Изменения

Хвала Святым, страшное чудовище не погналось за детенышем лисенка, а потому, когда она оказалась в густых кустах, которые прикрывали её со всех сторон, то могла остановиться, отдышаться и понять вообще, где она и что с ней произошло. Безусловно, то, что она успела здесь увидеть, радикально отличалось от места, где она родилась. Не было песчаных дюн на горизонте, было значительно прохладнее, а самое главное, рядом не было братьев, сестер и матери, без которых лисенке было очень туго. Было страшно: куда она пойдет? Как будет здесь выживать, когда толком ничего не умеет и не знает?

Пожалуй, самое лучшее, что есть у животных – это инстинкт, который никогда не покидает тело и постоянно подталкивает зверя к действиям, к движению. Вот и сейчас, не прошло и пять минут сидения в кустах, как лисенка почувствовала необходимость двигаться. Странное, необъяснимое чувство толкало её вперед, идти и найти что-то или кого-то, кто может помочь выжить. Викки высунула нос из кустов, оглянулась и, не увидев никакой опасность, мелкими перебежками от одного куста к другому, начала передвигаться. Очень скоро она увидела большие квадратные штуки. Как ни старалась лисенка понять, на что они похожи, ничего не приходило в голову. Они были такие же высокие, как и дюны, но явно не естественные, словно кто-то соорудил их. А еще у этих огромных коробок ходили двуногие чудовища, и лисенка решила, что это не то, что ей нужно. Но как понять, что нужно, когда понятия не имеешь об этом? Викки не понимала, но знала, что, как только увидит то, что ей нужно, сразу поймет. Так она передвигалась, медленно, постоянно оглядываясь и прижимая пушистый хвост к голому животику.

В конце концов, она увидела еще одну такую же коробку. Она была чуть меньше размером, чем все остальные, и что-то в ней фенька заинтересовало. Зверек, опасливо озираясь, бегом пересек расстояние от кустов до коробки, которая представляла собой дом, и забежал на крыльцо. Тут всё было деревянное и… странное. Пахло двуногим чудовищем, но почему-то этот запах лисенку не пугал, а наоборот, привлекал. Викки завозилась на крыльце, бегая туда сюда и попискивая.

Быть матерью двух детей - сложная работа. Да, иногда это воспринималось не иначе, как какая-то военная обязанность, особенно в те моменты, когда Дин начинал высказывать свое "не хочу, не буду, делайте сами", а Мин начинал плакать из-за того, что у него не получается угнаться за старшим братом. И единственные минуты какого-либо подобия тишины наставали тогда, когда ей удавалось уложить мальчишек днем спать, так, чтобы спали оба одновременно, а не поочередно. Вот сегодня, кажется, ей все же повезло, потому что мелкие капризные проказники заснули. И папочка их был где-то на дежурстве. В общем, сладкие минуты тишины. Мечта.

Итальянка вышла из дома и устало облокотилась на перила, тяжело вздохнув. Тяжело быть единственной девочкой среди трех мальчишек: одного великовозрастного и двух мелких. Иногда просто ни на что не остается сил и все делается на абсолютном автопилоте, даже сон и занятия с учениками, на которые и без того не хватает времени. Даниэла села в небольшое плетеное кресло, которое было сейчас ближе к ней, и прикрыла глаза, чувствуя, что едва ли не Просветление вскоре словит с такой сумасшедшей жизнью. Но что-то, какой-то шорох, заставил ее отвлечься от столь дорогих минут отдыха. Мастер открыла глаза, взглядом ища источник мелкого шума. Можно, конечно, было подумать, что это мелкие мыши, но грызуны довольно щепетильно относились к собственной шкуре и старались не приближаться туда, где пахло котами. А Чин у нас самый настоящий котяра, пусть и в размерах довольно сильно отличается от милых кисок, которые бегают на территории Линь Ян Шо. Усталый взгляд натолкнулся на небольшого зверька. совсем еще малыша, который метался туда-сюда по так называемой верандочке, если крыльцо хоть как-то можно было назвать таковым. Кажется, этот милый малыш потерялся.

- Иди сюда, милый, - Даниэла присела на корточки и протянула руку к лисенку (по крайней мере животное чем-то напоминало лису, только вот ушки и хвостик были немного иными). - Как ты тут оказался, малыш?

