Проблемы беглой принцессы

К обеду солнце стало довольно жарким, несмотря на то, что в Непале была зима. Вокруг уже были видны первые признаки начавшейся засухи, которая не столь очевидна в дворцовом парке, но видна в нищих деревнях вокруг Покхары. Сонгцэн перевел Аббаса в шаг, когда они с Яшви проехали ворота деревни. Рынок находился близко, а чайная, в которой нужно было искать девушку по имени Киара, располагалась почти у самых ворот рынка. Сонгцэн спешился и передал коня работнику чайного дома, который вышел их встречать.

На этот раз принц Кобр не брал с собой меч, но за его спиной были лук и колчан, которые во время этой поездки оказались всего лишь неудобным аксессуаром. Яшви куда больше привыкла к этому оружию, в том числе во время езды верхом. Стоило ей познакомиться с Лисами, в ней будто проснулась память предков, для которых стрельба из лука в седле была одним из главных навыков.

Сонгцэн подождал Яшви и вместе с ней зашел в помещение чайной. Он поздоровался с хозяином и сказал, что хотел бы поговорить с Киарой. Тот внимательно посмотрел на Сонгцэна, затем на Яшви.

- Проходите в дальнюю комнату, Садхир-джи, - сказал хозяин чайной. - Сейчас принесут обед, и вам нужно будет немного подождать.

Сонгцэн кивнул. Он догадался, что никакой Киары не существовало, это была просто уловка, чтобы запутать следы Маниши. Официант проводил Сонгцэна и Яшви в небольшую комнату, убранство которой было чуть лучше, чем в остальной чайной. Вскоре он принес чайсуму и закуски.

На этот раз до деревни добрались не в пример быстрее - лошади большую часть пути прошли галопом, и только перед самой деревней перешли в рысь, а затем и на шаг, чтобы не поднимать дорожную пыль. Яшви, как и планировала, взяла с собой лук, а на поясе висел кинжал кукри. Рюкзак она оставила во дворце - все приготовленные специально для отвода глаз припасы и плед были упакованы в седельные сумки, которые приехали еще из Монголии.

Деревня встретила ее привычным недружелюбием, выраженном в покосившихся домиках, поломанных заборах и ленивых голодных собаках, которые бежали следом за лошадьми, облаяв и самих животных и всадников на них. Одна из шавок попыталась укусить Яшви, когда та спустилась с лошади, но была отогнана работником чайной прежде, чем зубы сомкнулись на голенище сапога. Яшви не стала задерживаться во дворе, а зашла в чайную, поздоровавшись поклоном с хозяином заведения, который сказал им проходить в дальнюю комнату. О какой Киаре говорила Маниша в письме, оставалось непонятно, но, по-видимому, ее присутствие здесь и не требовалось.

Яшви села за столик, положив лук рядом с собой, чтобы он не мешал, и принялась разливать тибетский чай по глубоким мискам. В комнате сразу запахло молоком и жиром - запах, знакомый Яшви с детства, потому что такую часуйму готовили только здесь.

- Здесь нет никакой Киары, верно? - спросила она у принца, для безопасности перейдя на путунхуа, который здесь мало кто знал.

- Мне тоже так показалось, - ответил Сонгцэн.

Он поблагодарил Яшви за то, что налила чай, и взял одну из пиал. В Линь Ян Шо он почти всегда пил местный улун, но стоило приехать в Непал, как основным напитком становилась чайсума, которую вряд ли могли бы понять европейцы, которые составляли ощутимую долю жителей монастыря.

- Хозяин чайной знает меня в лицо. Если бы о Киаре спросил кто-то другой, он просто сказал бы, что она куда-то пропала, - сказал Сонгцэн.

При таком раскладе хозяин чайной мог сколько угодно отрицать, что ему известно о Манише Шах, мало ли кто у него подрабатывает и чем занимается в свободное от работы время. Принцесса Рысей за время своих скитаний должна была научиться осторожности. Сонгцэну сложно было представить, как можно несколько месяцев жить в страхе, что тебя узнают.

Сонгцэн подтвердил ее догадки, что мифическая девушка по имени Киара нужна была только для того, чтобы отвести от чайной нежелательных людей. Надо признаться, это было довольно умно, например, Яшви бы до такого не додумалась. Но, строило заметить, что ей было сложно представить причину, по которой она бы сама оказалась в подобной ситуации.

