Чудо с пруда

Еще одним занятием, которое Руслан привез из дома и которого теперь очень не хватало, была рыбалка. Не то чтобы малец когда-нибудь занимался ею профессионально, но частенько ездил с мамой на дачу, а папа когда-то показал, что да как. Научить не успел: родители развелись. Но тем сильнее заявило о себе желание научиться этому позже, ведь этим Руслан занимался вместе с отцом и помнил - как оно. А еще жила в детской душе какая-то призрачная надежда: вот он найдет отца и покажет ему, какой он стал самостоятельный взрослый рыбак и не терял времени даром. И отец будет им гордиться...
Учили Руслика старшие ребята из поселка, что возле дачи. Он вообще быстро схватывал, а тут еще и интерес был. Научился даже удочку мастерить сам: по-детски, на карася, как говорили старшие пацаны. Но научился и к 10 годам делал это легко и сноровисто. Удочка делалась из обычной ветки подлиннее, дома это была обычная ветка лещины - потоньше и полегче, а вот тут, пока нашел, что надо, полпарка обошел. Но в итоге срезал таки нужную ветку. Леска, крючки, самодельные поплавки из пенопласта, покрашенные красным маминым лаком, чтобы было видно на воде, когда идет волна и в глазах рябит, гайки для грузила - все это было в заветной коробке, какие есть у всех мальчишек. И, конечно, приемные родители положили ее с собой. Короче, часа хватило, чтобы соорудить нехитрую рыболовную снасть с небольших размеров крючком. Ведерко для рыбы Руслан надыбал в сарайчике, что возле садика. Ну он же не навсегда - потом вернет. А рыбу мальчишка собирался отнести своей сифу - в подарок, вот мол, сам наловил. Ну или на кухню отнести - по любому пригодится. Самое, конечно, классное - позвать Лию на романтический вечер... Точнее ночь. У костра жарить рыбу на палочках и печь картошку в углях. А еще хлеб палить. Мммм, как Руслик все это любил дома. Они с пацанами так часто делали: кто хлеба из дома сопрет, кто картошки, а рыбу наловят и потом костерок на берегу - класс! Счастливые времена. Вот бы повторить.
С такими мыслями мальчик направился к месту, которое давно выбрал. Там был хороший пологий спуск к воде, какие-то кустики нависали, сразу видно - много водорослей. А где водоросли там перед сном и карась кормится. Данзас был уже достаточно опытным рыболовом, чтобы знать, что рыбу надо ловить ближе к сумеркам или рано утром, когда она ест. Сегодня он пришел вечером - утром то кто даст? Занятия и дела. А вечер свободен.
Однако на облюбованном месте рядом с невысоким деревом, кажется единственным на берегу, спал какой-то дядь... От черт, а новое место искать - это до вечера занятие. До самого отбоя. Руслик это отлично знал - издали вроде ничего, а подойдешь - не годится, то одно не так, то другое. И получается, что ходишь и время теряешь. Не, ну он же спит? И пусть спит, не танцевать же тут Руслан собрался.
И мальчик развязав удочку, начал вымерять глубину, двигая грузило по леске. Наконец поплавок бодренько встал и больше не ложился на воду. Ну готово дело, насаживай и лови. С червями была тут явная напряженка и потому Руслик выпросил на кухне муки и подсолнечного масла. Сойдет. Кусок теста, завернутый в пакет, чтоб не сохло, был извлечен из кармана и вот уже удочка закинута.
Первые минут двадцать поплавок стоял мертво. Но потом начало клевать. Сперва как-то так несмело - рыба обкусывала приманку, не решаясь заглотить. А потом - опа, и поплавок скрылся под водой. Руслик так обрадовался, что дернул вероятно слишком сильно. Или это просто рыба сорвалась. Карасик блеснул над водой и шлепнулся обратно в озеро, а крючок то полетел дальше. Данзас и думать забыл, что за спиной спит человек. С досады он дернул не глядя удочку назад. А вот это было явно зря...

Ауч! Иногда Двер забывал, что в монастыре водятся идиоты, которым мало занятий на берегу озера днем и которые заявляются туда вечером. Потерянная осторожность: всего-то глаз приоткрыл, увидев бредущего постреленка, и решил, что нечего ждать неприятностей от мальчишки. Они же по умолчанию милые, как Хизер говорит. А посему оборотень продолжил дальше втыкать в картинки и сопеть в две дырочки.
Ему сегодня все нравилось: день выдался спокойным, Оливия мило поздоровалась в столовой и больше на глаза не попадалась, Хизер куда-то выехала с Мальком развеяться, а от учеников и настоятеля он как-то давно научился ускользать, так что отдых пока удавался. За последнюю неделю, учитывая драку с падением, волк утомился настолько, что готов был склеить лапки под ближайшим кустиком. Даже неуемная зверюга по ночам не брыкалась, хотя луна была все так же в силе.
