О пользе телекинеза

Яна редко можно было встретить в храме – он не проводил здесь занятий, предпочитая тренировки с метательным оружием, для которых лучше подходила открытая площадка, молился он, пожалуй, один раз в жизни, а прочие дела, что могли его сюда привести, можно было отложить на неопределенный срок. Но именно сегодня ему понадобилось найти одну из копий Джуд-Ши, чтобы освежить в памяти пару глав главного медицинского трактата. Просто потому, что так велело предчувствие, которым Лю в последнее время верил все больше.

Копия была вменяемого качества, явно кто-то из древних провинившихся учеников монастыря долго и старательно упражнялся в каллиграфии. Вдвойне приятно, что текст оказался на человеческом путунхуа, а не на местном диалекте, который Лю понимал, но не любил. Он мысленно повторил про себя то, что прочитал только что, убедившись, что запомнил. Несмотря ни на что, на память он никогда не жаловался.

Ян закрыл книгу, затем отнес её обратно на стеллаж. Теперь можно было спокойно идти домой, но новое предчувствие велело ещё пару минут задержаться в боковой комнате, и Лю скорее из любопытства его послушался.

Развлечение начинается там, где только что происходило наказание. Энекен был послан в Храм «помолиться»: подумать, почему нельзя бросаться лепешками в тех, кто на тебя косо смотрит. Но времени присматривать за дебоширом, по всей видимости, у взрослых просто не было – и он сидел перед статуей толстого Будды в одиночестве, нисколько не внемля внутреннему голосу, долженствовавшему взывать к диалогу о правильности поступков. Говоря проще – Феннерс просто скучал, рассматривая пустынные стены большой залы, пока не приметил интересную фигурку на полочке рядом с запасными свечами для молитв. Сложно сказать, была ли она частью буддийской религии, или кто-то оставил в Храме прообраз своего бога – главное, статуэтка отличалась от тех, что мальчишка здесь видел. У нее были женские формы, о чем наверняка говорило длинное платье и распущенные по плечам волосы, и она была раскрашена в цветные краски.
Ни секунды не думая, Эн подошел к полке и, попыхтев чуток на носках, сдернул фигурку мысленно, телекинетически. Повертев девушку у себя в пальцах, паренек прикинул, что такой неплохо было бы украсить личные покои: новые игрушки в монастырь не приезжали, а ведь хотелось. Конечно, статуэтка была довольно бесполезной: судя по всему, у нее не откручивалась голова, а еще она нисколько не походила на воина. Но это не беда: игрушку наверняка можно было поменять на другую у кого-нибудь из местных мальчишек. Поэтому Феннерс, не долго думая, сунул ее в карман, и сел на место. Ничего не было. Он прилично отбывал свое наказание в Храме.

Ян услышал, что в центральном зале храма кто-то есть. Он бесшумно подошел к выходу из комнаты и замер в дверях, наблюдая за учеником-европейцем, который направился к полке со свечами. Что-то подсказывало, что статуэтку Зеленой Тары он брал не для того, чтобы молиться ей о благе всего сущего.

Свечи освещали зал таким образом, что Ян мог ещё долго стоять в тени, не привлекая к себе внимания, но поблизости от статуи Будды Шакьямуни и, соответственно, мальчишки с неподобающими для монастыря наклонностями. Последнее, что Лю хотел делать – строить из себя очень строгого старшего мастера и устраивать шумные разборки. Вместо этого он постарался почувствовать ментальной энергией статуэтку, сейчас находившуюся в кармане европейца. Тонкие синие нити быстро нашли керамику среди ткани, крепко оплетая покровительницу тибетцев. Ян поднял руку ладонью вверх, и пальцами как бы поманил к себе украденный предмет.

Статуэтка выскользнула из кармана и задержалась в воздухе неподалеку от ученика. Ян опустил руку, позволяя предмету аккуратно приземлиться на каменный пол неподалеку от европейца. После этого он вновь замер, чтобы движениями не выдать своего присутствия. Он не мог полностью рассмотреть, что будет происходить дальше – огромная статуя Будды частично скрывала ученика, но и этого скудного обзора достаточно, чтобы любоваться начавшимся представлением.

