Путь в тысячу миль...

Линг поднялся на небольшой холм, пытаясь соорентироваться по старому видавшему виды компасу, чья размагниченная стрелка непрерывно дергалась из стороны в сторону, точно в судороге, и тут же замер, околдованный представшим перед его глазами чудесным пейзажем. Никогда прежде ему не доводилось видеть ничего подобного. На фоне догорающего заката дорога значительно сужалась, превращаясь в каменистую тропу, и круто уходила дальше вниз в конце-концов упираясь в высокие ворота буддийского храма, который не иначе как оазис посреди пустыни, возвышался над обезлюдевшей местностью, надежно спрятанный за оградой, что придавало ему сходство с неприступной крепостью. И на всем здесь лежал отпечаток старины, далекой нетронутой цивилизацией природы с какой-то ностальгической умиротворенностью. По мере того, как солнце медленно скрывалось за горизонтом, сердце мальчишки трепетно отдавалось гулкими ударами в груди, а воздух больше не обжигал легкие, не смотря на то, что путь в последние несколько часов давался ему нелегко. Он совсем выбился из сил, и уже почти отчаялся, пытаясь, однако, все же воспользоваться бесполезной сломанной штуковиной у себя в руках, зато теперь, завороженный, совершенно позабыл об усталости, и начал торопливо спускаться с пригорка. Достигнуть ворот оказалось не так-то просто, однако пригубив несколько часов и применяя изрядную сноровку, он все же преодолел извилистую тропинку, то и дело, норовя, споткнувшись, разбить себе нос, и представ перед высоким сооружением, бездумно, будто по наитию, дернул за язычок колокола, намереваясь таким образом привлечь к себе внимание.

О прибытии нового ученика Шэн знала заранее. Линь Ян Шо будто усиливал прорицания, рассказывая, кого он позвал на этот раз. Шэ уже сказал, что этот ученик будет её подопечным, но пока непонятно, с чем именно это связано. Настоятель в последнее время распределял учеников среди младших мастеров, которые были не так заняты проведением занятий, поэтому новичок должен был всерьез заинтересовать ирбиса, что он принял такое решение. Был вечер, когда солнце уже клонилось к закату, что в Тибетской части Китая означало близость полуночи, потому что вся Поднебесная жила по пекинским часам. Сонгцэн давно спал, и лишь из-за этого Шэн спокойно оставила его дома под присмотром Кэйлаша.

Она услышала звон колокола в тот момент, когда уже вышла на центральную площадь монастыря, что находилась напротив Храма Будды. Гость находился у Западных ворот, дорога к которым проходила мимо тренировочной площадки, потому Шэн через пару минут вышла встречать новоприбывшего. Это был юноша не старше двадцати лет. Судя по чертам лица, он был ханьцем, что для Линь Ян Шо почему-то было редкостью. Мастер поклонилась, приветствуя гостя.

- Добрый вечер, добро пожаловать в Линь Ян Шо. Меня зовут Бо Шэн, я буду твоим куратором, - голос мастера прозвучал по привычке строго, несмотря на то, что сама Шэн старалась говорить приветливо.

Когда чугунный звон колокола, показавшийся усталому путнику слишком громким и каким-то совершенно неестественным в окружающей его тишине, наконец смолк, Фэй Линг невольно прислушался, пытаясь уловить легкие звуки шагов по ту сторону ворот . Но единственным его спутником по прежнему оставалась тишина и еще негромкое стрекотанье цикад уже настолько привыкших к одноголосому пению колокола, что оно совсем не пугало их, скорее наоборот, подначивало присоединиться к странной одинокой серенаде. Как вдруг, послышался неожиданный металлический лязг, будто кто-то совсем близко старательно ковырял тяжелый засов, шорох одежды, выдававший чужое присутствие, а затем ворота распахнулись и навстречу ему шагнула приятной наружности женщина, возраст которой он от чего-то не смог определить, как ни старался. Она заговорила с ним первой. В ее голосе, таком спокойном и в то же время необыкновенно властном, сразу почувствовалась определенная присущая мастеру сила, в той же мере, как скрытая дисциплинированность, оттачиваемая, вероятно, путем многолетней практики, что вызывало у него искреннее восхищение. Женщина тепло приветствовала его, назвала свое имя, и почему-то Линга посетило неожиданное сильное чувство, точно его здесь уже ждали, ведь никаких вопросов в его адрес не последовало. Какова вероятность простого затерявшегося путника оказаться встреченным именно таким радушным способом? Мысленно он задался себе этим вопросом и тут же пришел к выводу - скорее всего, она свелась бы к нулю, однако не в его случае. Он должен был оказаться здесь. Линг живо сложил ладони вместе, путаясь в длинных рукавах одежды, и низко поклонился своему куратору, не решаясь больше поднять на нее взгляд, даже когда после выпрямился в полный рост, чтобы выслушать дальнейшие указания.

