Настоящее оружие — это разум.

Оливии было скучно. Вот прямо очень скучно, хоть на стенку лезть от скуки, а всё потому, что летом огромное количество времени отнимали солнечные ванны, которые она принимала в облике пантеры, а сейчас была осень, да еще и неприятная такая осень, с затянутым тучками небом, отсутствием солнца, и Оливия тосковала. То шаталась без дела по территории, то мужа доставала, то... опять же, шаталась без дела. Именно в разгар очередного приступа скуки, Казанцев попросил провести очередное занятие по ментальной магии, и Лив, ясен пень, без сомнения согласилась.

Вот только на этот раз она решила схитрить. Ни разу еще Хамфри не проводила занятие в чайном домике, а теперь вдруг подумала: а почему, собственно, нет? Воздушные сферы она в него, если захочет, может и в домике кидать. А так хоть руки займет, заварит вкуснющего, ароматного чая, добавит туда сахара из собственного загашника, и вот тогда время точно будет проведено с пользой. И чего она, блин, раньше до этого не додумалась?
Пришла в чайный домик Лив аж за полчаса заранее. Принесла с собой свой любимый, цветочный чай, заварила, а теперь не столько пила, сколько потягивала носом запах из чашки, и от удовольствия глаза прикрывала. А может, ну его нафиг, это занятие? Придет Максим, послать его лесом, да дальше сидеть, чай пить? Как же заманчиво...

Любить чай - это как любить карри. В какой-то момент ты начинаешь жрать все, что попадется вместе с карри, добавляешь его куда угодно, словно одержимый. Потом страсть проходит, и тебя начинает тошнить от этой приправы, и ты бросаешь ее. Но проходит определенное время, и ты вдруг понимаешь, что хочешь карри. И все начинается сначала.
Так же и с чаем. Бывает, что ты пьешь его чайниками, просто не в силах остановится. Потом наступает период охлаждения к этому напитку, а потом - очередной подъем. Причем у разных людей такие перепады могут случаться по несколько раз на дню.
Макс любил чай. Во-первых, это был единственное разрешенное вещество, содержащее хоть какой-то наркотик, а значит - единственная альтернатива сигаретам. Во-вторых, в его семье все пили чай, правда чай черный, крепкий. Здесь заваривали зеленый чай, который, по мнению Максима мог «торкнуть» гораздо круче черного.
Однако, сейчас Максиму было не до чая. Раны, полученные от Джильди, болели, причем раны эти были в большей степени душевными, чем физическими.
- Ничего еще не закончилось, - пообещал тогда португальцу Макс, и не собирался отказываться от своих слов. Существовал способ переубедить его, отказаться от своей глупой идеи, но для этого нужно было подтянуть свои навыки.
- Здравствуйте, Оливия, - радостно поздоровался с наставницей Максим, ступая босыми ногами на гладкий пол чайного домика. Перед девушкой стоял стакан чая, и она забавно, совсем по-кошачьи щурилась от удовольствия, вдыхая его аромат.
Казанцев вздохнул. Изобразил улыбку, попросив разрешения, уселся напротив Оливии.
- Я так рад, что вы согласились на занятие! – проговорил он. – У меня к вам просьба. Очень-очень-очень большая просьба!

И Максим пришел, как по команде, стоило только о нем подумать. Оливия даже вздохнула как-то очень грустно, вдруг понимая, что совесть не позволит ей выгнать ученика с занятия, если она уже согласилась провести это занятие. Даже чай не станет ядом для совести... Совесть! Чтоб ей икалось, честное слово... Хамфри свято верила в то, что все проблемы у неё не от отсутствия мозгов, а от слишком активной совести. Она, как хомяк, грызет всегда, везде и не останавливаясь.

Говорить почему-то не хотелось. Как будто одна губа к другой приклеилась, и расклеивалась только для того, чтобы можно было сделать глоток чая. Как-то совершенно внезапно Лив в голову пришла мысль, что сегодня они будут общаться исключительно на мыслеречи. И ей это очень просто, и Максиму лишняя практика.
И только Оливия хотела было нашарить взгляд ученика, чтобы поздороваться и задать... ах, черт, нет, дежурный вопрос не прокатит. Он же уже был на её занятии, так что она примерно знает, чего ожидать. Похоже, придется прямо сейчас начать думать о том, чем они будут заниматься. Обычно Хамфри начинала думать об этом тогда, когда ей отвечали, чего знают, и чему хотят научиться.

