Забвение

Этот день выдался прохладным, хмурым и дождливым. Ничего делать не хотелось, и после обеда она направилась в библиотеку. Она любила это место, здесь всегда было спокойно и тихо, никто и ничто не мешало ей предаваться своим мыслям.

Там снова было пустынно и бесшумно. Ей даже на мгновение показалось, что в этом помещении не слышны вообще никакие звуки. Она хотела что-то прочитать, что-то такое, что не позволяло бы вспоминать ту прогулку, случившуюся некоторое время назад. Самым интересным во всей этой истории оказалось, что она живет с очень хорошей соседкой, которая ничего не спрашивала, а просто отдала книгу и тетрадь. Яреци надеялась, что и он не листал ее тетрадь. Вдруг он смеётся над ней? Вдруг он тоже не захочет с ней общаться, считая ее маленькой глупой истеричкой, которая только и умеет делать, что читать и зубрить. Вот одноклассник ей примерно так и сказал.

Черт, почему же она влюбилась в этого человека? Что сделать, чтобы его забыть? Как уничтожить свою память? Наверное, надо просто забить свою голову всякого рода разной информацией, чтобы не было места мыслям о нем. Это ведь реально? Ведь что-то же должно работать.

Ее одноклассницы вели себя несколько по-другому, они старались следить за учителем, попадаться ему на глаза и даже одна старалась отвечать ему чуть ли не на каждом уроке. Однажды даже ее попросили что-то о нем узнать. Так вели себя нормальные люди, себя же она к ним не относила. Одно дело влюбиться в одноклассника, но другое - в человека, который намного старше тебя...

Она села за маленький столик. Открыла книгу по истории Китая и погрузилась в чтение, однако вскоре поймала себя на мысли, что не понимает, что читает. Перед ней были буквы, они складывались в слова, те соединялись в предложения, которые должны были нести какой-то смысл, но мозг его не улавливал. Она закрыла глаза, чтобы немного отдохнуть, но незаметно задремала. Последнее время со сном было неважно, ей снились не очень приятные сны, не кошмары, конечно, но неприятное послевкусие оставалось после снов. Надо было с этим что-то делать. Но сейчас она дремала.

Местную библиотеку Тору открыл для себя относительно недавно. Нет, он, конечно, знал о ее существовании и даже ходил туда на экскурсию, но, раньше как-то не добирался до серьезного изучения имеющейся в наличии литературы. А, буквально пару недель назад, пытаясь отыскать одну из интересующих его книг по боевым искусствам, обнаружил столько всего занимательного и достойного выделения на него времени, что с тех пор начал появляться в библиотеке чуть ли не каждый день.

Вот и сегодня, отменив все прогулки и тренировки из-за не самой приятной погоды, Тору направился в хранилище знаний с целью провести пару-тройку часов за чтением одной из книг, которую он присмотрел в свое прошлое посещение. В библиотеке было тихо. Из всех голодных до знаний обитателей монастыря здесь находилась только хорошо знакомая Мотидзуки ученица, дремавшая над открытой книгой. Несмотря на имевшее место общение с ней не в рамках занятий или мастер-классов, для японца девушка оставалась загадкой. Ее непонятное поведение, закончившееся бегством с сопутствующим забыванием своих вещей долго не давало Тору покоя, заставляя снова и снова прокручивать события того дня. С тех пор Ярецы умудрялась не попадаться ему на глаза, так что оставленные ей книгу и тетрадь японец передал через ученицу, назвавшуюся ее соседкой.

После недолгих колебаний Мотидзуки присел с другой стороны столика, внимательно разглядывая лицо девушки и пытаясь разгадать, что же творится в ее голове. Он не был знатоком человеческих душ, а в делах, касающихся переживаний юных особ женского пола, и вовсе, понимал не больше чем в устройстве андронного коллайдера. Но поскольку Тору чувствовал перед этой ученицей некую личную ответственность, он хотел разобраться, чем же так легко выводит ее из равновесия, чтобы постараться не допускать подобных ошибок в будущем. Ему хотелось с ней поговорить, задать волнующие его вопросы, но он просто сидел и не предпринимал активных действий, не решаясь прервать хрупкий девичий сон.

