Кто кого пасет

День шел за днем, пусть и каждый – похожий на предыдущий, притупляя воспоминания о плохом, и скоро жизнь влилась в привычное русло. Люди, они ведь такие: с глаз долой – из сердца вон, и к чему страдать по пустякам? В самый разгар просыпающегося утра Николь, по обыкновению, собирала по дворам коз на выпас. В деревне скот был почти у каждого, хозяйство здесь было в почете, а уж этих рогатых и подавно много: выгоднее, чем коровы. Есть просили меньше, да и вкусы имели попроще: ветку сжевать, тряпку, висящую на плетеном заборе. В одном стаде у Никки было голов сорок – а еще ожидался приплод от пятнадцати козочек. Благо, выпас делили по районам, кроме девчушки, еще четыре пастуха по деревне ходили.
Первовесеннюю траву зверье сметало быстро, только успевай расти, и каждый день начинался с поисков: чтоб газон был не занят и достаточно густ. Закон был таков: кто раньше стадо привел, того и поляна, поэтому Шелл просыпалась до зарева. Но сегодня замешкалась, позволила себе понежиться в постельке, - и погнала коз к горам, почти до самого монастыря. Роса холодила босые ноги, утро было сырым и зябким, она накинула на плечи платок, чтобы снять ближе к полудню, когда выглянет настоящее солнце. Природа приветствовала девушку свежестью и ранним птичьим пением, даря приятное настроение этому дню.

Он устроил себе небольшую экскурсию к монастырю, осматривался и решал, уж не стоит ли запереть себя именно за его воротами, чтобы было безопаснее и себе, и окружающим. Насколько он понял, там как раз жили маги. Странно, и почему Николь не пошла туда, а живет в деревне?
Мэтью фыркнул. Вот опять эта глупая девчонка вспомнилась. А ведь почти забыл уже! Впрочем, это было даже скорее выгодно - если она там не живет, то он вполне может там схорониться. Вряд ли кто-то будет искать военного дезертира в монастыре, правда? Сзади послышались голоса огромного поголовья коз. Американец обернулся и, ему хватило одного мгновения, чтобы понять, кто этих самых коз ведет. Следующего мгновения ему хватило, чтобы спокойным... ладно, чтобы рысцой рвануть в кусты, усесться там на ствол поваленного дерева и, притихнув, пронаблюдать, как девушка со своим поголовьем проходит мимо него.
Прошло две минуты, из соседних кустов что-то зашуршало, а потом вышла одна из... окружения китаянки. Вышла и выразительными глазами уставилась на Мэтта. Тот хмыкнул и принялся отгонять ее жестом. Иди мол, иди, накликаешь сюда еще девушку эту, я тебе рога оторву.

Стадо чуть вразброд путешествовало вдоль тропинки, поглощая близлежащие кустарники, блеяло на всю округу, что овцы, и оставляло после себя шарики. Наедине с природой было как нельзя романтично – а вы-то что думали? Подгоняя упрямые белые зады к травянистым горным хребтам, Николь мало внимания уделяла любованию окрестностями, и бежавшего на полусогнутых партизана не увидела. Да и если бы увидела – засомневалась бы, что у нее с головой все в порядке.
Одна коза, тем временем, отбилась от общего стада и зарулила в кусты. Девушка пересчитывала периодически поголовье, все-таки, не овец пасла, которые вечно одной отарой бродили. Не досчиталась. Ох, вечно пропадала именно эта…
- Хироко! – Шелл привычно крикнула, называя козу по имени. Она еще породы какой-то была особенной, знаменитость местная – хотя по ней и не скажешь. Обычная козлиная морда с двумя рогами, бородкой и глазами по пять копеек, с этими зрачками прямоугольником.
Коза отозвалась, издав звонкое «мееее» и тряхнув на Мэтта головой, мол, че ты мне тут указываешь, прутик-то в руке не у тебя небось. Никки устало выдохнула: «Ну козлиииина!» - и поплелась за животиной в кусты. Остальное стадо в это время весело разбредалось, что в общем-то было обычно, быстро заполоняя собой территорию как размножающиеся зайчики.