Даже удивительно, как тихо и неподвижно сидело это двуногое существо, потому что Викки не заметила её ни издалека, ни когда забежала на крыльцо. Она бегала по крылечку, тщательно всё обнюхивала, оглядывалась и пыталась понять: почему, хоть она чувствует этот запах впервые, он кажется ей таким знакомым? Как может что-то быть знакомым и незнакомым одновременно? Это просто не укладывалось в голове у маленькой лисички, и заставляло быть еще настороженнее и еще любопытней.

Вокруг было очень тихо, лишь пение птиц где-то вдалеке не позволяло тишине стать неприятной и звенящей. В этой тишине скрип кресла позади показался лисенку неожиданно громким и пугающим. Зверек вздрогнул и, не сообразив, что случилось, на всякий случай спрятался за ножкой столика, что стоял рядом. Викки была величиной с котенка, а потока тонкая ножка могла легко скрыть её маленькое тельце. Сердцебиение в считанные секунды ускорилось так, что лисенок мог слышать, как оно стучит и боялся: вдруг не одна она слышит его биение, вдруг, оно её выдаст?
Но нет, зверек просидел за ножкой около минуты, и за это время ничего не произошло. Тогда любопытство взяло верх над страхом, и Викки осторожно выглянула из своего убежища. Двуногий человек, совсем не похожий на того, что она видела недавно, это существо сидело как-то низко, казалось меньше и от того не таким страшным. Кроме того, человек пах именно тем запахом, который привлекал зверька. Пока она передвигалась по территории монастыря, то ждала, когда узнает то, что ищет, и сейчас наконец поняла, что это существо - то самое, что она искала. Удивительно, но это так, и когда к лисенке пришло это осознание, она медленно, немного настороженно, пошла вперед, к вытянутой руке. Ей не было страшно, но мама учила всегда быть осторожной, именно поэтому шерстка на загривке стояла дыбом, а светлый хвост был испуганно прижат к животу.
В конце концов, у Викки хватило смелости приблизиться к человеку. Она коснулась холодным мокрым носом ладони, втянула носом воздух и в очередной раз убедилась в том, что запах ей нравится, он вызывает доверие, почти такое же, как вызывала родная мама. Чтобы как-то показать это, лисенок робко, как будто стесняясь, лизнул Дани в руку.

Знаете, в такие моменты радуешься, что сыновья спят, иначе бедного малыша уже затискали бы и задергали бы. Мальчишки, они ведь такие. Хорошие, но такие бестолковые. Малыш, кажется, пугался громких и резких звуков. Но ее не испугался. Чуть помедлил, но подошел, ткнулся носиком в ее ладонь, а потом еще и лизнул. Итальянка ласково улыбнулась этому крохе, после чего аккуратно, одним лишь пальчиком, погладила его по головке, такой крошечной и таком пушистенькой. Что-то в этом малыше ей казалось знакомым, но мастер никак не могла понять что же именно. Раньше, правда, она таких зверьков в округе монастыря никогда не видела. Тут куча красных лис, правда. Может, когда у них появляется потомство, оно у них вот такое вот? Совсем не похожее на взрослых, такое чудесное и пушистое.

- Почему мне кажется, что я тебя знаю? - задумчиво произнесла итальянка, продолжая аккуратно поглаживать дитеныша.

Она прекрасно помнила о невероятно захватывающих ощущениях, когда Чин внезапно поднял ее, когда она была в облике выдры, на руки. Жуть как испугалась. А этот кроха так вообще, наверное, сойдет с ума от страха, если взять его на руки вот так вот, резко и неожиданно. Поэтому итальянка заставила себя откинуть эту мысль подальше, даже несмотря на то, что очень уж хотелось потискать эту маленькую прелесть. Но она все также не понимала почему зверек, которого она видит впервые в жизни, кажется таким вот знакомым. А в первый ли раз она его видит? Мастер чуть удивленно присмотрелась к мохнатому комочку, чуть наклонив голову. Может..?

- Откуда же ты взялся, малыш? Пойдешь ко мне на ручки? - она протянула ладонь вперед, предлагаю лисенку забраться на нее. Почему зверек кажется таким знакомым?