"На что готов пойти человек ради любви? Эдмон Дантес смог понять и простить Мерседес, которая его хоть и предала, но сделала это от безысходности, думая, что он погиб при попытке к бегству. Лютиэн отреклась от своей истории и семьи, чтобы быть вместе с любимым Береном. Онегин вообще стрелялся с Ленским...
Орфей спустился прямо в сердце царства Аида, но не смог спасти любимую Эвридику. Он нарушил условие, и она осталась там. И больше они никогда не встретились. Ни в жизни, ни в смерти. Тяжело жить с осознанием, что оказался трусом. Учительница истории в школе, рассказывая им такую красивую древнегреческую легенду, подвела итог, сказав, что Орфей был трусом. Но Яри так не считала, хотя она была единственной, кто думал иначе. Все остальные ребята высказывали мнение, что он трус. Потому что он испугался, что Аид не отпустит Эвридику. Но ведь бог, пусть и загробного мира, не может обманывать."

Морфей уносил ее в страну забвения, в мир, где нет ничего плохого, опасного, страшного. Где она может быть счастлива. Она хотела быть счастливой. Она хотела быть сильной, и только там, в мире забвения, она могла это осуществить. Она стала придумывать тот мир, ведь пока она там, ей никто не страшен...

Тихие шаги вторглись в ее сознание, и все, что она успела создать, постепенно рушилось. Теперь вместо поляны с цветами она оказалась во времени строитрльства Великой Китайской Стены, при правлении императора династии Цинь. Она была художницей и зарисовывала портреты строителей. Но один из них не хотел принимать ее подарок, а потом просто порвал рисунок и засмеялся. Его смех был похож на смех дьявола, от которого хотелось убежать, исчезнуть...

Девушка вздрогнула и поморщилась. Открыла глаза и почувствовала, как кожу обожгло. По щекам стекли слезы. Сердце колотилось в груди, отдавалось в висках, на лбу выскочили капельки пота. Бросив взгляд на раскрытую книгу, она увидела, что читала про династию Цинь.

И тут она сообразила, что находится не одна. Подняв голову, она увидела мужчину, сглотнула и слегка побледнела. Тот факт, что он ее увидел, да и при таких обстоятельствах, не сулил ничего хорошего. Она боялась снова ляпнуть что-то неправильное.

- М-мистер Мотидзуки... что вы... - она осеклась, боясь продолжить фразу о причинах его появления здесь. - Простите, я... я, кажется, заснула... - выдавила она из себя, стараясь забыть этот очередной кошмар...

За время своего пребывания в библиотеке Тору несколько раз порывался разбудить девушку, но, в последний момент, останавливался, так и не решаясь сдвинуться с места. Мелкие подергивания мимической мускулатуры говорили ему, что сон Ярецы полон переживаний и, вероятно, не доставляет сновидице никакого удовольствия. Но этот сон, в любом случае, был чем-то личным, а потому японец не считал себя вправе вмешиваться, как бы ему того не хотелось.

Внезапно девушка проснулась, сопроводив свое пробуждение обильным потоком слез, чем заставила Мотидзуки занервничать и почувствовать себя свидетелем чего-то, что не предназначалось для чужих глаз. Ни платка, ни салфетки, которые можно было бы предложить девушке, у Тору не имелось, так что он решил просто не акцентировать внимание на ее слезах, стараясь перевести все в будничную беседу, лишенную излишней неловкости.

- Здравствуй, Ярецы. Давно тебя не видел на тренировках. Кстати, ты не обязана передо мной отчитываться. Спи, где пожелаешь. Ты же этим никому не вредишь.

Странная привычка девушки каяться во всевозможных грехах, заставляла Мотидзуки быть предельно осторожным. Все шло к тому, что юная ученица начнет оправдываться за то, что смеет дышать с ним одним воздухом или еще за какой-нибудь подобный бред. А потому японец решил сразу обозначить собственное нейтральное отношение к сну в библиотеке и прочим, по его мнению, незначительным вещам.

- Тебе передали книгу и тетрадь?

Последнее Тору не особенно то и волновало, но надо же было с чего-то начать беседу и, при этом, сразу не спугнуть девушку каким-нибудь неудобным вопросом.

