Добро пожаловать в ад.

Неделю они добирались до места назначения. Сначала тряслись в поезде, потом бесконечно долго летели самолётом. И вот всё окончилось. Они приземлились в Кисангани.
Они вышли из самолёта и прошли на паспортный контроль. Бенедетто, когда таможенник проверял его паспорт, нервничал, но старался сохранить каменное выражение. Таможенник поставил штамп регистрации и пропустил его. Бенедетто подождал остальных, и они вместе пошли к выходу. Молодого мага поразило огромное количество военных, стоявших по обе стороны стен с автоматами наперевес, хмурыми и серьёзными лицами. Казалось, они слишком присматривались к этой троице, ведь в Конго уже давно нет наплыва белокожих туристов. Прилетают в основном врачи, но эти не похожи на докторов. Однако раз их впустили на территорию страны, значит так было надо.

Пока они шли к выходу из аэропорта, Бенедетто вспоминал информацию, полученную от отца Пола, как же будет выглядеть доктор, их встречающий. Вспомнил имя и догадался, что должна быть табличка у него с его именем. Наверное, так и будет. Может быть, он даже не будет извещён о том, что с ним прилетели девушка и мальчишка. Вдруг он запретит им появляться там? Вдруг отправит их обратно, сказав, что не позволит ребёнку мешаться в лазарете Кисангани. Нет, он не оставит Фабиану и Тэруса одних. Сейчас, когда столько пути пройдено и нет возможности вернуться обратно.

Они все устали. Сейчас их встретят, и они поедут до ближайшего госпиталя. Вряд ли сейчас им разрешат поспать и отдохнуть. Хотя пусть тогда отдохнут Фабиана и Тэрус, а он будет работать. Всё-таки надо доказать, что он что-то умеет. Сын врача, он должен что-то знать. И при этом как можно реже применять свои способности. Кто знает, может от этого ещё хуже станет?

У Чарльза день не задался с самого начала. Препараты не привозили, пациенты погибали, а в Матенде не хватало оборудования. Надо было что-то делать, а тут ещё позвонили с большой земли, из Англии и сказали, что надо кого-то там встретить. Молодого парнишку, какую-то девочку и мальчугана. Что двое последних забыли в том аду – он не знал. Но просьба есть просьба, и её надо выполнять.
Договорившись с водителем, он сел в машину, и вскоре они поехали в Кисангани встречать путников. Справа и слева расстилались удивительные пейзажи местности. Джунгли, небольшие поселения, пустошь, огонь. Такую картину он видел почти каждый день, а поэтому просто сидел рядом с водителем и изредка перебрасывался с ним какими-нибудь фразами. Он не хотел пока разговаривать. Он стал вспоминать.

Сколько времени он уже здесь? Года два, наверное, не меньше. Приезжает на полгода, потом на месяц возвращается в Штаты. Здесь его уже ничего не удивляет, и страха сейчас уже нет. Им приходится работать под пулями, они обязаны спасать всех, кому нужна помощь. Будь то мирные жители, повстанцы мэй-мэй или войска правительственной армии. Надо помогать всем без исключения. Это и есть одно из самых главных правил их работы. И пусть за это они получают небольшие деньги, но они работают на благо людей. Хотя африканцы не понимают, к чему им это. Зачем они, жители одной из самых развитых стран мира, вмешиваются в дела африканцев?
Чарльз был югославцем по происхождению. Но так получилось, что страна распалась, когда ему было 25 лет. Он потерял семью, любимую девушку и свою страну. Он стал беженцем, хотя до последнего сражался за город своей юности. К сожалению, страна распалась. Он переехал в Штаты и стал жить там. Он не верил тамошнему правительству. Какое им, американцам, есть дело до страны третьего мира? Был Вьетнам, Залив, Ирак. Чего они добились? Теракта 2001 года в Нью-Йорке. Какое они имели право вмешиваться в югославский конфликт? Почему после миллиона смертей и искалеченных жизней американцы провозгласили Косово независимой республикой? Какое они имели право вмешиваться в конфликт?