Просьбы она, честно говоря, не ожидала. Аж брови удивленно вскинула, а потом все-таки нашарила взгляд ученика.
У меня тоже. Сегодня общаемся исключительно на мыслеречи. Выкладывай, что у тебя там...
Должно быть забавно наблюдать за девушкой и парнем, которые сидят и пялятся друг другу в глаза.

Улыбка скользнула по губам Максима, когда он увидел, как на их общем столе, словно по волшебству, появились два глиняных чайника и несколько широких пляшек, в которые предполагалось разливать чай. Чай разводили и разливали сами посетители домика, официантов, подающих ароматный напиток, тут предусмотрено не было. По крайней мере, Макс их не видел.
Руки потянулись к чайнику, в котором содержался кипяток. Облили второй чайник, в котором содержалась заварка, при этом залив часть подноса. После этого, парень налил часть кипятка в сам чайник, и начал ждать, пока чай несколько минут будет завариваться. Обычно в такие минуты чай рекомендовалось помешивать, но Макс не стал этого делать, оставив чайник на столе, а вместо этого сполоснув пляшки кипятком и вылив пролившуюся воду в специальную емкость рядом со столом.
Наблюдая за Оливией краем глаза, Казанцев мысленно пытался сформулировать свою просьбу. Именно Хамфри тогда растащила их с Джильди по углам, так что подноготную вопроса она более или менее знала. Так как ей объяснить, что он жутко боится за товарища?
Решив, что чай заварился, Максим налил себе полную пляшку и отложил ее ненадолго. Он считал, что пить китайский чай нужно лишь когда он немного остынет, и никак раньше...
В лицо Оливии он старался не смотреть. И не потому что оно были некрасиво - скорее наоборот, он не знал, как воспримет такое откровенное любование собой наставница, и, тем более, как такое воспримет его собственный Сифу. Оливия была очень красива, и только дурак бы стал отрицать это, поэтому Макс всегда с большим удовольствием и восхищением любовался ею.
Чай немного остыл - в широкой пляшке всегда все остывало быстро. Наставница молчала, и Макс рискнул взглянуть ей в лицо, спрятавшись за широкой чашой, которую поднес к губам. На красивом лице выделялись глаза, и Казанцев не удержался от искушения взглянуть на них...
От мысленного вмешательства в свою многострадальную голову, Макс чуть не поперхнулся чаем.
- Мгм... - оформил он очень глубокую мысль и послал ее девушке. – Как вам будет угодно, сифу... Короче, просьба такая: в книгах писали, что можно научиться влиять на сознание других людей, с помощью ментальной магии, так ведь? Мне нужно как-то заставить одного очень упоротого барана переменить свое решение, а на нормальные уговоры... и даже кулаки... он не очень-то реагирует. А ведь этот кретин рискует своей жизнью! Короче, научите меня этому навыку, пожалуйста, сифу Оливия!

Ох, черт, и почему она раньше не проводила тренировки в этом чудесном месте? Оливия поерзала, устраиваясь поудобнее, потом подтянула к себе одну подушку, покрупнее, прижала к животу и обняла. Вот да, удобно. В лазарете или еще где-то таких удобств можно не ожидать... Ну или... Можно стащить каких-нибудь красивых подушек из магазина в Лхасе, и разбросать по террасе у их дома, чтобы там тоже можно было сидеть комфортно и удобно. Ну и что, что у других не так? Оливия не была во всех домиках, так что не могла сказать ничего по поводу кроватей. Может у всех циновки, а у них кровать? Разницы-то нет... В общем, Оливия, кажется, загорелась. Вообще, мысли об обустройстве собственного дома вызывали какой-то бурный восторг, которому Лив не переставала удивляться.

Чтобы было удобнее общаться на мыслеречи, Оливия наклонилась ближе к столу, упираясь в него локтями, и подбородком уперлась в ладонь. Ей в любом случае предстояло очень много разговаривать/передавать свои мысли, объяснять, так что из такого положения это было делать максимально удобно. Самое замечательное, что, даже если кто-то зайдет в домик и увидит эту забавную картинку, лишних вопросов она не вызовет. Ну занимаются люди ментальной магией, ну и что дальше-то?