Зато оборотню было о чем подумать, пока отсыпался. Ему, в общем-то всегда было о чем, но в этот раз по понятным причинам случилось обострение в виде Хамфри. Пэйн не знал, куда от нее деваться. Вроде как, лапуня-то больше не лезла, скромно заняв уголок подле своего болгарина, но с другой стороны… не ушла с насиженного места в глубине сердца. Двер не старался избегать ее, не искал встречи, хамил, как обычно, с дурацкими несвойственными ему шуточками, капал на мозги, - но что тогда изменилось? Стало больно смотреть на Хизер, больно думать, как будто обманывает ее, но в чем? «Я же ничего не делаю, милая. Почему тогда ты отдаляешься от меня?» - в грустной темноте дремоты он сто раз проигрывал этот сценарий, этот дурацкий разговор ни про что, как будто бы она знала. Но Эшфорд не могла знать: сам Пэйн не знал, и Оливии сказал ясно, что не любит. А потом, это какой-то бред, высосанный из пальца – чтобы какая-то девчонка сумела заинтересовать, да не смеши! Скажи просто, что тебе не хватает разнообразия и опыта в развлечениях, потому что было фиговое детство. И отрочество. И юность.
Оборотень всхрапнул, поворачиваясь на левый бок, как будто решил раздавить засвербевшее сердце. Что-то оно ему последнее время не нравилось, стоило даже сходить на всякий случай провериться, но, сам врачеватель, Двер не ощущал аномалий, кроме аритмии иногда по утрам или ночью. Он полагал, это нервное.
Сон вернулся в свою стезю, потащив по закоулкам рассветного города и путешествий под ручку с Хизер. Кажется, все начиналось снова – милый день, еще более милая беседа, а потом как кошачья тень переходит дорогу, и вот оно непонимание. Она толкает его, дорога рушится, энергии не хватает, чтобы сцепить обратно асфальт, и волк проваливается вниз, оказываясь один на один с луной, и маленькая девочка, странно напоминающая Оливию, жалеет его, смеясь изнутри. Хищница, паскуда. Понаставила своих капканов, так что лапу примостить негде.
Двер уткнулся себе в плечо носом, неслышно уронив голову. Так стало трудно дышать, и картинки сделались беспокойнее. Он открыл рот, и с уголка губ по подбородку покатилась вязкая слюна, видимо, намеренная закапать рубашку, как обычно. Оборотень спал не крепко, но не стал препятствовать ей рукой – это ведь даже приятно, - но рот не закрыл зря. Какая-то оса на шумном вдохе внезапно всосалась в рот, и щеку болезненно укололо изнутри, так что Пэйн хлопнул по ней ладонью, и через мгновенье встрепенулся, ошалело и затравленно озираясь.
- Ауч.
Боль рассеялась в считанные секунды: мелкие царапины всегда проходили мимо Двера, поглощаемые карманным камешком, так что оборотень счел ее легкой нелепостью. Щеку, правда, заметно оттянуло, и он некоторое время втыкал, отчего бы, пока привкус железа растворялся в слюне и маг не сплюнул ее с кровью. «Что за черт?» - волчара втыкал в ошалело глазеющего на него юнца-ясны-очи-по-пять-копеек, упорно не замечал бликующую в лучах закатного солнца леску, тянущуюся у него изо рта, и решал, за что пацан долбанул его палкой.
- Ты шо, шовшем ошумел? – только и спросил он, немало удивившись ставшему почти идеальным китайскому. Ладонь наощупь проверяла, где именно получилась царапина, и не находила.
Признаться, пока Пэйн не проснулся окончательно, он не успел разозлиться и даже оставался вменяемым. Детские игры над собой, конечно, не радовали, но были простительны: считайте, Хизер убедила, что ребячье все равно дурить будет пока 16 не стукнет. А мальчишка оказался совсем мелкий. – А как шэ лешаших не бут, пасан? - протянул Двер, удивленно вскинув бровь.

Что случилось, Руслик понял сразу: знаем, проходили - крючки в пальцах, в ногах, даже из спины один раз доставали с ребятами. Дело в том, что они были с зазубриной, чтобы рыба не сорвалась, раз попавшись, и потому вытащить их без надреза в общем-то было невозможно. И самое смешное, что при этом рыба то все равно срывалась. Ее крючок цеплял за губы, а губы у рыб, как известно, рвутся легко. В итоге карась с разрванной губой мог себе спокойно уплыть и дальше еще неплохо жил свою рыбью жизнь, иногда настолько хорошо, что попадался на крючок второй раз, забыв о прежнем стрессе. А вот с людьми дело обстояло иначе: если только крючок входил глубоко и зазубрина втыкалась в мясо, просто вытащить его было нельзя, ибо это было равносильно вспарыванию кожи на живую. Раны поле крючков заживали особенно долго и болезненно, могли гноиться и прочее. Короче, Данзас не просто напугался, а...а... аж побледнел с перепугу. А когда понял, куда именно попал и за что зацепил мужчину - едва удержался от того, чтобы просто сдернуть отсюда. И чем быстрее, тем лучше, пока не прибили нафиг. Это как надо было кидать? Как надо было умудриться? Чтобы за щеку и внутри? Снаружи еще туда-сюда, понятно, но чтобы крючок в рот залетел... ППЦ. Руслик стоял с не менее широко открытым ртом и не в силах был пошевелиться, понимая, что оправдываться нечем абсолютно. Ну разве что тем, что он не специально. Только вот дядьку это вряд ли успокоит. Когда он узнает, что с ним. А он пока ясно не втыкал... Ну да, сонный же. Зато Руслану была видна леска. И еще он видел, куда она идет... От же везет как утопленнику! Мужик чего-то еще и говорить пытался, только получалось то не шибко хорошо.