- Уверена, что он знает в лицо и меня, - Яшви криво усмехнулась, но усмешка получилась скорее злой. - Я же местная достопримечательность.

Вся деревня знала ее как бокши, потому что уж после того, как ее мать умерла, Таманги-джи наверняка постаралась и всем желающим и нет рассказала свою версию событий. Она была уверена, что Яшви прокляла собственную мать, затем отца и одного из братьев. И ведь набралась наглости еще и приезжать, чтобы продолжать изводить честных соседей. В целом Яшви уже была не против таких про себя легенд и готова была в определенной степени их поддерживать, потому что это гарантировало, что ее будут бояться, а, значит, обходить стороной, чего ей и было нужно.

- Если они не хотят видеть в тебе кого-то кроме бокши, пусть боятся, - ответил Сонгцэн. - Теперь никто не осмелится на тебя нападать.

Когда в прошлый раз Яшви прощалась со своей мачехой, она была воплощением того образа, который ей приписывали в Риване. Сонгцэну это показалось остроумным: в обстоятельствах, которые ты не можешь изменить, нужно искать то, что принесет выгоду. Если в былые времена Яшви была изгоем и звание бокши навлекало на неё гнев односельчан, теперь она была влиятельной бокши со связями и деньгами. Теперь ей не будут попадаться на глаза и побоятся навлечь на себя её гнев. В этом были свои плюсы, вряд ли Яшви горела желанием добиться всенародной любви среди жителей Ривана.

- Пусть те, кому не хватает ума, считают, что моя жена - очень могущественная колдунья, один недобрый взгляд которой обращает империи в руины, - добавил Сонгцэн. - Будут уважать и бояться. Огрызнется еще какая-нибудь наложница - скажешь, что вплетешь прядь её волос в гриву Ворона, все же знают, к чему это приводит. С дураками иначе не получается.

Это было еще полезнее среди остатков гарема, потому что лишь немногие наложницы пока успели покинуть дворец.

- Я не настолько могущественна, - была вынуждена признаться Яшви, хотя ей все же польстила данная ей Сонгцэном характеристика.

На самом деле ее способности были более чем скромными, и единственное, в чем она действительно хоть сколько-нибудь добилась успеха, это в шаманизме, но и в нем не достигла потолка, до которого было еще очень далеко. Да и приписываемые ей магические способности по части проклятий были сильно преувеличены. Но иногда было достаточно одного брошенного вскользь слова, чтобы его восприняли на свой счет и додумали все самостоятельно.

- Нет, из волос следующей наложницы я буду плести нити для моих ожерелий из костей и зубов мертвых животных, - решила она. Ей давно нужно было расширять ассортимент таких самодельных украшений. Духи тянулись ко всему мертвому, гладили острые клыки и выступы костей и одобрительно гудели. Некоторые старые шаманы были сплошь увешаны подобными ожерельями, наверняка, это были очень сильные боо, которые могли подолгу беседовать с духами и понимать их лучше прочих. Когда-нибудь и она станет настолько влиятельной удган.

Маниша волновалась перед этой встречей. Она сотни раз продумывала, что стоит говорить, а потом оказалось, что Садхир-джи приехал не один. Суть встречи от этого не менялась: нужно было попросить о помощи, и Маниша сама не знала, на что могла рассчитывать. Ей нужны были хотя бы деньги, чтобы добраться до Катманду или другого большого города кроме Покхары. И чтобы на что-то жить первое время.

Она уже сильно отличалась от той принцессы Рысей, которая сбежала накануне свадьбы с Садхиром-джи. На её лице не было макияжа, на ней не оставалось никаких украшений, которые пришлось быстро продать, еще до того, как уехал Кришна. А еще просторные заношенные одежды не скрывали сильно округлившийся живот, который все усложнял еще больше.

Маниша постучалась, затем зашла в комнату, где её ждали. Она вежливым поклоном поздоровалась с принцем и принцессой Кобр.

- Здравствуйте, Садхир-джи, - сказала она принцу Кобр, затем обернулась к го супруге и снова поклонилась, - ваше Высочество. Спасибо, что приехали.

