Когда лучше не просыпаться

Кот не знал, сколько прошло времени до того, как он снова проснулся. Было ощущение, что его чем-то сильно ударили по голове. Все лицо болело под повязкой, глаз он не чувствовал. Он удивительно быстро вспомнил, и где находится, и что произошло. Гунмао попытался пошевелиться и почувствовал, что его руки привязаны к кровати ремнями. Он резко рванулся, и понял, что руки привязаны крепко.

- Босс, это бесполезно. Лунтао сказал, чтобы ты лежал тут, а мы за тобой следили, - раздался голос Бизона.

- Развяжи, - с угрозой в голосе прорычал Кот.

- Зачем? Ты будешь драться, - спокойно сказал Бизон.

Гунмао только зарычал в ответ, рванувшись снова, но понял, что так ему не освободиться. Он слышал по шуму в комнате, что здесь ещё есть пара человек, помимо Бизона, но пока не понял, кто именно.

- Лунтао скоро вернется, он поехал за леди Грей, - предупредил Бизон.

Из следующей фразы, которую произнес Гунмао, цензурным было только «какого черта», потому что он боялся, что Тигр расскажет Цирилле не только о ранении и слепоте, но и о том, как он пытался застрелиться. Кот снова попытался вырваться, и снова это оказалось бесполезным.

До клиники удалось доехать почти без пробок. По дороге Тигр ничего больше не рассказывал Цирилле, он сделал вид, что внимательно следит за дорогой (решив оставить больше людей возле Гунмао, он не стал сегодня брать водителя). Позвонил Гуаньи, доложивший о результатах очередной перестрелки, которая обошлась без жертв со стороны людей Тигра. Ху при Цирилле не стал ничего уточнять у четыреста двадцать шестого.

В больнице нервная атмосфера ощущалась буквально от стойки регистрации. Было видно, что весь персонал вымотан, Син носится, пытаясь все успеть, а в коридорах было много младших братьев, которые должны были помогать, но по факту больше мешали, и приезжали сюда за новостями. Гунмао находился в том корпусе, куда обычно не доходит полиция, сейчас можно было только молиться, чтобы очередная проверка не нагрянула в ближайшие дни, когда львиная доля раненых здесь никак не оформлена.

Палату Кота было легко узнать: перед ней дежурила пристыженная троица его так называемых телохранителей, а из-за двери доносился отборный тяньцзинский диалект, изредка прерываемый спокойным басом Бизона, из-за чего было понятно, что Гунмао уже проснулся.

- Леди Грей, - Ху обернулся к Цирилле, - подождите, пожалуйста, пару минут здесь, - он зашел в палату, надеясь угомонить беснующегося Кота до того, как его в таком виде увидит его супруга.

Все бегают, всем весело. Цирилла с невыносимой холодностью смерила взглядом попавшегося ей на глаза молодого парнишку, который смотрел себе под ноги и чуть было в нее не врезался, брезгливо дернула плечом и прошествовала в дальнюю часть клиники. Один раз она уже здесь была. Не думала, что когда-нибудь вернется...

- Как угодно, - покладисто согласилась англичанка, с нескрываемым интересом слушая доносившиеся из-за двери слова явно на незнакомом диалекте. Сначала она вздумала пробиться в комнату буквально с боем, но потом решила, что правильнее будет немного подождать. Сложно сказать, кому нужны были эти минуты ожидания - ей самой, чтобы успокоиться, или Коту, чтобы принять факт ее присутствия в клинике. Ей уже хватило ума понять, что слова на незнакомом языке были явно не сильно лестного содержания, но ей абсолютно было непонятна причина такого нежелания со стороны Мао, чтобы она находилась здесь. Она не боялась вида крови и ран, не лезла в его работу, довольствуясь малым, не задавая лишних вопросов, и предпочитала обо всем увиденном молчать, она вообще старалась во все это не лезть, и уж тем более не могла себе даже представить, что он вдруг может на нее сорваться. Это же ее Мао, ее муж, ее китайский уголовник, который обещал сделать все, чтобы она не пожалела о своем решении.