- Вам лучше не говорить, - робко выдал Руслан, боясь приблизиться к пострадавшему. - А то крючок того, еще глубже войдет.
Успокоил так успокоил, нечего сказать. Вообще Руслик все еще был в искушении мотануть отсюда. Как и любой ребенок в такой ситуации. Но останавливали две вещи: монастырь был слишком мал и его все равно найдут, еще и за то, что удрал, а не честно признался, потом накажут. А еще то - что его запомнили. Уже. А теперь вообще вряд ли скоро забудут.
Но и приблизиться паренек боялся. Взрослый мужик, ща поймет, что произошло, и озвереет. Повидал Руслан в своей жизни разъяренных взрослых, вот уж спасибо - как обезьяна с гранатой, фиг поймешь, куда кинет. Так и тут: одни могли уши надрать, другие тащили к старшим (вот это был кстати наилучший сейчас вариант - сифу можно было все объяснить и она бы поняла, что Руслик хоть не специально, ну что он совсем дурак, людям в рот рыболовные крючки запихивать), третье могли самосуд устроить - было пару раз в Росси, что Руслан от незнакомых людей тумаков получал, а один мужик его летом в футболке и шортах в крапиву запихал, в самые заросли, за то, что мальчишки в салон машины карбидную бомбочку подкинули в щелку не закрытого до конца окна. Вообще, надо сказать, Данзас частенько дома что-то творил во дворе и его окрестностях. В большинстве случаев ребятня успевала смотаться. Но бывало, что и не успевала. Согласно дворовым правилам - никто никого не ждал и не искал: попался, сам дурак. А вот если домой потащили и ты своих дома сдашь - это тогда во дворе тебе пипец. Одно дело дома выпороли (а в случае Руслана этим занималась мама, так что вообще позор, если расколешься), это никого особо не напрягало - у всех дома тоже самое, а вот когда под ремнем всю компанию сдал и потом всем досталось... Короче не выходи во двор вовсе. Сейчас ситуация была примерно такая же и весь комплекс детских ощущений всплыл нежданно и очень невовремя. Руслан так испугался, что его мыслей не хватило даже на то, чтобы вполне здраво рассудить, что сифу - не мама и лупить за такие выходки она не станет. Да и вообще как-то сложно было представить сифу с ремнем. Но для того, чтобы это понять, надо было перестать дрейфить, а у Руслика уже в голове роились русские воспоминания, где "Ах ты дрянь такая, я на работе сутками вкалываю, чтобы ты обут, одет был, сама в обносках хожу, а ты меня перед соседями позоришь?! Хата не убрана, за уроки не садился небось! Ведро и то не вынес. Бестолочь, весь в папку своего, оболтуса, у того тоже одни затеи идиотские на уме были! Ну я тебя быстро отучу, я тебя отучу людям пакостить, мерзавец!" С этими словами мама хватала Руслика за шкиряк и лупила по всему, по чему попадала. Жестоко, безжалостно, со всей силой отчаявшегося, окончательно потерявшегося в жизни и бесконечно усталого человека. Руслик орал, Руслик плакал - это не имело значения. Бабушка тоже плакала и только тихонько в уголке качала головой, приговаривая "Охо-хо", но никогда не вмешивалась. А потом мама отпихивала Руслика и сама, упав на диван долго плакала. А он, подхватив штаны, сам шел в угол. В коридор. И пальцами затыкал уши, чтобы не слышать как она рыдает. И сам ревел иной раз по часу с ряду, уткнувшись лбом в холоднуй бетонную стену квартиры. А потом как-то все стихало. Мама поднималась и шла на кухню заниматься делами - готовить, кипятить белье, посуду мыть. А Руслик стоял в своем углу до самого вечера. Но уже не плакал, так, думал о своем поведении. А если уж на чистоту - он вообще не думал: он прислушивался к каждому звуку, доносившемуся с кухни и вздрагивал всякий раз, когда слышал, что мама идет по направлению к коридору, где была кладовка. Когда она появлялась за спиной, мальчишка напрягался и вдавливался в угол еще сильнее. А еще он ждал, когда мама остынет и можно будет попросить прощения. Руслик обижался, Руслик злился, но чувствовал себя виноватым. И если бы мама с ним разговаривала, он бы, может, еще повыпендривался и попоказывал характер. Но мама словно переставала его замечать. Наконец, спустя часа три, она начинала с ним говорить. Очень грубо и с бесконечными упреками. Но уже спокойно. Просто ругала, удивляясь, где у Руслика голова была, когда он такое вытворять решился. Потом и бабушка подключалась. И весь вечер Руслик, стоя в углу слушал, какой он бестолочь, как папа его. А потом он все же извинялся. Никто ему не верил, понимая, что это не надолго и что непременно опять влипнет, но напряжение уходило. А еще после такого попадалова Руслана обычно недели две гулять не пускали вообще. Он занимался уроками и работой по дому. Даже телевизор смотреть запрещалось. Но он не спорил. Привык. Да и как-то сразу дома неуютно становилось, когда все на него сердились. Приходилось заслуживать доверие примерным поведением.
Все это повторялось многие годы и Руслан уже привык к такой реакции взрослых на членовредительство со своей стороны. Вот потому теперь он и трясся как осиновый лист, огромными испуганными глазами взирая на содеянное.
- А я сейчас что-нибудь придумаю...
