Спасти рядового Чина (спектакль)

С каждым шагом волнение лишь усиливалось. Чин должен был все правильно сказать, чтобы план отца сработал. И ещё он не хотел выглядеть перед отцом неуверенно. Но главным, что заставляло мага соглашаться на любые авантюры, было его желание как можно быстрее разобраться с Лиу Син, чтобы вернуться в Линь Ян Шо к Даниэле и дальше, как ни в чем не бывало, готовиться к предстоящей свадьбе. Он заметил пристальный взгляд матери, в котором была странная смесь строгости и надежды, затем взглянул на отца, который сейчас не показывал никаких из эмоций, которых у него не могло не быть в этот момент. Чин поклонился матери, затем коротко поклонился Лиу Син, и сел за чайный столик, гордо выпрямив спину. Самозванка улыбнулась, поклонившись в ответ.

- Здравствуй, Лиу, - во время напряженной улыбки мага одна из мимических мышц верхней губы непроизвольно дрогнула, так, как происходит во время оскала в зверином облике. – После всего произошедшего между нами, думаю, можно на ты, правильно? – Чин приподнял брови, пытаясь придать своему лицу выражение святой наивности.

Горничная принесла чай, украдкой посмотрев на младшего хозяина. Маг постучал двумя пальцами по краю стола в знак благодарности, которым он в то же время показал, что не будет отвлекаться от разговора.

Нервничает. Ничего, ему полезно. Пусть во всей этой ситуации, как ни парадоксально, Чин совершенно не был виноват, это было ему воздаянием за множество седых волос у обоих родителей. Но разговор начал хорошо. Вэй поднес чашку к губам, чтобы скрыть довольную ухмылку. Он посмотрел на супругу, которая не менее артистично делала вид, что очень увлечена своим вышиванием, настолько, что даже не заметила, как дважды уколола палец тонкой иглой. Глава семьи не посвящал супругу в свои планы, поэтому она не могла знать, что стоит ожидать от этого разговора. По-хорошему, она могла при нем вовсе не присутствовать, но, зная любопытство Мэй, старый тигр не стал лишать её возможности посмотреть предстоящий бенефис её младшего сына.

Лиу Син пыталась весь вечер придать своему лицу выражение кротости и скромности, чтобы Ху поверили в её слезную историю о том, как тяжело ей быть матерью-одиночкой и деньги она просит лишь для того, чтобы их внук не рос в нищете. Она с нетерпением ждала разговора с Чином, уже придумав убедительную историю о том, как ей довелось стать матерью его ребенка. На все попытки отрицать её слова у неё была пара-тройка хорошо отрепетированных истерик, во время которых нужно было доказать, что сынок богатеньких родителей воспользовался её наивностью, а теперь её даже родители выгнали из дома. Когда-то Лиу подрабатывала актрисой в провинциальном театре. Ничего толкового из этого не вышло, но опыт оказался достаточно ценным для её новой «профессии». Пришел Чин. Типичный представитель «золотой молодежи» - самоуверенный и напуганный одновременно. Лиу почтительно поклонилась мужчинам, затем изобразила на своем лице легкое смущение, когда Чин с ней заговорил.

- Да, Ху сяншен, то есть… Чин, - женщина потупила взгляд, сложив руки на коленях и не беря чашку с чаем.

- Почему ты ничего не сказала мне? – Чин строго нахмурился. – Почему я должен узнавать такие вещи от родителей, а не от тебя?

Негодование ученика ирбиса было совершенно искренним, поэтому он почувствовал, что чувствует себя в разговоре все более уверенно. Начиналась игра в кошки-мышки, и позиция тигра в ней становилась все более определенной. Чин выпрямил спину, высокомерно посмотрев на чашку чая, будто это она была виновата в каких-то смертных грехах, а теперь потерпела заслуженное поражение. Он был сыном своего отца, просто раза в три младше и с несколько другими жизненными принципами. Сейчас Чин показательно молчал, дожидаясь оправданий. Противника нужно вывести из равновесия, при этом самому оставаться в устойчивой стойке, твердо чувствуя землю под ногами. И ждать, копя ярость. Ждать того момента, когда противник, вымотанный собственными финтами, откроется, чтобы пропустить один-единственный, но сокрушительный удар. Тигр затаился в кустах. Пытаясь слиться с окружающей действительностью и чувствуя запах страха своей жертвы. Никто не посмеет так поступать с ним.

Глава семьи вопросительно поднял брови, посмотрев на Лиу Син. Пока Чин играл правильно, можно было лишь уверенно поддерживать его в этой игре. Он достаточно хорошо знал своего сына, чтобы замечать малейшие изменения его настроения. Сейчас Чин набрался уверенности, даже наглости, которых ему всегда было не занимать. Вэй снял с руки нефритовые четки и начал медленно их перебирать – по привычке, а не с какой-то определенной целью. Светло-зеленые камни тихо щелкали, ударяясь друг о друга и будто отсчитывая мгновения, которые нужны Лиу Син для того, чтобы придумать ответ на вопрос.