-Добрый вечер. Мое имя Фэй Линг, и я буду счастлив трудиться под вашим началом мастер Бо Шэн.

Шэн была рада увидеть соблюдение правил этикета, которое из-за большого количества европейцев в Линь Ян Шо было редкостью. Она надеялась, что с таким поведением новичка у него в будущем не будет и серьезных проблем с дисциплиной, соблюдение которой она всегда строго требовала от своих учеников. И пусть остальные мастера отшучивались, что можно не отправлять своих учеников на плановые дежурства из-за того, что подопечные тигрицы регулярно отрабатывают внеплановые, это приносило свои плоды. Те же Лун и Юэ, хоть и успели изучить мытье полов не хуже, чем рукопашный бой, начали контролировать свои огненные характеры.

- Можешь называть меня просто сифу, - сказала Шэн, чуть улыбнувшись. – Пойдем, я дам тебе ужин и покажу твою комнату.

Она повела ученика на территорию монастыря. Сразу за воротами находилась центральная площадь, на противоположном краю которой стоял храм Будды. Его веранда сейчас была освещена несколькими красными светильниками из рисовой бумаги. Вокруг площади росли деревья, редкие для этих мест, но на них сейчас почти не было листвы, а ветки покрылись инеем из-за ночного холода. Справа среди деревьев проблескивали редкие огни построек: лазарета, столовой и жилых корпусов. Вокруг были тихо, потому что после отбоя все либо спали, либо старались никому не попадаться на глаза.

- Расскажи, чему бы ты хотел здесь научиться, - попросила Шэн, ненадолго обернувшись на ученика. – Мастера Линь Ян Шо обучают и магии, и боевым искусствам.

Ворота закрылись за ним мягко, но со слабым щелчком, похожим на звук защелкивания капкана. Теперь он был с ней наедине. Женщина улыбнулась ему, хороший признак, и слишком легкомысленный жест, для мастера, в обязанности которого, как ему казалось, входило держать учеников в ежовых рукавицах. Поэтому, вероятно, на лице Линга появилось некоторое недоумение, отчасти маскируемое усталостью, и от того не настолько явное, как в его душе.
-Можешь называть меня просто сифу. Пойдем, я дам тебе ужин и покажу твою комнату.
Бо Шэн развернулась к нему спиной и прошла вперед, приглашая следовать за ней. Пока они продолжали свой неторопливый путь, пересекая обширную центральную площадь, он не переставал восхищаться почти сказочной красотой здешних мест, редких покрытых инеем деревьев, и конечно же, великолепием храма Будды, царственно возвышавшегося на противоположной ее стороне. Не менее прекрасны были украшавшие его светильники, навеявшие Лингу воспоминания о доме, от чего сердце его сжалось, а где-то в желудке отчаянно закололо. Однако довольно скоро он понял, что боль эта имела несколько иной характер, появившись аккурат после разговоров об ужине, в подтверждение этого в животе у него негромко забурчало, и Фэй Линг обхватил себя руками, стараясь хоть немного заглушить компрометирующий его звук, затем тяжело выдохнул.
- Расскажи, чему бы ты хотел здесь научиться, Мастера Линь Ян Шо обучают и магии, и боевым искусствам.
Куратор вежливо проигнорировала его страдания или, быть может, действительно не услышала, позволяя заполнить наступившую паузу разговором относительно цели его прибытия и он, выпрямившись, с радостью включился в беседу, предпринимая отчаянную попытку заставить свою речь звучать ровно, без присущего его характеру возбуждения и нетерпеливости.

-Я проделал нелегкий путь из Гуйяна к воротам Линь Ян Шо, поставив своей целью продолжить обучение каллиграфии и врачеванию у лучших мастеров Тибета, в то же время, меня очень увлекла офуда, но, к сожалению, я не имел возможности постичь ее основы, кроме того…

Голос его осекся ненадолго и он, дал себе немного времени, чтобы собравшись с мыслями, продолжить, опасаясь осуждения, к которому уже успел приноровиться в родных краях, где заинтересованность боевыми искусствами резко осуждалась.

-Я намерен освоить Бо-дзюцу…

В последних его словах прозвучала скрытая гордость человека, набравшегося наглости преступить вековые традиции своего клана и открыться для чего-то совершенно нового, находящегося под строжайшим запретом. Человека, у которого, с не которых пор, не осталось права оступиться или повернуть назад.

