереть. Благо, что ирландка сидела, так что коснувшись дерева скамьи рука замерла, а сама она немного недовольно воззрилась на парня. Вот ведь язва, запомнил… Ей действительно не понравилось.

- Не стоит, - уже более прохладно заметила Лау, вставая со своей скамьи и с откровенным удовольствием вытягиваясь в струнку, словно стремясь достать руками до крыши над головой, - А то я тебе в следующий раз чай подменю в столовой.

Не сдержавшись от слегка завуалированной угрозы, девушка вдруг пересекла беседку и вновь села, но уже рядом с ним, причем вплотную. Немного с вызовов взглянув Кертешу в глаза, Лаура со всей своей детской непосредственностью продемонстрировала ему кончик розового языка и прижалась виском к его же плечу, вновь прикрывая глаза.

Если бы ее сейчас спросили, что она делает – вряд ли бы юная язва смогла бы ответить. Ничего она не делала. Силы закончились что-либо делать. А здесь их никто не видел, значит можно чуточку, капельку расслабиться и прекратить демонстрировать всем и каждому маленькие, но очень острые зубки. Уж Кодряну тем более.
Если бы сейчас на его месте сидел Дамьян, она бы уже ныла что-нибудь жалостливое, разводя на нежность. А так… Не хотелось. Дождаться от Кертеша нежности – это все равно, что выпросить у неба снег летом. По крайней мере, ей так упорно казалось.
Да и не было необходимости. В конце концов, посидеть рядом с человеком, который одним своим присутствием до сих пор внушает ей уверенность в том, что все будет хорошо – уже неплохое окончание плохого дня.

Кертеш ехидно улыбнулся. Жест Лауры, явно потянувшейся проверить травмированную часть тела, его здорово позабавил. Приятно было думать, что такая невинная шалость с его стороны оставила по себе такие яркие воспоминания. Лау, конечно, не сдержалась, тут же попыталась укусить в ответ,ну, или хотя бы клацнуть зубами. Кертеш серьёзно сомневался, что она бы претворила свою угрозу в жизнь - в конце концов, если он чуть не умер, то она основательно перетрусила в этот момент, пытаясь его излечить. А вот он бы её ущипнул ещё разок. Так, для профилактики роста самомнения.
Однако следующее её движение было ему непонятно. Кертеш с изумлением уставился на её затылок, ожидая каких-то объяснений, но их не воспоследовало. На языке висело десятка три самых язвительных комментариев, например, не путает ли она его с кем-нибудь другим, все ли у неё хорошо с головой, и чего именно она от него хочет, уж не денег ли; или, может, нового развлекательного тура по Европе? Он даже уже открыл рот, но ни одна из острот не показалась подходящей, и он только задумчиво протянул :"Тааак...", судорожно пытаясь сообразить, что происходит.
Все таки с Лау определенно было что-то не то. Хотя он мог догадаться, что именно, но... Стоит ли её спрашивать? или она предпочитает умалчивать об этом?
Кодряну не знал ответа, но решил на свой страх и риск попытаться его выяснить. Он слегка расслабился, подстраиваясь под позу девушки и, выждав, пока она не расслабится, заговорил:
- Учитывая, что я вряд ли похож на твоего любимого плюшевого мишку, может, скажешь, что с тобой происходит?
Мягкость не была его коньком, но он постарался, чтобы вопрос, по крайней мере, не звучал грубо или насмешливо. , А там как фишка ляжет. Если она его пошлет, он с чистой совестью скажет, что попытался с ней поговорить, а там...

Бравировать она могла сколько угодно. И язык показывать, и взгляды вызывающие бросать, и вести себя соответственно. Однако внутри было тревожно. Кертеш – фигура непредсказуемая, да и вообще себе на уме. Лаура никогда не могла достоверно сказать, какого будет реакция парня на ее действия. А потому хоть внешне и изображала сейчас из себя полную невозмутимость, внутри чувствовала напряженную струнку. Стоит ей сейчас нарваться на колкость – ее понесет, как щепку грязевой лавиной.