Девушка села на низкую кушетку в коридоре, беззастенчиво рассматривая видимо ту самую охрану, что должна была успокоить Кота, если он вдруг вздумает начать бесноваться и выскочит из палаты, чтобы умчаться в голубые дали и в неизвестном направлении. Цири весьма скептически оценила возможности телохранителей (интересно, кого от кого охраняют? Кота от обитателей клиники или обитателей клиники от бешеного?), и навострила ушки, пытаясь расслышать, о чем разговаривают за дверью. Это как раз несложно, еще бы понять, о чем говорят...

Кот бы ещё долго орал, если бы не услышал голос лунтао за дверью. Тот обратился к Цирилле, но, судя по всему, зашел сначала один. Гунмао замолчал и замер, он понял, что встречи не миновать, и теперь хотел хотя бы, чтобы она не увидела его привязанным к кровати. Черт знает, сколько ей уже рассказал Тигр, мог рассказать и все, но Гунмао не хотел помимо того, что почти все его лицо было закрыто повязкой, выглядеть буйным писхом перед собственной женой. Он чувствовал себя загнанным в угол, он понимал, что лично от него сейчас ничего не зависит, что за него все решают другие. Кот чувствовал себя не больше чем проблемой для всех, кто его окружал, но при этом все вокруг с ним возились, силой добиваясь чего-то, что хотели от него они. Он понимал, что с лунтао бесполезно спорить, тот что-то вбил себе в голову и отступать от этих решений не будет. Даже в тюрьме намного больше свободы, чем сейчас в клинике.

- Босс, - Гунмао повернул голову в сторону двери, где сейчас находился лунтао. – Развяжите. Пожалуйста.

Кот помнил, что договорился обращаться к лунтао на ты и по имени, но в палате были младшие братья. Сейчас он просил, а не требовал, надеясь, что Тигр его поймет. Он больше не пытался вырываться, он всем видом хотел показать, что не будет делать глупостей. Уже поздно, Цирилла уже находилась за дверью. И сейчас она зайдет, чтобы увидеть, в каком он состоянии находится здесь.

- Всем выйти, - приказал лунтао Бизону и остальным охранникам.

Он подошел к Коту, который резко успокоился и притих. Он боялся этой встречи с Цириллой, но сейчас ему будет полезно. Она сильнее влияет на него, чем вся пекинская триада вместе взятая, даже если Гунмао сам этого никогда не признает.

На руках фу шан шу были видны яркие красные полосы – Кот сильно вырывался, ещё хорошо, что не опрокинул койку. Сейчас дури в нем было ещё больше, чем обычно, как в любом, кто оказывается загнанным в угол и уже не думает о том, как расходует собственные силы. Лунтао порой наблюдал это явление у других, обычно оно было плохим знаком. Если небеса позволят, пусть хоть Цирилле удастся как-то его угомонить.

Ху ничего не ответил, он просто подошел к Коту и развязал ремни, удерживавшие руки фу шан шу. Сейчас можно не ждать глупостей, при Цирилле новых попыток не будет.

- Я сейчас позову леди Грей, давай без фокусов, - сказал Тигр.

Он похлопал Гунмао по плечу, затем вышел из палаты, оставив дверь открытой. Кот притих и пока вряд ли будет дергаться. Ху подозревал, что фу шан шу сейчас неловко из-за того, что уже может быть известно Цирилле.

- Леди Грей, вы можете к нему зайти, - сказал лунтао сидевшей возле палаты Цирилле. – Если что, я буду в коридоре.