- На их месте я бы не стал с тобой ссориться, - ответил Сонгцэн. - И на своем тоже, - с улыбкой добавил он.

Но в этот момент раздался стук в дверь, и в комнату зашла Маниша Шах. Он её узнал, хотя она сильно изменилась. И Сонгцэн не ожидал, что её безвыходная ситуация окажется настолько сложной. Он плохо разбирался в том, как у женщин протекает беременность, но, судя по размерам живота, ребенок уже скоро должен был родиться. Сама Маниша была невысокой и худощавой, и от этого ей положение казалось особенно неуместным.

- Шах-джи, - Сонгцэн кивнул ей в ответ, но не стал вставать из-за стола, потому что подниматься с подушек было не очень удобно. Он пригласил девушку сесть с ними за стол, ей наверняка было сложно стоять.

Сонгцэн не знал, что ей нужно было говорить в этот момент. По ней было видно, что она отвыкла от шелковых нарядов и золотых украшений и сейчас искала способ выжить, когда жить не на что, а по Непалу её разыскивает семья и вовсе не для того, чтобы принять обратно с распростертыми объятиями.

- Ты можешь нам доверять, и мы постараемся тебе помочь. Но скажи, что я могу сделать? - спросил Сонгцэн.

Когда в дверь постучали, а следом вошла та, кого Сонгцэн назвал Шах-джи, Яшви в глаза сразу бросился сильно округлившийся живот, скрыть который не смогли даже свободные, но уже довольно потрепанные одежды. Не зная наверняка, что перед не бывшая принцесса, Яшви никогда бы не подумала, что видит перед собой особу королевской крови, а не бедную и совсем еще юную девочку, положение которой оказалось слишком незавидным. Ей и правда была нужна помощь.

- Яшви, - тут же поправила она после приветствия, потому что обращение "ваше Высочество", произнесенное Манишей на полном серьезе резало слух с непривычки. - Мое имя Яшви.

Она слишком часто видела женщин на поздних сроках беременности, чтобы понимать, что рождение ребенка не за горами. А Маниша Шах выглядела усталой, что неудивительно - в ее возрасте, когда ребенок вынашивает ребенка, дитя пьет из матери все соки, когда ей еще самой нужно расти и развиваться.

- Ты голодна? - спросила она у девушки. Сонгцэн уже спросил о том, какого рода помощь ей может потребоваться, но Яшви видела тут только один вариант - нужно было где-то скрыть Манишу до момента родов, а потом думать, что ей делать дальше, и захочет ли она оставить ребенка, или нет.

Маниша села за стол и аккуратно расправила одежду. Ей было сложно держать правильную осанку из-за большого живота, от которого даже дышать было тяжело, но она не хотела быть совсем уж похожей на заплывшего бегемота. Её вид и так не соответствовал её происхождению, и ей было неловко находиться за одним столом с Садхиром-джи и его женой в таком виде. Тем более в этой ситуации, когда они приехали, чтобы ей помочь.

- Да, немного, - робко ответила она на вопрос Яшви и вежливо ей улыбнулась.

Принцесса Кобр была очень необычной: высокая, смуглая, с таким умным пронзительным взглядом, в котором при этом не было заметно ни высокомерия, ни кокетства.

- Мне нужно отсюда уехать. В Покхаре меня найдут, нужно ехать в Катманду, а лучше уехать из Непала. У меня есть документы, но мне нужны деньги. Я верну, как только смогу заработать, - сказала Маниша, глядя на принца Кобр.

Сонгцэн взял тарелку и положил на неё немного лапши и ячьего сыра. Этот жест просто означал, что все, кто за столом, могут приступать к трапезе - формально он был сейчас старшим.

- Я помогу тебе деньгами, и можешь не спешить их возвращать, - сказал Сонгцэн. - Когда тебе рожать? Тебе не опасно сейчас куда-то ехать?

У него были свободные деньги, часть из которых он взял с собой, чтобы передать Манише. Эта помощь была самой очевидной, но в нынешней ситуации явно недостаточной. Если бы у девушки был хоть кто-то, кто был готов ей всерьез помогать, она бы не стала ему писать.

- Этот Кришна, он знает о том, что ты ждешь ребенка? - уточнил Сонгцэн.

Было бы логично, если бы тот, ради кого Маниша сбежала накануне свадьбы, в этой ситуации её поддержал.