О том, что в Храме помимо него кто-то находится, Энекен не знал. Более того, многие жители монастыря передвигались настолько бесшумно, что мастерству воровства следовало бы учиться у них – хотя те и строили из себя очень правильных. Феннерс, конечно, не знал, что поступает плохо. По его мнению, все то, что лежит без присмотра – просто никому не нужно, и нет ничего предосудительного в том, чтобы это позаимствовать.
Однако, похоже, сама статуэтка воспротивилась смене владельца. Подпрыгнув в кармане, она внезапно вынырнула кверху головой и, пошатавшись, примостилось на теплом полу. Эн обернулся, наблюдая за ее движениями, но ожившая богиня снова стала каменным изваянием. Кажется, она тоже насмешливо говорила: «ничего не было».
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что нигде в просторной зале не пряталось шутника, мальчик встал и подошел к статуэтке. Он потянулся к ней рукой, чтобы основательнее осмотреть и снова впихнуть себе в карман. Для ребенка удивительные вещи – не слишком удивительны, чтобы убегать от них в страхе. Но Энекен определенно был заинтересован.

Ян сдержал усмешку и направил статуэтку аккурат за спину ученика, для чего той пришлось перелететь через голову европейца, прежде чем вновь аккуратно опуститься на каменные плиты. Пока мальчишка выглядел скорее заинтересованным, чем запуганным, так что представление можно было продолжить. Лю не планировал сегодня ломать чью-нибудь хрупкую детскую психику, он просто хотел наглядно показать ученику, что воровать в храме нехорошо, и наглядно, а не цитатами из уголовного кодекса, который старший мастер по личным причинам знал лучше, чем сутру священного лотоса или даже тот же Чжуд Ши.

При всей специфичности своих моральных принципов, Ян считал, что в Линь Ян Шо воровства быть не должно. Это место было светлым, и здесь все должно быть правильно. Потому что, если не здесь, то где ещё? И Лю не видел других объяснений поступкам ученика, потому что сам примерно в его возрасте перебивался воровством, когда оказался в Пекине. Он не мог предположить, что ребенок берет то, что ему интересно, и пытается это спрятать. Этакая въевшаяся привычка оценивать людей через призму уголовного кодекса, но не с позиции стража порядка, на которых у Яна была аллергия, а с противоположной.

Энекен был сообразительным мальчиком. Статуэтка, сидевшая на полу, только что убежала из его кармана. А теперь, когда он снова потянулся за ней – легко обогнула его в воздухе. Было не трудно понять, что получится, если попытаться схватить ее снова раз десять. Феннерс принял правила игры.
Уперев руки в бока, он пристально посмотрел керамической девушке в лицо. На том не дрогнул ни один мускул. Мальчик прищурился. Она была хранительницей Храма, и не хотела оставлять в одиночестве толстого Будду? Он хмыкнул. И хотя все это время, что Энекен провел в монастыре, он был совсем неразговорчив, в этот раз паренек предпочел развязать беседу.
- А ведь вначале ты пошла ко мне в карман. – констатировал он. – И если мне захочется, снова пойдешь. – Феннерс знал это, потому что был особенный. Магия позволяла ему двигать предметы, к тому же, он обладал достаточным проворством. Но у его «подруги» могли быть свои аргументы, достойные права остаться. К тому же, стало просто любопытно: умеет ли она говорить?

Даже так. Мальчишка решил поговорить со статуэткой, но та по понятным причинам ему не ответила. И не сдвинулась с места, потому что на этот раз её не трогали. Ян продолжал стоять на месте, наблюдая за происходящим. В то же время не хотелось надолго растягивать это представление, дабы не разыгрывать пантомиму в исполнении многострадальной Тары – священная фигура, как-никак. Выждав ещё немного, Лю вышел из дверного проема, усилил сплетение синей энергии вокруг глиняного изваяния, и статуэтка устремилась в его руку. Он посмотрел на Тару, затем спокойно подошел к полке со свечами и поставил её, лишь после этого посмотрел на европейца так, будто впервые его увидел.