Она ожидала оправданий, или хотя бы того, что говорить будет Ху-старший. Но такой вариант тоже не был чем-то, что могло вывести Лиу из равновесия. Она опустила взгляд, чуть покраснев, и сцепила пальцы в замок, потом подняла на Чина напуганный взгляд. Широко распахнув глаза.

- Я… боялась. Ты же говорил… Не важно, прости. Какое тебе до этого дело? Я навсегда пропаду из твоей жизни, я не хочу мешать твоему счастью! – по щеке Лиу скатилась слеза, которую та поспешно стерла ладонью. Я хотела навсегда исчезнуть из твоей жизни, но сейчас нашему сыну нужна помощь. Я боялась искать тебя, надеялась, что тебе не скажут…

Медленный вдох через нос и такой же медленный выдох, тоже, всенепременно, через нос. Нет, не для того, чтобы справиться с яростью или волнением – просто чтобы не рассмеяться. Играла девица прескверно. Когда в твоей жизни не просто много женщин, а действительно очень много женщин, учишься отличать искренность от наигранности, общаться с женщинами даже тогда, когда они закатывают истерики с заламыванием рук и даже изредка понимать что-то в женской логике.

- Лиу, - Чин до этого чуть промедлил с ответом, силясь вспомнить имя незваной гостьи, - как ты вообще можешь о таком говорить? – на лице ученика ирбиса отразилось искреннее изумление. – Да ты знаешь, как я мечтал, чтобы у меня был сын! Как ты смела молчать, ничего не говоря мне, и прийти уже тогда, когда мой сын растет в нищете? Когда я три года про него ничего не слышал? Как ты посмела?

Обычно Чин не кричал на женщин. Во-первых, не позволяло воспитание. Во-вторых, он всегда считал ниже своего достоинства на них злиться. Но сегодня жанр пьесы требовал именно этого.

От внезапной вспышки праведного гнева в исполнении Чина Мэй вновь уколола палец иглой и поднесла его к губе, слизывая кровь или скрывая улыбку. Вся семья знала, как безответственный Чин всегда относился к перспективе рождения наследников. Вэй это знал ещё лучше – он лично рассказывал сыну о том, как обходиться без последствий, ни в чем себе не отказывая. В Чине умер талантливый актер, хорошо, что он успел вовремя его оживить в тот момент, когда это было необходимо. Вэй медленно сделал глоток чая, вновь скрывая усмешку. После этого он состроил на своем лице выражение искренней жалости по отношению к несправедливо оскорбленному младшему сыну, и даже посмотрел на супругу, мол, смотри только, какое ответственное чудо мы воспитали.

Лиу искренне удивилась, затем вновь потупила взгляд, лишь изредка испуганно поглядывая на кричащего Чина. Ей рассказывали, что он всегда был довольно ветреным и точно перепугается, узнав, что у него есть сын. Видимо, ошиблись. Но сейчас нужно играть до конца.

- Прости. Да, я помню, ты говорил… но я не поверила. Прости. Сейчас у тебя другая жизнь, не хочу, чтобы ты был со мной из жалости, - Лиу поджала губы. – Я прошу только о помощи. Ты можешь познакомиться с сыном, хочешь, я приведу его завтра? – женщина с надеждой посмотрела на Чина. – Я не ожидала тебя увидеть…

Она присматривалась, не понимая, нужно ли верить словам младшего Ху. Но, кажется, он говорил более чем серьезно.

Чин закусил губу, опустив голову, и поднес ко рту сжатую в кулак руку. Со стороны это можно было принять за выражение тяжелейшей скорби, но на самом деле, младший сын Вэя Ху ценой титанических усилий боролся со смехом. Лиу сейчас очень вовремя показала, что блефует, хотя этого и не поняла. Никогда Чин не говорил ни одной из своих женщин о том, что готов к серьезным отношениям или уж тем более, что хочет детей. Наоборот, подобные темы выводили его из себя. Никогда, до встречи с Дани.

- Что значит, приведешь завтра? Ты ещё не поняла? Я отменяю свадьбу и, конечно, женюсь на тебе, - одному Будде известно, как Чин при этом умудрился сдержать непроизвольную улыбку. - Ребенку нужен отец, и мы будем воспитывать его вместе. Завтра же мы подаем документы, отец, поможешь уладить юридические вопросы? - Чин посмотрел на Вэя Ху, чуть прищурившись.

