После заката

Все произошедшее было правильным, потому что это было ценой за долгожданный мир между кланами. Шэн была готова с покорностью и смирением принять все решения вождя, она бы не посмела спорить с его волей. Не её дело, почему сифу и правитель аспидов приняли именно это решение. В клане давно не было нормальных семей, Шэн и вовсе никогда не думала о том, что её выдадут замуж – у неё было другое призвание, и всю свою долгую для воина клана жизнь она служила с оружием в руках. Но сифу мудр, он знает, что делает.

Тигрица избегала разговоров с отцом, учениками и другими воинами – ей нечего было обсуждать, ей нужно было время, чтобы все осознать. До вечера она просидела в своей комнате – молилась, думала, привыкала к мысли о том, что все изменилось. Она была готова заплатить за мир между кланами любую цену, правда, в своих молитвах имела в виду собственную жизнь. Кэйлаш был храбрым воином, достойным противником и тем заклятым врагом, который часто так нужен Огню, чтобы развиваться. Она никогда не воспринимала его иначе, чем воина враждующего клана, на сегодняшний день самого опасного противника. Она была готова к боям с ним и его армией, но никак не к тому, что станет его женой. Шэн вообще не понимала, как должна себя с ним вести, она не умела быть женщиной и, более того, не хотела становиться неким подобием женщин клана – она привыкла к другой жизни, и ей не пятнадцать лет, чтобы быстро измениться. Шэн была воином и командиром отряда, много раз выживавшим в боях, много раз отнимавшим жизни. Она знала очень многое о том, как воевать, умела обращаться с оружием и магией, знала, как планировать бой, как руководить отрядом. Но она не знала ничего о том, что должна знать жена. Шэн не думала, будет ли Кэйлаш сравнивать её с теми женщинами, которых он знал прежде, и она не хотела становиться хоть чем-то похожей на тех, кто с рождения принадлежал касте женщин.

Наступил вечер. Когда зашло Солнце, тигрица отправилась к вождю, потому что он велел зайти. Обычно, когда мыслей слишком много и они сильно путаются, Шэн обращалась за советом к нему или отцу, сейчас она даже не знала, как и о чем спрашивать. Она кивнула на приветствие ученика, дежурившего у дворца, затем зашла внутрь. Её никогда не сопровождали – она и сама знала, где найти сифу. Ещё один из учеников открыл дверь тронного зала. Тигрица зашла внутрь, увидев, что вождь сидит у огня. Она остановилась в дверях и поклонилась с жестом почтения.

- Сифу, Вы просили меня зайти? – спросила Шэн, не поднимая глаз.

Придя с берега после заключения мира, Лян впервые за последние годы решил поспать днем, причем хотя бы пару часов. Тело, и в особенности сердце, требовало отдыха и покоя после всего пережитого за последние дни, после того, что он видел в Храме и того, что увидел вернувшись на берег. Осмыслить и до конца осознать все произошедшее у него время еще будет, а пока нужно было поспать. Он отпустил учеников, наказав, чтобы никого не пускали кроме самых экстренных случаев и только Ли или Шэн Бо. И лег. Заснуть получилось не сразу, слишком много было мыслей и переживаний. Они клубились в голове, словно стая летней мошкары, которую при всем желании не отогнать и не рассеять. Ее можно только игнорировать, заставить себя не обращать на нее внимания. Прошло около получаса прежде, чем Тигр смог усилием воли заставить сознание погрузиться в сон. Но и сны не принесли покоя, скорее даже наоборот. Перед его внутренним взором снова проносились те же картины, что он видел, сидя перед статуей Учителя. Лица сыновей, отца, соратников и друзей, павших один за другим. Тени прошлого, которые дали сегодня возможность для будущего. Но сердце всякий раз словно пропускало удар, когда перед глазами появлялись призраки тех, кого Лян знал близко и кого уже нет среди живых. И так раз за разом, круг за кругом.