Однако, кажется, сегодня действительно ее день. Ирландка почувствовала, как Кодряну слегка изменил позу, подстраиваясь под нее, и расслабилась, слегка оседая и чуть сильнее прислоняясь к нему. Господи, неужели ей повезло и выпала возможность в кое-то веки просто спокойно посидеть. Время, когда она могла так побыть с Дамьяном, казалось, кануло в Лету, а она только сейчас начинала понимать, что такое спокойствие.

Впрочем, нет… Лау напряглась, даже не успев дослушать парня. Прошла, как ей показалось вечность в тишине, хотя на самом деле вряд ли больше минуты. Открывать глаза не хотелось, шевелиться тоже. Вообще хотелось, чтобы Кертеш не задавал этого вопроса, на который ей не хотелось отвечать. Но он его задал…

И ситуацию осложняло то, что он был единственным кто имел право задать этот вопрос, с ее точки зрения. И единственный кому стило попробовать ответить. Взрослые ее не поймут. Друзей у нее все равно нет. Дамьяну девушка больше не доверяла. И не потому что не верила. Просто вдруг осознала, что он не понимает ее. Да и никогда не понимал.

- Я не знаю, - она оторвалась от него и, вскинув голову, заглянула в парню лицо, словно пытаясь найти в его глазах ответы на одной ей ведомые вопросы. Затем практически неосознанно потянулась, вновь касаясь губами его щеки, а через мгновение и губ. Отодвинулась и вновь пытливо заглянула в глаза. Что говорить? Что ей одиноко? Что снятся кошмары? Что кажется, будто никто ее не понимает и никогда не поймет? Что все вокруг живут так, словно не существует другой жизни? Что все не так, как должно быть?!

Лаура тянулась к человеческому теплу так, словно от этого зависела ее жизнь, и как назло никак не могла его получить. Может быть, потому что не совсем верно выражала свое желание, а может потому, что ей просто не могли дать то, что ей было нужно.

-У меня нет любимого плюшевого мишки. Да и вообще нет плюшевого мишки. И не было. И не будет, - ой, кажется это уже лишнее… В голосе явно прорезалась нервозность.

Кертеш смотрел в глаза девушки, силясь понять ход её мыслей. В этот момент он жалел, что не умеет читать мысли - стоило бы научиться. Что-то мучало и тревожило Лауру, чего-то ей хотелось... Чего?
Когда она его поцеловала - если это можно было назвать поцелуем - ощущение неправильности происходящего возросло в разы. Она не могла хотеть от него именно этого, она слишком хорошо знала, с чего и как он начинал, она знала про Оливию, она знала про Рафаэллу, черт возьми! Ей этого мало? Да вообще, разве он похож на её идеал? Что вообще бродит у неё в голове?
Воистину, женщина не знает, чего хочет, но не успокоится, пока этого не добьется. Он уже пробовал показать ей обратную сторону её смутных желаний. Нужно повторить?
Кертеш повернулся к Лауре, взял её лицо в потеплевшие ладони и тихо, почти ласково сказал, чуть растягивая слова:
- Я же говорил. Доиграешься...
Но слова про плюшевого мишку снова выбили его из колеи.
Как, скажите на милость, с ней все-таки обращаться?! Как только начинаешь видеть женщину, откуда-то появляется этот ребенок, избалованный, капризный и, кажется, при этом недолюбленный. То ей парня, то ей мишку... Видимо, для неё это все ещё однопорядковые понятия.
Кертеш тихо засмеялся, наклонился вперед так, чтобы упереться лбом в лоб Лауры. Его руки опустились ей на плечи, не давая сбежать раньше времени.
- Будет у тебя плюшевый мишка, - пообещал он. - Чего ещё тебе не хватает для счастья?

Когда Кертеш взял ее лицо в ладони, Лаура замерла, боясь даже вздохнуть, дабы не спугнуть робкое, недоверчивое ощущение покоя. Она даже вновь прикрыла глаза, стараясь не упустить его.