Он не стал никак реагировать на это, и она была благодарна ему. Это, наверное, был первый человек, который не стал вторгаться в её личное пространство своими вопросами, вызывающими жалость. Девчонки, когда её бросил одноклассник, сначала пытались ей говорить, какое он ничтожество, как он посмел (хотя она потом случайно узнала, что он ею пользовался, чтобы не вылететь из школы за неуспеаемость - ведь она хорошо училась и помогала ему по предметам) её бросить, и бла-бла-бла. К этим словам жалости присоединился как-то учитель английского, найдя её на школьном дворе на лавочке. Он тоже говорил что-то подобное, а ей хотелось, чтобы к ней не приставали, ну в крайнем случае просто помолчали. Так нет же...

Она стёрла слёзы рукавом свитера и громко и сильно захлопнула книгу. В воздух взметнулось облако книжной пыли, и она чихнула. Мотнула головой, глубоко вздохнула и снова посмотрела на японца. Почему же с появлением на занятиях, проводимых этим японцем, её стали преследовать призраки прошлого? А уж после той встречи у дуба... как же забыть это? Почему люди влюбляются? Получается, что это чувство не такое уж и прекрасное, как о нём пишут в книгах?

Его слова немного отрезвили девушку, и она ещё раз мысленно его поблагодарила.

- Я... да, спасибо вам большое, мистер Мотидзуки, что вернули книгу. А то это папина книга, он бы меня за неё убил... - осеклась она, подумав, что снова сказала лишнее. - Простите, что я тогда так резко убежала... Я... я не знаю, зачем мне тренироваться... я... мистер Мотидзуки, а Вы кого-нибудь любили? - спросила она и сглотнула. Чёрт, ну почему же она не может держать язык за зубами? Почему она такая дура, что говорит не думая?

Девушка постепенно начала приходить в себя, что отчетливо отразилось на ее лице, приобретшем свое обычное выражение. Порадовавшись подобным изменениям, Тору не стал заваливать Ярецы вопросами или комментариями, позволив ей самой определиться, что и когда она захочет сказать. Сначала все шло нормально. Юная ученица закрыла книгу, умудрившись при этом умилительно чихнуть, и даже ответила на его вопрос, поблагодарив за возвращение забытых вещей. А вот дальше началась какая-то дичь, заставившая брови японца изумленно поползти вверх.

Первой реакцией Тору на заданный вопрос стала дилемма: оторвать девчонке голову сразу или сначала ответить, а только потом оторвать. Но, своевременно взяв себя в руки, Мотидзуки пришел к выводу, что душевные терзания Ярецы связаны с ее влюбленностью в какого-нибудь местного обалдуя, и своим вопросом она пытается попросить о помощи более взрослого и опытного человека, которого воспринимает как наставника. А при таком раскладе ругать ее или игнорировать высказанную в столь своеобразной форме просьбу о помощи было жестоко и непедагогично.

-Конечно, я все-таки обычный человек, хотя в это почти никто не верит. – Тору позволил себе печально усмехнуться, в кой-то веке разрешив эмоциям отразиться на его лице. – Мне даже как-то случилось жениться…

Невеселую историю его взаимоотношений с бывшей женой и тестем японец считал одновременно одним из самых ярких и, в то же время печальных периодов своей жизни. Но, как бы там ни было, он никогда не хотел вернуться в то время больших надежд и не менее больших разочарований.

Девушка ожидала от него примерно такой же реакции, как в первый раз, когда она спросила про катану. Она была уверена, пока было молчание, что он её либо убьёт, либо заставит что-то делать. Зубной щёткой вылизать библиотеку, например. Что-то такое, что позволит выбить всю дурь из её головы.

Бабушка её близкой подруги заставляла ту чуть ли не наизусть учить "Евгения Онегина", чтобы выбить всю дурь из головы. Это было классе в пятом, и к моменту изучения этого произведения подруга Яреци вообще ненавидела не только это бессмертное произведение, но и всё творчество Александра Сергеевича. Яреци тоже не любила Пушкина, но папа считал, что если живёшь в России, то нужно обязательно прочитать что-нибудь из Пушкина, желательно в оригинале, мол, этот поэт лучше всего описывает струны русской души.

