Прощались мы тысячу лет назад - и верили, что до утра.

Монастырская идиллия - знойное лето, утро, плавно перетекающее в день, центральная площадь, Мэйлин и...метла. Солнце немилосердно жарило - дождь, прошедший ночью, нимало не помог. Площадь с колоколом была все такая же пыльная, пустая и тоскливая, какой она обычно и бывала в будние, не праздничные дни. Собственно, она была оживленной только в праздники. Если бы сейчас мимо Мэй, вальяжно подпрыгивая, пролетел перекати-поле, то она бы даже ни капельки не удивилась.

Сказать честно, почему именно она должна была сегодня убирать главную площадь - это осталось для нее тайной. Кажется, в последнее время она ничего такого не устраивала, вела себя прилично, ночами из монастыря не сбегала, разве что на планере летала чуть больше обычного. Кстати, оный она теперь таскала с собой практически постоянно, не зная точно, когда выдастся свободная минутка для того, чтобы устроить головокружительный полет. Ныне полетное средство сиротливо приютилось на ступеньках Храма неподалеку и терпеливо ожидало своего звездного часа. Ждать, судя по всему, придется долго.

Вообще дело продвигалось бы довольно успешно, если бы Мэй каждые две минуты не останавливалась, то посматривая по сторонам, то мечтательно пялясь в синее небо. только убедившись, что за те две минуты упорного ее труда ничего вокруг не изменилось, она вновь приступала к работе, продолжая уныло подметать главную площадь. Но, даже несмотря на все остановки, горка песка становилась все больше, чистого пространства, соответственно - тоже становилось все больше, и оставалось только каких-то еще минут пять работы.

Девушка вздохнула и облокотилась на метелку, подперев щеку древком. Работать не хотелось. Тем более в такую жару. Особенно те несчастные пять минут, когда на метлу в руках уже даже смотреть не хочется, не то что ее держать.

Странное это чувство - возвращаться в знакомое место после долгого отсутствия. И ладно бы домой - так ведь это скорее школа, никак не дом...
Или дом тоже? Второй.
Сложный, хитрый вопрос - из тех, над которыми Раджив Кумар не любил размышлять подолгу. Единственное, что он мог сказать точно - так то, что из обители ему уезжать не хотелось... пусть даже и домой, по зову семьи.

Да и повод дурной, не из тех, которые хотелось бы получать часто. Раджив потому и не сказал толком никому в Храме - письмо отца было написано в его обычной четкой манере, но Кумар-младший решил не испытывать судьбу лишними разговорами.
Но теперь он возвращался. И... просто не удержался от шалости.
У ворот Раджив ярко вспомнил, как увидел здесь гуру и эту многоуважаемую кобру, его жену. Как спрятался в зверином облике - и не удержался сейчас, тихо закинув рюкзак на земли обители и скользнув по ней юрким мангустом.

Линь Ян Шо нисколько не изменился. А с чего ему меняться-то? Спокойно себе сможет простоять десятилетия и века, оставаясь все таким же.
Мангуст поначалу удивился - почему никого не видно? Потом посмотрел на небо, учел, что не все тут из Индии и привычны к жаре и все понял. Значит, сейчас вне прохлады только те, кому надо чем-то заниматься... вот как эта девчонка на площади, которая из-за угла видна...

Стоп.
Не девчонка. В смысле, не просто.
Раджив сам не сказал бы, почему он так легко и мгновенно узнал Мэйлин - то ли звериное чутье подсказало, то ли какое-то неназываемое чувство... Но узнал.
Что тут сказать? Воля богов - вернуться в Храм и встретиться именно с ней.

Плавным легким усилием Раджив перетек в человеческий облик, стоя у угла здания. И позвал:
- Привет, Мэйлин.
Будто и не было времени, будто только вчера виделись.
Вот если б еще голос не дернулся на имени...

Минул, кажется, полдень - солнце встало в зените, и Мэйлин вместе с метлой почти не отбрасывали тени, во всяком случае, та, жалкая, скорчившаяся возле ног, мало походила на полноценную тень - какая-то убогая темная клякса, больше похожая на пятно грязи после ночного дождя. Пятно вызывало желание уничтожить его с лица Земли, но лень упрямилась и уговаривала постоять еще немножко - вдруг что-то случится интересное, и Мэй будет шанс отложить ненавистную уборку. Вот словно чувствовала...Мэйлин выпрямилась, отстав от древка метлы - на щеке, кажется, даже немного остался едва различимый розоватый вдавленный след, несмело улыбнулась, даже вот с каким-то облегчением, и открыла мгновением ранее закрытые глаза.