Большинство прибывавших в храм говорили о магии и боевых искусствах, на памяти Шэн это был первый случай, когда ученик начал рассказывать о том, что хочет изучить, с каллиграфии. Этим навыком она владела на достаточно хорошем уровне, потому что в клане характер мага Огня успокаивали как раз долгими часами прорисовывания базовых элементов и переписывания Ши-Цзин. Врачевание Шэн также знала, и в последние годы изучала его едва ли не больше, чем тренировалась в традиционных для Белых Тигров дисциплинах, а вот офуда не изучала никогда, но здесь можно было рассчитывать на помощь Ши Ньяо. Боевой навык был назван последним, и Шэн показалось, что в словах ученика прозвучала то ли гордость, то ли оттенок робости.

- Каллиграфии, врачеванию и владению шестом я буду обучать тебя лично, с офуда тебе поможет старший мастер Ньяо, - сказала тигрица, когда они переходили через мостик к основным постройкам монастыря.

Ручей не успел покрыться ледяной коркой, потому что тек довольно быстро, но от него веяло ледяным холодом, потому что он брал свое начало от родника, дававшего воду всему монастырю. У большинства построек были традиционные китайские крыши, отличавшиеся от обычной архитектуры Тибета, в которой было больше общего с Непалом. Шэн повела ученика к зданию столовой, которое сейчас было освещено только двумя светильниками у входа.

Гуйян, о котором сказал Фэй, находился далеко от Тибетского округа. Его прозвали Летней столицей Китая. Шэн никогда не была в провинции Гуйчжоу, но слышала о ней немало рассказов. Сейчас она представляла, какой долгий путь проделал ученик по дороге в Линь Ян Шо, что говорило не только о его целеустремленности, но и об удачливости, потому что не каждому этот монастырь открывает свои двери.

Шэн зашла в столовую и придержала дверь перед учеником. Она взяла с полки у входа масляный светильник и провела над ним рукой, заставляя фитиль загореться ровным пламенем. Этот светильник мастер поставила на один из столов, за который предложила присесть ученику, в то время как сама пошла в дальнюю часть столовой, где находилась кухня. Шэн не умела готовить, но здесь всегда можно было найти что-то такое, что готовить не нужно. Лампа давала достаточно света, чтобы тигриные глаза хорошо видели все, что здесь находилось, без дополнительных светильников.

Сказал это, и в тот же миг почувствовал на душе долю облегчения, как если бы сбросил с плечь тяжелую ношу. Осуждения не последовало. Пожалуй, стоило похвалить себя, видимо он держался достаточно хорошо, или же мастера Линь Ян Шо слыли не только своим чудесными умениями, но и большой снисходительностью. Линг несколько раз почтительно кивнул, когда Бо Шэн объясняла ему, как будут обстоять дела с его обучением, выражая свое согласие. Однако ему вдруг показалось будто относительно офуда возникнут некоторые затруднения, хотя бы в связи с новостью о том, что придется перейти под покровительство мастера Ньяо и невольно проявившимся по этому поводу волнением, которое, однако, довольно быстро угасло. Будучи человеком решительным и привыкшим расправляться с проблемами по мере их поступления, он постарался не поддаваться лишним переживаниям раньше положенного срока, а сосредоточиться пока на более простых задачах.
Во время разговора, они пересекли мостик, проложенный над незамерзающей водой, и направились к постройкам, выполненным с уклоном в китайскую архитектуру, так не похожую на искусство тибетских зодчих, чего Фэй Линг, конечно, не мог не заметить. Куратор все время шла впереди, выполняя роль провожатого. Она ступала легко и почти бесшумно, он же напротив, едва переставлял ноги, ощущая свинцовую тяжесть во всем теле, и походка его была сбивчива. Испачканные пылью кимоно и сумка делали его похожим на бродяжника, едва ли достойного такого привилигированного обращения, тем не менее, женщина услужливо открыла перед ним двери столовой, и даже придержала их, ожидая, когда мальчишка зайдет внутрь. Пригласила за стол, не повелев вымыть руки, за что он сразу же проникся к ней особой благодарностью, ведь сил в нем почти не осталось, и он вряд ли смог бы заставить себя подняться вновь. Дальше он просто молчаливо наблюдал за тем, как она скрылась от взора в дальней части помещения и принялась за какие-то действия. Но это, наверное, не было истинной правдой. Он думал, напряженно, всецело погруженный в собственные мысли. Глядя сквозь слабо разгорающийся огонек масляного светильника на хаотичный танец пляшущих теней, игру света, отбрасываемого лампой на потолок и стены просторной столовой, размышлял относительно своего выбора. Взвешивал все за и против.