Однако мужчина ей ответил. Ей даже показалось, что с какой-то грустью в голосе в какой-то момент. Она не собирала никакие слухи, ходящие по территории монастыря, которые касались его жителей, она даже мало что знала про свою соседку по комнате, да и вообще, её ничего не интересовало из этого. И вот ведь жила она себе спокойно, а потом что-то пошло не так. Ей хотелось узнать больше об этом человеке, желательно от него самого, но ведь вторгаться в личное пространство неприлично, да и любой человек это не оценит. Просто уйдёт. В лучшем случае. Яреци не хотела, чтобы он уходил. Но как вести с ним разговор, если она всё равно задает ему неудобные вопросы? Которые в принципе задавать не стоит. И вообще думать о них тоже не стоит. Но что говорить тогда? "Мистер Мотидзуки, я в вас влюбилась, вы мне нравитесь"? Тогда, наверное, он заставит не только библиотеку щёткой мыть, а вообще весь монастырь. Это в лучшем случае. А в худшем... какой тут может быть худший вариант?

- Я... верю,что вы обычный человек, - сказала она, - простите меня, пожалуйста, за эти глупые вопросы... я как всегда говорю, а потом думаю... - она сильно сжала руки в кулаки и посмотрела на поверхность столика. Может действительно попробовать поговорить на какие-нибудь отвлечённые темы? Вот только какие? Всё, что у неё на языке крутилось касалось его персоны. А это уже не отвлечённые темы.

- Как вам погода? - нашла она один вопрос, который не касался ни его персоны, ни своей. Она хотела ему рассказать всё о своих призраках, но боялась.

Комментарий Ярецы о вере в его человечность, попахивал попыткой выразить сочувствие, намекая Тору, что он переборщил с откровенностью и проявлением эмоций. Японец не привык близко подпускать к себе людей, лишь единицам позволяя узнать о себе что-то личное и то при немалых усилиях с их стороны. Мотидзуки казалось, что излишняя доверчивость может сделать его уязвимым, и каждое неосторожное слово, как это нередко бывало в детстве, будет, в итоге, против него же и использовано. Так что, предпочитая уйти от скользкой темы, Тору ничего не ответил на замечание девушки, сразу перейдя к нейтральному вопросу о погоде.

- Отвратительно. – Японец не стал вдаваться в подробности, посчитав, что использованное им слово максимально точно отражает его нынешние отношение к капризам природы.

- Кстати, - решив, что настало время не только отвечать на неудобные вопросы, но и задать парочку своих, Тору вернулся к своему первоначальному плану изучения странного содержимого женской черепной коробки. – Поскольку в мой адрес за время нашего общения последовало уже несколько личных вопросов, полагаю, мне стоит ответить взаимностью. Может быть, ты все же объяснишь такому пробитому чурбану, как я, что же послужило причиной твоего бегства при нашей прошлой встрече. А то я так и буду неосознанно распугивать учеников и заставлять их прятаться от меня по территории монастыря.

- А я люблю такую погоду. Раньше любила гулять под дождем. Вот помню, гуляла по Арбату... это одна из старинных улиц в Москве... никого людей нет, очень тихо и спокойно... - она замолчала, изучая поверхность стола. Посмотрела на книгу и, вспомнив тот странный сон, вздрогнула.

Почему она теперь всегда вспоминает тот период своей жизни, своих призраков? Что делать, чтобы они отстали от нее? Если даже книга по истории Китая не смогла ее унести в мир чтения? Совершенно случайно ее посетила дикая мысль, что нужно пойти к психологу, вот только где его искать, этого психолога? Обращаться к врачевателям? Но они ведь лечат тело, но не душу. Да и вообще как-то неправильно это.

От него последовали вопросы, заставившие ее снова побледнеть и зажмуриться. Судорожный всхлип, по щекам снова потекли слезы. Да что же это такое! Как же избавиться от этих призраков?

- Я... простите, здесь дело не в вас, а во мне... - она попыталась сдержать судорожный всхлип и протерла рукавом лицо, стирая слезы. - меня преследуют призраки прошлого, и я не знаю, как от них избавиться... - она закусила губу. Боже, что говорить? Она чувствовала, что с губ могут слететь эти слова, соединяющееся в предложение со смыслом, что она в него влюбилась. Но это неправильно. Что он скажет на это? Засмеётся в ее лицо?

- Я... мне кажется, я влюбилась, - "в вас", - но... тогда было все иначе... мистер Мотидзуки, я запуталась. Что мне делать?

Из путаных объяснений девушки, сопровождаемых слезами и очередными извинениями, Тору не понял и половины. В какой-то момент он даже пожалел о своем излишнем любопытстве, но идти на попятную и делать вид, что никакого вопроса не задавал, было уже поздно. Из рассказа Яреци японец смог вычленить две вещи: юная ученица мучается из-за каких-то событий прошлого, и она в кого-то влюблена. Найти хоть какую-нибудь связь между этими фактами и бегством девушки во время их последней встречи у Мотидзуки не получилось, и он, решив списать все произошедшее на загадочную женскую душу, оставил дальнейшие разбирательства и полностью переключился на актуальную ситуацию.

