Жребий брошен

Фабиана покинула просторы монастыря на самом рассвете, когда бледные, несмелые лучи холодного еще солнца коснулись красновато-коричневых песков пустыни, очертили контуры заснеженных тибетских вершин, радужными бликами заиграли на зеркальной глади озер. Утренние приготовления не заняли много времени: волшебница собралась за считанные минуты, желая обращать как можно меньше внимания на просыпающийся вокруг неё мир, ибо понимала, что непременно найдет в нем тысячи причин остаться, будь то воздух, свежий горный воздух, люди, такие добрые и отзывчивые, само ощущение умиротворенности, которое переполняло её каждый прожитый в Храме день. Сложно было не решиться на подобное путешествие, но оставаться верной своему решению на протяжении тех часов, которые отделяли её разговор с Бенедетто и запланированную поездку в Лхасу. Не зная, с кем поделиться своими тревожными мыслями – написанное родителям письмо ни за что в жизни не дошло бы до Австралийского континента за считанные часы - девушка провела в каком-то странном полузабытьи, лихорадочно перебирая все свои вещи, смеясь и плача, вспоминая прошлое и до боли отчетливо осознавая, что может больше никогда не вернуться, никогда не увидеть близких сердцу людей, никогда не дотронуться до воды местных озер и не почувствовать ласковое касание горного ветра на своей коже. Оставшееся бледное подобие дня пролетело незаметно, и прорицательница забылась тревожным сном, время от времени просыпаясь и тихонько подкрадываясь к комнате Бенедетто, чтобы удостовериться в том, что юноша еще не уехал. Вещи, сумка с упакованной в неё одеждой, легкой и не сковывающей движения, достаточными запасами продовольствия – Фабиана упаковала столько бутербродов и бурдюков с питьевой водой, сколько смогла приготовить – и целыми пакетами лекарств. Австралийка понимала, что в тропическом Конго, если волею северных богов ей суждено добраться до этой страны, их могут настигнуть подчас самые неожиданные заболевания, и никто не станет возиться с потерявшими профпригодность сотрудниками экспедиции. Да, жребий брошен, и обратной дороги больше не было.

Бросив прощальный взгляд на главные ворота монастыря, чья необыкновенная, царственная восточная красота еще никогда не казалась ей столь дивной, Фабиана направилась в сторону небольшой деревушки, расположенной в нескольких километрах от Храма. Тишина – окружающая природа еще не успела проснуться, только монотонный звук шагов волшебницы искажал собою эту идиллию раннего апрельского утра. Девушка рассчитывала за часа два-два с половиной добраться до деревушки и там уговорить водителей проезжающих мимо машин – таковые случались, но достаточно редко – подбросить её до столицы Тибетского автономного округа. На этот случай у австралийки были припасены местные деньги. Фабиана надеялась на то, что найдется хотя бы один сердобольный человек, согласившийся подвезти её до Лхасы, ведь обратное сводило её шансы последовать за Бенедетто к ничтожным процентам – оставалось бы только добираться до аэропорта своим ходом, ногами или при помощи крыльев, но девушка понимала, что сама она большого расстояния не преодолеет. Наручные часы показывали без малого половину восьмого. Фабиана вздохнула и, перебросив увесистую дорожную сумку с одного плеча на другое, зашагала быстрее – предчувствие того, что она может опоздать на ближайший рейс Лхаса-Пекин, раскаленным железом жгло сердце волшебницы.

Тэрус этой ночью не спал. Ему казалось, что должно произойти что-то не очень правильное, и ему хотелось разобраться. Мастер Ковач в очередной раз уезжал, и судя по всему, уезжал он не в свою Англию, или откуда он там родом, а в какое-то страшное и опасное место. И, судя по всему, он не планирует возвращаться обратно.

Мальчик быстро собрал свои вещи, не забыв в маленький потрёпанный портфель, в котором валялись какие-то расскраски и карандаши, положить всё необходимое и шерстяной шарфик, который когда-то связала ему госпожа Им, тихо и бесшумно покинул свою комнату. Ему казалось, что надо всё-таки попробовать остановить мастера, выведать у него информацию и, если информация будет интересная, напросится с ним. Наверняка, будет что-то весёлое...

Стоя на веранде и держа ухо востро, мальчик увидел, что из корпуса мастеров вышел силуэт. Недолго думая, он как тень последовал за ним, держась на порядочном расстоянии и молсь тучам, чтобы они не расступались. В лунном свете, как Тэрри успел заметить, тени очень хорошо видны. А это ему было не на руку.

Тэрри подождал, пока мастер спустится в деревню, и пошёл за ним. Но там, в маленьких тёмных улочках, он его потерял из виду. Но он знал, он был уверен, что мастер Ковач отправится в Лхасу, откуда летают самолёты. Но он не знал дороги. Хотя методом тыка определил, что в деревню идёт только одна дорога, которая ведёт в крупный населённый пункт. В Лхасу.
У него было немного денег и немного еды, стыренной из столовки, и у него были силы и желание догнать мастера. Поэтому он, поправив лямки рюкзака, насвистывая мелодию, побрёл по обочине дороги.