- Сэр, мы уже приехали. Ваши коллеги уже прилетели? – вывел его из размышлений голос водителя-африканца, и Чарльз вышел из машины. На всякий случай вытащил бейджик, что является врачом, и стал стоять с табличкой «Ковач, Бенедетто».

Более двух суток они провели в самолётах. Мальчишке было совсем плохо, и после перелёта из Пекина в Каир его начало выворачивать. Самый длинный перелёт, длящийся около двенадцати часов. Даже из Чикаго в Китай лететь меньше. И, кажется, ему было тогда не страшно, а очень даже интересно. Даже не укачало его. А тут, сейчас, ему стало очень плохо. Весь полёт из Каира в Киншасу его тошнило, и он был бледный. В конце полёта кожа приобрела неестественно-зелёный оттенок, появился озноб, а лицо и лоб покрыл холодный липкий пот. Но, несмотря на то, что ему было очень плохо и страшно, он держался молодцом и не жаловался.

Теперь, стоя на паспортном контроле, он допил воду, купленную в каком-то магазине, и старался придти в себя. В большой очереди стояли ещё люди, среди них были маленькие и не очень дети, которые плакали. Плакал десятилетний мальчик, и Тэрри в душе гордился собой. Ему было намного тяжелей, чем африканскому мальчику, но он не плакал. В его мыслях даже не было такого. Он понимал, что мастера его по головке не погладят, если он будет плакать и показывать свой страх. Ведь мастер Ковач уговаривал его не ехать с ним, так что это его личная проблема. И он должен делать всё возможное, чтобы мастера как можно меньше отвлекались на него.

Вода закончилась, и снова к горлу подкатил неприятный комок. Н зажмурился, и вскоре его вырвало на футболку. Из глаз потекли слёзы, тело снова забилось в мелкой слабой дрожи. Может быть, это было вызвано тем, что сутки он ничего не ел из-за спазмов. Ведь, как известно, лететь на голодный желудок намного тяжелее, чем на сытый. Особенно, если у человека слабый вестибулярный аппарат.
Он посмотрел на мастера Рокстон и прижался к ней. Потом посмотрел на мастера Ковача, и опять в его голове возникла картинка, что мастера Ковач и Рокстон являются его родителями. Жаль, что этого никогда не будет. Но всё равно он относился к ним хорошо и даже слушался их во время этих долгих перелётов.

Наконец, они прошли таможенный контроль. Тэрри отпросился в туалет и умылся там холодной водой. Стало немного легче, и они втроём вышли на улицу. Хотелось есть и спать. Но он решил лучше поспать, чтобы снова не страдать от спазмов.

Неподалёку от аэропорта Тэрри увидел табличку с именем мастера Ковача, и троица направилась к человеку. Мальчик улыбнулся.

Молодой прорицательнице казалось, что она провела в дороге целую вечность – долгие часы железнодорожного переезда из Лхасы в Пекин, томительные и однообразные перелеты из Пекина в египетскую столицу, Каир, потом из Каира в Киншасу и оттуда в Кисангани, главный город Демократической республики Конго, создавали впечатление, что это едва начавшееся путешествие никогда не закончится. Она и Бенедетто кое-как держались, хорошо сознавая, что иного способа попасть в место назначения не существует, как не существует и пути обратно, в гостеприимный и такой спокойный тибетский монастырь, но Тэрри начал сдавать еще во время их нахождения в воздушном коридоре между Пекином и Каиром – мальчика тошнило, и Фабиана все двенадцать часов полета неотрывно следила за ним, опасаясь, как бы юному американцу не стало хуже. Наконец всё закончилось – как и оба её спутника, волшебница вздохнула с облегчением, когда шасси самолета с легким толчком коснулось запыленной асфальтовой трассы. Везде, где только касался взгляд, простиралось Конго – здесь, на территории аэропорта, различия были практически незаметны, и поначалу Фабиана отказывалась верить в то, что это не её родная Австралия и даже не Китай, фактически вторая родина, рассматривая блестящие конструкции терминалов и обилие знакомой техники. Но темнокожие лица людей, встретивших их на выходе из самолета и на таможенном контроле, напрочь развеяли столь наивную иллюзию – сейчас они находились в Конго, раздираемом бесконечными войнами, и совсем скоро собирались принять участие в гуманитарной миссии ВОЗа. Девушка бережно приняла из рук таможенников свои вещи и отошла в сторону, ожидая забирающих чемоданы Бенедетто и Тэрри, - собранные еще в Тибете сумки, хранящие в себе множество вещей из дома, из Академии, найденных или купленных близ монастыря, были для неё чем-то гораздо более ценным, нежели просто набором необходимых для жизни предметов. Это были воспоминания, теплые, светлые образы из прошлого, которые всегда скрашивали Фабиане тяжелые мгновения – и как же австралийка нуждалась в них здесь, за тысячи километров от тех мест, которые привыкла считать родными.

