Совсем взрослый Дин Ху

С каких-то неведомых пор жизнь стала такой спокойной и равномерной, что итальянка даже не знала радоваться этому, или поднимать панику, что вот она – рутина – и до нее добралась. Только вот рутиной тут даже и не пахло совершенно, особенно когда у тебя растет маленький сынишка, который капризничает и требует к себе повышенного внимания при каждом удобном случае, то есть постоянно. Вот потому, наверное, и не паникует. Да и вообще, наоборот, получает удовольствие, особенно в те минуты или часы, когда любимый муж занят играми с любимым сыном. Да, наверное, не следует ничему удивляться, но Дин, как и прежде, когда был совсем маленьким-маленьким, ведет себя намного лучше, когда папочка рядом. А сегодня вечером так вообще – такая тишь да блажь. Ну, с тишиной, наверное, это слишком громко, просто так хорошо… И ей с недавних пор разрешили нормально пить чай без опасения, что у малыша, который все еще питался маминым молоком (естественно, что не только им), может быть аллергическая реакция. А сейчас они с Чином сидели и наслаждались вечерним чаепитием, а Дин ползал рядом с ними, кряхтя, издавая вообще не очень понятные звуки, а также выдавая отдельные слова, которые ему, почему-то особенно полюбились и которые произносились теперь довольно часто.

- Дин, милый, аккуратнее, - итальянка аккуратно приложила руку к ребру стола, чтобы ребенок не ударился головой о край, подползая ближе к ней.

Такие вечера случались нечасто. В монастыре всегда было много дел, на которые у Чина уходило почти все время, поэтому он научился ценить возможность вот так спокойно провести время с семьей. Дин быстро взрослел, уже начал произносить какие-то осмысленные слова среди того набора звуков, что говорил обычно, а ещё в нем было столько энергии, что хватило бы на добрый десяток детей такого возраста. Чин поймал подползавшего к столу сына и поднял его на руки, отодвинув чашку с горячим чаем подальше.

- Ну, рассказывай. Чем ты сегодня занимался? – ученик ирбиса с интересом прищурился, ловя взгляд ребенка.

У Дина были темно-карие глаза, что неудивительно, с учетом, что у его родителей глаза были одного цвета, но Чин был уверен, что и в этом сын пошел в него. Дани была китаянкой лишь наполовину, и её супруг, бывший махровым ханьцем, считал её все-таки итальянкой. А глаза Дина были раскосыми, как у любого нормального китайского ребенка. Родственники Чина поголовно признали, что малыш является точной копией своего отца в его возрасте, а друзья и итальянские родственники Даниэлы не спорили тем более – как известно, для лаовеев все китайцы совершенно одинаковы. Но в данном случае эти подтверждения догадок были Чину очень приятны, ведь он гордился тем, что Дин на него похож. Если бы у них была дочка, наверное, он был бы рад, будь она копией своей матери, ведь свою супругу он считал идеальной женщиной, но вот сын однозначно должен быть похож на него. Чтобы потом его ещё и воспитать соответствующим образом, разве что без фантазий на тему воинской славы.

Дин сначала по привычке попытался дотянуться до волос отца, предусмотрительно собранных в хвост, после чего уцепился за его рубашку и начал что-то говорить на своем собственном языке, при этом активно брыкаясь.

Что такое семейное счастье? Это когда у тебя есть любящий и любимый муж, ребенок, или даже двое или трое. И когда у всех все действительно хорошо. Это можно описать самыми простыми и самыми общими словами, ведь для каждого хона комфорта своя. Но да, стоит честно признаться, Дани даже думала о том, что была бы рада родить мужу еще одного ребенка. Не сейчас, конечно, ведь Дин еще маленький, а она просто не сумеет с ним справиться, особенно когда наступит вторая половина беременности и живот будет расти не по дням, а по часам. Физически не сможет. Но, с другой стороны, это же так прекрасно… А еще она ловила себя на мысли о том, что стала какой-то слишком одомашненной и романтичной. Наверное, это так семейная жизнь влияет.