Женщина что-то говорила, но лисенка не понимала что и лишь пару раз пискнула, словно отвечала на своём, на зверином языке. Так же, как она чувствовала волны раздражения и злости от человека, которого видела рядом с огнем, сейчас она чувствовала в голосе доброту и понимала, что ей не хотят причинить зла. Животные, как и маленькие дети, не понимают слов, но зато понимают интонации, а еще чутки настолько, что чувствуют эмоции, словно являются ментальными магами.
Неожиданно ладонь рука женщины изменила своё положение и стала представлять собой целую площадку, на которую лисенка могла бы залезть. Фенек забавно повела ухом назад, размышляя, а затем осторожно сделала шаг вперед, касаясь подушечками лап пальцев Даниэлы. Викки тщательно обнюхала ладонь женщины и хотела было сделать еще пару шагов вперед, одна вдруг почувствовала резкую боль в спине, такую, словно между позвонками вставили миниатюрные иголочки. Зверек взвизгнул от неожиданной боли и, разумеется, подумал, что такое с ним сотворило это двуногое существо. Всё еще испытывая боль, лисенок шарахнулся назад, очень резко, что даже со всего размаху налетел спиной на ножку стола. Воздух из легких выбило так же резко, как и появилась пелена перед глазами. Стало вдруг темно, звуки становились тише, запахи приглушеннее, а на первый план вышла боль, точно такая же, как была минут пять назад у пруда. Маленькое тело тряслось, как при лихорадке, и Викки чувствовала, как стягивает кожу, как трещат её кости, будто на неё наехал каток, и последнее, что зверек запомнил, была боль.

Вика очнулась совсем не в том месте, где потеряла сознание. Ладошки ощущали шершавую деревянную поверхность, но сейчас в голове была такая неразбериха, что девочка даже не могла толком сформулировать мысли. Она тяжело дышала и ощущение было такое, словно её избивали, а теперь боль прошла, но пытка болью истощила организм и сделала его слабым. Больше всего внимание было сосредоточено на жгущей боли в глазах и на странном ощущении во рту, словно ей ударили по челюсти и сместили её.
- О-о-ой, - простонала девочка, переворачиваясь на бок и прижимая ладошки к глазам. Ей казалось, что если она сейчас их откроет, то глаза просто выгорят или выпадут из глазниц.

Даниэлу все не оставляло это странное чувство, что она знает этого малыша. Кого-то он ей упорно напоминает. Маленький, юркий, хоть и немного пугливый. Но к ней идет, словно знает ее, не боится. В какой-то момент итальянке почудилось, что она разглядела в лисенке свою же ученицу, Вику, словно такие же глазки, но это видение мгновенно испарилось, словно его и не было. Вика? Она, вроде бы, не говорила, что ей стали сниться сны, ничего не говорила про Зверя. Или это она, Дани, стала так плохо ее слушать? Не специально, конечно же, а просто из-за усталости. Нет, такое она, конечно же, запомнила бы, более того. еще обязательно бы позанималась бы с девочкой. Да, к Вике она всегда очень тепло относилась, так почему же была так невнимательна? Отговорка с домашними делами и воспитание двух сыновей тут просто неуместна.

- Вика? - осторожно поинтересовалась итальянка, когда пушистый малыш вроде бы как начал забираться ей на ладонь. Но ответить или как-то отреагировать. Точнее говоря, реакция-то пошла, но, кажется, раньше ее слов.

Лисенок шарахнулся в стороны, ударившись о ножку стола, жалобно пискнул. Ему было больно. Но теперь Дани поняла, что ее догадка оказалась верна. Малыш начал изменяться, превращаясь обратно в человека - в Викторию. Даниэла сама не помнила своего первого превращения, но ощущения были не из приятных, когда она пришла в себя. Правда, это довольно быстро забылось, но тем не менее... Сейчас только и оставалось, что ждать. Правда, итальянка сумела немного помочь ученице - она отодвинула стол, чтобы девочка еще и головой не ударилась.

- Тихо, милая, все в порядке, - взволнованно пролепетала мастер, поглаживая Вику по головке. Аура была насыщена красными всполохами, которое говорили о боли. - Тише, милая, - она аккуратно прижала к себе девочку, пытаясь ее успокоить, - сейчас все пройдет... - Только сейчас она поняла, что волосы Вики стали гораздо светлее, почти как шерстка у лисенка. От Дани струилась легкая голубого цвета энергия, опутывая ученицу в невидимый кокон. Это должно немного снять боль. И как же так получилось, что ее не оказалось рядом, когда девочка превратилась в первый раз? Сколько малышка провела в теле мохнатого зверька? Судя по всему, достаточно долго для первого раза, чтобы на внешности человека остались следы звериного облика. - Полегче?

