Земля, я Юпитер

Поездки и перелеты Лариса воспринимала с такой вопиющей почти невозмутимостью, словно не только всю жизнь провела, а даже и родилась в самолёте. Или в поезде, где-нибудь между Тверью и Малой Вишерой. Хотя на деле Лариса вообще редко за пределы Пскова выбиралась, а уж о самолётах до этого эпохального путешествия на Тибет и речи не шло.
Освоилась с новым для неё видом транспорта женщина быстро, и уже в самолёте до Лхасы сидела спокойно и чинно, как бывалая путешественница. Хотя сама же на этот самолёт едва не опоздала, задремав в аэропорту, и примчалась только в самом конце посадки, взъерошенная и заметно взбудораженная.
Так как Лариса сперва успела вздремнуть, а потом ещё и ощутимо взбодрилась, бегая по аэропорту, о том, чтобы в кресле самолёта накрыться пледом и тихонько засопеть, и речи не шло. Женщина была бодра и активна, то разглядывала картинки в лежавших в самолёте журналах, тщетно силясь разобрать китайские иероглифы, и делилась мнением с соседями по полёту, то вскакивала и начинала выбираться в проход, уверяя, что у неё уже все затекло сидеть, то пыталась узнать у соседей их соображения по поводу зубодробительного кроссворда, который начинающая путешественница точила аж с самого Пскова, то с ласковой улыбкой предлагала не стесняться и приобщаться к заботливо запасенным сандвичам и леденцам. Обращаясь к соседям, Лариса не заботилась о том, поймут ли её чириканье. И уж тем более не задумывалась о том, что для людей она может казаться маленьким, но очень надоедливым стихийным бедствием.

Очередная поездка в Пекин и встреча с возможным работодателем как обычно оставила в душе Тору неприятный отпечаток чего-то неправильного и совершенно ему ненужного. Казалось бы, сотрудничество с Пекинским институтом международных отношений могло помочь молодому мужчине после длительного перерыва вернуться к карьерному вопросу и попытаться наладить испорченные отношения с семьей, но один момент мешал ему покинуть маленькую деревню в Тибетских горах и начать новый период в своей жизни. Частенько возникавшее у японца чувство, что он находится не там, где должен быть, и делает совсем не то, что нужно, не раз уже заставлявшее его все менять кардинальным образом, снова вернулось и помешало сразу дать согласие на достаточно выгодное предложение. Так что на направляющийся в Лхасу самолет, который должен был вернуть его в привычный мирок относительного спокойствия, Тору сел в крайне мрачном расположении духа.

Бывают дни, когда судьба становится щедра на неприятные подарки и, подтверждая это правило, только войдя в самолет, Мотидзуки обнаружил один из них в качестве чрезмерно активной соседки европейской внешности. Уже имея печальный опыт общения с неугомонными женщинами, Тору решил избрать единственно эффективную в его понимании стратегию – игнорировать все провокации со стороны расположившегося рядом маленького стихийного бедствия, для чего, устроившись поудобнее в кресле, закрыл глаза и притворился спящим. К несчастью, все его попытки не обращать внимание на постоянно суетящуюся соседку, посчитавшую, видимо, своим долгом пообщаться с каждым вторым пассажиром, закончились лишь усилившимся чувством раздражения. Наконец, не выдержав, японец приоткрыл один глаз и с нотками металла в голосе обратился к раздражающе общительной незнакомке:
- Вы можете спокойно посидеть на своем месте хотя бы пять минут?
Не то, чтобы Тору надеялся, что его слова возымеют какой-то эффект. Просто молчать он уже не мог, а потому был готов даже вступить в так не любимую им перепалку с незнакомым человеком.

Замечание от соседа прилетело как раз в тот момент, когда Лариса уже приподнималась, намереваясь в очередной раз выбраться в проход и размять колени. Женщина тут же послушно опустилась обратно в кресло и взглянула на незнакомца почти с сочувствием: бедолага, это же надо было так момент не подгадать. Глядишь, как раз и получил бы свои желанные пять, а то и все десять минут передышки, если бы Лариса с кем зацепилась языками дальше по проходу, да хоть бы и с кем из стюардесс. А делать вид, что вопрос прилетел ей настолько в спину, что лопатками уже совсем ничего услышать и разобрать невозможно, Шилова банально не умела. Ей непременно требовалось ответить, да зачастую так, чтобы на каждое слово в ответ сгенерировать с десяток своих.
- Чисто теоретически - я всё могу, - легко пообещала Лариса. И подперла подбородок рукой, ласково уточняя: - Я только не пойму, терпеливый мой: ты действительно спокойствия жаждешь или скандалов и зрелищ? Вроде бы я тебе надоела так, что душа блаженной тишины просит - а вопрос задаешь, как будто поссориться хочешь.
Медленно, но верно закипающее недовольство соседа Лариса чувствовала уже не раз и даже, может быть, не десять, каждый раз, когда поворачивалась и замечала неумолимо сгущающееся вокруг мужчины угрожающее коричневое облако плохого настроения. Но Лариса с отвагой идиотки считала возможным этой вполне однозначной приметой пренебрегать, считая, что если дело дойдёт до скандала, то уж тут все козыри у неё. Работать языком, постоянно атакуя соперника булавочными уколами - это, можно сказать, врожденное умение любой женщины. Да и даже если, что вряд ли, в ход пойдут кулаки - уж как-нибудь отмашется. Чай, не пальцем деланная.