После дней практически полного бездействия передвигаться оказалось несколько затруднительно. Затекшие мышцы ныли при каждом шаге, и прорицательница невольно вспомнила о тренировках в Храме, приводивших в порядок даже самое слабое физически тело, - насколько бы пригодились они сейчас, и насколько бы помогла ей спокойная медитация, часы безмятежного блаженства. В нескольких десятках метров впереди стоял молодой темноволосый мужчина с табличкой «Ковач, Бенедетто» в руках – очевидно, представитель ВОЗа. Знает ли он, что вместо одного Бенедетто в Кисангани приехали еще девушка и двенадцатилетний мальчик, почти ребенок? И как отреагирует, когда узнает?

Выходя из здания аэропорта, молодой человек улыбнулся и потрепал по волосам Тэрри, которому сильно досталось. Все они были измучены тяжёлой дорогой, и молодой человек, бодро улыбнувшись, вышел на улицу. Тэрус первым заметил табличку с именем Бенедетто, и парень покачал головой. Только бы тот был предупреждён о том, что с ним будут ещё девушка и мальчик. Даже если и не предупреждён, то Бенедетто сделает всё возможное, чтобы они здесь остались. Пусть они будут гулять по городу, иногда помогать ему, нежели сейчас полетят обратно. Он был уверен, что ни Тэрри, ни Фабиана не перенесут такой же дороги обратно. Мальчишка совсем зелёный, и Бенедетто взял его за руку.
- Всё хорошо, Тэрус. Сейчас мы приедем в отель, и ты поспишь немного. Могу предложить тебе леденец, он помогает от укачивания, - ласково сказал он и подошёл к молодому человеку.

- Добрый день. Бенедетто Ковач. Это мои коллеги, Фабиана Рокстон и Тэрус Гранд. Вас должны были уведомить об их присутствии, - он протянул руку.

Палящее солнце. Вечером обещают дожди, но сейчас нет никакого намёка на ливень. На небе ни облачка, солнце нещадно греет землю и запекает мозги гуляющих людей. Оруженосцы, автоматчики, не дают покоя и постоянно косятся на него. Но он уже не обращает на них внимания. Постоянные стычки с повстанцами уже закалило его. Он теперь знает, как надо правильно разговаривать и вести себя в их присутствии. Но надо объяснить это молодым людям, которые хотят помогать работе.

А вот, кажется, и они. Высокий молодой человек с тёмными волосами и красивыми грустно-умно-романтическими глазами, держащий за руку молодого пацанёнка с тоже тёмными волосами и ореховыми глазами, и идущая рядом с ними девушка. Судя по количеству чемоданов, девушка, несмотря на тёмные волосы, оказалась блондинкой. Неужели она не знает, куда отправилась? Или она думает, что здесь постоянно балы, можно ходить в кино или на дискотеки? Кажется, они ничего толком не знают ни об этой стране, ни о том, что же тут придётся делать и в каких условиях жить. Но неважно. В крайнем случае, проведёт беседу с ними. Парень должен чего-то понимать, раз его так сильно рекомендовали из Англии. А с девушкой и мальчишкой можно потом разобраться.

