У дверей операционной

Звонок из больницы застал Цао врасплох. Из сбивчивых объяснений медсестры она поняла только то, что Ян серьезно ранен, что в него стреляли на улице, и что сейчас с ним Шири. Недаром он накануне рассказывал о своем прошлом, просто так в людей на улицах не стреляют. Цао договорилась с соседкой, чтобы та посидела с Лин, и сразу поехала в больницу. Она не понимала толком, что происходит, лишь неистово молилась, чтобы все обошлось. Это был настоящий шок, при котором не может быть даже слез. Женщина зашла в здание больницы, и сразу пошла к дверям операционной – она знала это здание, как и многие медицинские учреждения города. У дверей операционной Цао увидела невестку, которая была вся перепачкана в крови. Это было каким-то немыслимым кошмаром, слишком страшным, чтобы можно было поверить в его реальность. Какое-то время женщина просто молчала, потому что любые слова застревали в горле.

- Шири… Шири, что случилось? – спросила Цао, остановившись в паре метров от девушки.

Она почувствовала, что трясутся руки, а тело не слушается. Сердце сжалось резкой болью, где-то на краю сознания мелькало понимание, что за этими дверями сейчас кто-то борется за жизнь Яна. Это все было немыслимо.

Минута тянулась за минутой, а Шири продолжала реагировать на любой звук, вскидывая голову и чувству, как сердце опять начинает заходиться в бешеной пляске. Было настолько плохо, что она уже не понимала, нормально ли то, сколько Яна держат в операционной или это конец. Она бродила возле дверей, сцепляя руки в замок и стараясь хотя бы дышать. Все медсестры были ею отправлены восвояси. Она смотрела на каждое лицо с видом побитой собаки, моля о том, чтобы мужу помогли. Разум четко видел, что все, что только можно - уже делается специалистами. Но вот сердце это не понимало и продолжало биться сильнее, стоило лишь звякнуть какому-нибудь инструменту за закрытыми дверями или пройти мимо любому человеку в белом халате. Звук знакомого голоса извлек ее из ада переживаний, но она с минуту не могла понять, кто перед ней стоит и чего хочет.

- Линь тайтай... Там...Ян... А я тут ничего... не могу... - Шири расширенными глазами смотрела на женщину, словно та сейчас могла подойти к ней, погладить по голове и сказать, что все это просто сон или чья-то очень жестокая шутка. Дрожащим пальцем девушка тыкала в дверь, не в силах произнести больше ни слова сжавшимся в спазме горлом. Глотала и глотала воздух, стараясь протолкнуть комок вглубь себя. Голубые глаза с мольбой смотрели на женщину. До Шири даже не доходило, что та сейчас страдает не меньше ее, возможно тебя сына во второй раз. Теперь уже навсегда. Девушка съехала вниз по стене, обхватывая руками коленки и раскачиваясь на месте. Слез все не было, от истерики только охрипло горло, да совсем разболелось сердце. А еще откуда-то из самых потаенных глубин души поднималась некая сила, заставляющая убирать потихоньку эмоции и не истерить при других людях. Здесь мать Яна, и она не должна страдать еще больше, но теперь уже из-за нее. Надо собраться с силами. Хотя бы ради нее молиться за Яна, который сам в них не верил. Молиться за того, кто даже любя предавал. Который своим бегством уменьшал веру в себя. - Ничего не могу. Совсем...

Несколько мгновений Цао просто стояла, ошарашено глядя на Шири, чувствуя, как подкашиваются ноги. Оставалось только догадываться, что происходит. Идет операция, и все это время девушка просидела здесь, под дверями. О чем-то расспрашивать сейчас будет слишком жестоко, нужно просто взять себя в руки. Цао опустилась на колени рядом с невесткой и прижала её к себе, обняв за плечи, при этом руки женщины дрожали.

- Шири, милая… Ему помогут, слышишь? – женщине казалось, что, если она убедит в этом невестку, то непременно будет именно так, в то же время, видя боль другого человека, Цао чуть меньше чувствовала собственную.

На глаза наворачивались слезы. Женщина с трудом понимала, что сейчас происходит, как-то смутно принимала тот факт, что Шири оказалась жива и почему-то в момент выстрела была рядом с Яном. Он должен был её увидеть, поэтому он должен выжить. Это все окажется просто кошмаром, но все пройдет, Ян вернулся живым, выживет и сейчас, родители не могут жить дольше своих детей.

- Он видел тебя? Успел увидеть? – спросила Цао так, будто от этого сейчас зависело все.