Он вспомнил, что как-то давно мастер Бо и мастер Ху отправлялись куда-то далеко. Кажется, на войну. Может быть, мастер Ковач тоже отправляется на войну? Может, он хочет, чтобы его убили? Значит, надо непременно его найти и отговорить от этой затеи...
Стало медленно расцветать. Тэрри зевнул и прибавил шаг. Сейчас нельзя спать. Сейчас надо догнать мастера, а потом можно поспать....

Он шёл и шёл ещё много километров. И на его пути не попалась ни одна машина. Так бы он мог незаетно проехать в кузове. Но когда машин нет...
Где-то сзади послышался мотор, и мальчик обернулся. Был шум, но пока транспорт не появился. Судя по громкому шуму ехало немаленькое транспортное средство. Он остановился и стал ждать...

Дорога до близлежащей деревушки, каким-то чудом затерявшейся среди горной местности Тибета, заняла немногим меньше трех часов – изначально торопившаяся идти быстрым шагом, чтобы впоследствии как можно быстрее добраться до Лхасского аэропорта, Фабиана уже через полчаса сбавила темп, осознавая, что совсем скоро окончательно выдохнется и точно не настигнет Бенедетто. Свежая прохлада раннего апрельского утра развеялась под лучами солнца – не жаркими, но ощутимо пригревающими, и австралийка пожалела, что не выбрала для путешествия одежду светлых тонов вместо практичных синих джинсов и графитовой куртки. Воздух еще не успел прогреться теплом далекого светила, и практически полное отсутствие ветра угнетало медноволосую волшебницу, которой как никогда раньше хотелось принять свой звериный облик и взлететь к небесам, со свистом рассекая просторы мощными коричневыми крыльями. Альбатрос настойчиво стучался в двери сознания девушки, и Фабиана затолкала поглубже всяческое желание превратиться, понимая, что в данный момент это лишь осложнит дальнейший путь и заберет львиную долю времени, и без того весьма ограниченного. Главная загвоздка состояла в том, что девушка не знала, когда именно из Лхасы отправляется самолет на Пекин. Быть может, Бенедетто улетел практически сразу же после своего прибытия в аэропорт, и тогда шансы отыскать его в громадном муравейнике Пекина, в месте, где связывающая их тонкая нить будет придавлена миллиардом других нитей, сравниваются с нулем. Сейчас же девушке было очень трудно сосредоточиться на молодом англичанине: беспокойные мысли, словно перепуганные птицы, перескакивали с одной на другую, мысли, наполненные тревогами и переживаниями, страхом Фабианы не успеть и, напротив, успеть, но оказаться лишней и ненужной. Если в первые мгновения путешествия все раздумья прорицательницы кружились вокруг возможности пропустить авиарейс до Пекина, то сейчас, с каждым новым шагом, отделяющим её от тибетского монастыря, тональность мыслей Фабианы менялась: теперь это было странное, нехорошее предчувствие того, что Бенедетто не испытает ровным счетом никаких положительных эмоций при её появлении. Что же иначе может почувствовать англичанин, если ни единым словом, ни единым взглядом при их встрече он выказал желания видеть девушку рядом с собой во время долгой миссии в Конго? Двойственность, прокравшаяся в душу волшебницы, желание двигаться вперед и осознание того, что там, впереди, её не ожидает ничего хорошего – порой Фабиане казалось, что она вот-вот сойдет с ума, но австралийка всё так же продолжала свой путь, напряженно всматриваясь в то и дело показывающуюся из-за гор линию горизонта.

Деревушка встретила прорицательницу полупустыми улицами, окутанными мягкой, безмятежной тишиной – лишь по мере приближения к центральной улице Фабиана расслышала оживленные голоса местных жителей, уже собравшихся за рыночными прилавками и предлагавших прохожим свои товары. На одно мгновение по лицу медноволосой ведьмы скользнула тень улыбки – на лавочке около столба сидела невысокая, сухонькая старушка, давняя знакомая Фабианы, с которой девушка впервые увиделась в день её встречи с Мидори. С почтительностью кивнув старой женщине, австралийка прошла еще несколько десятков метров вплоть до самой остановки – хотя название «остановка» едва ли было применимо к одной-единственной деревянной скамье близ дорожного указателя, возле которого уже находилось несколько тибетцев. Ожидать прибытия автобуса, ветхого китайского фургона на четырех колесах, вмещающего в себя от силы пятнадцать человек, пришлось недолго. Уже через двадцать минут вещи Фабианы, состоящие из одной плотно собранной дорожной сумки и большого рюкзака, были погружены в автобус, вслед за ними в обшарпанный салон вошла и сама девушка, пристроившись на одиночном сидении у самого окна. Путешествие предстояло не из коротких, ибо прямой дороги до Лхасы проведено не было, и для того, чтобы добраться до столицы Тибетского автономного округа, приходилось делать петлю, проходящую через соседние небольшие поселения.