Лян проснулся уже вечером, проспав около 6 часов. Выспаться это ему не очень помогло, но по крайней мере он чувствовал себя немного лучше, чем до этого. Закралась предательская мысль не обращаться к целительским способностям Шэн, но была тут же отвергнута. Раз уж один раз наступил на собственную гордость, так пусть хотя бы от этого будет толк. Тигр оделся и вышел из дома. До вечера он занимался с учениками, стараясь этим хоть как-то отогнать мысли. Получалось немного лучше, по крайней мере поток стал реже и можно было обдумать произошедшее, наблюдая за тем как юные тигры кувыркаются и спарингуются на земле, отрабатывая боевые приемы.

После заката Лян вернулся домой и сел перед огнем, продолжая размышлять над заключенным сегодня миром и тем, как причудливо сложились судьбы. Мысли были абстрактны, отчего изрядно уставшему несмотря на сон сознанию становилось легче и просторнее. Приход Шэн он почувствовал еще когда она только вошла.

- Да, Шэн, - сказал Лян, оборачиваясь к ученице, и на этот раз его голос звучал тепло и мягко, что из доживших было знакомо, наверно, ей одной, - подойди и сядь к огню. Сегодня произошло многое, о чем мне хотелось бы с тобой поговорить. Ли, оставь нас и иди спать.

Последняя фраза была адресована ученику, который стоял за дверями зала, и сказана она была достаточно громко, чтобы оттуда донесся шорох быстро удаляющихся шагов.

Шэн посмотрела на своего наставника, заметив давно забытые теплые нотки в его голосе. Сифу был очень строгим командиром и властным вождем, который чаще приказывал, чем просто разговаривал. И тигрица знала, что это – дань необходимости заботиться обо всем клане, иначе не добиться подчинения огромной и хорошо подготовленной армии. Она подошла к Бу-джи и опустилась на колени возле огня. Родная стихия успокаивала, сжигая сомнения и тревоги в тот момент, когда из атакующей мощи она становилась согревающим пламенем домашнего очага. Но может ли такое изменение произойти с воином клана, который всю жизнь привык идти определенным путем? Шэн посмотрела на то, как сплетаются языки пламени в медленном танце, не выдававшем беспокойства ни одного из сидевших здесь магов Огня.

Наставник говорил, что ему понадобится помощь целителя. Шэн присмотрелась к его ауре, пока украдкой, просто, чтобы понять, в каком он сейчас состоянии. Нарушение шло от зоны Анахаты, в воронке которой расползались тусклые пятна серого и красноватого цвета, при этом проблеме с сердцем вторила слабость Муладхары – сосуды. Такие изменения можно было легко оправдать возрастом сифу, который скоро будет отмечать свой вековой юбилей, и всеми волнениями сегодняшнего дня, которые лишь Будде известно, как тяжело перенес вождь, но возраст – не оправдание для того, от чьей воли зависит судьба всего клана. Шэн понимала, как сложно её наставнику просить о помощи – тигриная гордость, обычное понимание, что, стоит тебе обратиться к лекарям клана, вскоре всем будет известно о слабости командира. При этом сифу нужна была помощь, он не мог позволить себе даже просто отдохнуть пару дней, а завтра ещё и совет кланов. Бу-джи всегда был сильным, любой воин клана уважал его так, как можно на уровне инстинкта уважать тигра, главенствующего на этой территории. Любой тигр понимает силу, нет других способов завоевать уважение или подчинение. И сейчас в клане не осталось почти никого, кто мог бы заметить боль или усталость во взгляде вождя. Для Шэн было знаком большого уважения к ней, что сифу попросил её о помощи – он мог быть уверен, что об этом не узнает даже её отец.

- Хорошо, сифу, - Шэн вновь коротко поклонилась.

