Охота на лисицу

Алахчит плохо спала. Казалось, что на грудь кто-то положил огромный камень, который мешает ей дышать, а в гэре ужасно душно. Волосы прилипли ко лбу, а рубашка вся промокла. Она постоянно просыпалась, чтобы попить воды, но сразу же проваливалась обратно в сон. Под утро Алахчит накинула дэгэл, выбралась из гэра, но ее сил хватило только на то, чтобы накинуть на Салхи уздечку. Он уехала без седла, как когда-то, когда еще только училась ездить верхом.

Ей приснились отец и брат, но Алахчит казалось, что они все время куда-то ее зовут, и, может быть, если она уедет подальше от стоянки, то услышит их лучше. Она не отдавала себе отчета в том, что это просто лихорадка меняет ее сознание. Лисы слишком тесно общались с духами, чтобы в этом сне Алахчит могла бы заподозрить лишь начинающуюся болезнь. Ей казалось, что все реально.

Салхи был прекрасно обучен и шел без седла также ровно, как и седлом, и вскоре Алахчит упустила из виду стоянку лис и выбралась к холмам, за которыми дальше начиналась горная гряда, что в изобилии окружали Таграг и окрестности. Она пустила коня шагом, подставив лицо ветру и закрыв глаза, чтобы постараться уловить отголоски сна чуть лучше. Нов место этого щеку обожгло словно огнем, Салхи испуганно заржал и понес, и Алахчит, соскользнув с коня, упала на землю, что привело ее в чувство. Она увидела приближающихся лошадей, коснулась щеки, заметив на пальцах кровь, и следующая стрела воткнулась в землю возле нее. Алахчит откатилась в сторону, затем ощутила, как тело привычно выворачивает словно наизнанку, а от макушки до самого копчика по спине бежит горячая волна.

Санджар проснулся, когда услышал ржание коня возле гэра. Он быстро оделся и вышел из гэра, чтобы увидеть Салхи, который метался поблизости. Санджар подозвал коня и заметил седы крови на его черно-серебряной шерсти. Он крикнул, чтобы собирались Хонгираты, способные держать оружие, взял свой лук и колчан стрел, оседлал Ястреба и прицепил корду к узде Салхи, чтобы он вел к своей хозяйке.

Этот конь не ушел бы от Алахчит, если бы не нужно было звать на помощь, он был хорошо обучен. И сейчас вел через степь, показывая, где искать Великого хана лис. Санджар боялся, что они опоздают, но Салхи шел рысью, и остальные не могли бежать быстрее.

Впереди в поле стали видны всадники. Санджар лишь мельком заметил в траве дэгэл Алахчит, и вскинул лук, чтобы выстрелить в её противника. К его стрелам присоединились стрелы остальных Хонгиратов, которые пошли следом. Салхи жалобно заржал, дернув Ястреба следом за кордой.

- Алахчит? - крикнул Санджар, пока его люди вели бой.

В степи стало слишком людно. Кричали люди, конские копыта слишком громко били об землю. Когда болезненное превращение окончилось, лисица прижалась к земле, сливаясь шкурой с окружением, а затем дернулась, услышав особенно громкий выкрик. Инстинкты кричали ей о том, что нужно уходить из этого места, где слишком людно и слишком громко, и лиса поддалась им, бросившись дальше в степь. Пригибаясь к земле, лисица юркнула между камнями в невысокий кустарник, затаилась, ожидая преследования, но потом снова побежала дальше, стараясь держаться редкой растительности и песчаника, где могла бы укрыться.

Она не знала, сколько она бежала, и остановилась только когда совсем выбилась из сил. Лисица забралась какую-то ямку между корней одиноко растущего дерева, свернулась клубком и прислушалась, но слышала лишь стук своего бешено стучащего сердца. Саднило щеку, болели лапы, ломило все тело. Над степью уже разгорелось утро, но поднялся весенний ветер, перегоняя песок с места на место. Лиса спрятала нос под пушистым хвостом и прикрыла глаза. Нужно было отдохнуть.