- Не получается договориться с Тарой? – спросил он, чуть усмехнувшись.

Интересно, как теперь отреагирует ученик. Не первый день в монастыре, наверняка хоть что-то знает о магии. Ян, хоть и был старшим мастером, не лез в дела тех учеников, за которые не отвечал лично, потому ничего толком не знал об их подготовке и как-то даже не переживал на эту тему.

Мальчик сначала увидел, что статуэтка снова взлетела, и только потом углядел, куда. Сделав шаг в сторону, чтобы не мешать китайцу, уверенно направившемуся к полке, Эн ловко шмыгнул за колонну. Он предпочитал сначала оценивать незнакомцев, прежде чем идти с ними на прямой контакт.
Попытки Яна не внести своим появлением смущения у юнца, несомненно, были благородны, но тщетны. Одно только то, что взмахом руки мужчина прервал его детскую забаву, рассердило Феннерса. Более того, малыш догадался, что незнакомец потешался над ним, сидя в другой комнате, и поддельное выражение лица, с которым китаец обернулся к мальчику, не обмануло Энекена. А хуже всего из произошедшего было то, что Лю слышал его голос, притом целую длинную фразу, и, стало быть, теперь не представлялось возможным отмолчаться.
Сведя к переносице брови, ученик изобразил на лице сердитую гримасу:
- Стало быть, она Вас слушается! – выкрикнул он мастеру и в негодовании топнул ногой. «Взрослые вечно врываются в игры и вечно обманывают детей.» - подумал мальчик, но не сказал этого вслух.

Ученик озвучил мысль кэпа таким тоном, будто совершил открытие века. Но он явно не пытался юлить или прятаться, и это радовало Лю, считавшего, что выкручиваться и отмазываться – это его прерогатива. Такое поведение было неожиданным, оттого интересным, потому что Ян не до конца понимал мотивы ученика. Если бы он воровал с пониманием, что делает что-то запретное, он не стал бы так спокойно реагировать на появление мастера, заставшего его с поличным. Или у лаовеев все в принципе не как у людей?

- Да, - спокойно сознался Ян. – Ведь её место здесь, а не у тебя в кармане.

Кажется, мальчишка ещё и сердился, это даже веселило. Старший мастер отошел от полки и подошел ближе к европейцу, но остановился от него на приличном расстоянии, чтобы тот не подумал, что его сейчас кто-то будет ловить. Лю не хотел чувствовать себя стражем порядка, на это тут водится белогривый цербер с синдромом острого перфекционизма, и она бы сейчас закатила концерт на весь монастырь, если он успел правильно понять её характер.

Невозмутимость, с которой Ян отвечал мальцу, делала его рассерженность неуверенной. И скорее импульсивно, но Энекену захотелось как-то навредить китайцу, вывести его из этого равновесия, убедиться, что, как и любой взрослый, незнакомец способен на плохие поступки.
Зарычав, подражая своему щенку, горловым «ррр», Феннерс заставил мужчину держать дистанцию. Ну, или он так подумал. А затем, демонстративно, мол, так уж твоя Тара тебя и слушается, мальчик метнул руку к статуэтке. Он сконцентрировал энергию в ладошке, сам слабо понимая, каким образом она туда проникает, и толчком выбросил невидимый, но материализовавшийся поток на фигурку, толкая ее. Керамическая девушка была достаточно легкой, чтобы упасть на бок и покатиться с полки на пол. А Энекен был достаточно сердит, чтобы позволить ей разбиться.