- Мы сегодня рисовали и слушали сказку про Пиноккио, - улыбнулась итальянка своим мальчишка. Дин все также брыкался, пиная Чина в грудь, потому Дани поспешила снять с малыша сандалии, в которых он ходил, точнее ползал, дома. Да уж, зимой в них по улице не походишь. – А еще мы сегодня смотрели на рыбок в озере, да, милый?

На мгновение взгляд Даниэлы сверкнул хищным блеском, но выдре сегодня не грозило полакомиться свежей рыбкой. Да и вообще, как ты вообще можно показывать свою сущность, когда рядом собственный сын? Это малыша Кассия когда-то давно можно было повеселить, перекинувшись в выдру, чтобы он хоть немного угомонился. И то, как показала практика, это было довольно опасно. Как минимум для усов.

- Кто это тут у нас такой непослушный малыш, а? – заулыбалась молодая мамочка, обхватывая сынишку со спины и заглядывая вперед, ему в личико, после чего звонко поцеловала в щеку, - кто тут такой веселый и озорной, что бьет папку непослушными ножками, а?

Дани была милой и домашней, несмотря на то, что Чин заметил блеск в её глазах, когда она заговорила о прогулке. Им обоим в последнее время давно не удавалось принимать звериный облик – не до того, а любой хищник при таком ожидании только крепнет. Сейчас оба ученика ирбиса полностью контролировали свои альтер-эго, уже не было опасностей спонтанных превращений, но время от времени повадки зверей вот так вот отражались во взгляде или каких-то действиях. Чин коснулся губами щеки супруги, когда та поцеловала сына, затем удобнее перехватил ребенка, чтобы ему было сложнее брыкаться. Но в этот момент Дин таки добрался до собранных в хвост волос отца, вцепившись в них уже мертвой хваткой.

- Он когда-нибудь станет мастером кунг-фу, - сказал Чин, поморщившись. – Дин, прекрати, больно же.

Тон был почти строгим, хотя глава семьи никогда не повышал голос ни на Дани, ни на ребенка, считая это проявлением несдержанности, а не строгого характера. Не с первой попытки, но Чин все же отцепил руки сына от своих волос, после чего поднял ребенка над головой и пристально на него посмотрел, но при этом не смог сдержать улыбки.

- Ты зачем хулиганишь? Ты маму тоже за волосы дергаешь, или только меня?

Дин произнес что-то невнятное, затем засмеялся, снова начав брыкаться. Он не был настроен на серьезные беседы с отцом, и Чину не оставалось ничего, как рассмеяться в ответ и просто обнять ребенка, потрепав его по голове. Одну черту Дин точно унаследовал от матери – на него невозможно было злиться.

Ну вот, теперь началось любимое занятие Дина Ху – подергай папу за волосы. На самом деле, он кого угодно был готов за них хватать. Кажется, малышу нравился просто сам факт того, что он ловит волосы и с ним тут же начинают еще больше общаться. Но, к удивлению итальянки, с ней он проделывал это не так часто. Ну, разве что когда она забудется и небрежно собранные на затылке волосы все растрепятся, совсем уж маняще будут призывать ребенка их подергать. И, поскольку случалось это довольно часто, скучать Даниэла не приходилось, правда, с таким рвением как к папочке, к ней он не приставал.

- А вдруг он захочет быть философом? – улыбнулась девушка в ответ на легкий поцелуй любимого мужчины. Впрочем, вопрос был чисто риторическим, поскольку Дани ни в каком ракурсе не могла представить Дина в этой роли. Скорее будет как бомба замедленного, или не очень, действия. Сейчас-то он ого-го какой. Правда, говорят, что дети могут со временем резко успокоиться, если сильно шалят, пока маленькие. Но что-то слабо в это верилось.