Шум мотора приближался. Тэрри, сколько ни вглядывался вдаль, не видел силуэт приближающегося транспорта. Но вот вскоре показалась крыша и сам корпус доисторического автобуса, чем-то похожего на тот, что были в его Чикаго, в которых развозили детишек в школу и из школы. Мальчик покапался в кармане джинсов и извлёк немного денег.
Рейсовые автобусы не останавливаются в неположенном месте. Пока ещё ни одной остановки не было видно, и мальчик стал думать, как заставить автобус остановиться. Вряд ли сейчас ментальной магией он сможет остановить эту машину. Но вот есть же другой способ. Самый простой: стоять у обочины и голосовать. Он чувствовал, что не сможет дойти до пункта назначения. Хотелось кушать, да и сильно болели ноги. И если у него в портфеле была скудная еда, то пластыря или ещё чего-нибудь у него не было. Следовательно, надо остановить автобус.

Он выскочил на дорогу и стал махать руками, поднятыма вверх, скрещивая их крес-накрест и прыгая, чтобы его заметили и успели остановиться. Он читал в школе, что иногда бывают такие случаи, что водители не замечают голосовавших, и это становится смертельным случаем для голосовавшего.

Но автобус остановился. Мальчик стёр пот с грязного лба, сглотнул и подошёл к передней дверце. Она открылась, и на него посмотрело суровое лицо водителя. Мальчик смущённо улыбнулся.
- Мне в Лхасу. В меня подбросите? Я заплачу.
- Пять юаней.
- Сколько? - мальчик удивился, ведь это же очень дорого.
- Если нет денег, то не задерживай, - холодный и сухой голос водителя. И закрывшиеся двери.
- Нет-нет, я заплачу! - Тэрри рукой стукнул в стекло. Дверь открылась.
- Хорошо. Три юаня. За твоё знание языка, европеец.
Мальчик протянул ему деньги и поднялся в салон. Было много свободных мест, и он пошёл назад. Автобус тронулся, и из-за резкого движения упал на колено. Подняв голову, он увидел мастера Рокстон и побледнел. Она смотрела в окно и была занята своими мыслями. Мальчик поднялся на ноги и тихо пошёл к свободному сиденью. Нога болела. Только бы она его не заметила. Он сможет спрятаться там, сзади...

В стареньком, явно видавшем лучшие времена салоне автобуса разместилось лишь несколько человек – немолодая женщина с ярко выраженной азиатской внешностью, чья кожа под палящими лучами тибетского солнца обрела насыщенный цвет жареных кофейных зёрен; двое мужчин среднего возраста, на голове одного из которых красовалась нелепая приплюснутая шапочка, и сама Фабиана, единственная представительница иной нации и расы среди коренных китайцев. Волшебница негромко кашлянула, едва ли не физически ощущая на себе подозрительные взоры остальных пассажиров: о несколько предвзятом отношении местных жителей к европейцам, так называемым «лаовеям», девушка слышала не раз, но лишь сейчас ей довелось на собственной шкуре убедиться в этом. Фабиана только тихонько фыркнула и отвернулась к окну, сосредоточив всё свое внимание на разглядывании местностей, что сейчас проплывали за стенами неторопливо ползущей машины. В обычное время созерцание кряжистых склонов, горных вершин, окутанных белоснежной пеленой замерзшей воды, изредка скользящих в отдалении от дороги рек необыкновенного зеленовато-голубого цвета, привело бы Фабиану в состояние безмятежного умиротворения, но сейчас австралийка была слишком взволнована и охвачена тревогой, чтобы расслабиться при виде красот природы. Буквально через несколько минут бездумный взгляд волшебницы, направленный в прорезь окна, вновь обрел свою первоначальную осознанность - Фабиана склонилась над поставленным на пол рюкзаком и достала из его главного отделения дамскую сумку, еще одно воспоминание о жизни за пределами монастыря. Туда она предусмотрительно положила все имеющиеся документы, включая паспорт, свидетельство о рождении и медицинские бумаги, там же лежала и кредитная карта, неограниченный доступ к средствам родителей благодаря открытой доверенности. У Фабианы хранилось и достаточное количество наличных денег, в местной, австралийской и американской валюте, но на непредвиденный случай девушка взяла с собой и кредитку – непредвиденным случаем можно было назвать события, в которые волею богов была вовлечена медноволосая ведьма.