А вот дальше стало хуже… Зачем он это сделал?!
Девушка вновь напряглась, расслышав тихий смех парня, но следующие слова выбили у нее почву из-под ног. Господи, так просто и так… спокойно. Почему это больше никому не приходило в голову? Просто пообещать ей плюшевого мишку.
Уткнувшись лбом в его лоб и доверчиво прижавшись поближе, она изо всех сил прикусила губу, стараясь не разреветься. А именно этого ей и хотелось. Ресницы уже начали дрожать, а под ними начала скапливаться и готовиться прорваться наружу та дурацкая соленая влага, которую все почему-то зовут слезами.
Чего ей не хватает для счастья? Наверное, одного года. Одного года назад. Но об этом она уже никому и никогда не скажет.

- Кертеш… - собственный голос показался чужим, скрипучим и совершенно неестественным. Она замолчала, собираясь с силами. Если она не скажет это сейчас, то уже не скажет никогда и никому, - Кертеш, мне страшно…

Все. На последнем слове голос сорвался, а из-под ресниц все же предательски скользнули слезы. Это еще хорошо, что они сидели так, что ему не было видно ее лица – глупо после всего пережитого разреветься от того, что, наконец, сказала то, что чувствовала все последнее время.

Когда плечи Лауры под его руками напряглись и дроагнули, Кертеш понял, что она собирается разреветься, но не понял, почему. Она никогда не казалась настолько сентиментальной, чтобы плакать при упоминании о плюшевом мишке, наоборот, всегда демонстрировала практичность не по возрасту. Кодряну задумался над тем, скрывала ли она это свое качество, либо дело в чем-то более серьезном, а его слова - просто катализатор.
Он осторожно обнял Лауру, положив ладонь на волосы, предоставляя возможность выплакаться, решив пока больше ничего не спрашивать, пока этот всплеск эмоций не останется позади. В животе у него холодной змеей свернулаось неприятное и непривычное чувство - неуверенность, к которой примешивалось раздражение. Что он вообще здесь делает? Он абсолютно неподходящая нянька для маленьких девочек, что бы там ни думал Лорркан. Ему полагается не сюсюкаться тут с ней, а хлестнуть словами побольнее и привести в чувство. Да, это было бы неприятно для Лауры, но куда полезнее, чем позволить ей распускать сопли по какому-то пустяковому поводу. Так какого черта он творит?
Неизвестно, что Кертеш бы сделал в следующую секунду, но слава богу, Лаура заговорила.
На мгновение Кертеш застыл, обдумывая её слова, а в следующую секунду понял, что он кретин. Хуже Кораева, ей богу. Идиот, каких мало.
Он как-то упустил из виду кое-что очень важное. За несколько дней он успел протащить эту пусть преждевременно созревшую, но всего лишь девочку из графского поместья, знавшую только сытую и устроенную жизнь, по самым темным углам, какие есть у жизни. С крыши мира пихнул в крысиную яму: что, дорогая, нравится? а мы здесь живем... Разнес её уютный мирок до основания - и мирно забыл про это после возвращения, как про ничего не значащий эпизод. И искренне не понимал, почему её так носит из стороны в сторону. А она так и не выбралась оттуда до конца, и, видимо, металась в поисках выхода.
Понятно, почему она так хочет игрушку. Хочет спрятаться обратно в себя - и не может. И никогда больше не сможет. Сбросив кожу, в неё не влезешь.
Mea culpa, mea maxima culpa.
Ну что ж, он может собой гордиться. В каком-то роде он лишил её невинности, причем пальцем к ней не прикоснувшись - вот уж достижение!.. И вряд ли может вернуть ей то, что взял. Даже если очень захочет.
Кертеш не чувствовал себя виноватым, нет, но ощущение неизбежности и абсолютной неисправимости происходящего было немногим приятнее.
- Это ничего, - тихо сказал он, гладя девушку по волосам. - Это нормально. Сначала всегда страшно. Потом привыкаешь... Понимаешь, Лау? Просто привыкаешь.