- Как думаешь, какая из стихий его? – итальянка аккуратно поправила чуть перевернувшийся кулон, который когда-то они создали сами, с нуля: море подарило им камни, а они напоили их собственной энергией, которая будет оберегать и помогать их малышу, ну, а ювелир просто скрепил все. Дину они его повесили на шею почти с самого рождения. Странно, но, несмотря на всю свою вертлявость и неусидчивость, он никогда не терял его, что было вполне возможно, так как одевался он через голову, никогда не путался и не дергал. Наоборот, Дани пару раз замечала, как сынишка очень внимательно рассматривает камушки, словно чувствует что-то очень важное и родное, так, как он иногда смотрел на нее.

- Настоящий мастер кунг-фу должен быть философом, - уверенно заявил Чин. – Так что одно другому не мешает.

Он посмотрел на кулон, висевший на шее сына, и задумался. Эти два камня подарило им море, видимо, уже тогда знавшее о том, что Дин скоро появится на свет. Дао, состоящее из двух стихий, лучи Солнца, которые отражаются в водной глади.

- Я думаю, наш сын будет владеть всеми четырьмя стихиями. Так ведь бывает. Решительный, как Огонь, гибкий, как Вода, упрямый, как Земля и мечтательный, как Воздух, - сказал Чин, потрепав малыша по голове.

Дин потянулся за какой-то игрушкой, лежавшей на полу в стороне от стола, и отцу оставалось лишь его отпустить, хотя он мог бы дотянуться и сам. Просто зачем лишний раз ограничивать инициативу ребенка, который должен будет вырасти настоящим мужчиной, а не избалованным маминым сынком? Чин, кстати, себя избалованным не считал, вопреки всем заверениям Вэя Ху о том, что младший сын предпочитает решать проблемы волшебными словами «пап, я не знаю». Ученику ирбиса казалось, что отец к нему просто придирается. Мало ли кто в какие неприятности влипал в детстве, если Вэй Ху скажет, что до женитьбы на Мэй Лу был монахом и ангелом, Чин ему все равно не поверит.

Дин решительно пополз за игрушкой, что-то бормоча себе под нос. Но потом, подняв машинку, столь же решительно направился к стене. Он уже умел стоять, держась за стенку, и ничуть не хуже умел при этом падать, теряя равновесие. Сейчас он бросил машинку и, упершись ладонями в стену, поднялся на ноги, с интересом изучая висевший рядом гобелен с изображением стеблей бамбука.

- Ты же прекрасно понял, что я имела в виду, - наигранно нахмурилась итальянка. На самом деле, она искренне желала для своего ребенка спокойной и мирной жизни. Не какого-нибудь клерка, конечно, но и не монаха. Вслух она никогда этого произносила, но очень боялась повторения истории, что Дин в один прекрасный день взбрыкнет как и его отец, и окажется на какой-нибудь разборке кровавого уровня. Она до сих пор не знала многого, просто… все равно боялась, хотя чувствовала и понимала, что муж давным-давно все переосмыслил и, к счастью, избавился от кошмаров, которые преследовали его с момента возвращения домой. Даже сейчас она иногда просыпалась по ночам лишь для того, чтобы убедиться, что все в порядке, что страшное видение, которое пришло к ней несколько лет назад, так и осталось в прошлом. А еще страшнее будет, если Чин узнает о ее волнениях, или если заметит ее беспокойство. Этого тигра она слишком хорошо изучила и теперь уже знает наверняка, что пока он все не выяснит, то не отстанет. А потом еще себе мозг сломает, мягко говоря, потому как непременно расстроится. В общем, взгляд итальянки судорожно заметался по комнате, в надежде зацепиться за что-либо, чтобы не показывать свою нервозность. Наблюдая за сыном, она потихоньку скосила взгляд на мужа, но тот, кажется, не заметил этих пары секунд растерянности.