Вся эта пламенная чужая речь в голове заставила скептически вскинуть брови. Повлиять на одного очень упертого барана... Кулаки... И почему ей кажется, что она знает, о ком говорит Максим?
Честно говоря, Лив не знала, как тренировать внушение вот в таких вот условиях, но думала, что обязательно придумает. В крайнем случае можно задать другое сложное задание, а пока он его будет выполнять, что-нибудь придумать. А пока...
Хочу напомнить, что этот упрямый баран - мой ученик, за которого я несу ответственность. Так что я была бы очень благодарна, если бы ты всё мне честно рассказал, и мне не пришлось бы силой вытаскивать информацию из твоей головы, - и хотя Лив пыталась придать своим мыслям более-менее дружелюбный оттенок, конец всё равно прозвучал как угроза. И кстати, на счет вытаскивания информации - блеф.

- Извините, долгие разговоры таким способом меня все еще слегка утомляют, - мысленно "проговорил" Казанцев, чувствуя, как сквозь трансоподобное состояние начинает пробиваться головная боль. Глаза, которые практически не моргали во время всего разговора, начали немного болеть и слезится.
Макс на секунду прикрыл веки, разрывая контакт, а когда раскрыл их, расфокусировал взгляд. Потянулся к пляшке с чаем, но чуть не выронил ее, увидев Оливию.
Взгляд Казанцева скользнул с лица вниз: по обнаженной длинной шее с белоснежной кожей, к загорелым плечам, скрытым лишь тоненькими бретельками маечки, по рукам…
Глаза быстро пришлось закрыть. Макс снова, как и в первую их встречу, густо покраснел, запечатлев картинку в мозгу, быстро, почти не глядя, осушил пляшку. Чай почти остыл, и парень быстро налил себе еще. В глиняном чайнике напиток все еще был горчим. Слегка обжигая пальцы, Казанцев быстро передвинул к себе свою чашу, и откинулся назад, опасаясь глядеть на наставницу.
Несколько секунд понадобилось, чтобы взять себя в руки. С закрытыми глазами, Максим «прицелился», надеясь, что сумеет сразу поймать взгляд девушки, и, тут же соскользнуть в ментальный контакт.
Повезло. Поймал.
- Я думаю, проще всего объяснить вам то, как я вижу ситуацию, используя ассоциативное мышление, - «проговорил» он. – Представьте себе, что я – это Сифу Грей.
Потом, спустя некоторое время, Макс так и не сможет объяснить, почему выбрал именно этот образ для своего «ассоциативного примера». Скорее всего, сыграло свою роль то, что парень несколько раз видел двух Мастеров вместе, и решил, что если они и не подруги, то общаются довольно дружелюбно, а, значит, у них примерно те же отношения, что и у него с Джильди. Только время покажет, ошибался он, или нет.
Вероятно для того, чтобы наставнице было проще, Максим решил "войти в образ": вытянул руки, сложив их на столе «крестиком», друг на друга. Лицо его мгновенно стало несколько жестче, подбородок поднялся, взгляд стал более колючим. Казалось, от Казанцева даже повеяло легким холодком, со скрытой под ним взрывной натурой.
- Представьте себе, - даже в ментальном голосе Макса проявилась некая жесткость, присущая англичанке, - что я (помним, что я – это Цирилла Грей) верю… м-м-м… ну, в Супермена. И я верю, что для того, чтобы стать почти таким же крутым, как Супермен, по мне должен стукнуть метеорит. Причем обязательно падающий: притронуться к уже упавшему метеору – это уже далеко не «камильфо». А… Необходимо сделать еще одно допущение: представьте, что у вас проявились способности пророка, и вам вдруг пришло видение. Видение, в котором в окрестностях монастыря падает метеорит, а сердце Сифу Ци… э-э-э... то есть, мое сердце останавливается. То есть я умру. Это вы видите четко и ясно. Вы говорите об этом мне, предупреждаете, что не стоит стоять на пути у метеорита и ловить его своим лбом. Но я же верую! Я говорю, что-то вроде: «Твое видение, милая Оливия, это знак, ниспосланный мне великим Суперменом, чтобы проверить мою веру! Я должна подставить лоб под этот падающий булыжник, и тогда я точно буду, как Супермен».
Макс перевел дыхание, прикрыл веки, прервав контакт ненадолго. Выкинул из головы все мешающие мысли, попытался не выходить из образа, надеясь, что наставнице понравится его представление. От этого зависела жизнь Джильди. Очень хотелось открыть глаза, но парень воздержался, от этого, все еще надеясь, что Оливия не переменила позу, и продолжает сидеть все так же, поэтому его «прицел» не собьется. Пока ему везло.
- На все ваши попытки настаивать, я говорю: «Нет, я должна эта сделать», - продолжил мысленный диалог Макс. – Тогда вы говорите: «Хорошо, Цирилла, я согласная, что тебе это нужно, ну давай тогда с тобой будет парочка врачевателей, что присмотрят за твоим состоянием, дабы трансформация в Супермена прошла успешно». И что вы думаете? Оказывается, что я не согласная! Меня такое не устраивает! Я должна пройти это испытание сама, и никому не позволю находиться рядом! И фиг вы что со мной сделаете!...
Макс снова моргнул, на секунду прерывая контакт, а потом снова соскользнул в бездонные омуты глаз пантеры:
- Примерно тоже самое с Джильди. Он хочет умереть, я его предупредил, что это опасно, что ему нужно уехать, или хотябы заниматься своими сомнительными экспериментами под присмотром мастеров врачевания. Он сказал, что не сделает этого. Что это его судьба – стать Суперменом от духов… А дальше я дал ему в морду. Извините, но другого способа переубедить этого упертого… португальца, я не увидел.

