Где спрятать татуировку, чтобы её было видно (продолжение)

<--- Начало

Чжоу как-то не стремился отвечать на ее приставания, но вместо того, чтобы обидеться (а она же может), бразильянка восприняла это как повод к действию. Ну, либо как красивое приглашение сделать хорошо своему мужчине. Она и в трезвом-то состоянии готова пройтись по головам, но по спинам удобнее, а сейчас она не только горы свернуть готова, но и мир перевернуть. Поэтому слушала Чжоу она весьма и весьма плохо. Так, в одно ухо влетело, а в другое почти все вылетело. Ну разве будет кто-то нормальный рассказывать нетрезвому человеку какие-то важные вещи?

- Я так и знала, - мурлыкнула она в ответ на наличие у нее всех данных для соблазнения девушек. – Но мне очень сильно нравится один конкретный мальчик, - она тихо хохотнула, когда руки этого самого мальчика так хорошо обняли ее вторые девяносто. – Поэтому, кому-то не повезет, и я не умру от…мириада мечей/

Ей очень льстило, конечно, что у нее есть все данные. Но эти данные сейчас должны работать на нее, а не против. Поэтому можно не особенно следить за, несомненно, важным и очень нужным разговором, который пытается вести Мин. Пять предков, школы Шаолиня, триады по этим школам. Разве о таких вещах принято рассказывать девушкам глубокими вечерами, когда они нетрезвые приходят домой и всячески пристают? Но, не забываем, это отличный шанс, так сказать, показать себя любимую. Например, невзначай прикусив мочку уха. Руки давно забрались ему под майку, настойчиво пытаясь от нее избавиться. Как и всегда, ей очень важны тактильные ощущения, которые скажут больше любых слов.

Чжоу шумно вздохнул и зажмурился, когда Сантана прикусила его ухо. На этом лекцию о традициях триад можно было считать законченной, потому что было сложно связно говорить во время этих приставаний. Халат, в котором был Чжоу, уже оказался на полу, а мэймэй активно пыталась избавить его еще и от майки.

- Мы спать сегодня не будем? – этот вопрос был риторическим, потому что Чжоу уже понял, насколько бесполезно уговаривать пьяную мэймэй спать. При этом грех было не воспользоваться расположением пьяной влюбленной женщины, тем более что она – будущая жена.

Но как бы активно ни приставала Сантана, Чжоу не хотел уступать ей инициативу, и после того, как помог девушке снять с себя майку, опрокинул мэймэй на кровать. Он провел рукой по её бедру, забираясь под уже и так задравшееся узкое платье, затем, нащупав второй рукой застежку на спине, расстегнул «молнию» и снял с Сантаны единственный серьезный предмет одежды, скрывавший её красивое смуглое тело. Все это было проделано довольно грубо и требовательно, хоть и не в пример нежнее, чем во время их первой близости. Чжоу с жадностью поцеловал Сантану в губы, почувствовав запах алкоголя, к которому он за этот вечер уже привык, и требовательно провел ладонью от её талии к спине, добираясь до застежки лифчика.

Желание, которое он при этом испытывал, было вновь той звериной страстью на грани агрессии, которую мэймэй вызывала в нем с первых дней их знакомства. Его злило, что она добивается своего, вопреки его желаниям и планам, как хули-цзин, которой нужно навести морок и соблазнить. Злило, но сейчас он и не думал сопротивляться своим желаниям.