Санджар лишь мельком заметил в траве метнувшуюся лисицу, на которую не обратили внимания противники - они не ожидали, что на них нападут, и стрелы быстро нашли свои цели. Одного захватили в плен, и Санджар распорядился, чтобы его отвели на стоянку. А сам отправился на поиски Алахчит, которой и след простыл.

Лисицы были осторожными по своей натуре. Они умели путать следы, и шерсть позволяла спрятаться среди степных трав так, что не разглядишь. Санджар подтолкнул Ястреба, чтобы он шел быстрым шагом, и стал всматриваться в кустарники и камни вокруг.

- Алахчит! - позвал он и прислушался, стараясь заметить хоть какое-то движение.

Он видел следы крови на шерсти Салхи и боялся, что Алахчит ранена, поэтому хотел найти её как можно быстрее. Но степь оставалась безмолвной.

- Алахчит! - громче позвал Санджар и остановил коня, потому что заметил какое-то шевеление в траве. Сурок, который напугано юркнул в свою нору.

Вскоре лиса задремала, прикрывая нос пушистым хвостом, который защищал ее от ветра, несущего вместе с собой пыль. Она очнулась через пару часов - корни дерева и ее тоже почти занесло песком, а тело все еще болело, ей показалось, что она не спала ни секунды. Она едва лишь успела выбраться из-под корней, когда ее застало обратное превращение.

На зубах скрипел песок, полно его было в волосах и под одеждой. Земля все еще была прохладной, и Алахчит села. Она чувствовала себя совсем разбитой и больной, и уже плохо помнила, зачем выехала в степь. Наверняка это было что-то важное...

Она осмотрелась и, оставив горную гряду по левую руку, направилась на запад, зная, что в конечном счете выйдет или на дорогу, ведущую к Таграгу, или к самому поселению. Неизвестно только, сколько до него идти - а ноги и тело казались тяжелыми. Кажется, у нее был жар. С собой не было ни воды, ни оружия, даже голову не покрыла. На щеке запеклась кровь.

Нужно было возвращаться, ни в коем случае только не останавливаться, иначе она точно не дойдет. Клан не уйдет без нее, хотелось на это надеяться. Санджар-гуай не уйдет без нее.

Санджар продолжал обходить бескрайнюю степь, лишь изредка переводя коня с шага на рысь. Он звал Алахчит, но никак не мог найти её следы. Он подумал о том, что стоит вернуться на стоянку, чтобы собрать больше людей для поисков, потому что если не найти девушку днем, ночью похолодает. Если она ранена, ей придется тяжело.

- Алахчит! - его голос охрип.

Ястреб споткнулся, и Санджар толкнул его сильнее, чтобы тот шел вперед. Он щурился, рассматривая однотонный пейзаж степи, которая сейчас казалась не стихией, дающей силы, а чужой землей, которая прячет Алахчит. На траве был красноватый след, и Санджар не знал, похоже ли это на кровь. И, если да, может ли относиться к его поискам. Трава плохо помнила следы. А вот на песке ему показалось, что он заметил их цепочку.

- Алахчит! - снова позвал Санджар.

Он видел следы более отчетливо, и пустил Ястреба рысью по их цепочке, вглядываясь в горизонт в надежде, что он увидит силуэт девушки.

Каждый шаг давался тяжело, взамен жару пришел озноб, но Алахчит упрямо брела вперед, обхватив себя за плечи руками, чтобы хоть немного согреться. Однажды ей показалось, что ветер донес до нее звук ее имени, но это могло быть лишь плодом ее воображения - она плохо разделяла реальность и вымысел. Несколько раз ей казалось, что вдали видит миражи. Но в округе не было никаких водоемов, кроме того, что был возле Таграга. Алахчит не очень хорошо знала местные земли, лишь в той степени, которой хватало, чтобы провести клан по пути в Улаангом.

Она обернулась - ветер снова сыграл с ней злую шутку, и Алахчит услышала свое имя. Но на это раз миражи были намного ближе, и приняли форму одинокого верхового всадника. Алахчит поднесла руку к глазам, чтобы прикрыть их от солнца, разгоравшегося все ярче с каждой секундой и приблизившемуся к зениту. Неужели именно это было причиной, что выгнала ее в степь?