- Привет...Раджив, - мучительно закусить губу, усилием воли задавливая дикое, практически нестерпимое желание броситься вперед, чтобы оказаться чуть ближе к старому другу, может быть даже броситься ему на шею, ну, знаете, как в этих голливудских фильмах, когда люди встречаются после очень долгой разлуки. Но это было бы слишком киношно. А, впрочем...

Мэй отпустила метлу, что та упала с глухим стуком на каменные плиты площади, обошла ее, деловито, собрано, немного серьезно, и быстро пошла по направлению к мангусту, чуть ли не срываясь на бег и тщетно пытаясь сохранить хотя бы чисто внешнее достоинство той взрослой и самостоятельной девушки, которой уже практически стала за прошедшие годы.

- А я знала, что ты вернешься, - затараторила она, торопясь, что не успеет всего-всего ему рассказать, стоя на том самом расстоянии, которое практически во всех странах считается максимально целомудренным - на расстоянии чуть меньше вытянутой руки. - Всегда знала! Хорошо, что ты приехал! У нас столько всего нового произошло! Знаешь, я...я скучала.

Не изменился храм - и не изменилась Мэйлин, пусть и повзрослела. Раджив сам невольно расплылся в улыбке - он и сам не осознавал, как соскучился по вот этой быстрой, частой речи и блестящему взгляду.
Он с огромным трудом подавил желание кинуться навстречу - и мангуст, и человек были согласны, но есть же... э... правила приличия, вот! За прошедшее время Кумар их усвоил.
Немного.

- А тут вечно что-то происходит, - весело усмехнулся он. - Правда? Но ты рассказывай, а то я же давно не видел, чего тут вообще творилось... и я по тебе скучал.
Последнее вырвалось само по себе, видно, в тон мыслям. Но казалось удивительно и безупречно верным, и даже уместным - вот тут, на жаркой пыльной площади, при виде подруги.
Но все-таки Раджив не любил почти точно повторять за другими. И потому, подумав мгновение, добавил:
- Очень.

- Честно? - ляпнула она против собственной воли, словно не веря тому, что слышит. Мэйлин от слов мангуста зарделась, как маков цвет, и даже от удовольствия опустила глаза в землю, чтобы немного унять смущение. Конечно же, правда, Раджив ей никогда не врал. И если сказал, что скучал, значит, так оно и есть. Наверное. Девушка украдкой усмехнулась, и поторопилась перевести тему, будто боясь зацикливаться.

- Конечно расскажу! - с жаром заверила она друга, хватая его за руку и быстро ведя за собой к ступенькам Храма, где можно бы было устроиться в относительной тени, спрятавшись от дневного пекла. Мэй, старательно игнорируя оставленную посреди площади метлу, уселась на верхней, чисто выметенной, ступеньке и жестом пригласила Раджива устроиться рядом с ней. - У нас новый мастер из Бразилии, сифу Ривера, она ведет занятия по боевому хлысту. Еще куча новых учеников и просто обитателей, ну и...я совсем скоро стану младшим мастером, - добавила она, стараясь сделать это как можно более скромнее и непринужденнее. Но все же этим своим достижением, самым главным за последние годы, она просто не могла не похвастаться. Раз уж ей не суждено стать воином, как Джае или Юэ, то она будет младшим мастером. И сейчас ей хотелось, чтобы ее друг порадовался вместе с ней.

Мэйлин с тринадцати лет жила в монастыре, ей было сложно представить, что можно стремиться к чему-то еще, кроме того, как стать мастером и чьим-то наставником, вести занятия и тренировать других. Конечно, иногда она возвращалась в Пекин, обычно под Новый год, который принято проводить с семьей, и изредка даже мечтала о том, что когда-нибудь сможет уехать, например, поступить учиться в университет, но все ее мечты таки оставались мечтами, о которых приятно подумать, но совсем не хочется, чтобы они сбывались.

Кто б сомневался, что Мэйлин в момент засыплет его новостями! И нисколько она по характеру не переменилась - как терпеть не могла дежурства, так и не терпит. Вон, метлу бросила... Но Раджив был бы последним, кто стал критиковать. Можно подумать, он бы сам поступил иначе!
Слушая вести, Кумар кивал, с удовольствием отмечая, что научился уже и слушать, и четко все понимать... О Бразилии, он, правда, знал лишь то, что это в Южной Америке, что там жарко и много диких обезьян. А вот хлыст заинтересовал - когда-то Радживу доводилось видеть такое выступление, и выглядело оно круто, иначе не скажешь. Надо будет подумать...
Куча учеников и жителей не удивляла - мангуст помнил, как в Храм что ни месяц то приходили новые люди. И как они только все тут помещаются?