- Он так быстро растет, - улыбнулась она, наблюдая за тем, как малыш рассматривает гобелен на стене, а сама облокотилась на Чина, раз уж теперь его руки были свободны. Пусть обнимает – это всегда приятно. – Еще недавно был таким маленьким-маленьким, а теперь уже учится ходить и кушать самостоятельно… - она на пару мгновений замолкла, пытаясь справиться с эмоциями. Но не получилось, потому слезы все-таки появились на глазах, - Чин, я так вас обоих безумно люблю…

Дани не менялась. Отчасти Чин успел смириться с тем, что причины многих из её реакций останутся ему непонятными, но ему все равно было сложно понять, почему она вот так вот мрачнеет и отмалчивается. Он отвернулся от Дина и внимательно посмотрел на итальянку, которая снова начинала плакать. Интересная особенность её родной стихии. Чин нежно поцеловал Дани в губы, затем обнял её за талию, крепче прижимая к себе.

- Расскажешь, что в этом такого трагичного? – спросил он, склоняясь к уху итальянки. – Мы тебя тоже любим.

После рождения сына, Дани стала особенно домашней. Порой Чину казалось, что она побаивается его характера, хотя он старался не давать ей поводов для этого. Да, он был упрям и вспыльчив, благодаря стихиям Огня и Земли, но он не умел злиться на Дани, да и был воспитан так, что не смел даже голос повысить на женщину. Хоть он и был ханьцем, он родился и вырос в Лхасе, и тибетские нравы не могли не повлиять на уклад в его семье. Пусть семейные устои тибетцев вгоняли самого Чина в ужас, и казались ему нестерпимыми для непросветленных, и он уверенно считал, что главой семьи всегда должен быть мужчина, уважительное отношение к женщине было привито ему с детства, уже на примере того, как отец обращался с матерью. Вэй Ху был настоящим тигром, вожаком на своей территории, суровым с деловыми партнерами, строгим с сыновьями, упрямым, когда дело касалось его убеждений, но неизбежно вежливым и внимательным с Мэй Лу. Зная эту модель семейной жизни, Чин старался точно также обращаться с Дани и Дином. Он улыбнулся, ловя взгляд жены. Вот ведь явно что-то сейчас себе выдумала или вспомнила, но для того, чтобы понять причину её слез, надо устроить долгий допрос с пристрастием. Что её могло сейчас задеть? Что он отпустил Дина? Вряд ли, парень уже вполне самостоятельный, чтобы ползать по комнате за игрушками без посторонней помощи. Пока Чин промолчал.

- В этом нет ничего трагичного, - сквозь собственные слезы-сопли улыбнулась итальянка, поднимая на мужа полный искренней любви и преданности взгляд. – Просто это так прекрасно, а Дин уже такой большой… - она вновь захлюпала носом, - вот представляешь, мы и глазом моргнуть не успеем, а он уже будет охмурять какую-нибудь девушку, а потом свадьба, а потом и у него будут свои дети, а мы уже такие старые бабушка и с дедушкой…

Дин уже довольно давно отвлекся от рассматривания гобелена и переключил внимание на родителей. От мамы шли какие-то странные звуки, и малыш никак не мог понять, с чем это все связано. Он удивленно смотрел на итальянку, чуть склонив голову набок, после чего с удивленным «мама» взял и пошел, забавно выставив руки вперед, не то тянясь к маме с папой, не то для равновесия, чтобы попа не перевешивала случайно.

- Он идет! – в мгновение ока встрепенулась Даниэла, чуть ли не подпрыгнув на месте. – Чин, наш малыш! Он делает первые самостоятельные шаги! – девушка протянула руки к своему маленькому сокровищу, обнимая малыша и ласково целуя в щеку, но теперь уже совершенно не замечала того, как слезы радости стекают по щекам. – Мое маленькое чудо, мое сокровище… - она еще крепче прижалась к Чину, - наше сокровище.

- Мы ещё не старые, но ты замечала, как он на Лин Лю смотрит? – улыбнулся Чин, понимая, что допрашивать Дани дальше бесполезно.

Услышав слова итальянки, он резко обернулся на Дина и в какой-то момент просто замер с выражением не очень умного удивления на лице. Если на свете и существуют настоящие чудеса, то они именно такие. Магия и высоты боевых искусств не значат ничего по сравнению с тем моментом, когда ты видишь, как твой сын делает свои первые шаги. Момент дзен, наиболее точного ощущения реальности жизни, в котором нет места словам, только удивительному пониманию того, что сейчас происходит. Дани что-то говорила, Чин этого не понимал. В какой-то момент он догадался закрыть рот и придать своему лицу чуть более осмысленное выражение, глава семьи он или где?