Прежде ехавший размеренно – очевидно, старенький двигатель не позволял водителю выжимать больше из его видавшего виды транспортного средства – автобус внезапно резко затормозил. Фабиану бросило на размещенное впереди сидение, но австралийка сумела удержать равновесие, с силой откинувшись на спинку своего кресла, чтобы нивелировать ускорение машины. Салон автобуса грозил пополниться еще одним пассажиром. Фабиана пожала плечами и вновь принялась осматривать содержимое сумки, на этот раз в поисках косметических средств, которые оставались нетронутыми на протяжении года – просроченные, но хоть какие, по крайней мере, гигиеническая помада должна была сохраниться в относительно приличном виде. Боковым зрением девушка заметила, как в салон вошел светловолосый паренек, высокий и щуплый, и почти бегом проследовал в самый конец автобуса. Светловолосые пареньки в здешних краях были такой же редкостью, как китайцы на родине самой Фабианы, и заинтригованная волшебница подняла взгляд на очередного пассажира – и выронила обратно в сумку найденную там гигиеническую помаду, которой только-только намеревалась воспользоваться. Светловолосым пареньком оказался Тэрус, юный послушник монастыря, друг Бенедетто, мальчик, который послушал вчерашний разговор двух мастеров! Автобус тронулся с места как раз в то мгновение, когда Фабиана вскочила со своего сидения, взволнованная и пребывающая в недоумении одновременно, - австралийка едва не упала на грязный пол машины, мысленно посылая далеко не самые лицеприятные выражения, которые она никогда, в сущности, и не употребляла, в адрес водителя. Тем временем автобус постепенно набирал скорость, и Фабиана двинулась в сторону Тэруса. Что мог маленький мальчик забыть на дороге в половине девятого утра, во время, когда в монастыре должны проводиться все основные тренировки с мастерами?

- Тэрри, что ты здесь делаешь? – взволнованный голос волшебницы едва ли не перекрикивал навязчивое тарахтение дряхлого автобуса, в то время как сама Фабиана присела рядом с юным послушником, подозрительно вглядываясь в его глаза.

Его заметили. Его запалили. И его накажут. Хотя за что его накажут? Ведь, если посмотреть, то мастер Рокстон тоже находится не в храме, а где-то по пути в Лхасу. Интересно, а зачем она туда едет? Не за мастером Ковачем ли? Вряд ли вот так вот просто ей понадобилось рано утром отправиться в этот город.
Он уместился на заднем сиденье около окна и посмотрел на свою коленку. На джинсках появилась кровь, и он понял, что хорошо грохнулся. Да, судя по неровному полу автобуса, там можно переломать себе все кости. Да и упал он не просто от того, что автобус неровно дёрнулся, чтобы поехать, а оттого, что ленолеум отошёл от пола и загнулся. Споткнувшись, парниш просто не удержал равновесие...

И всё-таки к нему подошла мастер и остановилась около него. Он поднял на неё виноватые глаза и внутренне сжался, ожидая гневную речь. Но почти через мгновение в глазах появилась дерзость, и Тэрри небрежно хмыкнул. За свою недолгую жизнь он понял, что надо не бояться дерзить. Оправдываться, конечно, надо, но далеко не во всех случаях. Иногда надо просто держаться взросло и независимо. Так, по крайней мере, в Чикаго ему иногда было легче. Да и сейчас переходный возраст...

- Мастер Рокстон, я просто решил покататься, ведь это не запрещено, да? - сказал он, но потом понял, что эта чушь выглядит неубедительно. - А вы что здесь делаете в такую рань? Тоже покататься решили?

Взгляд теплых карих глаз Тэрри, виноватый и одновременно простодушно-наивный, не внушал доверия медноволосой волшебнице: слова юного послушника монастыря, направленные в адрес одного из мастеров, казались нарочито дерзкими, будто за слоем этой дерзости Тэрус пытался скрыть настоящее положение дел. Фабиана сосредоточилась на ауре своего незадачливого спутника, потиравшего сейчас ушибленную коленку - пуская в ход свои прорицательские способности, австралийка надеялась пробить брешь в незримой обороне мальчишки, в лжи которого, несмотря на свои подозрения, не была до конца уверена. На несколько быстротечных мгновений картинка перед глазами расплылась, утрачивая прежнюю четкость очертаний, но совсем скоро всё вернулось на свои места, за исключением лишь одного: теперь волшебница различала призрачные ореолы разных цветов вокруг людей, то, что в культурах народов мира называлось аурой. Краем глаза скользнув по остальным пассажирам автобуса, Фабиана внимательнее пригляделась к Тэрри, стремясь различить мельчайшие оттенки спектра среди всполохов его жизненной сущности. Со стороны она наверняка выглядела странно - застывшая фигура, не сводящая взгляда остекленелых глаз с темноволосого мальчика напротив. Австралийка невольно изогнула правую бровь, озадаченная, однако уже не удивленная тем, что её подозрения подтвердились - значит, паренек на самом деле не говорит правды, а лишь пытается создать её видимость, дерзкую и оттого кажущуюся еще более нелепой. Но зачем мальчику понадобилось в такое раннее время покидать монастырь и несколькими часами спустя остановить автобус на Лхасу? Смущение и растерянность, ясно читающиеся на лице Тэрри, говорили о том, что юный послушник Храма Мудрости отправился в свое путешествие без ведома старших, иначе бы он не вел себя как сбежавший из тюрьмы заядлый преступник, который боится в любое мгновение столкнуться с полицейскими. Отчего бы Тэрусу, спокойно и выдержанно, как то и подобает при разговоре с мастером, не рассказать о цели своей поездке, вместо того, чтобы отвечать дерзко и нахально, как - австралийка была практически уверена в этом - он не позволил бы себе ответить остальным мастерам. Картина вчерашнего разговора с Бенедетто, его искаженного гримасой лица, упавшего на пол деревянного кораблика и Тэруса, неловко скорчившегося у двери своего старшего товарища, вновь всплыла в сознании Фабианы. Всё это казалось слишком невероятным и четко продуманным для того, чтобы быть лишь случайным совпадением.