Прикосновения женщины буквально ошарашили Шири. Она вздрогнула, не сразу понимая, что вообще произошло, и подняла глаза на маму Яна. И вот тут ее прорвало. Слезы, которые были задавлены амнезией и отсутствием всяческих эмоций, прорвались, и худое тело девушки сотрясли первые рыдания. Она судорожно обхватила Линь тайтай и зарыдала буквально в голос. У нее слишком рано отняли мать, а больше рядом женщин не было. Дядя делал все, чтобы девочка росла в полноценной семье, но по незнанию не нанимал даже няню. Кругом были лишь мужчины, которые в большинстве своем воспринимали слезы как трагедию или слабость. И Шири давно уже не умела вот так рыдать. От души, очищая себя, выплескивая весь адреналин, что жег сердце. Она еще сильнее обхватила женщину и заскулила, захлебываясь в слезах.

- Помогут! Я верю. Я молю всех. Помогут. Они же всем помогали. А мне нужен только он один. Помогут. - Каждое слово она выдавливала из себя вместе со слезами, совершенно не думая о том, что возможно Линь тайтай попросту ее не понимает. И судорожно закивала головой с такой силой, словно если она кивнет всего раз - чуда не случится. - Да, да, да... Видел! Я верю, что видел. Я звала его. Он не мог не слышать. Они помогут!

И снова слезы. Вода, которая слишком долго находилась под льдом безразличия к жизни. Сейчас она вытекала, давая воздух и чувство некоего успокоения душе. Дышать было невозможно, но девушке казалось, что пусть лучше ей будет трудно дышать, чем Яну. Бред, но ей казалось, что задерживая дыхание здесь, она дает лишний глоток воздуха мужу. Чтобы дышал, чтобы выжил. Чтобы вернулся.

От слез девушке должно стать немного легче. Цао почти ничего не понимала из того, что говорила Шири, но, кажется, Ян мог её не заметить. Женщина гладила невестку по спине, давая ей возможность выплакаться. Слезы лечат, с ними уходит боль. По щекам Цао также текли слезы, хоть она и не рыдала в голос. Шири очень сильно любила Яна, поэтому сейчас ей так больно, но из-за этого Линь тайтай воспринимала её практически как собственную дочь. И ей было намного проще понять невестку, чем собственного сына. Цао помогла девушке подняться на ноги и отвела её к скамейке, стоявшей у противоположной стены. Только сейчас она заметила, что Шири одета в пижаму, значит, она находилась в этой больнице до того, как здесь оказался Ян.

- Что с тобой случилось, почему ты здесь оказалась? – спросила Цао, стараясь заглянуть в лицо девушки. Она достала из сумочки платок и протянула его Шири, чтобы та могла хотя бы вытереть руки от крови. Где-то вдалеке мелькали санитары и медсестра, но пока никто к ним не подходил.

Шири совершенно безвольно дала отвести себя к скамейке, чувствуя, что понемногу становится легче. Дыхание все еще было судорожным и сбивающимся, но воздуха хватало, и перед глазами не мелькали черные круги. Девушка как утопающая держалась за руку женщины, боясь отпускать ее. Вдруг это всего лишь мираж, и она исчезнет, отпуская англичанку обратно на дно, куда затягивал ее ужас и страх.

- Линь тайтай, не плачьте, они спасут его. Надо верить. - Шири словно очухалась, вытирая слезы и теперь глядя блестящими глазами в лицо женщины. У той тоже текли слезы, и девушке стало даже стыдно из-за своей эгоистичной истерике. Там был Ян, он боролся за жизнь, а она портила нервы его маме. Той, которая прождала его почти двадцать лет, и опять могла потерять. Вообще разум словно пытался бороться с накатившим на него кошмаром и цеплялся за реальность изо всех сил. Нужно было хоть немного отвлечься, переключиться на что-то другое и постараться не сойти с ума. Ради Яна. Ради его спасения.

- Я не знаю. Я пошла гулять и вспомнила... кое-что... Почему-то упала. - Девушка старалась теперь оттереть кровь с рук выданным платком с таким рвением, словно не хотела видеть все, что указывало на ранение Яна. Платочка не хватало, красная жидкость, мерзко пахнущая железом, не оттиралась, и движения англичанки становились все более нервными. - Очнулась уже здесь, и врачи сказали, что у меня амнезия. А сегодня я гуляла в парке, и услышала выстрел. Побежала за медсестрой. А там Ян... Черт, да сколько же ее здесь!