- Не думаю, что влюбленность – это так страшно. – Рассуждения на подобную тему, особенно с учетом возраста его собеседницы, требовали от Тору немалых усилий, но японец, приняв решение по возможности помочь Ярецы с ее бедами, теперь уже не мог отступить. – И если в твоем прошлом произошло что-то плохое, то оно совершенно не обязано повторяться в настоящем. Мне кажется, призраки, подобные твоим есть чуть ли не у каждого человека на земле. По крайней мере, за своей спиной я точно видел не меньше двух.

Тору замолчал, не зная, что еще сказать, чтобы ободрить девушку. Он понятия не имел, в кого там умудрилась влюбиться Ярецы. В монастыре было немало молодых людей, способных вызвать интерес у впечатлительной молодой особы, и среди них японец не встречал никого, готового, по его мнению, сознательно обидеть девушку. Так что ему было трудно понять, почему простая влюбленность вызывает у Ярецы такую бурю негативных эмоций и, как ему показалось по ее тону, некоторое чувство безысходности.

Девушка снова сглотнула и протёрла лицо руками. Жаль, что в библиотеке нет умывальника или чего-то такого, чтобы вот так просто взять и умыться. Придётся страдать, а то если она уйдёт, то он точно посчитает её дурой, психованной, идиоткой, и больше никогда не будет общаться с ней. А ей так хотелось с ним общаться, узнавать о нём что-то новое. Но пока она не узнала о нём ровным счётом ничего, кроме разве что его женитьбы. Интересно, почему он развёлся? Он ведь развёлся?

Этот вопрос уже готов был слететь с её губ, как она сильно зажмурилась, прикусила губу и сглотнула. Вдох-выдох. Слова с губ не слетели. Хороший знак. Но она не верит в это. ну не может быть всё так хорошо... такого просто не может быть...

- А если это произойдёт, это плохое, как жить? Я... - и тут её накрыло, наверное, это был предел, - мне пришлось слишком много приложить усилий, чтобы его забыть. Я спрятала все чувства, эмоции... а потом я приехала сюда, и снова всё началось по кругу... он был моим одноклассником, он только перевёлся в мой класс из другого, и меня попросили помочь ему. Я помогала по предметам, а потом влюбилась. Мне казалось, что он тоже влюбился в меня. А потом из другой школы пришла эта дура. И он изменился. Он перестал учиться. А потом... я подарила ему подарок на день рождения, а он его порвал. И наговорил мне много гадостей. А эта дура стояла и смеялась...

Это всё девушка проговорила очень быстро, чуть ли не на выдохе, так что она, отдышавшись, сообразила, что мужчина мог вообще не понять всю эту чушь. Все взрослые считали это такой мелочью, на которую не стоит обращать внимания. Он, наверное, посчитает так же. Но что делать, если и он тоже порвёт портрет, который она хочет ему как-нибудь подарить? Что, если он сделает это на её глазах?

- Вот. А потом я влюбилась... и... я не знаю, что мне делать... это глупо, да?

Она посмотрела на него с надеждой в глазах, может это действительно глупо, она ведь всего какая-то глупая девчонка, которая влюбляется просто в оболочку. Не в ту, в которую влюбляются все нормальные люди. И ведёт себя не так, как нормальные люди. Она вздохнула.

Временно установившуюся тишину прервал очередной поток слов, заставивший Тору только изумленно взирать на ту, которая была способна из одной-двух заложенных в сообщение мыслей, сотворить настоящее словесное «цунами», возведенное заложенными в него эмоциями в ранг устрашающего стихийного бедствия. Как и в прошлый раз, большую часть адресованного ему послания Мотидзуки не понял, а потому решил ответить на первый прозвучавший вопрос, который ему как-то удалось вычленить из общего потока.

- Во-первых, мне не совсем понятно, почему плохое должно повториться снова. Ты с тех пор наверняка изменилась, да и предмет твоего интереса уже совсем другой. По крайней мере, прежде чем предпринять какие-нибудь решительные действия, ты можешь узнать его получше, чтобы понять, стоит ли вообще тратить на него свое время. А во-вторых, справиться можно с любыми трудностями. И сколько бы ошибок ты не совершил, всегда есть возможность начать все заново.