Коза оказалась строптивой. Вся в хозяйку – уходить не собиралась и все смотрела большими глазами, да ресницами лишь изредка хлопала, пережевываю какую-то травку. Мэтт какое-то время продолжал увлеченно отгонять ее ладонью, И эта коза его боднула! Тварь, а? Впрочем, почти тут же он почувствовал приближающиеся легкие шаги. Про рогатую он тут же забыл, как и про мысленное обещание оторвать ей те самые рога, если она сию же секунду не уберется с поля его зрения. Шла Николь, видимо, забирать сбежавшее животное, и американцу совсем не хотелось, чтобы она его видела здесь.
Он огляделся – куда бы спрятаться? Господи, какая глупость! Взрослый мужик, панически остерегаясь девушки, озирается по сторонам в поисках возможного укрытия от ее цепкого взгляда. Как назло, ни одни из жиденьких кустов достойно скрыть его не могли, он бы все равно торчал из них какой-нибудь конечностью… А она, не дай Бог, снова приняла бы его за раненого/больного/контуженного, и ретиво потащила бы в дом. Может быть... Хаммер успел лишь улыбнуться на эту мысль, и, опершись на руку, перевалил через ствол. Дело оставалось за малым… Он напряг плечи, и…

…понеслось.
На что это было похоже, право же, не описать толком. Мэтью, конечно, давно привык, но на деле же процесс был весьма страшным. Когда человеческие клетки будто прессуются и уплотняются, тело уменьшается в размерах и полностью перестраивает строение скелета – это не шутки. Густая темная шерсть сочится одновременно сквозь кожу и врастает в нее одеждой.
Несколько секунд этого сумасшествия, и из-за дерева уже торчит широкий матово-коричневый нос дикого кабана. Мэтт осторожно переставляя лапы пятился к тем самым жиденьким кустам, которые сейчас более или менее могли спрятать животное.
Думал рвано. Шаг. Усилие. Скрыться. Не попасться на глаза. Глупая девчонка. Больше коз негде пасти? Глупая. Глупая. Глупая. Под громкий шелест раздвигаемых его телом ветвей, вепрь застыл в кустах, маленьким глазом пялясь не девушку.
Вот дерьмо! Эта жующая рогатая скотина… нет, не Николь, - коза! – отчего-то не испугавшись огромного кабана, пошла за ним к кустам.
Вепрь смотрел. И дышал. Размеренно. Спокойно, но с явно слышимым хрипом. И смотрел. Николь уже успела показаться. Мэтт перевел взгляд на козу. Опять на девушку. И снова на козу. "Ну тварь..." - мысленно хрюкнул он, уже предвкушая встречу Никки с диким кабаном. Визгу, наверное, будет...

Хироко продиралась сквозь кусты и словно специально перлась в самую их чащу, заставляя пастушку колоться и царапаться. Козе было невдомек, что кому-то может быть больно: у нее же вон какая густая шерстка, и копыта – не на босу ногу. Пожалуй, мысли насчет нее у Николь полностью совпадали с Мэттом: тварь, это точно, тупица упрямая!
- Ану иди сюда, коза! – девушка дернула зверюгу за хвост, чтоб придержать хоть немного эту танкистку, и сделала еще один неловкий шажок на носочках. Хироко заблеяла, протяжно, и повернула к пастушке бездумную лобастую морду. Хрусть – подняла с сухой ветки копыто, треснула ногой девчонке ниже колена.
– Ай, придурошная… - Никки схватилась за голень, зажмурившись, задрала подол платья нечаянно, открывая забавный вид. А кому тут смотреть, кого стесняться? – Давай, пошли. – ухватила козу за рога.
Впереди внезапно громко хрустнуло, вырисовалась еще одна массивная фигура, и китаянка прищурилась. Вроде, коричневых коз в стаде не было. Но в кустах красовалось иное животное, которому, если разобраться, стоило всыпать не меньше чем Хироко. Тварь была размерчиком помассивнее козочки, не имела рогов, зато выпячивала вперед жуткие клыки и пялила глазки-бусинки. Никки сделала складочками лобик, присмотрелась – и распрямилась, какая-то уж очень радостная. Она никогда прежде не видела хохлатого оленя, а тут вот так близко попался!