Когда что-то коснулось волос, девочка вздрогнула, словно испугалась и сильнее поджала коленки к груди, и еще ручками их обняла, как бы принимая позу эмбриона. Ей было плохо, подташнивало и саднило в мышцах, жгло глаза, а еще странно, потому что последнее, что она помнила - это огонь и очень-очень злая Саша Белл. Но то было у пруда, а сейчас... сейчас под ней чувствовалась деревянная поверхность, какая бывает на верандах, а еще до Вики, словно через ватное одеяло, тихо и слабо, с явной задержкой, доносился знакомый голос. Голос, которому она доверяла и, еще почти не осознавая своих поступков и своих мыслей, девочка осторожно пододвинулась ближе. Ей казалось, что этот знакомый голос принадлежит человеку, который не обидит и даже больше, защитит, пока она в таком беспомощном состоянии.
Будь Вика в нормальном состоянии, она бы почувствовала холодок на коже и по цвету своей ауры поняла, что ей заглушают боль врачеванием. Вот только сейчас маленькая шотландка даже не могла об этом думать, она только была рада тому, что болит не так сильно, почти не больно, а вместе с болью потихонечку рассеивается в голове тот туман, что так мешает нормально соображать.

Прошло больше пяти минут, когда Вика узнала успокаивающий голос своей наставницы и попыталась что-то сказать.
- Ох-х-х... Что со мной случилось? - просипела девочка, чувствуя, что рот и горло по влажности напоминают пустыню. Она попыталась провести сухим языком по зубам, но вдруг почувствовала, что зубы стали какие-то другие. Не все, но какие-то определенно стали острее... Так странно. Следующее, что попыталась сделать девочка: открыть глаза. Сначала солнечный свет болезненно ударил по глазам, и Вика резко зажмурилась. Но потом, потихонечку снова начала открывать глаза и было уже не так страшно.
- Глаза жжет... - прохныкала Вика. Она чувствовала себя так ужасно, не помнила, как попала сюда, и всего на какой-то короткий миг ей показалось, что она больна и скоро умрет. Ну, знаете, всякие страшные болезни, на лечение которых нужны миллионы... Ох, как же Вике не хотелось умирать... Она только подняла глаза на сифу, взглянула на неё глазами, радужка которых стала пронзительно черной, а затем снова опустила головку и тихо заплакала.

Вика вся тряслась, но не стала отталкивать наставницу. Малышка, судя по всему, очень испугалась. Кроме того, она еще ничего и не помнит о произошедшем, что, конечно, логично, но вгоняет в панику.

- Все хорошо, милая, - итальянка ласково гладила девочку по изменившим цвет волосам, - не бойся, сейчас это пройдет.

Даниэла говорила тихо, словно укачивала маленького ребенка. Интонация может успокоить, это она знает уже на собственном опыте. По крайней мере, если уж это действует на Дина, то на Вику тоже должно. Но когда девочка сказала, что ей жжет глаза, итальянка заподозрила не самое хорошее, в чем вскоре убедилась лично. Кажется, у ее учеников какая-то странная мания - перенимать от Зверя глаза, причем именно тогда, когда радужка окрашивается в черный цвет. Сначала Дамьян, теперь Вика... и, честно говоря, итальянка не знала как об этом сказать девочке, чтобы не испугать.

- Ты превратилась в маленького лисенка, - также тихо прошептала мастер. Сейчас все эти неприятные ощущения пройдут, не бойся. Видимо, что-то случилось, что ты испугалась. Но сейчас все хорошо. У тебя волосы теперь красивые, светлые. - Дани не отпускала голубую энергию, продолжая опутывать ею ученицу, чтобы сгладить ощущения после первого превращения. - Помнишь, у Дамьяна глаза очень необычные?

Даниэла решила пойти из далека, чтобы не слишком сильно пугать малышку. Да, Вика, конечно, сильно выросла с тех пор, как появилась в Линь Ян Шо, но все равно, она так и остается для Дани маленькой Викторией, такой хрупкой милой девочкой.

Вика не поняла, помогла ли ей сифа Дани, заглушив боль, или это время прошло и боль утихла, но ей определенно стало лучше. Она по-прежнему чувствовала в тебе усталость, словно до этого несколько часов усиленно тренировалась, но это уже было намного лучше, чем боль, и Виктория могла расслабиться, прислушаться к словам наставницы. Она хоть и начала плакать, слез не хватило надолго, лишь пара капелек оставили мокрый след на щеках, и вот она уже не могла выдавить из себя ни слезинки, словно организм так устал, что уже даже плакать не мог.
- Светлые, да? - девочка запустила руку в волосы, провела по ним, а затем взглянула на собственную ладошку, пальцы которой запутались в длинных и светлых волосах. - Ух ты... - восхищенно произнесла девочка. Такой перемене она была только рада, ведь всегда любила светлые волосы у людей, хотела стать блондинкой, однако мама ей не разрешала, а в монастыре краситься было просто негде и нечем. А теперь, получается, у неё безо всякой краски волосы были такими, как она и хотела.