Троица подошла ближе, и он увидел, насколько они измучены. Мальчишка еле держался на ногах, был зелёного цвета, его футболка была мокрая и грязная. Видать его сильно укачало. Да и парень с девушкой тоже выглядели не лучшим образом. Что ж, тогда сегодня он их отвезёт в отель, а завтра начнёт рассказывать, что там, да и как.

- Добрый, мистер Ковач. Рад с вами познакомиться, - он убрал табличку и пожал парню руку. – Не буду спрашивать, как вы долетели. Думаю, сегодня вам стоит отдохнуть и набраться сил, а завтра я вам всё расскажу, и вы приступите к своим обязанностям.

Они сели в машину. Не дожидаясь, пока кто-нибудь из них заговорит, он продолжил:
- У нашей бригады две точки. Она в Кисангани, другая в Матенде. В Матенде небольшой госпиталь, в котором лежат больные, которых по каким-то причинам нельзя везти в большие города. Госпиталь тот расположен около дороги, там нередко проезжают повстанцы. В Кисангани госпиталь более усовершенствованный, но препаратов хватает далеко не на всех. Я вам назначу наставника, и вы будете нам помогать в лечении. Всё остальное вам расскажут завтра.

Он посмотрел на троицу, остановил взгляд на мальчишке.
- Если есть вопросы, задавайте, - через какое-то время сказал он.

Они сели в машину. Тэрри, считавший, что уже вырос из возраста, когда опека старших ему нравилась и была необходима, насупился на мастера Ковача, когда тот погладил его по голове. Он уже не маленький, чтобы с ним так носились. Он никому не позволит жалеть и ласкать себя. Телячьи нежности. Как противно.

Но конфетку он взял, хотя от неё голодный желудок заурчал, а голова снова закружилась. Очередной приступ тошноты и спазмы были подавлены действием конфетки. Хотя в самолётах он ел эти конфеты, но кроме них ничего не мог есть. Наверное, укачало его из-за голодного желудка. Ведь летать на голодный желудок тяжелее, чем на сытый. Хотя, наверное, если укачивает, то лучше уж на голодный лететь. Но вроде, как он помнил, перелёт из Чикаго не доставил ему таких неудобств.

Яркое солнце, ветра нет. Жара. Всё это снова усугубило его состояние, и, как только они сели в машину, он закрыл глаза. Краем уха слышал, что мужчина что-то рассказывал, но вроде бы он не представился. Тэрри открыл глаза и протёр руками лицо. Холодный пот на горячем лбу. Хочется спать, и, кажется, мужчина это понял. Он поспит на кровати. Не в самолёте, как было несколько дней, а в кровати. Уже неплохо.

Снова спазмы, и он зажмурился. Почему его так сильно укачало? Что он такого съел в полёте или в поезде, что его так развезло? Это неправильно, это противно. Он хочет помогать мастерам в работе, а не лежать в гостинице всё это время.

- Мистер… - простонал он, - а можно я тоже буду помогать? – через силу открыл он глаза и посмотрел на человека, который их встречал