Ждать пришлось недолго, и, когда лунтао вышел из палаты почти следом за остальными бойцами - Цирилла коротко кивнула Бизону - девушке даже не успело надоесть ждать, тем более что она слышала все, о чем говорилось. Девушка притворила за собой дверь и в несколько тихих шагов оказалась возле кровати. Она пока молчала - в глаза бросилась плотная повязка на глазах, красные полосы на руках от ремней, кстати, уже развязанных, - дожил, привязывают к койке, чтобы не вырывался.

- Я надеюсь, что когда ты в следующий раз решишь повторить такую глупость, ты вспомнишь о том, что на свете есть люди, которые могут этого и не простить. Те, кому ты нужен, - тихо, так чтобы слышал только Мао - не хотела, чтобы Ху слушал их разговор - ответила англичанка со своего места его же словами, сказанными ей когда-то давно, но которые так плотно вошли в душу, что казались оттиснутыми на ее стенках навечно. Тогда она не придала им особого смысла, думая только о себе, сейчас же надеялась, что ей удастся хоть как-то достучаться до упрямой головы мужа, чтобы тот больше не вздумал так ее пугать. Цири провела замерзшими пальцами по красным полосам на левой руке мужчины, унимая жар и боль, но пока оставляя неприятные следы. Просто не знала, нужно ли сейчас это. Провела, а потом присела на край кровати, свято уверенная в том, что он ее не тронет. Сколько бы дури у него не было, какая бы ерунда ему не втемяшилась - ее к ней и пальцем не прикоснется. Если бы она хоть на мгновение сомневалась в этом - то никогда бы не вышла за него замуж. Она сейчас его не жалела, вовсе нет - сильные не нуждаются в жалости. И если он забыл об этом - придется ему напомнить.

Гунмао услышал, как зашла Цирилла, и сказанные ей слова очень сильно и неприятно зацепили как прошлые воспоминания, так и его собственные ощущения, которые можно было считать стыдом или совестью. Он услышал, что Тигр закрыл дверь, оставив их наедине. Гунмао не знал, что сейчас отвечать. Хотелось просто исчезнуть, потому что Цирилее все же доложили обо всем произошедшем. Кот сел на кровати, почувствовав, что спина сильно затекла за то время, которое он здесь пролежал. Немного болела голова, сильно болело лицо, но это все не мешало нормально двигаться.

- Живодер сказал, что я не смогу видеть, - сказал Гунмао.

Он на ощупь нашел руку Цириллы, пытаясь почувствовать какую-то поддержку. Он не мог найти слов, чтобы объяснить ей, почему он пытался уйти из жизни. Она придумает десяток ответов на его аргументы, но от этого ни ей, ни близнецам не станет лучше. В городе опасно, особенно тем, кто связан с триадой, но при этом беззащитен. Черти мстят, им нужна не только победа, они хотят уничтожить Тигра, и потому будут жестоки, как никогда. Очень неприятно одновременно понимать и это, и то, что никогда не сможешь стрелять. Говорят, паяц умеет бросать сюрикены с завязанными глазами, но за те два с лишним десятка лет, сколько Кот его знал, он ни разу не слышал, чтобы Ян стрелял вслепую. Гунмао не видел никаких вариантов, которые казались бы ему приемлемыми.

- А еще Живодер потерял надежду, когда в клинику попал Чжоу, - парировала Цирилла, которая во что бы то ни стало хотела убедить Кота, что нельзя, ни в коем случае нельзя ставить на себе крест. И не такие чудеса случаются, и смертельно раненые, находящиеся на грани, выживают. Здесь нельзя давать гарантии, нельзя сказать точно или что-то обещать. Кто-то наступит на кнопку для бумаги и умрет от заражения крови, развившейся буквально за несколько часов, а кто-то переломает себе все кости, и заново научится ходить. Кто-то теряет надежду в себя, тихо и бессмысленно, или громко, но столь же бесполезно, умирая, а кто-то зубами и когтями выцарапывает право на жизнь, буквально выдирая себе минуты, часы, дни, недели, годы...