Понимая, что слезы опять заливают глаза, Шири старалась хоть как-то отвлечься от картины, что вставала в ее мыслях. Светлый, ясный день, шелест листвы и потом тишина. И только окровавленное тело и глаза мужа, которые медленно закрываются. Не навсегда! Она еще увидит его взгляд, которым он ласкал ее. Обязательно увидит. Девушка скрипнула зубами, закусывая до боли губу. Только не плакать, хотя бы ради его мамы. Терпеть, верить и ждать.

Единственное, в чем сегодня повезло пациенту – ему смогли сразу оказать помощь. Это давало ему крошечные шансы. Ван Цзэсюй провел в операционной больше двух часов, как и его ассистенты, и за это время все же смог добиться того, что раненый находился в относительно стабильном, и при этом живом, состоянии. Слепое ранение перикарда при мгновенно оказанной помощи давало определенные шансы на жизнь, если бы не ряд патологий, которые были обнаружены уже во время операции. Опытный взгляд хирурга заметил следы затянувшихся прошлых ран, причем явно с последствиями хирургического вмешательства – пациент не первый раз был ранен в сердце, и сейчас был риск, что что-то во время операции могли не заметить. Ван снял маску и вымыл руки. Он слышал, что за дверями находятся две женщины, которые ждут, что он скажет. Он уже собирался выходить, затем мельком посмотрел на свой халат, буквально залитый кровью, и попросил медсестру, чтобы дала другой. Через пару минут он все же вышел из операционной, решая, как правильнее рассказать о состоянии раненого. В своей работе Ван больше всего не любил такие моменты, хоть уже и привык к тому, что если что-то не удается, он окажется виноват в том, что он – не бог.

- Он жив, - хирург сказал первое, что хотели услышать женщины. – Но я ничего не могу вам обещать. Какое-то время он проведет в реанимации, мы будем следить за его состоянием, если снова начнется ухудшение. Он ранен в сердце, сейчас прогнозы давать невозможно. У него уже были прежде огнестрельные ранения, у кого-нибудь из вас есть его медицинские карты?

Цао постаралась улыбнуться сквозь слезы, когда Шири стала её успокаивать. Она не очень поняла, что же все-таки произошло с девушкой, но опасности сейчас, вроде, не было. Ведь речь не шла о ранах или каких-то заболеваниях, из-за которой Шири самой нужно было находиться под наблюдением врача. Цао ничего не успела ответить, потому что из операционной вышел хирург, женщина испуганно обернулась на него. Она чуть недоверчиво посмотрела не его халат, затем понял, что он переоделся, видимо, чтобы не пугать их с Шири. Она рассеянно улыбнулась и кивнула, услышав, что Ян жив. Сейчас ей было достаточно уже этого, дальше можно верить, нужно верить. Вопрос врача её сильно озадачил – у неё могли найтись какие-то очень старые карты с тех времен, когда Ян учился в школе, но там из полезной информации разве что группа крови, которую Цао могла назвать и так. Ни о каких огнестрельных ранениях она не знала, и даже не могла представить, где в Пекине или на Тибете можно искать эти карты. Не факт, что они вообще велись.

- Какие ранения? У меня нет его карт, - растерянно сказала Цао. – А что за рана? Сяншен, я – врач, буду благодарна, если Вы мне скажете.

Только сейчас женщина поняла, что они разговаривали на диалекте Фучжоу, который Шири не понимает.

- Шири, доктор сказал, что Ян жив, и нужно ждать, они пока ничего не могут сказать. И он сказал, что Ян уже был ранен, спрашивает, есть ли у нас его медицинские карты, - сказала Цао уже на пекинском диалекте.

Открылась дверь, и Шири замерла на месте, забыв даже дышать. Да и зачем это сейчас, если Ян... Нет, он выжил, недаром врач спокоен и собран. Девушка шарила глазами по мужчине, выискивая любые, даже крохотные детали, подтверждающие ее теорию. Он вышел спокойно, и когда заговорил, голос не дрожал. Хотя, почему у такого умудренного опытом хирурга должен был дрожать голос, англичанка даже не подумала, настолько была поглощена идеей найти все признаки того, что муж выжил. Боль не проходила, но откуда-то изнутри вставала железная уверенность, что Ян живой. Да, даже не вера, а уверенность. Брюнетка переводила взгляд с Линь тайтай на врача и обратно, пытаясь понять, что они говорят. Каждая секунда неведения, как ножом, резала по сердцу.