Стоило совершить лишь несколько шагов, выйдя за пределы территории аэропорта, как излишне наивные иллюзии о теперешнем местоположении путешественников враз рассеивались, камня на камне не оставляя от видения, за которое так и старалось уцепиться сознание. Запыленное, словно подернутое дымчатой пеленой небо с расползающимися по блеклой синеве полосами от реактивных самолетов, лимонный диск солнца, чьи очертания расплывались в мареве полупрозрачных облаков – от палящего зноя нельзя было спрятаться, он был повсюду. Фабиане казалось, что она вот-вот расплавится, несмотря на то, что молодая волшебница успела провести вне здания аэропорта от силы несколько минут. Усталость, медленно, но неуклонно накапливавшаяся на протяжении всего пути, наконец дала о себе знать в полной мере – голова готова была расколоться на мелкие кусочки, не выдерживая бешеного натиска африканской духоты, столь разительно контрастирующей с весенней свежестью Тибета. Дорожный рюкзак за спиной и сумка в правой руке стали слишком, невероятно тяжелыми, и Фабиана только покрепче ухватилась за синтетические лямки, не позволяя себе сдаться в нескольких шагах от места назначения. Бенедетто и Тэрри, который держал своего старшего товарища за руку, направились в сторону темноволосого незнакомца с табличкой – прорицательница слишком устала для того, чтобы задавать лишние вопросы, оттого безропотно последовала за товарищами. Больше всего на свете молодой волшебнице сейчас хотелось тишины и спокойствия – отдохнуть вдали от суеты и враждебности этого странного места, похожего и одновременно резко контрастирующего с мягкой, словно вызолоченной Австралией в тысячах километров отсюда. Но обратного пути больше не было – жалела ли Фабиана о принятом более недели назад скоропалительном и, возможно, необдуманном решении? Едва ли. Осознание того, что в это самое мгновение Бенедетто мог бы находиться здесь один, один в этой чужеродной, отлитой из совершенно иной формы африканской стране, точно накрывало ледяной волной прилива, и Фабиана больше не сожалела о совершенном поступке. Она не могла сожалеть, понимая, что без этого её хорошему другу пришлось бы совсем несладко.

Взгляд темноволосого мужчины, насмешливый и недоверчивый одновременно, обжигал еще крепче, чем бесконечный зной каждой крохотной частички воздуха – девушка невольно задохнулась от возмущения, слишком уставшая, чтобы мыслить логически и попытаться отыскать в себе причину подобной холодности со стороны их проводника. Безразличное «Здравствуйте», брошенное будущему коллеге, и Фабиана забралась в оказавшуюся весьма кстати машину, увлекая за собой объемистые дорожные сумки. Большинство вещей, уложенных в них, вероятнее всего, и не понадобятся во время их пребывания в Конго – эта мысль впервые пришла в голову австралийки, но прорицательница лишь досадливо поморщилась и снова прислонилась к оконному стеклу. Неспешное, размеренное, убаюкивающее повествование проводника, затем последовавший за ним вопрос Тэрри. Фабиана перевела испытующий взгляд на мальчика – одного мгновения оказалось достаточным для того, чтобы девушка склонилась над своей дорожной сумкой, с остервенением перебирая содержимое боковых карманов. Наконец медноволосая ведьма достала приготовленные заранее влажные салфетки и одним резким движением раскрыла упаковку, протянув каждому из товарищей по клочку смоченного жидкостью волокна. Сама освежила лицо, протерла истосковавшиеся по влаге ладони и руки вплоть до самых плеч, и снова приняла прежнее положение.

- Есть ли среди вас дети? – задала австралийка свой вопрос, невольно остановив взгляд на Тэрри – куда же они завезли его, маленького двенадцатилетнего мальчика, как могли позволить себе подобное? Разве же здесь ему место?.

Засыпанная песком дорога, грязь и беженцы. Тяжело смотреть на это европейскому глазу, и Бенедетто прикрыл глаза. Что ждёт его здесь? Неужели он всё-таки поможет кому-нибудь из людей? Ведь как можно помочь тем, кто не надеется спастись и выжить?

Он выслушал мужчину, который как бы забыл представиться, хмыкнул на фразу Тэруса и вопрос Фабианы. Но, когда девушка дала ему салфетку, благодарно улыбнулся и протёр ею руки и лицо. Аккуратно сложил и убрал в карман горячих джинсов. Снова посмотрел на улицу города. По правую сторону, где-то за домами, виднелась река Конго, самая большая река этой страны. Бенедетто ещё не знал, что она разделила город на 2 части, но самым неожиданным для него будет, что эти две части не имеют между собой ничего общего. Они не соединены мостами, метро в этой стране нет. Единственная связь – это небольшой кораблик, который и нельзя назвать паромом, оправляющийся утром и вечером каждый день.
Ничего этого молодой мастер тибетского монастыря не знал, но в данный момент все мысли его были заняты предстоящей работой.