- Ага, помню. Такие некрасивые и жуткие, - подтвердила маленькая англичанка, всё еще разглядывая волосы и вертя ладошку так и эдак. Солнечные лучи, падавшие на прядки, заставляли их переливаться каким-то золотистым цветом, и Вике это ужасно нравилось. Она бы даже была счастлива, если бы не одно но... Ей по прежнему было что-то неудобно во рту. Словно что-то поменялось и мешалось. Девочка в очередной раз провела языком по зубам, и в этот раз уже осознанно коснулась языком удлинившихся зубов.
- У меня что-то... странно, - и не дав наставнице договорить, Вика растянула губы в широкой улыбке, демонстрируя заострившиеся клыки, как у вампира. Вот уж забавно прошло её первое превращение...

Больше всего Даниэла сейчас боялась того, что Вика просто испугается саму себя. Но, как оказалось, осветленный цвет волос очень даже ей понравился. Ну хоть одной вероятной проблемой меньше, самой малой, увы. Оставалось только как-то сообщить девочке об изменениях ее радужки. Но, кажется, и это было не все. Вика растянула губы в улыбке, пожаловавшись на то, что во рту как-то странно. Дани не сразу поняла в чем дело - не слишком бросалось в глаза, но прикус изменило: у Виктории немного заострились клыки, словно без них малышка никак не справлялась с пережевыванием мяса.

- У тебя немного заострились клыки, поэтому непривычно, - итальянка улыбнулась, чуть потрепав ученицу по светлым волосам. - Какое-то время придется привыкать, а потом будет как и раньше - незаметно. Что-нибудь еще болит?

Честно говоря, сейчас уже мастер пыталась понять остались ли еще какие-либо следы от Звериного Облика во внешности девочки. Вдруг, например, хвост, как у еще одной ученицы настоятеля, или что-то еще. А еще глаза. Дани пока надеялась, что это лишь временное явление, что через минут десять-пятнадцать после превращения радужка вернется к привычному цвету, как у той же Цириллы. Наверное, именно поэтому Даниэла еще и тянула время. Или просто боялась? И даже самой себе страшно признаться в том, что она не знает как и боится рассказать ребенку о том, насколько изменился цвет ее глаз. особенно после того, как девочка сказала про жуткие глаза Кораева. Страшно пугать ребенка.

- Милая, у тебя глазки поменяли цвет, - аккуратно начала итальянка.

Вот-те раз... Волосы поменялись, теперь еще клыки. Вика удивленно взглянула на сифу Дани, ошарашенно моргнула, а затем полезла руками в рот, ощупывать, что же у неё там изменилось. И действительно, появились клыки... Эти зубы всегда у неё были треугольной формы, в отличии от остальных, заостренные на конце, это наверное было то, что досталось всем людям от предков, но теперь они значительно удлиннились и были неестесвенными, у обычных людей ничего не встречалось. Вика потрогала острые кончики зубов и попыталась понять, как относиться к столь неожиданному изменению во внешности. С одной стороны это необычно, особенно, отличает её от остальных, но с другой... не слишком ли это "особенно"? И что скажет мама? Ладно, волосы ещё можно объяснить, сказать, что это краска, но зубы? Как объяснить зубы? Мама же в шоке будет... И как только Вика испугалась реакции мамы, как сифа Дани сказала про глаза...

- Блин, а чего так много-то! - возмутилась девочка, а затем уперлась ладошками в деревянный пол и попыталась подняться. Боль прошла окончательно, однако в мышцах еще осталось что-то такое, что заставляло девочку чувствовать себя некомфортно. Как будто она очень-очень долго занималась, и теперь у неё все мышцы в теле до смерти устали.
- А можно в зеркало посмотреться? - попросилась Вика, как только у неё получилось подняться на ноги.