- Жив...Он жив! Я верила! - Словно кому-то доказывая, прошептала Шири и нахмурилась, пытаясь быстро сообразить о ранениях. - Были две пули. В спину и в плечо. В лопатку. Но он быстро выздоровел, это не может сейчас повлиять!

Девушка замотала головой, словно ее отрицание сейчас же станет понятным врачу и тот полностью примет ее точку зрения. Творился какой-то ад и балаган, из которого не было выхода. Хорошо, что еще не бегали туда-сюда санитары и не кричали убитые горем родственники. Страшнее такой сцены не может быть. И Шири не хотелось вновь ее увидеть, спустя столько лет после гибели родителей.

- А без карты? Вы спасете его?! Вы поможете? Что мне сделать? Нужна кровь? Я все отдам, понимаете? Все. Если нужны лекарства или что-то еще, просто скажите, я найду деньги, я все достану. - Шири вцепилась в халат хирурга, потряхивая его при каждом слове. Вновь нарастала дикая паника. Почему он спросил про карту? Для чего она, если и так все шрамы на теле Яна видны и по ним можно понять, где были ранения? Он не уверен, что ее муж выкарабкается? Не хватает лекарств, рук или опыта? Девушка повернулась к маме Яна. - Переведите ему, прошу вас! Я все сделаю!!!

А пациент явно был непростым типом, раз две женщины, видимо, мать и подруга или жена, не знали о том, что он был ранен в сердце. Но толку от дальнейшего допроса родственников было немного – главного они не знали.

- У него слепое ранение перикарда, - ответил Ван на североминьском. – Но до этого была какая-то застарелая травма на сердце, что очень осложняет прогноз. Я наложил несколько швов, теперь нужно смотреть, тут очень многое зависит уже от удачи.

После этого он посмотрел на девушку, которая не понимала местный диалект, зато Ван отлично понимал все, что она говорила, вцепившись в его халат, как черт за грешную душу.

- Сяоцзе, я Вас понимаю, - произнес врач уже на путунхуа. ¬– Мы сделаем все, что от нас зависит, в больнице для этого все есть. Если карты нет – будем обходиться без неё. Никакими деньгами ему сейчас не помочь. Если верите – молитесь, вряд ли вы сейчас сможете ещё что-то сделать. И я Вам советую пойти отдохнуть, сейчас Вы все равно не сможете его увидеть.

Цао покачала головой, пытаясь понять, что сказала Шири, а потом ещё и врач. Ян ничего не говорил о ранах, она и представить не могла, что у него было ранено сердце. Девушка знала о ранениях в плечо и лопатку, но это – не сердце. Цао не была хирургом, потому лишь в теории знала, что сейчас могла быть за операция, поэтому она решила просто верить, что Ян справится, что ему повезет, потому что он только сейчас начал жить нормальной жизнью. И Шири оказалась жива. Судьба не может быть так жестока.

- Благодарю, сяншен, - сказала Цао. – Помогите ему, прошу Вас. У него жена, дочка маленькая, он должен выжить, - на этих словах глаза женщины заблестели, но она постаралась сдержать слезы, лишь взяла за руку сидевшую рядом Шири.

Когда становится страшно, помогает слепая вера. Если она оказывается достаточно сильной, может произойти чудо. Ян вернулся, Шири выжила, Тара и на этот раз их не оставит. Цао верила.

Впервые в жизни Шири абсолютно не было стыдно за свое поведение. Она всегда держала себя в руках при посторонних людях, и никогда не смела вот так хватать кого бы то ни было за одежду или руки. Но сейчас ей было плевать. Жизнь единственного любимого ею человека была в опасности, и ради его спасения она была готова на все. Врач опять заговорил, обращаясь сначала к женщине, а потом уже повторяя все ей. Девушка кивала как болванчик, неотрывно глядя в глаза хирургу, но не совсем понимала, о чем он вообще. И опять предложение молиться. Люди столетиями изучают новые лекарства, проводят все более сложные операции, предлагают самые умопомрачительные новшества, но как только случается сложная ситуация, отметают все свои знания и предлагают молиться и верить. Не постижимо...