Коза била девушку. Ногой. Коза. Девушку.
Коза!
Он сразу понял - не все с этой рогатой так просто. Королевских кровей? Воспитывалась по-особенному? Натаскивалась на людей? И кабанов? Хам хрюкнул.
Мэтт собирался было расслабить напряженные мышцы - не заметит - но не судьба. Кабан напрягся еще больше и оскалился. Она смотрела на него и улыбалась. Узнала! Как пить дать - узнала. Как это может быть? Невозможно! Нереально!
Он неуклюже передвинул лапы, продолжая в ответку пялиться на китаянку. Потом - оскалился. Не потому, что почувствовал опасность, а просто потому, что хотел напугать.
Экая дура! Стоит спокойно! Смотрит! И улыбается! А если он не Мэтт? А если он р.е.а.л.ь.н.ы.й. кабан?
Вепрь рыкнул (или хрюкнул) и вырвался из кустов, представляя собой лохматую, косматую и крайне непохожую на хохлатого оленя свинью, скалящую огромные клыки.
Чтобы добить девицу своим внешним видом, Мэтт даже землю копнул копытом дважды и сделал вид, что берет низкий старт на ее тушку.
Улыбается она! Ага! Как же...

Олень, изучая непрошенную гостью, кажется, хрюкнул. Впрочем, если ты никогда не встречал прежде оленей, то тебя это не смутит, - просто позабавит. Хотя этот олень, честно признаться, имел весьма странный внешний вид. Прежде всего, он был такой приземистый, коренастый, тогда как Никки представляла, что ноги у этого зверя не менее длинные, чем у козы. У него была слишком широкая морда, прям прилепленная к туловищу, – а ожидалась шея. И глазки-буравчики были такие крохотные, наверное, заплывшие: больно толстым был сохатый, или даже больным.
Когда зверь, замерев, осознал, что на него пялятся, он замесил копытцами землю. Это выглядело, опять же, задорно: от доброго оленя не ожидаешь внезапной атаки, хотя он и не безопасен, к примеру, в брачный период. Николь удерживала рвущийся смех, чтоб не спугнуть, и вдруг совсем изменилась в лице: поняла.
Коротко пискнув, девушка попятилась, таща упирающуюся козу за рог. Как ни странно, когда олень рванул на нее с места, она сначала подумала про несчастное блеющее животное, и только потом осознала, что сама сейчас огребет: копытами, клыками или рожками. Бежать в таких кустах было читай бессмысленно, улепетывать от рассерженного или испуганного зверя вообще где бы то ни было – безрассудно, но Шелл инстинктивно рванулась прочь, одним прыжком преодолев чуть ли не метра два: только пятки сверкали. Приземлилась, однако, неудачно, и с криком падая, вывернула ногу.
Боль шарахнула по сознаю, подстегнув: перевернувшись на спину, девушка начала чем под руки попадет бросаться в приближающееся животное. Сначала полетел ее жалкий прутик, потом комьями в морду свинье устремилась земля, и в завершение предостерегающе пыхнула огненная искра: на тебе, чудище, только не приближайся.