Лян снова уставился на пламя, пытаясь собраться с мыслями о том, что и как сейчас стоит говорить. Он чувствовал недосказанность после событий на берегу и она не давала ему покоя куда сильнее, чем предстоящий завтра совет и обсуждение условий мира и союза. Шэн была ему дороже и ближе всех прочих учеников, ближе старого друга Ли Бо. И он чувствовал, что не может оставить все так как есть, не дав ей возможность понять его мотивы. И можно быть уверенным, что этого разговор не выйдет за пределы этой комнаты, как и те недуги, что она увидит в его ауре. Но молчание, пожалуй, затянулось. Слишком затянулось.

- Я знаю, тебе не дает покоя вопрос, почему я принял это решение, - сейчас Лян смотрел ей в глаза, но в его взгляде не было уже той обычной строгости и неколебимой воли, - и это, наверно, главный вопрос, который ищет ответа и не может найти. Признаться, ответ этот может тебя удивить куда больше, чем само решение, но, я надеюсь, со временем ты его поймешь. Ваши с Кэйлашем судьбы были связаны задолго до вашей первой встречи. Наверное, с тех самых пор, как я взялся за твое обучение, а Кэйлаш стал подавать большие надежды в своем клане. Вас растили и тренировали чтобы однажды вы сошлись на поле боя и были готовы выйти из боя с победой.

На этой фразе Тигр ненадолго замолчал, подбирая слова и снова прокручивая перед глазами тот момент, когда он после объявления о мире посмотрел на свою ученицу. Интересно, что почувствовал Нилам, увидев то же, что и он?

- И сегодня на берегу ты была в одном взмахе меча от этой победы. Но не сделала этого. Этим ты помогла повернуть оба клана к миру. Миру, который приживется и установится еще не скоро, но который так важен для всех. Но кроме этого, ты повернула и ваши с ним судьбы. Вы теперь связаны, Шэн. Связаны алой нитью, а значит, что бы ни было, будете вместе. Мы с Ниламом просто решили ускорить события. Возможно, слишком.

Тигр снова замолчал, выравнивая дыхание. Сердце снова напомнило о себе тупой болью, все таки хорошо, что рядом целитель которому можно было доверить не только покосившееся здоровье, но и тайну этого. Тигры признают только силу. Ослабевшего вожака слушать в лучшем случае никто не станет, а значит, вождю нужно как можно скорее прийти в форму. О том, что былой формы он уже не достигнет никогда, Лян думать сейчас хотел менее всего.

Решение вождя хоть и казалось Шэн странным, сейчас оно волновало её меньше, чем состояние наставника, в ауре которого стали более заметны следы боли. Но, когда сифу заговорил об алой нити, тигрица удивленно посмотрела на вождя. Идя путем воина, она никогда не думала о том, что её судьба может быть иной. Женщины касты воинов замужем за собственным оружием, а тут наставник сам говорит о том, что её судьба – быть с Кэйлашем, человеком, всегда считавшимся кровным врагом. Шэн было сложно принять это известие, она даже не знала, как стоит относиться к наследнику Королевских Кобр, и потому впервые за долгое время находилась в искреннем смятении. Кэйлаш – опытный боевой командир, смелый воин, достойный уважения, которого заслуживает сильный противник. Это – самое теплое, что Шэн могла думать о своем будущем муже, привыкая к мысли о том, что не согласиться на этот брак она не может.

- Сифу, я понимаю важность этого решения для мира между кланами, - ответила Шэн, прямо глядя на вождя. – Поэтому я поступлю согласно Вашей воле, какими бы ни были причины этого решения.

Приказы старших по рангу не обсуждаются. Их причины не касаются тех, кому они отданы, единственное, что может обсуждаться – методы исполнения. Опытные командиры не обсуждают приказы вождя вовсе, потому что обычно опыта им хватает для того, чтобы самостоятельно принять остальные решения. Слова о судьбе и красной нити смутили Шэн сильнее, чем сам приказ, как раз внося ненужную сумятицу в то, что она считала решенным вопросом. Она не представляла для себя возможности обычной семейной жизни, тем более с наследным принцем Королевских Кобр, а слова наставника явно давали понять, что от них ждут чего-то большего, чем формальная свадьба.