- В этом весь смыл, - ответила Оливия, когда Максим заговорил про свои трудности. Хамфри вообще считала, что индивидуальные занятия должны быть очень сложными, такими, чтобы приходить в комнату и засыпать, как только голова коснется подушки. Что-то вроде встряски, а еще определенная модель того, какой должна быть тренировка. Чтобы ученик, занимаясь самостоятельно, знал на что ему опираться. Без чужого надзора люди над собой очень редко измываются так, чтобы было очень трудно. В этом плане, Лив, кстати, весьма преуспела, когда была обычной ученицей.
Смущение всегда действовало на Оливию волшебно... она расцветала на глазах. Глаза блестят, шея вытягивается, плечи расправляются, грудь вперед. Нравилось ей смущать парней. Так было с того самого времени, когда она была еще подростком, и некоторые вещи, видимо, никогда не меняются.

Высидеть всё представление было немного сложно, потому что нужно было смотреть в глаза, соображать, переваривать чужие мысли, хотя так хотелось прыснуть или рассмеяться, закрыв глаза. Цирилла была спародирована очень похоже, и Лив было бы очень любопытно узнать реакцию самой Грей-тайтай на такие изображения.
Но мысль-то была, блин, серьезной. Оливия разрывала между желание захохотать или нахмуриться. После недолгих размышлений она хмыкнула, а потом все-таки нахмурилась, ибо новость о том, что Джильди хочет умереть... вот точно всё у него не слава Богу.
- Попробуем с этим разобраться, - девушка дернула подбородком, решая, что обдумать эту мысль на досуге. Поговорить с прорицателями, может быть? Или с самим Джильди. Ну или слежку устроить, в самом деле. Идея с внушением ей не нравилась категорически. Спасибо, что рассказал. Я поговорю с мастерами, и мы самостоятельно это решим. По-моему, идея с внушением - не очень удачная. Кроме того, я не знаю, как этому учить в таких условиях, когда даже подопытных кроликов нет, - и тут Лив поняла, где будет проходить её следующее занятие по ментальной магии. В городе. Не слишком хорошо использовать способности на простых людях, но они же не будут им вредить, да? - Начнем с того что может тебя... э-э-э... подготовить. Ты когда-нибудь передавал не просто мысли, а образы? Другому человеку. Типа такого. Тут Оливия прикрыла глаза на секунду, формируя в голове образ. Это было её любимое место в Бристоле. Гора в парке, скамейка, и панорама города как будто под ногами. Открыла глаза, перекидывая этот образ в голову Максиму.