Или это один из тех, кто стрелял в нее перед тем как она упала на землю с коня и превратилась, чтобы спастись? Но сейчас ей было уже некуда бежать, и сил нет, чтобы превратиться снова. Она осталась стоять на месте, дрожа и обнимая себя руками.

- Алахчит? - Санджар заметил вдалеке одинокую фигуру и пустил коня галопом, чтобы быстрее добраться до неё.

Жива, держится на ногах, можно выдохнуть и устало улыбнуться перед тем, как спрыгнуть с Ястреба и подойти. Алахчит была бледной, а её взгляд казался потерянным. На лице ссадина, волосы растрепались. Ерунда. Жива и не видно серьезных ран.

- Ты в порядке? - спросил Санджар, подходя к девушке. - Ты ранена?

Он не решился её касаться, но стоял рядом, если Алахчит понадобится его помощь. Она не была похожа на саму себя. Степь бывает сурова, если остаешься с ней один на один без воды и без коня. И Алахчит, как все лисы, знала это с детства. Просто она спасалась от тех, кто на неё напал, и другого выхода у неё не было. А края, которые Санджар знал очень хорошо, для неё могли быть незнакомыми. Сколько ни кочуй по Монголии, невозможно запомнить всю степь.

Ей скоро стало понятно, что одинокий всадник в степи - не мираж, но не могла рассмотреть и узнать его до тех пор, пока он не приблизился настолько, что поначалу Алахчит узнала коня, а потом и верхового, потому что солнце било в глаза, что и без того болели.

- Санджар-гуай, - с облегчением произнесла она. Она покачнулась и схватилась за плечи мужчины, чтобы удержаться на ногах, но так и не смогла заставить себя разомкнуть ладони и отстраниться после, когда равновесие к ней вернулось. Казалось, что она стоит прямо исключительно лишь потому, что держится за Санджра-гуая. - Я не ранена, это царапина. Кажется, у меня лихорадка, и я не помню, как оказалась в степи.

Ветер, казалось, пробирал до костей, но Алахчит знала, что на самом деле это так тело отвечает на жар, а в душном плотном дэгэле становится еще хуже.

- Я упала с лошади, - призналась она. У нее не было сил быть сильной сейчас, все, что ей хотелось - это выпить какого-нибудь теплого отвара, чтобы успокоить жар внутри и холод в костях, и уснуть. Но клану нужно было идти дальше, чтобы вернуться к озеру Хубсугул. У нее не было времени болеть, - и Салхи убежал.

Санджар все же обнял девушку, когда она сама за него уцепилась явно для того, чтобы просто удержаться на ногах. Она была горячей, и сама чувствовала, что её лихорадило. Солнце напекло голову, или что-то еще, но ей стоило быстрее добраться до стоянки.

- На тебя напали. Одного из них взяли пленным, расспросим, когда вернемся, - сказал Санджар. - Салхи привел нас к тебе, ты смогла сбежать, перекинувшись лисицей. Ты этого не запомнила?

Он не знал, как давно Алахчит умела превращаться. Вряд ли это превращение было для неё первым, все же многие из лис были хорошо знакомы со своим звериным обликом. И дочь Хубилай-хаана, у которой Санджар мог бы сам многому поучиться, наверняка изучала эту привычную для многих магию. Поэтому он волновался, почему Алахчит забыла, как оказалась в степи.

- Салхи увели на стоянку, так что пока конем Великого хана побудет Ястреб, - Санджар улыбнулся.

Его конь был сильным и без труда вывез бы обоих, но Санджар считал, что вполне дойдет пешком, чтобы не стеснять девушку.

Санджар-гуай начал рассказывать, что произошло, и сказанное им находило лишь смутный отголосок в памяти Алахчит. Она не успела рассмотреть нападавших, она их вообще не заметила, только когда щеку обожгло стрелой. И что происходило потом, всплывало в памяти урывками. Кажется, она куда-то бежала, затем долго лежала на одно месте, так что на языке ощущался вкус раскаленного песка.