Итак, как сказал провожатый, работать придётся либо в госпитале в Кисангани, либо в клинике в Матенде. Болезней много, а препаратов нет. Это было непонятно. Впрочем, как и непонятно наличие запасов раствора хинина в американских больницах или вакцин от а-типичной пневмонии в российских лечебницах. Он хоть и прожил некоторое время в отдалении от цивилизации, но ещё тогда, в детстве и юности, он читал умные и интересные журналы, книги и смотрел научно-популярные передачи канала BBC.

- Сэр… вы не представились, а мне не сказали ничего про вас, - тихо произнёс Бенедетто, обдумывая свои следующие слова, - а как далеко находится госпиталь? И где мы будем жить?
Да, как бы он сейчас хотел принять ванну, полежать в ней, но, наверное, в этой стране нет такого предмета. Может, конечно, и есть, но одна ванна на весь город. Тем не менее, он периодически смотрел в окно и видел полуразрушенные дома, иногда попадались беженцы, трупы. Мимо пронеслось несколько машин, среди них был грузовик, напичканный миротворцами ООН. Бенедетто вздохнул. Хотел ещё что-то сказать мужчине, но не сказал. Прислонился головой к стеклу.

Машина ехала плавно, небыстро и тихо. Это нравилось человеку, так как лишнее внимание привлекать не стоит. Вряд ли пока повстанцы вообще знают о существовании этих троих усталых путников, которые в скором времени будут помогать врачам лечить всех людей. И, конечно же, они будут лечить раненых правительственной армии, непримиримых врагов май-май, из-за которых и началась гражданская война. Это угнетало, и Чарльз стал думать, пока было тихо и путники обдумывали его слова, как бы уберечь этих людей от того, что творится здесь.

Сам он пережил уже одну войну, ему пришлось убить, он убивал за свои идеалы, сражался, как он тогда думал, за своё право на жизнь в стране, которая теперь уже не существует. Сейчас он даже не мог сказать, почему он перебрался в Штаты: из-за смерти девушки или из-за распада Республики на несколько отдельных государств? Он этого вообще не мог сказать никогда. Он просто выбросил свою старую жизнь и принял новую. Скучную и непривычную.

Он никогда и никому не рассказывал, что с ним случилось. Ему было тяжело, но, как бы ни цинично и эгоистично это не звучало, он был рад, что погибла только девушка. Они даже не планировали жениться в ближайшие годы. Они не планировали иметь детей. Она была просто девушкой. Жалко её родителей. Намного страшнее, когда на твоих глазах погибают твои дети, жена, родители…. Когда из-за взрыва бомбы в одночасье рушится твоя жизнь и судьба. У него было много друзей-югославцев, которые лишились детей и родных во время войны…

Он благодарно улыбнулся, когда девушка протянула ему платок, потом посмотрел на мальчишку, которому как бы стало легче, и ласково ему улыбнулся.
- Ну, если ты захочешь, то можешь помогать нам. В госпитале нужны руки. Нам на операциях ассистирует парень твоего возраста. Так что всё в твоих руках, если ты, конечно, не боишься крови. – Он усмехнулся. Потом посмотрел на Бенедетто. – Да, точно. Всегда забываю представиться. Зовут Чарльз. Доктор Чарльз, - он весело усмехнулся. – Собственно, мы работать будем здесь, - он указал на небольшое здание, около которого было много людей, а жить вы будете вон в том отеле, - он указал на здание неподалёку.

Вскоре машина остановилась, и он открыл дверцу.
- Можете посидеть здесь, можете побродить около машины. Я сейчас решу орг.вопросы, и вы отдохнёте.
И он скрылся в помещении…

А мальчишке было плохо. Его больше не тошнило, что, разумеется, не могло не радовать его, но теперь у него сильно болела и кружилась голова. Почему-то стало холодно, но он подумал, что это из-за системы кондиционирования машины. Воздух прохладный поступает, вот он и замёрз. Странно, что никто больше не замёрз. Может, это от общей слабости, вызванной укачиванием, а не от холода?