Самому Тору не раз приходилось кардинальным образом перестраивать свою жизнь, и не всегда это давалось ему легко. Но, несмотря на наличие и негативного опыта, Мотидзуки был готов снова и снова перестраивать то, что успел воздвигнуть за прошедшие годы, если чувствовал, что созданное из «здание» слишком кривое и годится только под снос.

- Полагаю, тебе стоит делать тоже, что и другие влюбленные девушки. – Тору пока плохо представлял, что посоветовать Ярецы в сложившейся ситуации. – Я же никогда не был влюбленной девушкой, поэтому, чем они занимаются, не имею ни малейшего понятия.

- Наверное, Вы правы, мистер Мотидзуки, - вздохнула девушка. - Только... как его можно узнать получше? Ну не могу же я вот так просто подойти к нему и сказать, что он мне нравится? Он... он намного старше меня, я ему неинтересна, наверное, - сказала она, поняв, что щеки наливаются румянцем смущения. Стало страшно, а вдруг он сейчас поймет, что речь о нем? Что тогда будет? Тогда он точно прекратит общение с ней...

Но его слова немного отрезвили девушку, она зацепилась за фразу "начать жизнь заново" как за спасительную соломинку. Вдруг он действительно прав, и можно будет измениться самой и изменить свою жизнь? Может действительно это поможет? Но вот как изменить жизнь? Как забыть его?

Надо уехать. Нужно вернуться домой, сказать родителям, что у нее не получилось здесь жизни, поступить в институт, а там... там может быть она забудет его. Но нужно ли ей это? Будет ли это правильным? Наверное, нужно просто решиться и сделать шаг навстречу... мечте?

Но ведь если она уедет, то его может увести другая. Та, которая понравится ему? У нее, Яреци, просто не будет шансов что-то поменять...

На его последнюю фразу она слабо улыбнулась. Ей плказалось, что сейчас мужчина был нежным, добрым, совсем не таким, как тогда, у дерева. Тогда он рассказывал про тессен, даже показал несколько приемов, но был черствым. Да, наверное, так. Черствым учителем. Она помнила его прикосновения, тогда было страшно, как-то неудобно что ли. Но сейчас хотелось говорить с ним и говорить. Просто так. Ни о чем. Хотелось расспросить его о его жизни, почему он развелся с женой, да просто прижаться к нему и никогда не отходить от него.

- Я сама не знаю, что делают нормальные люди. Помню только, что девчонки, влюбившиеся в нашего учителя, скакали перед рим, отвечали на его уроках. Наверное, мне тоже нужно делать что-то подобное? - Она вздохнула.

Постепенно все стало становиться на свои места. Тору начало казаться, что он уловил суть проблемы, заключенной, судя по всему, в словах «намного старше» и «неинтересна». При таком раскладе страхи девушки были вполне понятны. Если объект ее интереса был старше лет на десять, он действительно мог воспринимать ее, как милого ребенка, коим она, в понимании японца, как раз и была.

- Не думаю, что сразу стоит говорить о своей симпатии. – Тору всегда удивляло желание девушек и пылких юношей «выливать» наружу все свои чувства и ставить тем самым в неловкое положение и себя, и человека, которому эти чувства были адресованы. - Почему бы просто не пообщаться с ним на темы, которые были бы интересны вам обоим и в процессе не разобраться, кто кому нравится и нравится ли вообще?

Мотидзуки скептически относился к юношеским увлечениям. За свою преподавательскую карьеру он видел немало студенток и студентов, кричащих избраннику или избраннице о своей великой любви, а через пару месяцев, забывая обо всех своих клятвах, переключающихся уже на кого-то другого. Так что, по его мнению, общение с объектом интереса и наличие возможности увидеть его с разных сторон могло стать «отрезвляющим фактором», способным сделать то, с чем не справлялись многократные волевые усилия.

- Скакать не надо, ты же не лошадь. Как и страдать где-нибудь в уголочке, придавая всему происходящему мелодраматический оттенок. Как по мне, ничего так не разрушает романтические фантазии как повседневность. Говорить об истинности своих чувств можно только после того, как ты увидел человека самых разных бытовых ситуациях, и при этом у тебя не возникло желание его убить.