- Спасибо, сифу Оливия! - Макс чуть снова не бросился обнимать девушку, но благо быстро взял себя в руки. В прошлый раз ему сошло подобное поведение с рук, и то только потому, что сие действо оказалось неожиданным для англичанки. Сейчас ситуация была другой, да и не уверен был Казанцев в том, что сможет быстро разорвать объятия и отказать себе в удовольствии продлить близость с девушкой еще чуть-чуть... потом еще чуть-чуть... и...
Мысли быстренько пришлось отсечь.
А повод, между прочим, для благодарности был. Пусть ему сказали, что учить внушению его не будут, но первый шаг в этом направлении уже будет сделан, и это хорошо. Тем более, что ему удалось посеять тень сомнения в душе наставницы, а, значит, она не оставит непутевого португальца в беде, и, если вдруг случится страшное, и будет необходимо оказать какую-то помощь.
Вобщем, программа минимум на сегодняшнее занятие уже была выполнена.
Глаза закрылись сами собой, и Макс позволил себе несколько секунд отдыха, во время которых можно было собраться с мыслями. Однако эти сволочи (мысли, имеется в виду) постоянно куда-то разбегались, прыгая с третье на десятое. Пришлось сделать над собой усилие, и вернуть концентрацию на предмете изучения.
- Интересно, как это сделать? - спросил Казанцев, вновь утонув в омуте глаз Оливии. – Я попробую, а вы объясните, что я делаю, неправильно, хорошо?.. Если, конечно, я что-то сделаю неправильно...
Максим быстро разделил свое сознание, заставив его сосредоточится на каком-то образе. Образ, этот, кстати говоря, пришлось выбирать довольно долго - секунды две. В конце концов, Макс решил остановиться на той самой сцене, когда впервые встретил Оливию.
Он представил себе девушку в легких голубых джинсах и светлой майке, с распущенными волосами, и светлыми глазами, глядящими задорно и весело. Представил он и медведя, мощного, грузного, с прекрасной рыжей шесртью, который умильно подставил нос для поцелуя девушки. Причем, если для того. Чтобы представить девушку не пришлось прикладывать абсолютно никаких усилий, то для того, чтобы представить медведя, усилия прикладывать пришлось.
Картинка получилась хорошей, но перегруженной огромным количеством деталей, к тому же Максим пытался сделать героев этой картины идеальными, чуть ли ни нимбы у них над головой рисовал, хотя в тот момент ему было откровенно страшно, а доминирующим чувством было удивление. В результате картинка стала сыпаться, и парень, слив свои сознания в одно, и откровенно испугавшись за свое творение, быстро "толкнул" мысль в направлении Оливии, через их «виртуальный» мостик, который образовался через перекрещение их взглядов.
- Ну что? - спросил он, спустя секунду. – Дошла СМС?

- Можно просто Оливия, - привычно отмахнулась Лив, ибо не была в восторге от того, что ровесники ей выкают. Вот дети - это ладно, это еще нормально. И забавно было вспоминать себя в семнадцать лет, когда она строила морду кирпичом и желала, чтобы все-все, даже старшие, называли её мастером. То-то Кораев вечно потешался над ней, теперь Лив его понимала.
- Ага-а-а, - меланхолично отозвалась девушка, уже настраиваясь на долгое ожидание того самого момента, когда Казанцев попробует, и когда у него это получится. К общению на мыслеречи она, кстати, уже совсем-совсем привыкла, и не задумываясь отсылала свои мысли Максиму, как если бы между ними был провод. А вот в первые минуты приходилось следить, как бы не начать разговаривать вслух. У неё даже получалось мысли окрашивать интонационно, так что от обычного диалога такой разговор мало чем отличался. Об удобствах ученика Оливия, ясен пень, совсем не думала. Работать, негры, солнце еще высоко, и всё в таком духе...

Когда цветная, насыщенная деталями картинка образовалась ни с того, ни с сего в голове, Лив даже глаза прикрыла на несколько секунд. Пришлось на короткое мгновение выбросить из головы все мысли, дабы удержать эту картинку и рассмотреть её как следует. Честно говоря, девушка даже не сразу поняла, что это за момент он ей переслал. Пришлось поднапрячь память, и только по непонятному, внезапно вспыхнувшему в глубине души страху, Хамфри сообразила, что это их первая встреча в монастыре. Ощущения, эмоции... Вот это было отлично. Как раз то, чего сейчас хотела Лив.
- Дошла. И даже немного с эмоцией, что хорошо, - Оливия улыбнулась, замолчала на пару секунд, собирая мысли в кучку. - Раз просто воспоминания у тебя передавать получается, и принцип ты понял, то попробуй передать какое-нибудь ощущение. Это тоже возможно, и принцип такой же, как если бы ты передавал мне образ. К примеру... - чтобы выбрать подходящее ощущение, понадобилось секунды четыре. Как всегда в такие моменты, мысли были исключительно пошлые, не подходящие для занятия. В конце концов Хамфри остановилась на банальном ощущении: струи горячей воды на коже и цветочный запах геля для душа. Эти два ощущения девушка хорошенько зафиксировала в сознании, а затем, открыв глаза, отослала Максиму. Затем вздохнула, потянулась ближе к столу так, чтобы на нем лежал не просто локоть, а вся рука от плеча до локтя, уперлась подбородком в ладонь. Ну забавно ей было наблюдать, как Максим краснеет и бледнеет, что поделать? Раз она теперь замужняя женщина, хранящая верность любимому мужу, может она хотя бы на столе полежать, в самом деле?