- Тэрри, скажи, как ты собираешься улететь вместе с мастером Ковачем, если ты еще несовершеннолетний? - стараясь действовать мягко и осторожно, промолвила волшебница, обращаясь к своему маленькому спутнику. Сейчас она блефовала, однако ничем не выдавала себя, лишь не сводила испытующего взгляда с Тэрри, готовая в любое мгновение уловить колебания его ауры. - Ведь никто не пропустит тебя на самолет без билета, а мастер Ковач, увы, вовсе не Брюс всемогущий...

А нога сильно болела. Хотя кровь уже не шла, да и штанина не была порвана. Вот парадокс: обычно случается, что при падении на что-то острое страдает как орган, на который упал, так и внешнее покрытие данного участка тела. В данном случае это были джинсы, которые нисколечки не пострадали от удара и соприкосновения с острым предметом на полу. Хотя, если присмотреться, в автобусе не было острых предметов, но коленка почему-то поранилась. Виной тому было, возможно, неудачное падение где-то в монастыре. При том падение может быть давним, синяк мог не зажить. Да и кожа у него была достаточно тонкая.
Хотя он не задумывался о том, как такое могло получиться. Его сейчас волновал тот факт, что это случилось, а также что мастер Рокстон не отрывает от него своих серо-голубых глаз. Он чувствовал, что она недовольна ни его ответом, ни его поведением. Ему не хотелось, чтобы она его ругала при посторонних. Но он был уверен, что она не из тех людей, которые ругают детей…

Когда она произнесла свою речь, Тэрри закусил губу и посмотрел в окно. Автобус подъезжал к какому-то поселению. Надо что-то отвечать, чтобы не казаться уж совсем плохим. Но что именно говорить, чтобы она не отправила его обратно?
- Мастер, я… я вообще не уверен, что мы там найдём мастера Ковача. Если он ещё не улетел, то я хочу отговорить его. Или... он обладает ментальной магией. Он ведь может внушить кому-нибудь, что меня нет, - наивно улыбнулся мальчик. – Да и вообще… в американских боевиках плохие парни и Брюс Уиллис часто ездят нелегально.

Его самым любимым фильмом был «Крепкий орешек». В детстве он старался и хотел подражать Брюсу, но у него ничего не получалось. Кто знает, может, в этот раз что-нибудь получится?

Фабиана всё так же продолжала вглядываться в лицо светловолосого послушника монастыря, вместе с этим ни на мгновение не прекращая наблюдать за его энергетической оболочкой, расплывчатым коконом цианового цвета, подобно облаку, окутывающей тело Тэрри с головы до пят. Малейшие колебания ауры, изменения её тональности знаменовали собой перемены в настроении и намерениях мальчика – ядовито-циановый, едкий цвет дымчатого ореола вокруг юного ученика постепенно бледнел, перетекая в столь любимый австралийкой оттенок неба, мягкий и по-летнему теплый. В какое-то мгновение молодой волшебнице почудилось, что васильково-голубые разводы ауры стали тусклыми, подернулись смутной пеленой – как словно бы за безрадостно унылым серым облаком скрылось солнце. В ушах Фабианы звучали произносимые тонким, неуверенным голосом слова Тэрри, а сознание её искало объяснения тому, что в ту же секунду наблюдали серо-голубые глаза. Прежней нарочитой бравады и излишней самоуверенности словно и не было вовсе: сейчас мальчик казался расстроенным, а в его теплых глазах цвета горького шоколада притаилась какая-то потерянность. Фабиана невольно вздохнула: Тэрри действительно переживал за своего старшего монастырского товарища, переживал до такой степени, что оказался способным принять далеко не самое легкое решение следовать за мастером Ковачем в неизвестную, чужую страну. В то же время австралийка сознавала, что Тэрри был всего лишь маленьким мальчиком, чрезмерно импульсивным и максималистски настроенным, как и все дети его возраста, и оттого не мог в полной мере оценивать опасные последствия своего решения – далекая Африка таила в себе немало подводных камней, и огромное множество взрослых, специально обученных и подготовленных для такого дела, ежегодно не возвращались домой с простор прародины всего человечества. Что же говорить о двенадцатилетнем мальчугане, совсем еще ребенке в сравнении с другими? Признавая свои эгоцентричные порывы, ибо, не имея ни одной лишней минуты в запасе, Фабиана не могла потерять несколько часов для того, чтобы вернуть Тэрри обратно в монастырь, девушка, тем не менее, всем сердцем надеялась, что Бенедетто опомнится при виде юного ученика и раздумает уезжать в далекое и чуждое любому европейцу Конго, с бушующими на его территории войнами и смертоносными эпидемиями, с голодом, жарой и холодом, постоянной нехваткой воды и пищи.