- Лишь смутно, - ответила она и крепче вцепилась в Санджар-гуая, затем перехватилась за Ястреба, который стоял рядом, переступая с ноги на ногу, и приложила ладонь ко лбу. Теперь она уже не знала, что было более обжигающим - ее кожа или степной песок под ногами, нагретый солнцем. - Я плохо помню, что заставило меня уйти со стоянки. Мне нужно было уйти...

Она не могла объяснить это лучше, но знала, что у нее никогда не было такой же тесной связи с духами, как у Яшви-Удган, хотя и не исключала возможность, что это были именно они. Ей не хватало сейчас совета подруги - никому из других шаманов она не могла так доверять, как ей.

- Мы не можем задерживаться здесь, нужно возвращать к озеру Хубсугул. Нельзя оставлять Орду надолго, - сказала Алахчит, хотя сама едва держалась на ногах и только благодаря тому, что рядом были Санджар-гуай и верный Ястреб.

Санджар достал из седельной сумки флягу с водой и протянул её Алахчит. Ей было плохо, и он видел, что она держится изо всех сил. Как видел и то, что Великий хан была совсем юной девушкой, силы которой не безграничны. И он должен был быть рядом, чтобы ей помочь.

- Попей, Алахчит-хаан, - сказал Санджар. - Скоро вернемся.

Он хотел быть уверенным, что она немного пришла в себя. Спросить у кочевника, тем более у правителя, способна ли она держаться в седле - это оскорбление, какое никто не осмелится произнести вслух. Несмотря на то, что Санджар сейчас сомневался в том, что Алахчит не будет терять сознание в таком состоянии.

- Я не знаю, что могло заставить тебя уйти, - сказал он. - Меня разбудил Салхи. На стоянке все было тихо.

Такие вопросы стоило обсуждать с Удган, Санджар не понимал, как шаманы общались с духами, и не мог представить, что заставило Алахчит идти одну в степь ранним утром.

Алахчит без раздумий взяла флягу с водой и поднесла горлышко к губам, чтобы сделать несколько жадных глотков. Она поступила отпрометчиво, выехав в степь без оружия, запасов и сопровождения, и здесь было некого винить, кроме самой себя. Еще бы удалось вспомнить, что стало причиной этого безрассудного поступка. Алахчит была осторожна, если до Ханства она была способна на безумства, оправдывая свой легкий ветреный характер, с тех пор, как ей пришлось взять на себя ответственность за клан, а потом и за Орду, от легкости мало что осталось. Она научилась думать. Жаль, что не всегда.

- Спасибо, Санджар-гуай, - она вернула ему флягу и отдышалась, как будто не просто выпила немного воды, но пробежала всю степь от края до края, не останавливаясь. Она посмотрела на коня перед собой, и впервые седло показалось ей непокоренной вершиной. Немалого труда стоило туда забраться и тем более сидеть ровно.

- Вернёмся, - решила она. - Я должна поговорить с пленником.

Она все еще старалась храбриться и думать о делах, а не о себе, хотя едва сидела прямо, слишком остервенело цепляясь за луку седла. Стыд и позор Великому Хану, ведь монгольские кочевники даже умирают в седле, не говоря уж о том, чтобы перенести верхом какую-нибудь болезнь. Лишь беременные, раненые, немощные старики и младенцы едут в повозке.

Санджар убрал флягу в сумку и придержал седло, пока Алахчит садилась на коня. Он не стал её подсаживать, потому что она не просила, но видел, что ей сложно, и она еле держалась. Это почувствовал Ястреб. Привыкший к одному всаднику, он проверял любого, кто смел на него забираться. Любого подростка, который из любопытства просил проехаться на коне хана, Ястреб сначала старался высадить, и только умелого всадника соглашался покатать. Но сейчас он лишь потянул шею, чтобы убедиться, что его не будут дергать за повод, и покорно зашагал по степи, везя девушку как драгоценную китайскую вазу. Санджар пошел рядом.

- Когда приедет твоя Удган? - спросил Санджар.

Он хотел понять, что за наваждение заставило Алахчит уйти одну. И было ли это связано с нападением, потому что он понятия не имел, кем были люди, с которыми им пришлось сражаться.

- Может быть, сначала я поговорю с пленником, а ты - с лекарем? - предложил Санджар.