Он сидел на заднем сиденье между мастерами и поглядывал на дорогу через лобовое стекло. Ещё с детства он помнил, что, когда укачивает в машине, надо смотреть вперёд и по возможности не опускать или запрокидывать голову. Сидеть прямо, и тогда укачивать не будет. А вот в самолёте его укачало потому, что вперёд смотреть нельзя. Видишь только спинку высокого переднего кресла.
Сейчас он старался смотреть только вперёд, но необычная обстановка, множество людей и разрушенные дома пробудили в нём живой интерес. Он на время забыл о том, что ему плохо, и стал смотреть направо-налево, слушая разговоры людей и думая о том, что ему здесь делать, если встречающий, а он всё-таки представился, притом сделал это как-то весело, что не могло не рассмешить парнишку, не разрешит ему работать в команде. Будет скучно. Хотя он найдёт себе друзей, и они полазают по развалинам домов. Ведь это так прикольно. И пусть у него не будет робота, пусть здесь нет магазинов электроники, но полазать…

От мыслей его отвлёк голос доктора Чарльза. Значит, ему всё-таки разрешат помогать людям. Это льстило и радовало. Это означало для него самого, что та невидимая грань, разделявшая детство от взрослости, закончилась. Ребёнку бы ни за что не позволили помогать в сложном деле. Да и крови он не боится.
И вот, они, по словам врача, проезжали мимо больницы. Тэрус посмотрел на двухэтажное здание с обшарпанными стенами, несколькими выбитыми окнами, полным отсутствием двери и многочисленными людьми, среди которых было много детей и женщин. Мальчишка передёрнулся, потом прикрыл глаза, но услышал, что уже прибыли в гостиницу. Чарльз оставил их в машине, а сам куда-то ушёл, и Тэрри закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

Со смесью неприкрытого удивления и столь же явственной, ясно читающейся во взгляде жалости, молодая прорицательница всматривалась в мелькающие за окном автомобиля просторы африканской страны. Удивление – медноволосая ведьма невольно сравнивала картины, которые сейчас открывались её взгляду, и мысленные образы дорогих сердцу мест: тропических лесов, безмятежно-голубой океанской глади, блестящих в солнечных лучах небоскребов Австралии, и выжженных докрасна пустынь Тибета, его исполинских горных цепей с белоснежными шапками. Ничего подобного Фабиана до сих пор не видела – ничего более необычного, странного и пугающего. Кисангани считался одним из крупнейших городов Демократической республики Конго, но даже самый обыкновенный, среднестатистический город Австралии или любой другой западной страны мог успешно соперничать с ним по части комфортабельности и привлечения современных технологий. Казалось, что неизменная доселе река бытия замедлила свой ход и в одно мгновение обратилась вспять, устремляясь навстречу прошлому, - Кисангани словно застыл во временном вакууме, неподвластный изменениям, которые происходили и происходят во всех государствах мира. Здания высотой в несколько этажей, обшарпанные, с почерневшими от сырости оконными рамами, утопающие в грязи проспекты и улицы и люди – тощие до изнеможения, в страшных лохмотьях, ведущие за собой вереницу таких же, как и они сами, детей. Фабиана невольно поморщилась, ощущая, как к горлу подкатывает тягучий комок – сплетение жалости, отчаяния, безысходности, и одновременно понимания того, что она не зря прибыла в эту забытую всеми Богами африканскую страну. Помощь ни в чем не повинным, исстрадавшимся людям сейчас казалась австралийке неизмеримо выше собственной безопасности – иначе стоит ли вообще существовать на планете, отдавая каждое мгновение исключительно на благо себя любимого?