Но все это померкло перед тем, что прозвучало следом. Раджив с недоверием уставился на подругу, убедился, что она не шутит - и глаза его радостно вспыхнули.
- Здорово! Поздравляю, Мэйлин! Трудно, наверное, готовиться было? Но все равно, поздравляю, и...
Он задумался на секунду и решительно расстегнул куртку. Все остальные вещи лежали в рюкзаке, но эту Кумар решил носить при себе - и оказался прав. Неужто прорицание режется?

- Я в любом случае хотел подарить, - с деланной небрежностью сказал Кумар, - а раз уж такой случай...
Он протянул раскрытую руку.
На ладони, на миниатюрном постаменте-насесте, сидел маленький янтарный попугай. Проработан он был удивительно детально - казалось, можно было разглядеть каждое перышко; голову попугай склонил чуть набок, глядя с хитрецой и мудростью. Как будто опытный и сведущий наставник глядит на человека, готовясь сказать что-то, что непременно поможет.
В Дели Раджив наткнулся на лавку, где торговали такими вот зверями и, наверное, час их зачарованно рассматривал. Стоили фигурки дорого, и денег хватало лишь на одну - так что, подумав, он выбрал попугая. Гиацинтового ара - звериную форму Мэйлин он хорошо запомнил.

- Ну, я долго готовилась, даже пришлось занятия проводить, по телекинезу. Я уже многое умею, - не удержалась таки, похвасталась, ну потому что это правда - готовилась ведь, старалась. Пыхтела с учениками, даже вон, проявила великую силу своего указательного пальца, к которому прибегала в самый крайний случай. Но ведь действовало же. Мэйлин сейчас собой была необычно горда, и от похвалы мангуста едва не лопнула, как воздушный шарик. наверное, она могла бы взлететь в воздух, если бы чуть меньше контролировала свою магию.

- Ой, - только и смогла выдавить Мэйлин, увидев подарок. Она даже переспрашивать не стала, точно ли ей эта фигурка, потому что и так понятно, что попугай - это она. Девушка почувствовала жгучее желание взять подарок в руки и как следует его рассмотреть - но не рискнула - так и глядела, пока попугайчик лежал на ладони мангуста. - Я...я не могу его взять, он слишком дорогой, и я...у меня нет никакого подарка для тебя.

Пришлось спрятать глаза в землю и спрятать ладони между сжатых коленок, потому что было стыдно. Мэйлин почему-то подумала, что уж если она точно знала, что Раджив вернется, то могла бы тоже что-нибудь придумать к его возвращению, кроме кучи несомненно важных новостей. Ну и этикет обязывал отказаться, естественно же. Мэйлин была воспитана в лучших традициях китайского общества, когда любое внимание со стороны молодого человека начинает восприниматься как намек на что-то серьезное, чуть ли уже не на свадьбу. Ну, вернее, так ее пытались воспитывать родители. За время, проведенное в монастыре, Мэй, конечно, поняла, что не всегда знаки внимания обязательно ведут под венец, но все равно избавиться от старых матушкиных наказов никак не могла. Да и вообще стеснялась. Зато теперь у нее в голове прочно засела мысль съездить в Лхасу и побродить по магазинчикам - порадовать друга. Надо будет только Лив и Улю с собой взять - они опытнее, они точно знают, что делать в таких ситуациях.

- Можешь, - твердо заявил мангуст, еда не сунув фигурку в руки девушки. К счастью, он вовремя сообразил, что это будет как-то... э-э... в общем, так еще выглядеть, учитывая, как она держит руки сейчас. Вторым побуждением было положить на колено, но эта мысль была ничуть не лучше.
Так, что подумав (да, иногда Раджив это делал, вопреки мнению семьи), он пристроил попугая на сгиб локтя Мэйлин, при этом все же коснувшись самой руки.
- Неважно, какой он, - добавил Кумар. - Для тебя куплен, это главное, верно?

Кажется, он с этим подарком как-то... странно попал. Больно она смущается...
Впрочем, среди уроков, усвоенных от гуру Луна, был и тезис "женщин понять невозможно, и даже не стоит и пытаться". Раджив и не пытался. Просто поступал так, как подсказывали сердце и огненная душа.