Обнадежил конечно. Но первое, что пришло в голову - обрезать леску. Тогда щеку не будет так оттопыривать. И мальчик, вынув из кармана перочинный нож, открыл его и аккуратно, чтобы не дергать лишний раз, перерезал леску. Удочка была безнадежно испорчена, но зато щека незнакомца приобрела нормальный вид. Только уже припухла чуть. И изо рта теперь свисал обрезок лески. Нда, дела.
- Нам, наверно, к врачу надо... - как-то неуверенно пробормотал Руслан.

По растерянности постреленка оборотень с сожалением заключил, что происшествие здесь случилось ненамеренно. Очень неторопливо, его сознание наконец связало палку с нитью-невидимкой, когда мальчик достал нож, и оттянутая губа, начавшая было резаться в уголке рта, почувствовала облегчение. Двер задумался, насколько это вообще возможно: случайно поймать человека, сидящего явно напротив озера, да еще и ртом. Чего-то тут было нечисто, к тому же какой-то придурок дал дитятку колюще-режущий предмет, а Пэйн сомневался в том, что им такие носить можно. Он провел языком по внутренней стороне щеки, действительно обнаружил металл, и полез ковыряться пальцами.
- Жнаешь, ты поймал самуу кгупную ыбу в этой жаводи. – сообщил Двер, цепляясь за крючок. – Но в азагэт она не пойдет.
Конечно, оборотня не радовал факт быть нанизанным на чьи-то снасти. Он задумался, был ли в его рту червяк, но не помнил, чтобы глотал что-то склизкое. С железкой маг полагал справиться сам, как наивный спорщик, глотавший лампочки, потому необходимость показываться дежурному Люяну казалась ему надуманной. Волчара недолюбливал китайца, и к тому же, признавать, что ты служишь наживкой мелкому, выглядело стыдно.
- Шкока вгэмени? – глядя на краснеющее солнце, Двер внезапно дернулся и вытащил кровоточащий палец. Было похоже, что отбой совсем скоро, тогда перед ним прям двойной нарушитель: с ножом и несоблюдением распорядка. – Кугатог твой хто?
Почему-то, глядя на светловолосое дите, маг решил, что это ребятенок Цириллы. Странно осунувшийся, худой до болезненного, с темными кругами под глазами, будто рисованными циркулем – Грей, по ходу, была не такой уж хорошей мамашей, как полагала Хизер.
- От мамки не вгэтит так пожно шатацца?

Руслан с трудом понимал, что там городит мужчина, потому что тому было трудно говорить. Сперва ему показалось, что незнакомец как-то даже и не особо сердит, но дальше он заговорил как типичный взрослый. Выходка его явно напрягала, но в лазарет идти он не собирался. Зато он тут же вспомнил про время. Правда, пока не заговорил про куратора, Руслан не понимал, причем тут время еще? А потом до него как-то сразу дошло... Отбой, куратор. Дядька не хотел идти к врачу - он хотел тащить его к куратору и нажаловаться, что малой его на удочку подцепил и что вообще-то скоро отбой, а мелкий шляется без присмотра и делает, что хочет. Вот бывают же такие люди! Хлебом не корми - дай настучать! Вот из-за таких дома и перепадало. Ну поймал - ну надавай ты сам по башке и отпусти с Богом, так нет, тащат к родителям. Стук-стук любимый звук!
Вот только в конце этот странный почему-то заговорил про мать. Но тут Данзас подумал, что, может, дядька о том говорит, что все ученики тут без родителей? Мол не смотрят за тобой, как дома, так вот ты и шатаешься. Но новые китайские родители как-то не то чтобы очень сильно ограничивали мальчика в свободе - гулять разрешали сколько хочет. Не по ночам и не в учебное время, но без проблем. И не наказывали никогда лишением свободы.
Между тем надо было что-то сказать. Но так, чтобы этот не выяснил, кто именно куратор. А то потащит сейчас не ровен час к ней домой на ночь глядя. Вот красота будет. Точно все как дома. Мальчик нервно сглотнул:
- Ну это, а у меня часов нет, - это была чистая правда. Отдельных часов у Руслана не было, а телефон он теперь не носил с собой, потому что видавший виды мобильник ни черта не ловил тут сеть. Да и зачем тут часы? Колокол возвещал обо всех вехах режима. - А я новенький, еще не выучил, как звать его, - это могло запутать собеседника, если и потащит в корпус к мастерам, так будет узнавать у мужиков - типа чье чудо. Есть шанс что надоест и сам наваляет да отпустит.
Руслик врал, но очень неуверенно. И откровенно трусил... Одна мысль о том, что с ним сделают за вот такие фортели на ночь глядя, приводила в ужас. И потому мальчонка даже попятился, словно дядька мог подскочить и схватить его. Но это ведь маг наверняка - шут его душу знает.

Ага, значит, не Цирькин, раз новенький. Значит, отбой поминальной симфонии Грей как маме. Оборотень подергал за торчащую изо рта леску, весело ощущая, что щека дергается в такт, но было неприятно больновато. И как эту штуку вытащить? Исходя из того, что оборотень успел нащупать, в одну сторону крючок пробьет ему дырку, в другую – порвет маленькую ранку, сотворив кровавое месиво. А на слизистой все так фигово заживает…
- Ижи шюда, пашан. – попросил Двер, недоумевая только, почему малец пятится. Удирают обычно сразу же, а этот доселе стоял как истукан. Может, просто удивился очень, вот и хотел посмотреть, а теперь наконец опомнился. – Не, убегать я тебе не шоветую.