Ян скорее интуитивно почувствовал энергию, которую ученик направил на статуэтку, и потому быстро оплел многострадальную Тару синими нитями собственной энергии, которые сплели вокруг фигурки плотный кокон, превосходящий по силе энергию, достаточную, чтобы остановить полет – мало ли, сколько дури, то есть, простите, силы вложил европеец в это подобие вандализма. Статуэтка остановилась в паре цуней от каменного пола, при этом Лю даже не оборачивался на неё, продолжая наблюдать за учеником. Он чуть поднял руку, и Тара поднялась обратно на полку. Нити энергии продолжали плотно её оплетать на случай, если мальчишка захочет ещё раз повторить свою выходку – волей Яна Тара буквально пристыла к полке, и нужно было бы приложить много энергии, чтобы заставить её не то что упасть, а даже просто сдвинуться с места.

- Зря ты это, - усмехнулся Лю. – Зеленая Тара – добрая богиня, покровительница тибетцев, врачеватель и заступница. Стоит себе в храме, никого не трогает, а ты её об пол. Опять же, настоятель может огорчиться, тебе полы мыть придется вне очереди. Оно тебе надо? – Ян изучающее посмотрел на ученика.

Интересно, кто его наставник. В Линь Ян Шо сложилась странная традиция всех «трудных» подростков поручать именно Яну, а этот европеец его учеником не был. Лю ни в коем случае не обижался, это было банальное любопытство.

Статуэтка, которую запустил Эн, отказалась разлетаться на маленькие осколочки. Она и вовсе не ударилась о пол, и улыбающийся китаец продемонстрировал, что мальчик бессилен что-либо с этим поделать. Не став больше пытаться дергать девушку, юноша задумался над иными способами зацепить Яна.
Пока незнакомец взывал Феннерса к рассудку, ребенок задумался о свечах, коих было полно в Храме, особенно у статуи Будды. Умеет ли противник следить за тем, куда Энекен направляет свои силы? Или просто успевает перехватывать? По сути, дело превращалось в забавную игру, даже поинтереснее, чем могло получиться с Тарой.
Мальчик сделал на лице зеркальную улыбку, стремясь раздразнить соперника, и ответил:
- Это Вы хотели разбить статуэтку. А я ее спас.
Теперь, когда камень был брошен, ученик сконцентрировался на горящей свече, приготавливаясь толкнуть ее в сторону Яна.

Становилось все интереснее. Ян удивленно поднял бровь, услышав заявление мальчишки, затем холодок в спине подсказал, что близится опасность. Её источник было несложно определить – чужая ментальная энергия направилась к свечи, находившейся рядом с мастером.

- Не трогай свечу, - строго сказал Лю. – Я же тоже что-нибудь могу уронить, - он задумчиво посмотрел вверх на стропила, светлый цвет которых показывал, что обновляли их относительно недавно. – Я вот с тобой пока не хочу ссориться, и тебе не советую ссориться со мной. Что скажешь? – Ян перевел взгляд на ученика, но от этого не перестал ни держать статуэтку, ни следить за свечкой.

Сейчас нужно было обозначить, кто здесь указывает, а кто слушается, а для этого хороши почти любые методы. Лю не планировал рушить крышу храма, но зачем ученику об этом знать? Он хоть и был одним из мастеров монастыря, даже сейчас мало походил на бодхисатву, и хорошо отрепетированный недобрый взгляд мог подсказать европейцу, что в некоторых ситуациях лучше верить на слово.

Эн дернулся. Копящиеся в руках неровные потоки резко рассеялись: бессмысленно, когда соперник знает, что у тебя на уме. Мальчишка был удивлен, и в его глазах это придавало Яну больше уважения, чем запугивание потолком. Проигнорировав вопрос, юноша изучал лицо незнакомца, решаясь наконец спросить:
- Как вы это делаете?
Пока у Феннерса было не так много времени, чтобы познакомиться с чакрами, систематизировать и разобраться в своих умениях, поучиться развивать их осознанно, а не на уровне импульса, - он вообще мало интересовался магией. А теперь, видя, что способности взрослого выгодно сильнее его, «диких», он заинтересовался в их улучшении.
- Как вы перехватываете то, что делаю я?