- Разумеется. Я рад, что ты принял такое решение, - Вэй коротко кивнул, улыбнувшись Чину. – Это, конечно, неожиданно, но раз так, теперь Вы, Лиу, будете частью нашей семьи.

Игра шла по сценарию. Вэй даже улыбнулся самозваной «невестке», затем одобрительно кивнул Чину, зная, что сын его поймет так, как нужно. А Лиу так, как нужно им. Теперь нужно довести начатое до конца – добиться добровольного бегства незваной гостьи. Пока Чин хорошо справлялся со своей ролью. Даже Мэй Лу испуганно посмотрела на сына, услышав об этом заявлении. Но, поймав взгляд мужа, закусила губу, вернувшись к вышиванию.

Замужество не входило в паны Лиу, и сейчас она судорожно рассчитывала, насколько такой вариант развития событий ей подходит. Родители Чина были богаты, он был привлекателен, с характером всегда можно разобраться или потом заработать денег на шумном разводе.

- Чин… я не знаю, - неуверенно сказала Лиу, подняв на младшего Ху смущенный взгляд, выражавший почти безусловное согласие на его предложение. – Ты уверен в своем решении?

Да, игра оборачивалась даже лучше, чем могла бы. Ху наверняка надарят своему сыну на свадьбу щедрые подарки, и даже развод через месяц наверняка позволит ей заработать больше, чем она рассчитывала изначально. Да и этот Чин не даст в обиду «своего» сына, больно уж он обрадовался неожиданной новости.

- Сейчас пойдем, - шепнула Ли, заметив, что Даниэла прислушивается к доносящимся из холла голосам.

Девушка быстро зашла в свою комнату, бросила у входа обе сумки и сняла сапоги, чтобы не стучать каблуками. Она улыбнулась выдре и тихо пошла по коридору в сторону лестницы. Голоса стали слышны лучше. Теперь нужно где-то так спрятаться, чтобы её не заметили. Даниэле проще – она может хоть вниз спуститься и забиться в любой угол. Ли на мгновение задумалась, затем подошла вдоль стены к тому месту, где начинались перила. Рядом в широкой кадке росло подобие пальмы а дальше стояла шелковая ширма, убранная из холла, но так и не нашедшая себе места ни в одной из комнат. Ли забралась куда-то за ширму, подперев растение спиной, и обернулась на Даниэлу. Отсюда они расслышат весь разговор, при этом вряд ли кто-то сможет их заметить. Девушка прислонила палец к губам, посмотрев на выдру. Она не могла видеть говорящих – так меньше шансов, что её обнаружат, - поэтому приходилось лишь догадываться по голосам, как проходит весь разговор.

Они снова вышли к лестнице, от чего выдра жалобно пискнула, но делать было нечего, ведь если идти, то до конца. Во всяком случае, если они ничего не будут знать, то ничем не смогут помочь Чину. Хищница также аккуратно потихоньку преодолевала каждую ступеньку, причем на этот раз по большей части получалось, что скользила брюшком, а лапы использовала в роли тормозов и для сохранения равновесия. Не самые приятные ощущения, но ради тигры она была готова и не на такое.

Ли спряталась за ширмой, подперев ее с одной стороны цветком. Дани в этом плане было проще – она легко могла нырнуть под ту же занавеску и пробраться непосредственно в комнату, прячась под предметами мебели. Но нельзя подводить Ли, поэтому хищница поборола острое желание сидеть в комнате. Лишь ненадолго высунула свой нос из-за угла, вглядываясь в общее количество народа, места посадки, выражения лиц и прочее. Да, лучше просто оставаться рядом с будущей сестренкой, иначе можно сойти с ума, ведь разговор сейчас принимал самый неожиданный для нее оборот.

Будь Дани сейчас в человеческом облике, то почувствовала бы блеф как со стороны ее возлюбленного и его отца, так и желание развести на деньги со стороны этой страшной дамочки (она лишний раз сейчас убедилась в том, что Чин просто не мог с ней спать, даже когда бывает ну очень много водки, с такими не ложишься в одну постель). Хищница забилась в угол за ширмой, слушая разговор. Казалось, что Чин действительно готов был на ней жениться. Его слова о сыне и о том, как давно он мечтает о ребенке… Она невольно вспомнила их разговор о будущих детях. Да, он ведь действительно хотел ребенка, сына, а она боялась. Он не давил, заметив, что все равно это может произойти только после свадьбы. «Я отменяю свадьбу и женюсь на тебе», - слова прозвучали как гром среди ясного неба. Выдра жалобно пискнула, чуть неуверенно выползая из-за ширмы и отправляясь в сторону лестницы. Нет, слушать дальше она не хочет и не будет. Пусть сам это все ей скажет в глаза, один на один, чтобы тогда уж точно не было вопросов. Идиотка, опять посмела поверить…