Ловить ребятенка Пэйн, конечно, не намеревался. Даже шпулять в него камешками настроение не располагало. Но грозный вид на себя напустить можно было, чтоб неповадно ослушиваться. А мальчонка внезапно чуть ли не затрясся весь, и волчара, хмыкнув, сбавил обороты:
- Да ладно тебе, не буду тгогать. Ты пошмотги тока, как там можно выташшить.
Для наглядности маг оттянул щеку двумя пальцами и, выжидая, пока дитенок дотумкает, прикола ради разжег перед собой костер. А че, руки у постреленка скорее всего грязные, явно ими в земле рылся и червяков нанизывал, так что какого фига в рот такими пальцами лезть.
- Очиштись шначала. – стебно повелительным тоном, Двер указал взглядом на костер. Кровь за кровь, боль за боль, нечего будить спящих демонов на ночь глядя. На деле, он, конечно, не хотел ничего плохого: только раскрепостить мелкого и вызвать улыбку. А вышла как всегда какая-то фигня с запугиваением.

Если все дело только в том, чтобы всего лишь посмотреть, как там щека и что можно сделать, это Руслан был даже очень за. А что? Вынимать крючки он умел, ну по крайней мере знал, как и куда резать, чтоб быстро и с меньшими потерями, да и залечить ведь мог. Ну хоть попытаться. Вот только что за фигня с костром - Данзас совершенно не понял. Но пораскинув мозгами смекнул, что взрослый, вероятно намекает на то, что надо инструменты будет прокалить перед операцией, ну это да, это правильно. Данзас направился сперва к озеру и вымыл тщательно руки, потом достал ножи, несмело подойдя к мужику (а мало ли вот обманывает, притворяется, просто ловить не хочет) сунул лезвие в самое пламя. Металл начал быстро греться. Мальчик положил ножик на фантик от конфеты, завалявшийся в куртке с незапамятных времен, и подойдя к пострадавшему, заговорил:
- Я дома много раз крючки вытаскивал, вы не бойтесь. А я потом и залечить могу, если не глубоко вошло.
Нож остывал, а паренек вытер руки об штаны (обсушить их у пламени в голову не пришло, а что мужик может бояться заразы на этих самых руках, как-то и в голову не пришло. А ногти то, ногти... Вау! Данзаса они не напрягали, но вот взрослому могли не понравиться, точнее тот факт, что такими руками полезут к нему в рот. Зато рука была куда меньше взрослой, а пальцы гибкие и ловкие. Итак, Руслик подошел таки к мужчине. Костер давал свет. Бррр, было страшновато.
- Я тока посмотрю, - как-то очень нерешительно замялся Руслан.
А сам насторожился - вдруг сейчас как схватит за шкирку и к сифу с воплями, что малец его покалечил.

Не, малой молодец, не растерялся, в прикол врубил и руки пошел мыть не в костре, а в озере. Вода там, конечно, гадостная, но лучше песка на зубах, так что Пэйну возразить было нечего. Но вот когда он въехал, что ребятенок его ножиком почиркать хочет, внутренности прям взбунтовались.
- Э, э, э, пацан! – волчара вжался в дерево, накренив хиленький ствол, на который опирался. – Ты увеген, што ножик понадобится?
По-хорошему, мастеру вообще следовало отобрать опасную игрушку, но к личным вещам он не лез – табу. Для учеников Двер всегда был довольно лоялен, чтобы не тушить сигареты и не лупить в пах ботинком, если внезапно обнаружит парочку малолеток в одной постели. Опыт должен быть всяким, решения – личными. Но резать себя он бы не позволил без крайней на то необходимости, тем более неопытному ребенку.
- Пошмотри тока. – согласился волк, пристально следя за рукой, заворачивающей лезвие в фантик. – А лешить я шам буду. И не порешься.
За раненого ребенка оборотню голову открутят, он это знал как никто другой. Откуда у мелких столько привилегий и защитников, непонятно, но они были, и с этим Пэйн смирился. Наверное, теперь пришло время открыть рот и помолчать, пока пацан будет ковырять внутри руками, но если честно, маг боялся. А потому пытался разговаривать.
- Так ты это, иж откуда? – на англичанина малец был не похож, даже для приемного дома слишком затасканный. Волк подумал, что если бы Мальк так выглядел, он бы его жалел, а не ненавидел, так что Хизер могла бы эмм… поработать над этим и довести до такого состояния. Но тогда их отношения переросли бы в «что ж ты за мать такая». – Нгавицца в хгаме?

Да Руслик и не собирался ничего делать кроме как посмотреть для первого раза. Но в целом он мог сказать абсолютно точно, что резать придется. Ну хочет сам это делать на ощупь - хозяин-барин. Только там же надо быстро. Чирк - и вынул, а то кровь и все такое и потом будет тока все течь, и ваще ни черта не увидишь. Мужчина перед осмотром еще чего-то говорил, но Руслан был слишком сосредоточен, а его и без того слабое внимание никак не могло работать на 2 фронта. потому вопросы не были даже услышаны.