Шири перевела взгляд на заговорившую женщину, и впервые осознала, что у них с Яном полноценная семья. И что даже если он выживет, возможно она распадется из-за его извечного бегства. Вера девушки уходила, и она хваталась за нее, не в силах удержать. Как можно принять то, что любимый не верит тебе? После того, как ты бросилась ради его спасения в пропасть? После того, как вынесла на себе и вытаскивала пули голыми руками? После того, как поверив, ждала его, беременная и внушала всем эту веру? А он не удостоил в ответ даже честного рассказа про свое прошлое, испугавшись, что ты уйдешь? Сбежишь! Шири молилась за него, верила в него, в его силу и волю к жизни. В его попытки измениться. Но не ему самому. Хирург ушел, а у нее опять начиналась истерика. Слишком много свалилось на плечи англичанки, и сейчас она испугалась, что отсутствие ее веры попросту убьет мужа. Каким-то непостижимым образом он поймет, что она слаба и уйдет...

- Линь тайтай! - Шири опустилась на колени перед женщиной и взмолилась. - Помогите мне, прошу вас! Помогите. Откуда в вас столько веры!? Вы ждали его столько лет и все равно верите! Почему я не могу так, почему мне обидно, что он не доверял мне? Почему я не могу больше верить ему? Ян хороший, он заслуживает счастья! Помогите, поделитесь со мной вашей верой! Научите меня, я должна смочь! Прошу вас!

Врач ушел, сказав все, что считал нужным. Цао обхватила вставшую перед ней на колени Шири за плечи, с удивлением слушая все то, что говорила девушка. Она вспомнила фразу о том, что невестка что-то вспомнила, после чего наступила амнезия, возможно, какие-то подробности жизни Яна.

- Шири, я не могу ему не верить, - сказала женщина. – Он не нам не доверяет, он своих поступков стыдится, и потому так мало говорит. Ян говорил мне, что чувствует свою вину перед тобой за то, что ты сталкивалась с его прошлым. И боится он, потому что сам в себя никогда не верил так, как в него поверила ты. Он может прятаться и бегать, но будет искренне считать, что делает так, как будет лучше тебе, в этом можешь не сомневаться. Он много дел натворил в жизни, вчера рассказывал мне, - Цао покачала головой. – Но сейчас он должен выжить, потому что только начал пытаться жить нормально. Я верю, что судьба будет к нему справедлива. И я верю, что он уже успел осмыслить свои поступки.

Женщина замолчала, решая, смогла ли словами объяснить то, что она чувствовала сердцем. Она верила Яну и любила го уже за то, что он – её сын, Шири сложнее.

- Когда ты пропала, в центре города взорвался автобус. У одной из девушек с собой была сумка с твоими документами, а взрыв сильно её покалечил так, что лица не различить. Опознание было только сегодня, Ян два дня ходил призраком, я знаю, что его только Лин удержала. Поэтому я и спросила, успел ли он тебя увидеть. Боюсь, два дня назад его сердце было ранено сильнее, чем сегодня, - Ца опустила глаза, продолжая держать Шири за плечи.

Шири смотрела с мольбой на маму Яна, протягивая к ней руки. Было больно. От ожидание, которое никак не кончалось. От страха, что липкими объятиями опутывал душу. От уходящей веры, которую сейчас пыталась вернуть назад Линь тайтай. Заместо англичанки, которая опять сломалась. Она слушала женщину, и принимала ее слова всем сердцем. И только разум долбил о своем. Он защищал, но ведь не слушал ее заверения, что она не уйдет? Боялся навредить близким, и поэтому делал только хуже, вопреки просьбам?

Слова мамы омывали, очищая душу. Они успокаивали и ласкали. Впервые за всю ее сознательную жизнь ее успокаивали и гладили, как ребенка. Как девочку, а не как парня. Дядя всегда был с ней добр и честен, но у него попросту не было такой нежности, какую дарила ей эта женщина. На такое могла быть способна только мама. Голова у Шири закружилась, она прижалась щекой к руке Линь тайтай. Та говорила про раны Яна, про какие-то два дня, но девушка ничего не знала об этом и даже не помнила, сколько конкретно времени пробыла в беспамятстве. Невидимая сила шла от мамы, которая держалась ради сына и умудрялась поддерживать Шири. Одновременно хотелось кричать и рыдать, но в то же время взять себя в руки и успокоиться. Ради нее, ради Яна, ради Лин. Дочь спасла отца, и она должна поступить также ради любимого.

- Все будет хорошо, мам... - Шири как была, на коленях, так и опустилась щекой на ладонь женщины, прижимаясь к ее коленям и закрывая глаза, из которых ручьем текли слезы. За эти часы она выплакала их больше, чем за последние годы, но мокрая дорожка все не кончалась. Вода всегда очищает, пусть даже это вода тела. Она вымывает страхи и сомнения, а девушке это было ой как нужно.