Тут можно оставить место для торжествующего "муахахаха". Но Мэтт - свинья. И ржать он не умел, а лишь хрипеть, хрюкать и, как ни прискорбно, визжать. Причем противно. Будто выбирая между предполагаемыми способами воспроизведения звука, животное ненадолго замерло, а потом, все же, захрипев, снова бросилось к улепетывающей девушке. Просто погонять, чтоб не вела себя глупо. Может, она бы еще в медведя радостно пальцем тыкала? Пузико щекотала? Или тигру в пасть голову засовывала? Вот развлечения у них в деревне! На диких и опасных животных радостно глаза пялить!
Николь рухнула. Хам сделал перед лежащей пару подстрекающих пасов. Выбирал - с какой стороны броситься - и побежал прямо. Планировал, чтобы китаянка, по крайней мере, вскочила на ноги и бросилась наутек. Но она просто кидалась грьзью. Грязью. В свинью. Умно...
Иииииепт! Кабан шарахнулся в сторону от огня и скрылся где-то в кустах.

Перебравшись аккуратно за не доступное в непосредственном поле зрения девушки дерево, мысленно расправляя плечи и в целом разворачиваясь из скукоженного, спрессованного состояния, прикрыв лицо рукой бесшумно ржал Мэтт. Ржал около минуты, стараясь не издать ни одного звука. Господи, какая глупая милая девчонка! Реально ведь думает, наверное, что испугала кабана огнем. На всякий случай американец принюхался к собственной футболке и скривился. Едва заметный запах паленой шерсти. Вот зараза! Мэтью покачал головой, и, в лучших традициях иллюзионистов, будто из неоткуда, появился из-за ствола того самого дерева и направился к Никки.
- И за что ты так бедное животное?
Как ни в чем не бывало поинтересовался он, смотря в сторону предполагаемого побега вепря. На губах, конечно, продолжала играть улыбка редкого скептика, не отражающаяся отчего-то в глазах, но в целом Хаммер даже был благодарен китаянке. Она, определенно, подняла ему настроение.

Ой, а она уже мысленно отсчитывала секунды для удара: так кабан пер, – и частота биения сердца, наверное, выстукивала ритм его мелких громких шажочков. В последнюю секунду Николь, скорее от страха и неизбежности столкновения, чем подумав и решив, разредила в метре от себя почву, образуя мягкий сыпучий песок, но зверь не попался, срулив в близлежащие кусты.
Никки переводила дыхание, готовая рухнуть и обмякнуть, да вот незадача – уже лежала. Поднявшись на локтях чтобы ощупать голень, она невольно бросила взгляд на козу. Хироко бездумно ощипывала куст, словно с ней рядом ничего не происходило, такая тупая, что сил на нее ругаться не было.
- Ну ты козлиииина… - все-таки протянула девушка, осторожно трогая ногу и жмурясь, потому что было больно.
Позади нее, тем временем, абсолютно бесшумно нарисовался мужчина – и лучше бы он незаметно сваливал, пока время было. Она не узнала Хама по голосу: не было в ней такой наивности, чтобы неделями чуда ждать и бредить воспоминаниями. Не до него вообще было.
- Тебе-то что? – рявкнула, не оборачиваясь, полагая увидеть там кого из монастырских студентов. Личико кривилось от боли, саму еще колотило от пережитого страха, и не за горами была истерия: хрен ли видел, и не помог?! Запрокинула голову, выдохнула томно, и что-то вдруг встало перед глазами знакомое, но непривычно твердо на ногах стоящее… - Мэтт?

Американец улыбнулся и, оторвав от дерева плечо, на которое опирался, подошел к девушке.
- Мэтт, - и снова улыбка, будто говорящая, что память девушке хотя бы не отшибло. Что огорчало. Хотя нет, на самом-то деле это, конечно, радовало бывшего военного, но он в этом не признавался даже самому себе. - Давай, я гляну, что там у тебя такого трагичного...
Мужчина аккуратно приподнял на ладони тонкую женскую ножку и, нахмурившись, оглядел едва-едва опухшую лодыжку. Рана была явно не смертельна, уж, повидав в жизни тех самых ранений, подобную мелочь Мэтт мог утверждать стопроцентно. Другое дело, что Никки девушка тонкая и хрупкая, скорее всего, потому будет совершенно неудивительно, если идти она откажется. Тем более с козами.
Американец еще раз отогнал уж больно любвеобильно зыркающую на него козу, и, опустив изученную уже ножку, поднял глаза на Николь.
- Жить будешь... - хмыкнул он и, будто с натугой после долгого кросса, уселся рядом с развалившейся на земле девицей. - Ходить-то сможешь?
На ответ "я еще и бегать смогу!" Мэтт почему-то не рассчитывал. Был почти уверен, что девушка сейчас отрешенно покачает головой, смотря на него, как на привидение, и самостоятельно передвигаться откажется напрочь.
- Или... - ехидно, - тебя понести?