- Резать надо сто пудово, - Руслик немного отошел от первоначального испуга и стал похож даже на себя нормального. А Сам по себе паренек был самостоятельный до нельзя и заткнул бы иных 15-летних домашних увальней. Он даже бабушке уколы делал однажды, а что про давление и говорить нечего, лет с 8 умел мереть. И повязки сам накладывал. Вот только как все дети не любил йод и зеленку. Нооо, когда сильно бился - мазался сам. Все лучше, чем мама. Мама как прижарит по самому больному и хоть на стену лезь. А сам еще туда сюда.
Но теперь перед мужчиной был уже не зашуганый малолетка, а куда более уверенный в себе деть. Даром, что десятилетний. Ему только повязки не хватало на лице и перчаток на руках. Паренек наклонил голову боком и, аккуратно подперев одной рукой щеку незнакомца снаружи заглянул ему в рот. Ну так и есть - крючок вошел в щекуострым концом и сидел там до середины загиба. А это глубоко. тут если дернуть так такой клок можно выдрать, что мама не горюй.
Мальчик уже менее уверенно достал до крючка пальцем и попробовал пошевелить, мало ли вот не сильно сидит и выйдет сам. Ага, ща. Тока кровь потекла.
- Не, - заключил паренек, беря в руки свой импровизированный скальпель. - Там короче глубоко и если дергать кожу разорвете совсем. А еще это, отломаться же может, тогда ваще пипец, будут резать и вытаскивать под наркозом. У нас у Мишки Рудого так было, даже зашивали потом. А все потому что дергался, придурок, когда мы его лечили.
Руслан искренне верил в то, что Мишка, которому они хотели вытащить толстенный крючок из спины, сам был виноват в том, что операция прошла неудачно. Ведь резали профессионалы, а он как дернется - и с мясом все, и крючок сломался. И побежал домой. Ужас.
- Ну вы не беспокойтесь, я так сто раз делал и себе даже. Во, - Руслан показал шрам на руке - сантиметра полтора, - в прошлом году запанул сам себя, и ничего разрезал и вытащил.

Подобные откровения, вроде шрама на руке или операции у друга, заставили волка страдать и только невесело белеть на глазах у шпаненка. Не, оборотень был крепкий: и нос ломал, и руку, и ребра недавно, и царапины не от детских крючков получал, но то ж в пылу драки и по пьяни, а тут так просто. Недоверчиво глядя на неровную полоску на запястье, Пэйн только потел спиной и отстранялся. Пальцы у пацана были соленые, не смотря на помывку, грязные, опыт в операциях такого рода явно плохой, а маниакальное желание таки резануть по щеке – огромное. И глаза так сразу загорелись бесовским светом, что Дверу подумалось, а не проснулся ли он в альтернативной вселенной на порядок ниже старого мира.
- Ну шеку же ты мне не пгобиу. – попробовал поотнекиваться мастер, еще раз щупая внешнюю сторону своего лица. – Ках там может быть губако?
По его скромным представлениям, щека была тонкая. А значит, крючок совсем махонький, правильно? Не мог он серьезно зацепиться, в чем проблема рвануть? Хоть иди ты сейчас зеркало ищи у Хизер, чтоб посмотреть и убедиться в том, что мальчик пугает просто.
- И как ты гэзать собгался? Давай гучше я обежболю, а ты дегнешь жа нитошку, как жуб? – попросил волк, которого такая идея радовала больше, чем перспектива быть проткнутым ножиком. Ох, не доверял он детям, совсем не доверял. – Жашем вы людей ваше ловисе?
Ну, логично же, что раз оборотень не первая жертва, то такое развлечение дитенок практиковал задолго до Двера. Поскольку это неприкольно, Пэйн просто вынужден был провести воспитательную беседу на тему дозволенности. Ему это не нравилось, но что поделаешь: мастер же. Потому мужчина подбирал не шибко матерные слова, пока мальчонка рот проверял.

- Ну я же не специально, - пожал плечами Руслан. - А Мишка вообще сам - мы купались в озере, у нас там есть на даче. Поэтому он и был в одних трусах. полез в водоросли и зацепился лопаткой. Наверно кто-то там удочку в том месте давно порвал, ну этот крючок там и гнил, а Мишка на него попался. Он же потому и обломался, что был ржавый. А это просто у рыбаков часто бывает, крючки же острые и сразу входят, а достать фиг.
А еще мужчина наивно полагал, что крючок не глубоко. Угу, не глубоко. Только почти наполовину вошел.
- А я говорю глубоко-о-о, - заспорил мальчик, чувствуя слабину со стороны взрослого, по ходу дела этот был вообще профаном в подобных вещах. - Во тут пощупайте.
Руслан приложил руку мужика к внешней стороне щеки: тут явно чувствовалось, что под кожей что-то твердое.
- Чувствуете? Еще чуть-чуть и будет дырка. А если резануть изнутри - крючок с кровью выйдет.
Но Руслан только плечами пожал. Не резать же насильно, если он боится. А он тупо боялся. Это даже мелкий Руслик сразу понял. Вон как в дерево вжался, того и гляди ствол сломает.
- И чего вы так боитесь, тем более раз можете сделать, чтоб не больно, - развел руками малец, - а вот если я за леску дерну, будете как Гуимплен ходить. Я такое кино глядел - пацану в детстве щеки надрезали и казалось, что он все время смеется.