Шэн вскоре вернулась к ученику. Она принесла чайную доску, на которой помимо остальной посуды было две чашки, а также миску с разогретой лапшой и рисовый хлеб. Здесь готовили дежурные, и не всегда блюда были традиционно китайскими или тибетскими. На этот раз лапша, среди которой была пшеничная и гречневая, была смешана с овощами и ячьим мясом, но в ней было мало специй. Выросшей в Непале Шэн такая еда казалась пресной, китайцам – не очень острой, европейцам – терпимо острой. Но альтернативы все равно не было: старший мастер была, пожалуй, единственной женщиной в монастыре, кого не подпускали к дежурствам на кухне из соображений безопасности местных жителей, и эта печальная традиция не изменилась даже после того, как вождь клана волевым решением сдал тигрицу замуж.

- Во время изучения каллиграфии ты практиковался только в стиле кайшу, или твои учителя уже показывали тебе более сложные стили? – спросила Шэн, ставя перед учеником миску с едой, палочки она положила рядом.

После этого мастер высыпала чайные листья из чахе в заварочный чайник и залила их кипятком. Когда они успели очиститься, она слила первую заварку в поддон чайной доски, и заварила улун вновь. Этот сорт чая, чем-то похожий на бирюзовый Да Хун Пао, рос только на плантации монастыря не без помощи магии Земли. Шэн перелила чай в чашу справедливости, из которой уже разлила в две глиняные чашки. Она и прежде старалась во время чаепития придерживаться хотя бы основных элементов чайной церемонии, а с Кэйлашем и вовсе отучилась заваривать «листья на воде», которые нередко пили европейцы.

Несмотря на поздний вечер, Шэн никуда не спешила, считая, что ученику нужно дать достаточно времени на ужин. Завтра утром колокол разбудит всех ещё затемно, но новичкам прощают опоздания.

Свет стал более блеклым и, как будто, даже тусклым, или ему так показалось от неимоверной усталости совокупной с навалившимся, дурманящим сознание полусонным состоянием. Линг облокотился на стол, почувствовав так себя немного лучше, закрыл глаза. Ненадолго, совсем на чуть-чуть, только пока дожидается, когда Бо Шэн закончит приготовление пищи и обратит вновь на него свое внимание. Мастер не сочтет этот жест проявлением полнейшего неуважения, потому как он успеет открыть их раньше, чем она вернется. Перед его взором заплясали красно-желтые пятна, неожиданно приобретающие вид самых немыслимых фигур. Сначала это были лишенные основных оттенков цветы, но, помимо того, как он все больше погружался в дремоту, они становились похожими на силуэты. Обрывки из прошлого, которые точно мозаика собирались в целостную картину улиц родного города, затем в холмы и бесконечные песочные насыпи. Удивительно. Он вдруг обнаружил себя стоящим на вершине одного из таких пригорков, без всякой надежды глядящим прямо перед собой, на простирающуюся вокруг пустыню и полностью лишенную жизни местность. В руках у него был зажат сломанный компас. А спустя какое-то короткое мгновение, уже с абсолютной ясностью, он мог бы, потом поклясться, что все это было на яву, ощутил как цепкие объятия горячего песка, завихряясь вокруг его ног, утаскивают вниз, намереваясь погрести под собой.
Мягкий голос Бо Шэн, сопровождаемый звуком расставляемой посуды, прервал его нелепый, медленно переходящий в кошмарное видение, сон, и от неожиданности он если не подпрыгнул, то вздрогнул, несомненно. Женщина о чем-то спрашивала, и… о боже, как неловко. Мальчишка все прослушал. Кроме того, она видела, точно видела, как он спит сидя за столом, пренебрегая оказанной ему честью, поэтому он живо подскочил с места, едва ли не опрокинув расставленную вокруг себя снедь, и сложив ладони вместе, низко поклонился, искренне надеясь заслужить помилование своего куратора.

-Прошу вас простить меня мастер Бо Шэн, этого больше не повториться…никогда…не гоните меня прочь…

Его слегка испуганная и переполненная сожаления речь, наверное, казалась привычной для наставницы, оттого он не смел надеяться на хороший исход сложившейся ситуации, в которой бесспорно признавал себя виновным, и сам же резко осуждал, ожидая наказания, или, как минимум строгого выговора, словно пожизненного приговора.