Яшви также положила на тарелку несколько жареных лепешек из картофеля и немного копченого сыра, а затем налила в еще одну глубокую пиалу часуйму, которую передала Манише Шах. Ей нужно было хорошо питаться, но, судя по худобе принцессы, отчего живот казался еще огромнее, ей нечасто выпадала возможность нормально поесть. Яшви слишком хорошо помнила голодные вечера, когда она была вынуждена отдавать свою часть еды младшим или беременной матери, и, хотя такое случалось не так часто, как могло бы, эти воспоминания останутся с ней навсегда. Поэтому сейчас возможность хорошо и плотно питаться она ценила едва ли не больше, чем все остальные блага.

Сонгцэн задавал вопросы, и Яшви пока молчала, желая послушать ответы Маниши. В Катманду все было очень дорогим, а ребенку нужны будут какие-то вещи - одежда, пеленки, это же не нищая непальская деревня, где на новорожденное дитя смотрят вполглаза и подходят только когда он начинает надрываться до хрипоты, потому что нужно работать по дому и пытаться как-то прожить с несколькими голодными ртами.

У нее было двоякое отношение к ситуации. С одной стороны, ей было жалко Манишу, потому что она оказалась одна, да еще и в положении, но, с другой стороны, она не очень понимала всех женщин, которые заводили детей, осознанным было ли это решение или нет.

Маниша робко положила себе на тарелку сыр и лепешки и принялась их есть, следя за тем, чтобы со стороны это не выглядело, что она с жадностью бросается на еду. Она была голодна, и это состояние её преследовало с тех пор, как её перестала мучить тошнота, вызванная беременностью. В этой чайной хозяин заведения разрешил ей остаться всего на пару дней. Он не брал с неё денег, давал какую-то еду, и она была благодарна уже за это. Сложно было не жалеть себя и вспоминать о том, чтобы гордо расправить плечи, когда тебе негде жить, нечего есть и некуда идти. И очень стыдно просить о помощи.

- Ребенок родится примерно через два месяца, - ответила Маниша, опустив глаза. - Здесь меня могут найти Рыси. Я слышала, что они меня еще ищут, поэтому ехать безопаснее, - она подняла взгляд на принца Кобр. - Кришна знает. Я думаю, он поэтому уехал один.

Она замолчала. Когда она бежала из резиденции Кобр, она была влюблена. Ей казалось, что вместе с Кришной они одолеют все препятствия. Но он стал другим. Часто злился, во всем винил её. Злился, что она ничего толком не взяла с собой, когда убегала. За эти месяцы Маниша успела повзрослеть и многое понять. Например, что она не была нужна Кришне, ему нужна была принцесса Рысей, а не беглянка. И он сбежал, когда она совсем перестала быть удобной. В этом Маниша винила себя. Нужно было думать перед тем, как совершать глупости. Она взглянула на Яшви. Она уступила этой девушке свое место, и Садхир-джи, как и его жена, не выглядели несчастными. Наверное, это и была та девушка, о которой он намекнул, когда говорил, как сбежать из дворца.

Сонгцэн видел, что Маниша старалась держать лицо, и что ей это было трудно делать. Она не могла забыть о том, что родилась принцессой, и оттого её нынешнее состояние было для неё еще тяжелее. Он не хотел думать о том, что было бы, если бы она не сбежала. Именно её бегство позволило ему жениться на Яшви, поэтому он считал, что у него есть причины помогать Манише. Он был в долгу перед ней, хотя она убегала ради себя, а не ради него. Но выбрала не того человека.

- Мне жаль, что он так поступил, - сказал Сонгцэн. - Мы найдем способ, как вывезти тебя из Непала.

Он думал о том, какой вариант будет наиболее безопасным. Ему все еще не хотелось везти девушку в Линь Ян Шо. Но в Катманду или Дели ей будет сложно. Разве что куда-то в Китай и просто первое время высылать её деньги на жилье и необходимое, пока она не сможет более-менее устроиться сама.

Сонгцэн достал красный конверт, который положил возле девушки. Денег в нем хватило бы на билет до Дели и на какое-то время, но в нынешнем положении Маниши этого было недостаточно.

- Это на первое время. И ты ничего нам за это не должна, - сказал Сонгцэн.