Во-во, если дернуть, примерно так там и получилось бы. Это ж крючок. Пропорет и ппц.
- А еще, он когда кожу вам раздерет, то сломается. И придется реальную операцию делать.
Вот же тупой какой попался! Руслика это немного раздражало. Вроде взрослый, а простых вещей не понимает. И сопли тут распустил, как девчонка. Подумаешь, и крючок то не большой, Руслан сам себе вырезал больше. От баба, ей-Богу, прости Господи. Но вслух ничего не сказал, конечно, хотя выражение некоего презрения на лице мелькнуло.

Кто такой Гуимплен, Двер не знал, хотя в детстве страшилки любил. Сейчас же запугивания страшными рваными ранами ему очень не нравились, потому смотрел он на мальчика диковато, и решал своими прямыми извилинами, стоит ли тому довериться.
- Я не богусь. – заявил он как маленький, потому что такие высказывания сильно задевали его самомнение. И, подумав, волк все же добавил с некоторой долей обреченности и вселенской печалью в голосе: - Ладно, пгобуй с ножом, если он остыг.
Обезболивать щеку было делом несложным. Поднимая по чакрам тонкие голубые нити, он охлаждал кожу, замораживая нервы. Легкое покалывание, как при затекшей ноге, быстро сменилось бесчувственностью, и говорить стало вообще забавно. Казалось, отнялось даже пол языка – оборотень перестарался, и теперь щупал кончиком острые зубы, боясь себя покусать, но развлекаясь ощущениями. Но когда мальчик взял свою блестящую игрушку, волчара еще больше напрягся, парализуя весь рот до подбородка.
- Эй, эй, ты тока глотку не пготкни, у менгя такое было. – предостерег Пэйн, вспоминая почти идентичный случай с Дамьяном. Тот, конечно, не крючки вытаскивал и ковырял не ножом, но на шее след оставил, тщательно теперь скрываемый воротом рубашки.
Пацан, кажется, уже не слушал. С каким-то садистским воодушевлением он обхватил рукоятку ножа и полез Дверу в зубы, грозясь быть прищелкнутым от случайного нервного рывка. Маг хотел бы закрыть глаза, но боялся потом не успеть предотвратить задуманную или случайную бяку. И что он этому сорванцу сделал? Почему мир так жесток к спящим?
- Акугатнее. – направляя действия быстрых ручек, волк отпихивал языком пальчики. Он никогда не любил приемы у дантистов, особенно если что-то действительно болело. Они все врут, что будет как комариный укус (или это про уколы?), а потом делают какую-нибудь гадость. Сжав в кулак одежонку ребятенка на уровне грудной клетки, Пэйн размеренно считал до пяти, чтобы чуток успокоиться.

Ну, согласие получено, можно действовать. И вот тут чет как-то уверенности у мальчишки поубавилось. Нет, само собой, ему не хотелось ударить в грязь лицом, когда уже поверили и все разрешили. И только когда дело дошло до того, что вот уже надо в рот с ножом лезть - руки то дрогнули. Благо кадр этот не заметил. "Зато ща вытащу и никто ничего не узнает" - успокаивал себя Руслик. Только вот что-то не сильно пока действовало: чем дальше в лес, тем хуже становилось А еще этот боялся. Вертел языком во рту, зачем-то схватил его за одежду. Руслан и так уже пожалел, что полез со своей инициативой, а тут еще такое поведение неадекватное. После очередной попытки дяденьки заговорить с пальцами Данзаса во рту... Руслан просто не выдержал:
- ***, - тут можно было надеяться, что мастер русского не знает, а если знает, так скажем, что ослышался и это было "блин". - Ну не удобно! Че вы меня дергаете все время. Ща пойду и сами доставайте! - пригрозил Руслан, хотя это был еще вопрос, от чего может быть больше вреда.
Одна рука оттягивала щеку, чтобы в надвигающихся сумерках было видно хоть что-то, а другая, с ножиком, который Руслан держал за лезвие двумя пальцами, двигалась к цели. Держать нож было неудобно, слюни хренские текли и мешали, откуда их только взялось столько, уверенность таяла на глазах, но отступать было поздно. А самое противное, что стало уже довольно темно и свет шел только от костра. Крючок почти слился со щекой. Его выдавала только маленькая кровоточащая ранка. Ну - была не была! И Руслик, собрав щеку пальцами в мясистую складку, как делал всегда в таких случаях, полосонул по ней ножом.
Ох - ёёёёёё! Хорошо было рассуждать о том, какой он великий спец, пока крови почти не было. Какой он опытный. А вот когда из щеки крови хлынуло раза в два больше, чем ожидалось, Руслик испуганно дернулся от мужика и если бы тот его не держал - уже бы только пятки сверкали. Окровавленные руки затряслись так, что Данзас их кажись и чувствовать перестал, большушие глаза уставились на рану. Но тут Руслик четко ощутил в одной из рук что-то твердое - глянул: крючок. Целый? Целый, и леска. Все тут. Только вид собственной руки пугал - вся в кровище, как будто он тут зарезал ща кого!
- Ййй-аа не специально, - Руслан замотал башкой, давая понять, что правда не специально.