- Тэрри, ехать вместе с мастером Ковачем очень опасно, - тихо промолвила Фабиана, одним порывистым движением касаясь плеча темноволосого мальчика. – Это Конго, там уже который год идет война, там боевые действия, солдаты, разрываются снаряды и всё время стреляют… Будь я на месте Бенедетто – девушка неосознанно назвала своего друга по имени, тем самым дозволяя себе маленькую вольность в присутствии ученика, - я никогда бы не позволила тебе ехать туда. Это не фильм с Брюсом Уиллисом в главной роли, где любой неудавшийся дубль можно переснять.

Тэрри смотрел на мастера Рокстон и постепенно понимал, что её слова как нельзя правдивы. Да, она права. Он никак не сможет повлиять на решение мастера Ковача отправиться в это опасное путешествие. И, наверное, мастер Ковач ни под каким предлогом не захочет брать его с собой. Он вряд ли захочет брать с собой и мастера Рокстон, с которой, как показалось мальчику, у него были какие-то отношения. Хотя Тэрри не понимал ещё, что такое любовь, как можно любить и быть любимым, он не знал этого, но где-то в глубине своей души чувствовал, что мастер Рокстон не просто так хочет остановить своего дуга. Ведь когда-то давно, года два назад, мастера Бо и Ху отправились на войну. При том мастер Ху пошёл просто так, и его не смогли остановить. Может быть, в этот раз мастер Рокстон не сможет становить мастера Ковача, а мастер Ковач не сможет отправить назад Тэруса.

Тэрри, пока мастер Рокстон смотрела на него, покопался в кармане джинсов и извлёк один юань. Этого не хватит, чтобы доехать до деревни, а ведь ещё надо что-то кушать или хотя бы спать. Он был сильно измучен, но вот усталость навалилась на него только сейчас. Он широко зевнул и прикрыл глаза. Автобус станавливался в каком-то поселении, и на его плечо легла рука. Он слабо вздрогнул и глазами, полными непонимания и даже страха, посмотрел на мастера, ожидая услышать, что она его сейчас отправить обратно в монастырь. Но нет, он услышал совсем другие слова.

Да, она была права, сказав, что там опасно, что не может маленький мальчик противостоять войнам далёкой страны, что не сможет никто о нём там забоиться. Да, он пекрасно понимал, что мастер Ковач разозлится при виде ученика и мастера Рокстон, своей знакомой. Но тем не менее, он думал, он надеялся, что в данный момент мастер Ковач будет благодарен им за поддержку и помощь. Там опасно, там страшно, но может Тэрри хоть там сможет помочь своим присутствием, своими знаниями, своей ловкостью и хорошей способностью к языкам. Он очень быстро освоил азы китайского языка и сейчас уже говорит практически без акцента и не путает слова и предложения. А вот Бенедетто, мастер Ковач, за год своей жизни в этом месте не может до сих пор разговаривать на китайском без акцента. Может быть, он не сможет понимать местное наречие в Конго. А Тэрус, возможно, сможет чем-то помочь...

- Мастер Рокстон, я хочу помочь ему. Я хочу помочь хоть кому-то. Ещё до вашего появления здесь мастера Бо и Ху ушли на войну. В клане мастера Бо что-то было, но я хотел... я хотел помочь чем-нибудь, когда они вернулись раненные, но меня никто не пустил в лазарет, решив, что я буду только мешаться. Я хочу отправиться за мастером Ковачем. Я потерял родителей, я не хочу больше никого терять. Вдруг он погибнет там? - вздохнул Тэрри, стараясь не показывать свои слёзы. Тяжело ему самому осознавать, что даже в возрате двеннадцати лет он не перестал плакать. - Вы же тоже боитесь, чо он погибнет, да? И вы тоже хотите отправиться за ним?