Девушка сжала руку мужа, давая уже таким простым способом ему понять, что никогда не оставит и не отвернется, что бы ни произошло и как бы он себя не вел. И не потому, что его сейчас просто по-человечески жалко, из-за потери зрения, и даже не потому, что от него многое зависит в Пекине. Она не собиралась отступать. Дело ведь не в том, что - некуда, а в том - что незачем. Дышится спокойно, только сердце стучит через раз. Громко и безжалостно разбиваясь о грудную клетку. Цирилла подобралась ближе к мужчине, коснулась кончиками пальцев лица под повязками, буквально ощущая болезненность и хрупкость тканей. Было как-то странно не видеть его глаз, таких бесконечно родных и любимых - вместо них - белые бинты, ровные, в несколько слоев, и было совсем невыносимо думать о том, что она больше никогда не увидит его глаз - ведь, если она не поможет, он будет их прятать. Пальцы девушки обосновались на висках Кота, пропуская синюю успокаивающую энергию, которая должна была уменьшить головную боль - у него было легкое сотрясение - и боль от, вероятно, ожога, но трогать нервные клетки не стала.

- Каким бы ненормальным психом ты ни был - я всегда буду рядом, - твердо сказала Цири, когда закончила свое маленькое лечение.

Когда Цирилла дотронулась до повязки, Гунмао чуть отстранился, боясь, что она увидит ожоги. Он понятия не имел, как сейчас выглядит, но подозревал, что плохо. Но она снова что-то делала с энергией, Кот почувствовал, как от её пальцев идет холод, избавляющий от боли. Глаза он по-прежнему не чувствовал, они даже не болели. Ему было по-настоящему страшно представить, что теперь весь мир будет состоять из ощущений, что он не сможет видеть все то, что казалось ему привычным. Он не мог представить, какой теперь может быть его жизнь, очень хотелось спросить об этом тех же Цириллу или лунтао, которые считали, что ему нужно жить дальше. Спрашивать Кошку не позволяла гордость, лунтао – понимание, что устраивающего его ответа он не дождется. Сколько раз он слышал от Сина эту его любимую присказку «я – не Белая Тара», но первый раз он ему безоговорочно поверил.

- Это опасно. Я не смогу тебя защитить, - ответил Гунмао, услышав обещание Цириллы. – От меня такого нет никакого толка. Я даже по телефону не могу позвонить. Я не могу даже побриться. Я не смогу сейчас дойти до двери, ничего не уронив по дороге. Не могу так, - с горечью в голосе сказал Гунмао.

Но гордость по-прежнему не позволяла задать вопрос, который изводил его сейчас сильнее всего: «что мне делать?». Он должен был сам найти ответ, причем в сложившейся ситуации не тот, за который его привязали к кровати.

- Пока не можешь, - битва будет сложной. Тяжело заставить жить человека, который не видит смысла в своем дальнейшем существовании, да что говорить - который принял два слова "не сможет" на веру, и теперь молится на эти слова, как единственно возможным и правильным. Воистину, нет передела человеческой глупости. Но, видимо, чтобы дойти до такого решения, нужно самому перебороть и победить. Она бы смогла сейчас заставить его встать, дойти до двери - и он бы смог это сделать - если бы не сотрясение, из-за которого ему сейчас крайне нежелательно было вставать с кровати, соблюдая постельный режим. Она бы все сделала, только чтобы убрать эту безучастность в голосе. Умолять? Упрашивать? Все, что угодно. Не существует гордости, когда дело касается тех, кто тебе дорог.

- Вспомни, - ей сложно и хочется безвольно разрыдаться, как маленькой девочке, которая не может получить желаемого, и кажется, у нее даже дрожат губы, но она продолжает говорить, сжимая ладонь Мао, крепко, чуть ли не до боли, до побелевших пальцев. Ей кажется, что если она сейчас его отпустит - мир кувыркнется "солнышком" и потеряет опору. - Я смогла вытащить Чжоу с того света. А опытные целители могут восстанавливать даже отсутствующие конечности. Я могу восстановить тебя анатомически, но не могу - функционально, это слишком сложно для меня.