Прежде неторопливо сновавшая по трассе, машина начала снижать скорость и несколькими минутами спустя остановилась около двухэтажного здания, состояние которого оставляло желать лучшего – приземистое, с облупившимися на стенах, оконных рамах и дверях краской цвета слоновой кости, оно представилось Фабиане еще одним призраком безрадостного, унылого прошлого. Темноволосый мужчина, представившийся Чарльзом, покинул салон автомобиля, оставив в машине новоиспеченных членов миссии Всемирной организации здравоохранения и водителя, по внешности – несомненного африканца. Австралийка тихо вздохнула и потянулась, желая немного размять уставшие за время перелетов мышцы. Гостиница, в которой им предстояло остановиться, находилась недалеко от госпиталя – такая же обшарпанная, внушающая ощущение потерянности и уныния. Взгляд молодой прорицательницы скользнул по лицам её товарищей – оба казались невероятно уставшими, что, впрочем, ни в какое сравнение не шло с изможденным видом людей, увиденных девушкой на улицах города.

- Всё хорошо? – негромко поинтересовалась Фабиана, вопросительно глядя на Бенедетто и пристроившегося рядом с англичанином Тэрри.

Как только Чарльз покинул машину, Бенедетто посмотрел на друзей и на водителя-африканца, который читал какую-то газету. Водитель не разговаривал, и молодой человек подумал, что, возможно, он не понимает их язык. Это хорошо, меньше знает – крепче спит.

Улыбнувшись своим мыслям, он откинулся на спинку сиденья, но из-за своего высокого роста голову прислонить было не к чему. Это немного его расстроило, и он глубоко вздохнул. Прислонился головой к стеклу и посмотрел на полуразрушенное здание гостиницы. Привыкнув жить в хороших апартаментах, в цивилизованной стране, он не мог себе представить, что спать ему предстоит в каком-то грязном бараке, по кроватям которых ползают клопы или ещё какая-нибудь фигня, которая кусается и разносит разную инфекцию. Зачем он только согласился на это. Эх, если бы кто знал, как он мечтает поспать на чистой и нормальной кровати…

Фабиана что-то спросила, и он повернул к ней голову, всё также не отрывая её от внутренней поверхности стекла машины.
- Эм, как бы тебе сказать, чтобы не расстроить? Вроде неплохо, правда очень хочется спать. Сама-то ты как? – улыбнулся он, правда улыбка оказалась грустной – всё ж таки он уже жалел о том, что втянул девушку в это дело. Не надо было этого делать. Но, как говорится, прошлого не вернуть. Надо идти вперёд.

Мужчина вошёл в гостиницу и подошёл к секьюрити, стоявшему за стойкой. Показал свой бейджик и перебросился с ним парой фраз на французском языке. Тот закивал головой, но потом нахмурился. Был один двухместный номер с одной кроватью, и небольшой диванчик.
- Вы понимаете, они просто друзья, а мальчишка к ним не имеет отношения. Может, есть хотя бы два одноместных номера?
- Вы здесь работаете и знаете ситуацию. Много беженцев, да и этот номер мы вам даём по блату. Люди бегут, и им негде жить.
- Хорошо. Я могу посмотреть номер?
Пожилой секьюрити взял ключи и пошёл по лестнице на второй этаж. Чарльз пошёл за ним, и вскоре оказался в номере. Апартаменты небольшие, но для жизни хватит. Посередине стоит небольшая кровать, застеленная видавшим время покрывалом, у стены стоят шкаф для одежды, стол и два стула. У противоположной стены стоит небольшой обшарпанный диван. Удобства в коридоре.

Мужчина поблагодарил хозяина, заплатил ему денег и вышел из здания. Подошёл к машине и открыл заднюю дверь со стороны Бенедетто.
- Я со всем договорился. Это вам, конечно, не апартаменты класса Люкс, но хоть что-то. Единственная небольшая проблема – кровать двуспальная. А ещё маленький диванчик, не очень большой, не раскладывается. За ваше пребывание я заплатил, завтра я заеду за тобой, Бенедетто. А сейчас отдыхайте. Если вечерком решите прогуляться, то оденьтесь потеплее: ночи здесь холодные.

Подождав, когда они выйдут из машины, он уехал.