Сказав это, он отвернулся от мастера Рокстон, сидящей рядом с ним, и прислонился головой к стеклу. По щекам потекли редкие слёзы. Но он не обращал на это внимания и продолжил смотреть на бесконечно красивые просторы Тибета, мимо которых они проезжали. Хорошо только, что никто из пассажиров не слышал их монолога, не обращал на них внимания, да и вряд ли кто-то что-то понял, так как диалог вёлся на англо-американском языке, а они ведь похожи; только произношение у них разное...

Неторопливо проплывающая за окном местность постепенно менялась – на прежде безлюдных горных склонах, словно присыпанных мельчайшей белоснежной пудрой на самых вершинах, стали то и дело мелькать первые признаки цивилизации: небольшие, приземистые дома, серые ленты дорог, буддистские храмы и небольшие клочки возделываемой почвы. Это было настолько не похоже на привычный Фабиане западный колорит, что австралийка невольно залюбовалась открывающимся перед ней зрелищем – прожив более года на просторах Тибета, девушка не уставала восхищаться его величественной, горделивой красотой. Пробудит ли восхищение в её сердце далекое, неизведанное Конго, с его тропическими лесами и влажным, удушливым климатом, чужеродной культурой и столь же чужеродными людьми? Она отправляется в неизвестность, внезапно подумалось прорицательнице, отправляется в страну, о которой ей известно лишь то, что там уже которое десятилетие продолжаются военные действия. Главным для Фабианы сейчас было настичь Бенедетто, а о том, что последует за их встречей, медноволосая ведьма старалась не задумываться: слишком многое оставалось расплывчатым и оттого неопределенным. Возможно, англичанин поддастся их с Тэрри настойчивым уговорам и решит не отправляться в Конго, но в такой вариант развития событий девушка мало верила, помня, с каким жаром Бенедетто рассказывал о причинах поездки. Чем больше они приближались к Лхасе, тем больше австралийке начинало казаться, что юноша вовсе не обрадуется появлению друзей и только оттолкнет их, оставаясь таким же непреклонным в своем решении полететь в Африку. Было бы излишней смелостью надеяться на то, что Бенедетто воспылает горячей радостью при виде своих монастырских товарищей и позволит им вмешаться в его давно продуманные планы, будь то поездка вместе с ним или возвращение в Храм, но именно на это, несмотря ни на что, всё так же надеялась Фабиана, и надежда не давала ей окончательно упасть духом.

Вновь зазвучавший голос Тэрри заставил девушку вынырнуть из омута своих размышлений – в глазах мальчика крошечными капельками поблескивали слезы. Он и правда переживал за своего друга, никакой ребенок не в состоянии так искусно разыграть переживания перед человеком, улавливающим малейшие колебания ауры своего собеседника и чувствующим любую ложь. Сердце Фабианы сжалось от странной, тонкой, режущей живую плоть нежности к Тэрри, и ей отчаянно захотелось оградить мальчика от всех опасностей, которые могли бы поджидать его в той страшной и далекой Африке. Но в то же время она понимала, что если Бенедетто действительно захочет взять паренька с собой, то её порывы окажутся неуместными или, хуже всего, незамеченными вовсе.

- Да, Тэрри, я тоже боюсь этого, не могу не бояться, - созналась девушка, едва удерживаясь от того, чтобы не приобнять своего маленького, кажущегося таким беззащитным и уязвимым сейчас товарища по несчастью. – И мне кажется, что если я буду рядом с ним, то смогу уберечь его, защитить… Но только я гораздо старше тебя, Тэрри, и оттого далеко не так важна, как ты…

Юноша смотрел на просторы Тибета и думал. Хотел ли он оставаться в монастыре? Нет. Он хотел независимости. Он хотел вернуться в Штаты, попросить у приёмного отца немного денег, пойти в школу и учиться там дальше. Ему нравилось учиться в школе. Ему нравилось, что они бегали на переменах по территории, брызгались в бассейне, списывали друг у друга задания и зимними днями гуляли по льду озера. Иногда лёг трещал, трещал зловеще, но это не останавливало девятилетних детей от прогулок. Ему нравился снег, нравилась эта рождественская обстановка, нравилось ожидание праздника...

Здесь, в Китае, на Тибете, этого не было. Не было снега, Рождества. Здесь он работал вместе со всеми. Да, он чему-то учился, но ему нехватало цивилизации. Телевизора, компьютерной приставки, даже ненавистных паучков, которые периодически свисали со стены на него. Раньше здесь ему было интересно, но сейчас интерес угас. Хотелось чего-то нового и неизвестного.