Почувствовав где-то на задворках сознания какую-то странную полубессознательную, чужую мысль, Максим закрыл глаза, разрывая контакт с наставницей, и, поймав эту мысль за хвост, осторожно потянулся к ней, пытаясь «распаковать» ее в своей голове. Почувствовав, странные, чужие ощущения, Казанцев сосредоточился на них, медленно вплывая в какой-то маленький мирок, подаренный ему Оливией.
Сначала должен был появиться слух, однако вместо этого в голове была оглушительная тишина. Затем в ноздри ударил цветочный запах душистого геля, а еще через секунду появилось ощущение горячих струй на лице, щеке, лбу…
Это же…
Слишком развитое воображение в это мгновение сыграло с Казанцевым злую шутку. Едва он осознал, какие именно ощущения передала ему наставница, как сознание быстро нарисовало себе недостающие части картины: шум падающей воды, ощущение холодного пола, которого касаешься босыми ступнями… и вид совершенного, обнаженного тела, едва скрытого клубами пара.
Глаза мгновенно пришлось открыть. Макс буквально вытолкнул сам себя из транса, пока воображение не унесло его слишком далеко. Заливаясь пунцовой краской до самых кончиков волос, Казанцев судорожно пытался придумать, что делать, тем более, что вид лежащей на столе девушки, не очень-то способствовал успокоению мыслей. Скорее наоборот.
Максим просто не знал что делать. В какой-то момент его охватила паника: он не понимал, куда деть глаза – если закрыть, то тут же перед мысленным взором вставала картинка, только что «додуманная» после «посылки» наставницы, если открыть – тут на столе возлежала сама Оливия, смотреть на которую спокойно уже было просто невозможно. В конце концов, парень просто отвернулся, куда-то в сторону, заинтересовавшись узорами на боку глиняного чайника с кипятком.
Было совершенно очевидно, что продолжить занятие он не сможет, поэтому Макс, опасаясь смотреть в глаза англичанке, тихо заговорил:
- Наверное, на сегодня хватит, си… Оливия, - сказал он, подивившись, насколько хрипло прозвучал его голос. Пришлось сделать несколько глотков чая, усиленно пряча взгляд в глубине пляшки. – Думаю, большего я уже сегодня точно не добьюсь.
Вытянутая рука девушки, на которой она лежала, была так близко от руки Казанцева, что ему просто безумно захотелось коснуться ее. Понадобилось просто титаническое усилие воли, чтобы сдержать порыв.
Сегодня точно покурю, - появилась спасительная мысль. - Целую пачку выкурю, и плевать на последствия.

Оу... Переборщила она, что ли? В коем-то веке занятие было очень интересным, потому что Лив развлекалась, как могла, глядя на забавную реакцию Максима. Вот все бы так себя вели, честное слово. Она бы по десять занятий на дню проводила, а к вечеру растекалась бы по полу лужицей чистого самодовольства.
Или, может быть, это не очень хорошая идея? Потому что скоро опять станет скучно, надоест, и лишится она еще одной радости жизни. Ладно, об этом можно пока не думать. Будем решать проблемы по мере их поступления...

Когда парень отвернулась, Оливии пришлось до боли сжать кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не расплыться в широченной улыбке. Не педагогично это, да. О том, что лежать на столе тоже не особо педагогично, Лив, ясен пень, не задумывалась. Так, кажется, и правда переборщила... Девушка сделала глубокий, будто бы усталый вдох, мол "уж и полежать нельзя", а затем сжалилась над учеником и выпрямилась, поправила лямки майки, чтобы не так сильно смущать.
- Нет, я так не думаю, - назидательно произнесла девушка. Чуть расфокусировала зрение, чтобы проверить, не слишком ли бледная аура, почти сразу поняла, что всё в порядке, и парень вполне может позаниматься минут десять, а потом обратила внимания на розовые края аура. Чуть не подпрыгнула от неожиданности, честное слово. Ну вот, доигралась... Конечно, Лив была той еще гадиной, но восторга от чужой неразделенной любви/влюбленности не испытывала. Или испытывала? Сама пока не очень понимала, но, как всегда, решила не заморачиваться лишний раз.
- У тебя еще энергии целая куча, так что заканчивать еще рано. Успокаиваешься, и пробуешь передать мне какое-нибудь ощущение, - и вот простите, но при слове "успокаиваешься" Лив не смогла спрятать улыбку.