- Это он показал, что уже готов бегать по девочкам, - с тожественной улыбкой объявил счастливый отец, после чего сгреб в охапку всю свою пока небольшую, но бесконечно любимую семью. Он поцеловал Дина в макушку, затем Дани в губы. – Ты права, он уже совсем большой.

Ху-младший выглядел не менее офигевшим, чем его отец. Во-первых, он сам не понял, что только что сделал, во-вторых, он был уже готов присоединиться к мнению старших мастеров монастыря о своих родителях, достаточно посмотреть на странные, хоть и радостные, выражения их лиц. Дин настороженно посмотрел на маму, потом на папу, и вцепился одной рукой в ворот рубахи Дани, а второй, правильно, в волосы Чина, после чего радостно рассмеялся.

Подобное ощущение… его, наверное, совершенно невозможно описать словами, лишь прочувствовать. Ощущение полнейшей легкости, щекочущее такое ощущение, словно бабочки летают в животе, лаская его изнутри своими нежными крылышками. И от этого чувства хочется взлететь, громко рассмеяться, рассказать о нем и поделиться со всеми. Ни с чем несравнимое ощущение. И такое бывает лишь однажды, когда твой ребенок делает первые самостоятельные шаги. Будут другие дети, но у каждого это будет по-своему особенно. Она просто крепко-крепко обняла своих мальчишек, которые, кажется, обняли ее не менее крепко, во всяком случае, муж. А вот шалунишка Дин был в своем репертуаре, правда страдал от этого, пожалуй, больше молодой папаша. Ну да ничего – пусть привыкает.

- Вы такие у меня замечательные, - ласково улыбнулась итальянка, поглаживая сыночка по отросшим растрепанным волосикам, тихонько отлепляя его руку от волос Чина, - Может, лучше, погуляешь еще немного? – обратилась она к ребенку, стараясь не заострять внимания на его руке и волосах супруга, - а мамочка с папочкой будут так этом радоваться… Попробуешь, давай?

Дин капризно нахмурился, не желая так просто отпускать волосы отца, потом с очень серьезным видом посмотрел на маму и топнул ногой, мол, что я вам тут, цирк устраивать буду. Потом столкнулся взглядом с Чином, и то ли фыркнул, то ли захихикал – такой большой, а так глупо смотрит. После этого он прошел пару шагов в сторону игрушек и упал на пятую точку, захлопав ладошами по полу. Всем своим видом ребенок показывал, что он не упал, а абсолютно умышленно сел, потому что так удобнее.

Чин наблюдал за всем этим, с трудом сдерживая смех. Его сын был его копией, но порой какие-то черты характера из казавшихся ему правильными, мужественными и вообще поводами для гордости в исполнении ребенка казались карикатурой, заставлявшей о многом задуматься. Вот, например, Дин был жутко гордым, хотя всем окружающим было понятно, когда он старается корчить хорошую мину при плохой игре. Чин почему-то считал, что в его исполнении то же самое получается более убедительно.

- Теперь нужно будет следить за дверями, чтобы никуда не убежал, - сказал Чин, посмотрев на Дани. – Давай подумаем, куда он теперь может залезть?