Рана была, вероятно, неглубокая, ибо щека была не толстая сама по себе. Но когда Данзас сделал складку из кожи, то, по всей видимости, захватил и ее внешнюю сторону. И вот теперь... Как хорошо, что мужик ничего не видел, но Руслик понимал, что нож в собственной щеке насквозь - не заметить сложно и потому сказать придется. Как так получилось? А фиг его знает - рука дернулась с перепугу. Но это все уже было свершившимся фактом - острый кончик ножа, совсем немного на 3-4 мм, но все же торчал из щеки незнакомца. Язык не поворачивался сказать. А еще эта кровь, которая потекла по подбородку изо рта и которой дядька пока не чувствовал, потому что себя обезболил.
- Зато я крючок достал... - как-то очень растерянно произнес Данзас.
А глаза так и лупали - луп луп, ё-моё, что ж я сделал то. Тока теперь бы еще нож достать - оставалось добавить.
- Ну я это, ща все исправлю... - Руслан хотел попробовать залечить хоть часть ранки. Может, удастся скрыть? Но что он совсем дурак, шрама на щеке не заметит? Пусть и совсем крохотного, но шрама!

Казалось, задача Двера теперь заключалась лишь в том, чтобы случайно не дернуться и пасть не закрыть, посему он вжался в дерево спиной и ждал. Если мальчонка так в себе уверен, то чего бы бояться? Страхи в голове, терпи уж, а то ругается, видишь… Мешаешь ты ему, Пэйн.
Касаний к щеке оборотень не чувствовал. И ладошка, и нож потонули во рту, как в бездонной пропасти, абсолютно неощутимые. Пару раз волку показалось, будто губы все же растягивают: чисто так, из интереса посмотреть, как он выглядит, улыбаясь во всю ширь. Тогда маг начинал бурчать, но быстро спохватывался: с ножом внутри это опасно.
Мучительные три минуты длилась эта диковинная операция, прежде чем рот не заполнился гадкой жидкостью с железным привкусом. Периодически оборотень итак сглатывал набегавшую слюну, теперь воды стало слишком много, но глотать он ее не хотел: кровь не любил, не боевую то есть. Косясь на вынырнувшую из пасти ладошку, всю красную и извазюканную, он все еще ожидал первых комментариев, прежде чем сплюнуть. Лезвие ребятенок оставил, не вынимая, то бишь операцию вроде не закончил, но в кулачке что-то держал и, любопытствуя, Пэйн нагнулся позырить. Кровь при этом буквально полилась изо рта по ножику, капая с края, где начиналась ручка. А на ладошке оказался крючок. «Молодец, пацан. Не обманул. И не больно вроде.» - рассудил ничего толком не понимающий маг с облегчением, но обезболивание снимать не торопился. Ранка, которая должна была остаться во рту, в силу своей незначительности проще лечилась бы без наркоза, иначе волк бы ее толком не почувствовал. А врачевать вслепую – это как жонглировать без рук или шить без ниток: проблемно.
«Все, рыбак, отпускай» - хотел сказать Двер постреленку, расслабленно дергая его за рубашку и мыча нечленораздельное нечто. Малек все разглядывал зубы и этот крючок, как будто забыл про ножик, а тот начинал оборотня раздражать. Поди высиди с открытым ртом три минуты, а тут еще опасное лезвие бесчувственный язык придавило. И казалось бы, нервишки у Пэйна уже успокоились, страх отступил и в целом полегчало, но когда волк услышал, чего ребятенок бормочет… ой, он опять побелел от волнения.
- Шо ты мне шделал?.. – шевеля языком кое-как, и не дождавшись ответа, мужчина схватил мальчишку за руку и резко потянул из себя нож. Лезвие противно скрипнуло по зубам и криво рассекло губу, но волк этого не понял. Он сплюнул набежавшую кровь еще раз, на всякий случай разжимая постреленку пальцы, в которых был крючок: авось не весь добыл, - но все оказалось как надо.
- Шо ты мне шделал?! – шепелявость так и сохранилась, а волчара от нервов приподнял дитенка под грудки и тряхнул. Дошло до него только тогда, когда маг догадался потрогать щеку с внешней стороны, и хотя не нашел ямку, липкую кровь на щеке обнаружил. Вот тут лучше бы малец не знал английского, потому что оборотень выругался, и если бы мальчик спросил, что это за слова такие, то приличные омофоны под видом «послышалось» у Двера бы подобрать не получилось.
- Б****, пасан, я тебя убу. Ты жнаешь откуда у тебя руки раштут?! – Пэйн еще раз тряхнул малого, наверное, готового разреветься, но отпустил: сам доверился, а этот разве за себя отвечает… ребенок еще. – Даше не шуйшя ш такими руками ф хирурги! Макшимум – рыбу потрошить на кухне!
Оборотень чувствовал себя озлобленно, но понимал, что в общем-то не так все и страшно. Мальчуковое прикосновение к щеке он отбил, на энергетическом уровне различая проникновение, но уж точно не желая, чтоб ему еще чего испортили. Сам, все сам. Маг прикладывал ладонь, сцепляя края ранки невидимыми нитями, и клетки послушно регинирировались, затягиваясь на коже маленьким рубчиком. Он тоже исчезнет, не такая большая царапина - просто глубокая, и все равно этот пустяк Пэйна выбешивал. Как любимую кружку разбить, хотя в магазин напротив таких двадцать партий завезли.
- Джебилоид малолетний…