- Я вижу, у Вас болит сердце, - произнесла Шэн, опуская взгляд и изображая из себя просто оплот кротости, чтобы вождь ни в коем случае не принял эти слова за дерзость. – Позвольте мне Вам помочь.

Дожидаясь решения наставника, тигрица сидела неподвижно. Она понимала, как сложно сифу принять помощь, даже от неё, и не предложила бы этого, если бы он ещё днем сам не попросил.

Кажется, своими словами вместо какого-то обоснования он только нагнал лишних сомнений и раздумий на ученицу. Это едва заметно ощущалось в ее интонации и взгляде. Шэн была опытным и хорошо обученным воином, умеющим скрывать даже самые сильные эмоции, но Лян знал ее слишком долго и слишком близко, чтобы его можно было обмануть так просто. Впрочем, дальнейших разговоров об этой свадьбе лучше избегать. Придет время, она сама все поймет, не девочка маленькая все таки. Тогда и можно будет выпить по паре чашек чая за спокойным разговором.

Повисшую неловкую паузу Шэн нарушила сама. Да, он действительно позвал ее этой ночью за помощью. Гордость уже долгое время не давала обратиться к врачевателям и заставляла по-прежнему переносить все незалеченые вовремя огрехи здоровья. И от этого в первую очередь страдало сердце. И Лян это прекрасно понимал, но проклятая гордость до последней секунды мешала признаться в этом кому бы то ни было еще, даже верному и старому другу Ли Бо и его дочери. Но сейчас было уже не время строить из себя непробиваемую скалу, у которой не может ничего чахнуть и болеть, которая и через сотни лет остается такой же молодой. Но проклятая гордость не сдавалась до последнего. Тигр молчал, и наконец коротко кивнул в знак согласия. Слов было не нужно, тигрица и так почувствует, как нелегко дался ему даже этот короткий жест.

Лян сделал глубокий вдох, выравнивая дыхание.

Шэн умела понимать своего наставника, и одного кивка ей хватило, чтобы понять, что вождь согласился на её помощь. Она знала, как трудно сифу обратиться за помощью даже к ней, и сейчас расценивала эту просьбу как жест очень большого доверия, что оказал ей наставник. Тигрица поклонилась с жестом почтения, и лишь после этого подошла к вождю и встала на колени за его спиной. Зона Анахаты была ослаблена, и энергия сердечной чакры плотно сплеталась с болью. Если бы это был не вождь клана Белых Тигров, вряд ли бы сифу сейчас смог вести беседу вместо того, чтобы лежать и приходить в себя. Шэн задержала ладони напротив межлопаточной области, не касаясь одежд наставника. Золотистая энергия врачевания, копясь в сердце, потянулась к её рукам. При этом ци окрашивалась в ярко-зеленый цвет весенней листвы, цвет гармонии, покоя, равновесия и исцеляющей манифестации милостивой Тары. Целебные нити мягко проникали в ауру вождя, сплетаясь вихрем в области сердца. Ша-ци пропадала под напором новой энергии, но Шэн внимательно следила за соседними меридианами, чтобы энергия болезни не отступила в другую область. Тигрица прикрыла глаза, чтобы лучше чувствовать ауру наставника. От Анахаты шел холод, от которого покалывало пальцы – болезнь долгое время развивалась, и сейчас сердце, почувствовав помощь, само тянулось за целебной ци.