Не надо ее защищать, она сама может себя защитить, просто он предпочитает об этом не знать и не думать, полагая, что мужчина должен обеспечивать безопасность своей семьи. Цирилла всю жизнь полагалась только на себя, не имея никого, к кому бы можно было обратиться. И сейчас в вопросах защиты видела наименьшую проблему из всех тех, что стояли перед ними.

- Я люблю тебя, любого - такого или нет, просто люблю. Я могу быть твоими глазами, пока мы не найдем целителя.

Слова Цириллы только подтверждали опасения Гунмао. Она смогла вытащить с того света Чжоу, но даже она не сможет вернуть ему зрение. Только спорить с ней сейчас было что посыпать перцем свежие раны. Возможно, когда-нибудь все это можно будет принять, привыкнуть, как-то адаптироваться. Пока Кот не знал, как это будет. Он хотел бы поверить словам Цириллы, что все может быть хорошо, что удастся найти какое-то решение, более опытного целителя, но оснований для этой веры пока не было.

Можно было догадаться заранее, что его любовь к Цирилле ей ничего хорошего не принесет. Что-то случилось бы раньше или позже, просто не удалось догадаться, что будет именно так. Если быть искренним, Гунмао был благодарен ей за её слова. Он хотел чувствовать её поддержку, хоть и боялся жалости. Просто при этом он считал себя виноватым перед ней. Все планы, которые он мог бы строить на их дальнейшую жизнь вместе, сейчас осуществить нельзя, потому что в таком состоянии он будет неким бесполезным домашним животным, не способным позаботиться о себе самом.

- Ты правда думаешь, что есть целители, которым это под силу? – спросил Гунмао скорее с усмешкой, чем с надеждой в голосе.

Он понимал, что лунтао притащил Цириллу сюда, чтобы она говорила что угодно, лишь бы он снова не попытался покончить с собой. С его стороны это было подло, но он действовал так, как привык.

Ответ подействовал получше отрезвляющей и унизительной пощечины. Цирилла отстранилась и взглянула на забинтованные глаза Мао, словно хотела пробраться взглядом под повязки. Насмешка и недоверие - убийственный коктейль эмоций, удушающий всякую надежду в душе. Мир уже не рушился - от него остался лишь пепел. Разговор обрывается тишиной, вопрос неотвеченным висит в воздухе, пока молчание не становится невыносимым.

- Ты идиот, - наконец рычит она. - Жалеешь себя и заламываешь руки, вместо того, чтобы что-то делать. Я привыкла думать, что у кошек девять жизней, а тебя считать сильным человеком. А сколько жизней осталось у тебя, Чун Мао, что ты не веришь в мои слова и не пытаешься выкарабкаться в очередной раз? Я знаю, что есть целители, которые могут делать невозможное, только зачем тебе это, если тебе бросили вызов - а ты уже сдался?

Хотелось хорошенько встряхнуть эту сволочь, напомнить ей, что он живучая, зараза, что он - не такой. Лишь бы только вернуть прежнего Гунмао, для которого нет сложностей. Вернуть человека, за которого она вышла замуж. За которого она готова отдать свою жизнь. Чтобы перед ней вновь был ее Гунмао, а не то ничтожество, утешающееся себя уговорами собственной никчемности и бесполезности. Никакое лечение не принесет успеха, если в него не верить. Ты хоть тресни - все пойдет наперекосяк. Только вот как объяснить это одному бараноголовому упрямцу, который сейчас не хочет ничего слушать, а хочет лишь броситься под пулю или на случайный нож. Неужели все так вот должно закончиться? Так глупо и неуместно? Ведь их дороги сошлись не для того, чтобы все было вот так. Они должны были сойтись! Они не могли, не имели права на самовольные изгибы, эти дороги, ведущие и выводящие…к концу?