- Я вот тоже занимался, - решил он чуть сменить тему. - До мастера далеко, ясное дело, но кое-что подтянул, впрочем, по магической части - меньше, не до того было... Но теперь займусь! Вернулся ведь.

Вот ведь...Мэй какое-то время сидела, усиленно зажимая ладони коленями, чтобы не дай будда сорваться и таки схватить этого попугайчика - уж больно приглянулся, аж прямо до дрожи в этих самых коленях. Как любая птица, она была падка на все красивое и блестящее. К тому же Мэйлин еще была особой исключительно женского пола, то есть априори питала страсть ко всяким милым сувенирам, подаркам, украшениям и прочим дорогим сердцу вещицам. Если все это сложить воедино и поместить в одну маленькую хрупкую Мэй, то получится разрушительной силы мощь, которая снесет все на своем пути, лишь бы заполучить желаемое.

Но все-таки сцапала фигурку в ладонь, зажав так крепко, словно боялась, что сейчас набросятся враги из-за спины и отнимут. Сама вся аж светилась от счастья и удовольствия, впрочем, не позабыв о том, что и Радживу надо будет что-нибудь подарить, тем более, что совсем скоро ее перемещения как младшего мастера перестанут контролировать, и можно будет спокойно съездить в Лхасу по магазинам. И была очень благодарна мангусту, что тот перевел тему на более нейтральную.

- А я могу тебя телекинезу научить! Я уже даже занятия по нему проводила, - Мэйлин спохватилась, что говорит только о себе, да о себе, и почти не дает Радживу и слова вставить.- А расскажи, куда ты ездил? Если, конечно, хочешь... - поспешно добавила она, понимая, что иногда у людей бывают секреты, о которых они не всегда хотят рассказывать. И вот подумать только - на улице жара несусветная, на площади пылища такая, что аж слоем лежит, а ей все равно хорошо просто сидеть на ступеньках рядом с другом и не думать о том, что вот все это придется все равно убирать. Разве сейчас об этом думать нужно? Нет, конечно!

Ну наконец-то взяла! Женщины. Не поймешь их.
- Телекинез? - заинтересовался Раджив. - А это занятно. Я пока его же только видел, с трудом представляю, как с ним работать...
Но прежде чем мангуст успел пуститься в раздумья о телекинезе, Мэйлин выдала вопрос - ожидаемый, но от этого не менее тяжелый. Кумар помрачнел, заколебался - рассказывать или нет? Может, брякнуть чего в стиле "да так, ерунда всякая"?
Да нет. Не умел Раджив толком врать никогда, и сам это знал. Да и если б даже и умел - друзьям врать нехорошо. Недостойно.

Так что он глубоко вздохнул и честно ответил:
- Меня тогда отец вызвал. У деда очень скверно с сердцем стало, он сам хороший целитель, но себя лечить трудно, когда то и дело сознание теряешь. Дед бы справился - но рядом должен был быть кто-то, кто его будет силой подпитывать, не давать напрягать собственные тело с духом. Причем родной или очень знакомый, иначе придется лишние усилия тратить - настраиваться.
Раджив опустил глаза к площадке.
- Пока я не приехал, отец сидел. Но он же магию никогда не развивал толком, да и врачеванию не учился... я - другое дело. Я его заменил, и мог не просто силу посылать, а куда нужно, пусть по указаниям деда. Удалось.

Глаза юноши потемнели. Он как наяву вспомнил все те часы и дни, когда с краткими перерывами на сон находился рядом, держал руку старика, сосредотачиваясь и следуя кратким, четким указаниям. И видел, как медленно и тщательно тот чинит собственное сердце.
Иногда его заменял отец. Иногда - мать, но не обладавшей магической силой невестке Шарук Кумар не позволял истощать себя. Но чаще всего сидел все-таки Раджив.

- Сейчас уже все хорошо, - сказал Кумар вслух. - Полностью поправился, я и не уехал-то, пока не убедился, что все в порядке.
Он помнил, как они с дедом начали гулять, как только Шарук более-менее встал на ноги. Только тогда Раджив по-настоящему понял - сколько же всего дед накопил за свою жизнь, сколько мог передать и рассказать. Эти долгие прогулки лечили старшему Кумару сердце, а младшему помогали разобраться во многом, в том числе - лучше понять уроки Линь Ян Шо.
Когда Шарук выздоровел, то сам настоял, чтобы внук вернулся и продолжил учебу. За прошедшее время Раджив стал даже лучше разбираться в своих талантах... но все же теперь он еще больше хотел стать мастером.
Понял, насколько это ценно.