Пришлось до хруста сжать зубы, и попытаться расслабиться. Демонстративное движение Оливии, показывало, что она все понимает и знает, что чувствует ее ученик, но играет с ним , словно кошка с полудохлой мышкой, заставляя его краснеть и бледнеть, словно какого-то пятиклашку.
Это вызывало одновременно и злость, и недоумение, и какую-то детскую обиду. Она же могла из него веревки вить в таком состоянии, но нет – просто играется. Ей весело, очевидно.
Злость подстегнула мозговую деятельность, а крепкий, почти без кипятка, невероятно горький чай, смазал шестеренки в голове Макса, так что они стали шевелиться чуть быстрее. Со скрипом, со стоном, но парню удалось направить свою мыслительную деятельность в нужное русло.
Все еще опасаясь глядеть на наставницу, и понимая, что как только он увидит ее улыбку, весь его настрой пропадет, Максим, уткнулся взглядом в дно пляшки, размышляя о том, какой образ послать наставнице.
Итак, - думал парень, умышленно разжигая в себе пламя злости и не давая ему потухнуть, - я вряд ли смогу передать ей свои ощущения сейчас. То есть, я конечно смогу, но такие ощущения передавать просто неприлично. Значит… Что это значит?
Мыслительный процесс забуксовал, так что пришлось добавить смазки в виде очередной порции чая, от горечи которого уже начинало слегка подташнивать.
Вдруг в голову Максима, кузнечным молотом стукнула идея. Причем идея-то была шикарной, она могла помочь ему выпутаться из этой сложной ситуации, и, по крайней мере, сохранить остатки самоуважения.
Парень закрыл глаза, сосредоточился… и вспомнил свой первый поцелуй с девушкой. Кажется, ее звали Лена, и она училась с ним на одном потоке в 11 классе старшей школы. Максим вспомнил мягкость ее губ, и жар ее дыхания на своей щеке, вспомнил ощущение ее растрепанных волос, которые щекотали его ухо, и тепло ее ладони, которую он сжимал. Добавить к этому уже существующий эмоциональный фон, который был создан стараниями самой Оливии: смущение, счастье, немного безумной бесшабашности, чутка возбуждения – и вот уже готова хорошая, эмоционально окрашенная картинка.
Закрепив картину в сознании, Макс все-таки решился открыть глаза, и, пытаясь не смотреть на Оливию, чтобы не растерять настрой, быстро поймал ее взгляд. Стараясь не думать о том, насколько красивы могут быть глаза у кошек, парень соскользнул в ментальный контакт, и тут же передал девушке закрепленный образ.
После этого сразу же разорвал контакт, дабы она не почувствовала всю гамму чувств, что обуревали его в этот момент.
Разбавив чай кипятком, и осознав, что внутри почти ничего не осталось, Максим, не глядя на наставницу, проговорил:
- Пойду, принесу еще чая, - и направился к своеобразной стойке, где можно было наполнить чайник.

Оливия внимательно наблюдала за Максимом, готовая, если он не захочет продолжать занятие, вскочить и преградить путь ко входу. Забавно, но девушке очень хотелось, чтобы он остался, так как было интересно. В коем-то веке. А еще было любопытно: если уйдет сейчас, придет ли на занятия с ней в будущем?
Но нет, Максим остался, только как-то еще сильнее напрягся, и Лив только могла предположить, что он пытается взять себя в руки и успокоится. Взгляд тем временем так и притягивался в низкому столику, а желание снова на нем разлечься становилось навязчивым. Ужас какой... Пожалуй, в местном интерьере есть какие-то плюсы. Не первый раз она так уже забавляется, с помощью низкого столика. Оливия как-то лениво старалась такие мысли от себя гнать, и при этом изо всех сил старалась скрыть то, что губы растягиваются в широкую улыбку.

Воспоминание было... неожиданным что ли. Оливия даже глаза прикрыла, чтобы как следует почувствовать и распробовать новые ощущение и чувства. Ох ты, оказывается, это очень захватывающе. И много таких вот интересных ощущений, интересно, человек может нарыть в своем сознании?
Эти ощущения её совсем не смутили, Лив только подумала, что это не совсем корректно и не совсем честно с его стороны. А если бы она передала ему те мысли, ощущения и чувства... ну, скажем, от секса с мужем. Губы снова стали растягиваться в улыбку, потому что захотелось увидеть красное лицо Максима. А оно бы наверняка было очень-очень красным. Хо-хо.