Маги Воды, когда лечат, начинают говорить обо всем подряд, стараясь отвлечь. Шэн так не умела, она работала очень внимательно, и говорила только коротко и по делу, а сейчас любые слова были бы лишними. Сифу владел навыками врачевания, он знал о своей болезни, но гордость не позволяла обратиться за помощью до этого вечера. Шэн не нравилось, как наставник относится к своему здоровью, но она понимала, что не имеет права высказывать это вслух. Сифу ей доверился, и сейчас её задача просто помочь настолько хорошо, насколько она была способна – неизвестно, когда в следующий раз вождь обратится за помощью к лекарю. Тигрица стряхнула собравшуюся на руках ша-ци, затем задержала ладони над задней поверхностью шеи наставника. Здесь копилась энергия напряжения, скопившегося за прошедший день. На этот раз нити ци приняли ярко-лазоревый цвет Вишуддхи, и энергия, бывшая сродни воздушной стихии, снимала усталость и помогала сосудам, пережатие которых приводит к повышению артериального давления. После этого она провела обеими руками снизу вверх вдоль центрального канала, задерживая ладони там, где чувствовался холод. Теперь, когда течение ци было восстановлено, Шэн выровняла собственную ауру жестом «дарую». После этого она вернулась на свое место и вновь поклонилась вождю в знак благодарности за то, что он принял её помощь. Он пошел на это из-за завтрашних переговоров, а не из-за собственной боли, его ученица понимала это, пожалуй, как никто другой.

- Сифу, Вам нужен отдых, - сказала Шэн, посмотрев на наставника. – Если нужно что-то ещё подготовить к завтрашним переговорам, поручите мне.

Лян молча смотрел на огонь, чувствуя как энергия ученицы вплетается в его собственную ауру, изгоняя болезнь и боль. Дышать постепенно становилось легче, сердце билось ровнее и увереннее, как и прежде, с каждым ударом возвращая в изрядно уставшее тело былые силы. Немного, конечно, но по крайней мере не чувствуешь себя таким дряхлым. Насколько долго продержится эффект от этого короткого сеанса, он не знал, но отчетливо понимал, что одного мало. Только вот треклаятую гордость перебороть нужно. Пока Шэн в резиденции, это сделать будет легче, раз уж этим вечером удалось. Но самое главное уже достигнуто - в клане будет мир, а значит появится возможность полноценно отдохнуть и не быть настороже каждую минуту. Отдых - лучшее лекарство, когда иных не хватает.

Завтрашние переговоры, несмотря на уже принятое решение о мире, не будут такими уж простыми. Это Лян понимал отчетливо. Слишком много взаимных обид, да и интересы обоих кланов должны быть соблюдены с минимальными уступками. Тем более, что договариваться они будут в присутствии старейшин и важно не дать им тянуть одеяло на себя. И себе не позволять этого. Пока мир и союз не опираются на дружбу, он должен опираться на уважение и к самому союзнику, и к его интересам. Иначе напрасным будет все то, что произошло сегодня на берегу озера Фева и в Храме Будды.

Шэн тем временем закончила работу и вернулось на свое место. Ее слова Лян выслушал с едва заметной улыбкой и коротко кивнул в знак согласия.
- Единственное, что еще нужно сделать, - сказал он немного подумав, - это убедиться, что к появлению наших гостей храм будет в идеальном порядке. Дежурят там завтра утром, кажется, трое. Так что просто приди проверить. Потом как только придет весть о появлении гостей, приходи к восточным воротам.

Лян замолчал, раздумывая о том, что еще следовало сказать. Сейчас было то время, когда он мог говорить свободно и он не хотел упускать этой возможности, раз уж она выдалась.
- И да, пожалуй, твоя помощь мне понадобиться еще пару следующих дней. Мое тело не так быстро забывает подобные события, как когда-то. А теперь нам обоим нужно отдохнуть перед завтрашним днем. Ступай.

Лян взглядом проводил ученицу до дверей, а когда те закрылись, снова обернулся к огню и погрузился в медитацию. Этот вечер стал для него маленькой, но очень важной победой здравого смысла над застарелой и закостенелой гордостью. На сегодня таких побед было вполне достаточно.