А нога болела жутко, хотя девочке вдруг стало совершенно не до этого. Мэтт, козлина такая, в деревне – и даже чаю не зашел попить! В горах по утрам ошивается, следит как будто, и ни намека, что рядом ведь совсем. Или… ее осенило внезапно, - в монастырь подался? Тут Николь должно было разобрать, как Хама под деревом, но при нем она вдруг приняла вид скромненькой китаяночки, боящейся улыбнуться шире, чем уголками губ. Заиграл багрянец на щеках: немного от смущения, немного от адреналина, встрепенулись странные ощущения внутри. Она увлеченно следила за ним, когда он потянул руку к ножке, отдернула недоверчиво, но он подхватил под коленом, будто ему ее так подали.
«А я ведь не ждала тебя, Мэтт.» - с какой-то гордостью подумала она, глядя в его серьезные серые глаза. – «Взгляд изменился… Стал мягче, что ли.»
Не смотря на восторг, она обижалась на него. Девушка, насколько бы она ни была юной, какие бы обстоятельства не принимала покорно, не хочет, чтобы ее кидали, когда вздумается. Даже если собираются вернуться. Там, когда-то, должно быть, давно, он сделал ей больно, и теперь немного побаливало, пусть она и ощущала это… через ногу.
Никки вглядывалась в его улыбку. Наивная, еще не научилась понимать, когда он зло шутит. Обдумала предложение и решила, что хочет побыть у него на руках, даже если хватит здоровья пнуть пяткой бестолковую козлину.
- Других дел что ли нет? – потянула ручки, обвила мужику шею. Как же соскучилась все-таки, пусть и не думала об этом. И его запах приятный, боевой, словно приклеился. Фу, Мэтт, ты пахнешь паленой шерстью!

- Конечно, есть, - снова хмыкнул, когда она протянула к нему свои ручки и повисла почти, хотя он все еще находился в сидячем положении. - Но что может быть важнее, чем помочь раненому человеку?
Ни одного намека на ответную теплоту в эмоциях. Так, немного исключительно рыцарской учтивости, и ничего больше. Наверное. По крайней мере, Мэтт старался не допускать ничего подобного ни в свой взгляд, ни в свой голос. Ни, собственно, в манеру прикасаться. Вот и как прикажете вставать с висящей на шее китаянкой? Мужчина вздохнул, почти скорбно и, быть может, даже обреченно. Опер руку о землю, - как неудобно-то! - второй стараясь хоть немного, но поддерживать болтающуюся девушку, а потом, когда встать уже удалось, подхватил Николь одной рукой под колени, а второй под спину и огляделся.
- Тебя куда нести? В эти кусты или в те? По-моему, те, что слева гуще...
Крайне задумчивый взгляд американца и правда целенаправленно указывал на совершенно жидкие кусты метрах в десяти от них, как на объект предполагаемой дислокации. Хотя, конечно же, ничего того, о чем говорил, Мэтт и не замышлял. Так, то ли пугал девушку, то ли подначивал к чему-то, все же уж больно скромная, даже улыбаться при нем стесняется.
- Нужно привязать козу, пока она никого не побила, и предлагаю упасть в кусты. М? Ты как к этому отнесешься? - опять же абсолютно серьезным тоном было сказано, и нисколько не менее серьезным взглядом приправлено. Такое ощущение, что мужчина совершенно не собирался шутить.