Госпожа Фортуна вращает колесо

Замысливать лихой побег и исполнять этот отважный замысел - работа для нервной системы совершенно разного объёма. В первом случае нервы практически не употребляются, спят младенческим сном и вообще живут безмятежно. Во второй же ситуации - вкалывают, как ломовые лошади, нервно и пронзительно звенят и то и дело подают десятками ложные сигналы к панике. Не растерять и не прожечь все на жизнь отпущенные нервные клетки ещё в аэропорту - задачка не так чтобы лёгкая и небрежно выполнимая. Джошуа, тем не менее, справляется с ней вполне себе бодро. И когда британец уже стоит перед воротами в тот самый, заветный и желанный, Храм, можно прислушаться к своему организму и бодро отрапортовать: нервная система находится в удовлетворительном состоянии. Дальнейший зигзагообразный полёт по жизни разрешается.
Переход же к "дальнейшему полету" на данный момент заключается в незамысловатом совершенно действии: демонстрируя, что он юноша воспитанный и с правилами приличия всячески ознакомленный, Джош протягивает руку к колоколу, звонит - и вежливо так отступает на шаг-другой. Как если бы юноша стоял на лестничной клетке перед чужой квартирой и не желал получить открывающейся дверью в лоб. А вот после этого действия уж совершенно точно остаётся только стоять и ждать. И молча радоваться, что на какое-то, хоть и непродолжительное, время от Мэннинга не зависит абсолютно ничего.

Эрика обычно у ворот не встречает никогда и никого, ни девушек, ни молодых людей. Словно у маленькой мексиканки развилась на подобные встречи аллергия с того самого первого в монастыре дня, когда она у ворот ухитрилась покусать Дамьяна. Не у этих ворот, правда - у других, у главных. Но инцидент место всё равно когда-то имел и до сих пор отпечатан в памяти позорным рубцом, напоминанием о дурном подростковом периоде, когда Ривер усиленно и неимоверно творила такую вдохновенную чушь, что шансы дожить до следующего дня порой казались мизерными. Сейчас же Эрика считала, что до тотальной сознательности она наконец доросла и больше подобных глупостей в жизни не сделает. А стало быть, теперь можно и рискнуть. И выйти к воротам на звон колокольчика, чтобы кого-нибудь встретить. И даже иметь все шансы на то, что встреча пройдёт без обидных и глупых косяков.

- Добрый день, - вежливо сказала Эрика, выглядывая из арки ворот и с лёгким удивлением созерцая симпатичного голубоглазого юношу. - Да не стойте вы так поодаль, как будто вас за кого другого принять могут и в лоб стукнуть по ошибке. Мы здесь люди мирные. В большинстве своём. Добро пожаловать в Линь Ян Шо. Меня зовут Эрика. Будем знакомы? - и Ривер шагнула вперёд, приветственно протягивая юноше ладонь для рукопожатия. Мастера из мексиканки, наверное, всё-таки не вышло - именно такого тру мастера, который все церемонии наизусть помнит, знает, сколько шагов должно быть между наставником и его подопечным, глазом-рентгеном всегда чётко их отмеряет, дистанцию соблюдает и речи говорит исключительно правильные, без подозрительных оговорок. Разве только какой-нибудь строго неформальный сифу из Эрики мог получиться. Наподобие... а хоть бы и того же Дамьяна, только без суровой медвежьей основательности. В подтверждение расплывчатой теории о том, что не только яблоко от яблони, но и ученик от своего наставника чрезмерно далеко не укатывается.

При слове "монастырь" ассоциации у Джошуа возникают исключительно средневековые и при этом почему-то ужасно однобокие: всплывающая в голове картинка непременно изображает суровых и почему-то скелетообразно тощих монахов в темных рясах. Даже о монахинях Джош ухитряется не вспоминать. Появляющаяся же из ворот непозволительно красивая и ни разу не сурово неприступная девушка заставляет юношу на несколько мгновений потерять дар речи и только обалдело таращиться на невысокое, но изящное и стройное чудо. Джошуа худо-бедно открывает рот для ответного "здравствуйте", но выдавить из себя ни звука постыдно не получается, и Джош почитает за лучшее рот пока закрыть и внимательно слушать. Но говорит девушка до обидного недолго. Уже и время ответную речь держать, а голос все где-то шатается, совершенно от такого поворота дел ошалевший, и приходить на помощь не спешит.
Джошуа вынужденно молча кивает, будучи не в состоянии сейчас ответить на приветственную речь девушки иным способом. И осторожно касается протянутой к нему ладони Эрики, теплой и тоненькой, более чем реальной. Настоящая, восхищенно и ошалело думает Джош, никак на монаха не похожа, но самая что ни на есть настоящая! Что же это тогда за монастырь такой - настолько нагло нешаблонный?
Мысль о том, что у него у самого-то шаблон кривой до невозможности и хорошо если на треть только правильный, юноша даже и не вспоминает.
- Будем знакомы, - наконец выдавливает из себя Джош, пускает голосом несолидного, детского какого-то петуха и только после этого в полной мере овладевает своими голосовыми связками. - Здравствуйте, Эрика. Я очень рад с вами познакомиться. Меня зовут Джошуа. И я надеялся найти... я надеялся, что смогу на некоторое время отыскать приют в этом монастыре. Я слышал, что такое возможно, это правда? - волнуясь, Джошуа выстраивает фразу как-то деревянно, путая слова местами. И продолжает держать Эрику за руку, не успев еще сообразить, что рукопожатие состоялось, а стало быть, самое время смело отпускать чужие пальцы.