Вместо того чтобы что-то делать. Много сделаешь, лежа привязанным к койке под охраной половины пекинской триады с этой проклятой повязкой на глазах. Слова Цириллы сначала больно обидели, затем разозлили Кота. Рваться к чему-то такому, вероятность чего основана лишь на слепой вере? А не тем ли он занимался, воюя за мир в Пекине? В который раз за сегодня Гунмао устыдился перед Цириллой за собственные мысли и поступки. Она в него сейчас верила намного больше, чем он сам.

- Если бы я видел хоть один вариант, что делать, я бы делал, - чуть резко ответил Гунмао. – В триаде есть только один целитель - мэймэй, но она не сильнее тебя и сейчас не может работать.

Он задумался, вспомнив о том, как когда-то давно, в день основания новой триады, ему помог чертов паяц – человек, которого сложнее всего заманить в Пекин. И которому очень не хотелось быть обязанным, но сейчас подойдут любые варианты.

- А Джокер, Ян, может помочь? – спросил Кот.

Интересно, можно ли сейчас надеяться на честный ответ. Только Гунмао сейчас в очередной раз изменил свое мнение обо всем, что с ним случилось: он должен найти какой-то вариант, чтобы поставить на него все. Пока остается надежда, можно как-то все это стерпеть, когда её не будет, будет другой разговор. Нужна любая соломинка, за которую можно уцепиться на день, два, неделю, чтобы не сдаваться, в этом Кошка права. Найти выход, чем быстрее, тем лучше, чтобы успеть отомстить японским чертям и доказать, что у него как минимум девять жизней.

- Я предложила тебе вариант, но ты так был занят жалостью, что его не заметил, - ядовито и дерзко отозвалась англичанка, сразу же воспринимая каждое резкое слово в острые штыки и вздыбливая шерсть. Ненависть в изумрудных глазах, презрение плещется в бликах. Но тут же - ненависть сменяется недоверием. - Мэймэй? Женщина? - уточнила блондинка с таким лицом, каким обычно приговаривают к смерти. В этот момент она даже порадовалась, что Мао ее не видит. Ей бы не хотелось, чтобы он это видел - не самое приятное зрелище.

Не сказать, чтобы Цири начала ревновать...а нет - все правильно, ревность горячей и едкой волной затопила с головой, но больше всего обидело даже не то, что сейчас в команде Кота, или в чьей она там, есть женщина, да к тому же еще целитель, а то, что он не счел нужным ей об этом сказать. Цири не хотела признаваться даже самой себе, но она бы лучше удавилась, чем подпустила к Гунмао какую-нибудь еще женщину. И все же она понимала, что не имеет (ну вообще-то имеет, она же замужем) права ревновать мужа, особенно сейчас. Да и вообще не имеет, потому что он никогда не давал ей повода для ревности. Цирилла сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь выбросить эту загадочную мэймэй из головы. В конце концов, в ванцзы полно девочек, и ничего, они у нее никаких особых чувств не вызывали. Сейчас не время и не место об этом думать - ее это не должно касаться. Если бы он счел нужным, он бы рассказал. Кольнуло - не счел, не рассказал. Еще один глубокий вдох и нужно просто выкинуть из головы - не сейчас.

- Может, - Цирилла ухватилась за эту возможность, удивившись, почему ей самой не пришла эта мысль в голову чуть раньше. Ян сильный целитель, и, хотя Цириллу жаба давила обращаться к нему за помощью, сейчас нужно было наступить на горло собственной гордости. Ради Кота. - Он сволочь, но может помочь. Надеюсь, я смогу его уговорить. Мао, я никогда не просила обещаний, но сейчас попрошу - обещай, что не будешь повторять свои попытки?