Он стёр слёзы рукавом и повернул голову к мастеру. Ему было её жалко, ведь он был уверен, что она не меньше него боится потерять мастера Ковача.
- Я хочу чем-то ему помочь. Я не знаю, что его там ждёт, но не думаю, что там будет хорошо. Я готов отправиться за ним, но я не вернусь туда. Мне там скучно и одиноко. Поверьте мне, я хочу принести кому-нибудь пользу. Я в 3 года один шёл через весь город, когда моих маму с папой убили гангстеры. Я не боюсь умереть. Но я боюсь потерять его, - вздохнул мальчик после её слов, и зажмурился. Из груди вырвался слабый всхлип, но он открыл глаза и, увидев, что кто-то из пассажиров смотрит на него, улыбнулся и пожал плечами. Потом посмотрел на мастера.

Монастырь – тихое, безмятежное место, напрочь лишенное той заразительной, терпкой суеты, столь характерной для больших городов и, как мотыльков на свет настольной лампы, притягивающей в эти города жителей со всех окрестных регионов. В мегаполисах прежде всего удовлетворяются потребности тела, в монастыре же отдыхает и приобщается к добру человеческая душа. Жизнь в божественных домах не отличалась особенным разнообразием, будучи расписанной на несколько лет вперед: трапезы с обитателями монастыря, работа по хозяйству, занятия магическими и боевыми искусствами. Лишь изредка в добротно скроенное, но не отличающееся богатством красок полотно бытия вплетались яркие, разноцветные нити торжеств и памятных дней, на празднование которых люди Тибета никогда не скупились. За год, прожитый в стенах Храма Мудрости, прорицательнице не единожды приедалась предсказуемая и оттого не слишком захватывающая жизнь монастыря, но она никогда не задумывалась о том, чтобы вернуться домой. О том, чтобы прожить в Линь Ян Шо всю жизнь, не могло пока идти и речи, но австралийка успела привязаться к своему новому дому, ко всем его жителям, к той безмятежной и уютной атмосфере, что наполняла собой пространство вокруг Храма Мудрости. Но ей исполнилось двадцать три года – уже далеко не ребенок, а молодая женщина со вполне сформировавшимся мировоззрением и желаниями. И если в лет тринадцать-четырнадцать она бы ни за что не высидела на месте и уже через несколько недель захотела покинуть монастырь, то сейчас Фабиана ценила то умиротворенное , как нельзя лучше подходящее для самопостижения бытие, которое изо дня в день ожидало её в Храме. А каково приходилось здесь Тэрри, совсем еще ребенку, неусидчивому и жаждущему приключений, какие случались с героями его любимых фильмов и книг? Наверняка не только привязанность к старшему товарищу побудила мальчика отправиться вслед за мастером Ковачем. Пареньку просто было нечего делать в монастыре, и он надумал поискать приключений на свою голову – безудержный авантюрист, только сам Тэрус вряд ли осознавал это, считая принятое решение само собой разумеющимся.

На несколько минут остановившись в небольшой деревушке, окрестности которой Фабиана наблюдала из окна, автобус снова двинулся с места, постепенно набирая обороты своего дряхлого дизельного двигателя. Австралийка нахмурилась и взглянула на экран мобильного телефона – сети по-прежнему не было, но время аппарат показывал исправно: с момента начала путешествия прошло чуть больше двадцати минут. Перегнувшись через перила сидения, девушка в нерешительности тронула плечо сидящего поблизости мужчины, на голове которого красовалась нелепого вида шапка.

- Прошу прощения, не подскажете ли вы, сколько еще ехать до Лхасы? – тщательно проговаривая слова на китайском языке, поинтересовалась она в надежде, что речь её не покажется коренному тибетцу слишком корявой и неграмотной. Заслышав слова волшебницы, мужчина обернулся. Смерил её оценивающим взглядом и отчего-то расплылся в улыбке.

- Еще полчаса, госпожа, старина Хэй сегодня гонит слишком быстро, - немного растягивая слова, произнес он, и, словно в подтверждение сказанному, кивнул в сторону водителя. Невольно улыбнувшись, Фабиана поблагодарила оказавшегося столь разговорчивым мужчину (она-то думала, что местный житель даже не удостоит взглядом её, совершенно явную европейку) и вновь повернулась к Тэрри – улыбка в одно мгновение слетела с лица медноволосой ведьмы, настолько не вязался с этим безыскусным проявлением радости опечаленный вид мальчика. Единожды потеряв своих родителей, которые стали жертвами гангстеров, он теперь боялся лишиться еще одного близкого человека – девушка тихо вздрогнула и с силой сжала пальцы в кулак, боясь даже представить себе, каково было бы ей самой, случись с её родителями подобное несчастье.

- Тэрри, через полчаса мы приедем в Лхасу, - голос Фабианы звучал ободряюще, как словно бы австралийка желала отвлечь мальчика от болезненных воспоминаний. – Может быть, ты хочешь что-нибудь перекусить? Я не уверена, что после прибытия в город у нас на это останется время...