Кажется, зубы Викторию озадачили. Неудивительно, честное слово, она бы и сама сильно удивилась и не знала бы как реагировать. Но если зубы не бросаются в глаза, ведь они скрыты, то вот глаза... Даниэла боялась реакции девочки, поэтому была немного озадачена тем, что Вика, в первую очередь, возмутилась. Много. Да уж, тут итальянка была более, чем согласна - почему так много отпечатков Звериного облика? У нее, к примеру, разве что глаза чуть темнее стали, хотя, кажется, это было обычное изменение, возрастное, а у Вики куча разных: и волосы, и зубы, и глаза...

- Я не знаю, Вик, - с нескрываемым сожалением сказала мастер, - правда не знаю почему так.

Но хуже всего то, что Стонем попросила зеркало. И это испугало итальянку еще сильнее. Как ей объяснить почему так несправедливо получилось? Почему глаза стали именно черными? Почему с ней так несправедливо? Дани на пару мгновений закрыла глаза, делая глубокий вдох. Рано или поздно, но Вика увидит свои глаза. Наверное, лучше будет, если это произойдет сейчас, когда наставница рядом и сможет ее поддержать. Итальянка усадила девочку на кресло, пытаясь подобрать правильные слова.

- Вика, главки у тебя... - Дани тяжело вздохнула, - только не пугайся, пожалуйста... Они почти такие же, как у Дамьяна, - на одном дыхании выпалила мастер. - Но это не страшно, - тут же добавила она, - просто немного непривычно...

"Только не пугайся, пожалуйста" - прозвучало ну о-о-очень зловеще. Вика сразу подумала что, если с ней так разговаривают, значит действительно случилось что-то очень страшное и некрасивое. Девочка нахмурилась, напряглась и стала напряженно ждать продолжения слов сифы Дани.
Почти как у Дамьяна... Ну отлично. Девочка почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз, к животе и теперь устроила там пляски так, что она прямо-таки чувствовала эту пульсацию и стук.
- Черные? И белого совсем нет? - хмуро поинтересовалась она. Если честно, панике она пока не поддалась. Для неё мало было простых слов, чтобы начать бояться и паниковать, нужно было увидеть собственными глазами, оценить весь ужас ситуации, как эти глаза будут выглядеть конкретно у неё, а уж только потом заливаться слезами или выдыхать с облегчением.

И конечно, хотелось найти виновного. Понять, почему кому-то везет и внешность остается неизменной, а ей вот так вот... Узнать, кто сыграл с ней такую злую шутку, нажаловаться, отомстить, сделать так, чтобы обидчик пожалел. Что случилось до того, как всё померкло? Вика попыталась вспомнить, однако голова снова болезненно запульсировала, словно кто-то не хотел, чтобы она добралась до тех воспоминаний.
- Я потом вспомню, как превратилась, да? Может быть можно будет понять, почему так сильно всё изменилось, - всё еще хмурясь, произнес ребенок. Надо отдать должное, что отреагировала девочка очень спокойно. Должно быть, сказывалась усталость, странное ощущение после превращения, ну и, конечно же, связь с землей, которая день ото дня становилась только крепче.
- А зеркало... Можно, да?

Испугалась? Даниэла чуть испуганно посмотрела на девочку, пытаясь понять так ли это ее испугало. Нет, кажется, она была больше недовольна тем, что столько изменений. Кажется, именно она, Даниэла, испугалась больше, чем Виктория.

- Есть, просто радужка стала темной, а так, все как и было, честное слово, - поспешила заверить она девочку.

Да, только сейчас Дани поняла, что немного перегнула палку, пытаясь объяснить Викки что же случилось с ее глазами. У ученицы только радужка поменяла цвет, став темной, а у Дамьяна радужка не только поменяла свой окрас, но еще и увеличилась. Или это там зрачок. Итальянка сильно не всматривалась - там все равно непонятно, потому что не видно. Просто у него глазной белок был практически незаметным. Вот почти как китаянки скупают себе всевозможные увеличивающие линзы, так и у бурого мишки Дамьяшки стали большие-большие глаза, только вот на фоне того, что у него и без того разрез глаз был европеидным, теперь это могло показаться устрашающим, хотя он был все тем же Дамьяном, которого она безумно любит как младшего брата, которому порой очень сильно не хватает порки. Ну ладно, не хватало.

- Да, конечно, я сейчас, подожди, ладно? Дин и Мин спят просто, - итальянка тихо вышла в дом и тут же направилась в спальню, где на тумбочке у нее лежало небольшая косметичка, из которой она взяла пудреницу. Одним глазком заглянув в соседнюю комнату, которая была детской, Даниэла убедилась, что мальчики спят, и вышла на веранду, протягивая Виктории пудреницу, - Держи.