Когда Максим вернулся с чайником, Оливия самым наглым образом ухмылялась и сверлила ученика взглядом. Настроение с каждой минутой всё улучшалось и улучшалось.
- Так, новое задание. Внушение. Это довольно сложно, и вряд ли у тебя получится, но можно начать с простого. Попробуй внушить мне, что я не люблю красный цвет. Он мой любимый, так что вряд ли внушение как-то серьезно на мне отразится. Успех - это если у меня возникнут сомнения по поводу того, что я люблю красный цвет. Это чем-то похоже на мыслеречь, но и на передачу образа тоже. Ты как будто передаешь своё очень уверенное ощущение в чем-то. В данном случае неприязнь к красному цвету. Я думаю, есть и другие способы внушения, но я использую именно этот, о других не задумывалась.

Внушение? Внушение - это хорошо. Гораздо ближе к тому, что мне нужно для того, чтобы остановить Джильди…
За всеми этими душевными переживаниями, Максим совсем забыл о главной цели этого занятия. И это было плохо. Он-то считал себя способным сконцентрироваться на проблеме, и решать ее, пока нужный результат не будет достигнут. Оказалось – нет. Оказалось, что стоит красивой девушке слегка изогнуть тело, приняв соблазнительную позу, чуть дольше смотреть ему в глаза, и… все. Конец. Здравый смысл улетает куда-то в дальние края, иногда даже не помахав на прощание белым шелковым платочком. Правда, на этот раз, здравый смысл таки помахал белой тряпкой, прежде чем отчалить. Тряпкой, которая, в данном случае, выглядела, скорее, как выброшенный белый флаг, чем на прощальный и трогательный жест любящего человека.
Короче, мозг Макса итак перегруженный ощущениями, начал сбоить, едва ему стоило взглянуть на веселый блеск в глазах наставницы, который выбивал из него всякое желание работать и что-то делать.
- Внушить, что красный цвет вам не нравится? – не то переспросил, не то подумал вслух Макс. Он не стал напоминать Оливии о том, что сегодня предполагалось общаться только на мыслеречи. Стоило подольше смотреть в голубые, такие бездонные омуты глаз Лив, как общаться уже не хотелось. Вообще уже ничего не хотелось…
На самом деле, он не знал, как реагировать на поведение наставницы. Злость, которую он умышленно разжигал в себе, очень быстро потухла, оставив после себя чувство какой-то зияющей пустоты. Сейчас этот своеобразный кратер, медленно заполнялся голубыми глазами Оливии, которые, судя по всему, собирались обосноваться там надолго.
- Ладно, попробую…
Повторяя свои манипуляции с чайником, Макс думал. Шестеренки его мозгов медленно крутились, правда, как всегда, делали это крайне нерационально. Одна часть мозга размышляла о том, что чай в таких количествах вреден. Другая решила, что для улучшения мозговой активности, неплохо было бы принять контрастный душ, вызвав при этом ряд слишком уж ярких образов, от которых Казанцев, постарался побыстрее избавиться. Наконец третья, попыталась сосредоточиться на проблеме. Вычленив эту часть сознания от остальных, и сделав ее «основной» Максим начал рассматривать проблему со всех сторон. Было очевидно, что негатив – это эмоция, а значит, и передавать ее нужно, как эмоцию.
Ладно, - решил Казанцев, задумчиво постукивая себя большим пальцем по губам, и рассматривая свое отражение на дне пляшки с чаем, - попробуем ассоциативное мышление. Допустим: мне не нравится красный. Почему мне не нравится красный? Потому что с ним связаны воспоминания?.. Нет, слишком сложно. Воспоминания будут моими и только моими, внушить с помощью их какое-то чувство, просто не выйдет. Значит нужно что-то максимально простое: красный цвет – гадость. Хмм… Кровь? Да не, не думаю, кровь для пантеры – это нормальная еда. Значит… А чего я мучаюсь-то?
- Скажите, Оливия, - проговорил Максим, не поднимая глаз со дна пляшки и стараясь не думать о том, что заговорил только для того, чтобы снова услышать ее голос, - а какой предмет вызывает у вас наибольшее отвращение?