По мере того, как Дин взрослел, приходилось каждый день думать о том, что в доме может быть для него опасно – до каких шкафов и полок он может добраться, чтобы что-то уронить или опрокинуть, куда он может залезть, где на мебели есть опасные углы и так далее. Новые горизонты, открывшиеся сегодня Ху-младшему, были важным поводом вновь придирчиво осмотреть весь дом

Что папочка, что сыночек… В общем – одна кровь, как ни крути, и все тот же один характер. С одной стороны, это не могло не радовать, потому как Чин, в понимании итальянки, - настоящий мужчина, хоть и не без причуд. Но у кого их нет, этих причуд-то? Зато знает как себя поставить, как повести в той или иной ситуации, и вообще… ну вот любит она его до беспамятства, ну чего уж тут поделать? Правильно, надо радоваться. И она радуется. Вот сидя под боком у мужа и положив его на плечо голову, она с улыбкой наблюдает за всеми выкрутасами своего маленького чуда. Дин унаследовал от отца не только внешнее сходство (как бы ей ни хотелось, чтобы сын был похож и на нее тоже, но европейские гены в данном случае были очень слабы, потому не сразу заметен даже чуточку иной разрез глаз), но и характер тоже был папочкин. Вот сейчас ребенок с очень важным видом расселся почти посреди комнаты и уверенно делал вид, что так оно и надо, что он так и планировал: сделать несколько шагов, а потом посидеть, но потом кааак встанет и кааак пойдет дальше… к своим игрушкам.

- Думаю, не стоит впадать в панику и делать перестановку, - улыбнулась Даниэла, подняв взгляд на мужа, - Опасных углов у нас практически нет, а одного гулять даже по домику его никто не пустит… зато, - она хитро улыбнулась, - теперь, чувствую, у нас в постели под утро частенько будет появляться еще один любитель посопеть… и вообще, мне кажется, что пора кушать.

Итальянка проворно поднялась на ноги, практически мгновенно оказавшись около сына и подав ему руку.

- Сильным мужчинам пора кушать, та так не считаешь? – она подала Дину руку, но тот капризно фыркнул, легонечко ударив маму по руке в знак протеста. А для большей убедительности еще и головой замотал, и звонко выдал целую тираду, состоящую из «нет». Только вот маму подобными выкрутасами не проймешь, потому можно было даже не стараться. Дани просто-напросто взяла сына на руки и вручила его мужу.

- Пусть посидит, пока я подогрею ему еду, - строго выдала девушка, а сама подошла к очагу, принявшись за дело.

Гордый нрав стоит укрощать в те моменты, когда он переходит границы дозволенного, как, например, сейчас. К некоторым моментам в поведении сына Чин не мог относиться, делая скидку на его несознательный возраст, к примеру, когда тот вел себя агрессивно по отношению к матери.

- Не делай так, - строго сказал Чин, посмотрев на Дина, когда тот ударил Дани по руке. Он взял ребенка на руки и пристально на него посмотрел. – Маму нельзя обижать, ты защищать её должен, а не драться, понял?

Все это ученик ирбиса говорил строго, но не повышая голос. Дин надулся, затем опустил глаза, вцепившись в руку отца. Все это можно было с натяжкой принять за то, что ребенок все понял, и теперь ему стыдно за свое поведение. Или он просто выучил, в каком случае Чин перестает злиться. Дин буркнул что-то себе под нос, и это можно было смутно принять за «да». Он хорошо чувствовал, когда его поведением недовольны – если с матерью Ху-младший ещё мог капризничать и показывать характер, с отцом он понимал, что нужно вести себя хорошо. В этом их отношения были похожи на нормальные взаимоотношения в тигрином прайде, где с вожаком можно спорить лишь в том случае, если у тебя есть шансы его победить. При этом Чин никогда явно не злился на сына – не наказывал, не повышал голос, просто объяснял, что сейчас он недоволен.

- Дин, ты уже почти взрослый, научился ходить, скоро пойдешь на тренировки, - все это ученик ирбиса говорил с очень серьезным видом, будто уже планировал, завтра или послезавтра отправить ребенка на занятия по кунг-фу. – Хватит уже капризничать. Чтобы быть сильным, ты должен хорошо есть.

Он подошел ближе к Дани, продолжая держать ребенка на руках. Та разогревала еду для Дина, и, казалось, немного злилась на ребенка из-за его капризов.

- Будешь обижать маму, за тобой придет злобный Цао-Цао, - все также серьезно сказал Чин. – А, если будешь себя хорошо вести, завтра все вместе пойдем гулять. Выбирай сам.