Какие мы есть, и какими не стоит нам быть (лекция о морали)

Мартовские коты только неделю назад отпели свои песни, прекращая все мысли о возможности нормально выспаться, потому что апрель начинался полнолунными ночами. Двер был порядком разбит, как этим обстоятельством, так и другими: драка с Кораевым не принесла добрых впечатлений, с Хизер, пусть что-то и сдвинулось с мертвой точки, тоже отношения были не ахти, так еще настоятель и занятие потребовал.
Отчего-то магические лекции Пэйну проводить пока не доверили: уж больно несдержанно себя проявил. Зато нагрузить первой в истории монастыря беседой о морали с подрастающим поколением волка посчитали нормальным. Наверное, чтобы сам свое поведение переосмыслил и оформил в подобающие рамки. То, о чем должно было пройти занятие, посвящалось борьбе с курением, алкоголизмом, наркотиками и похабщиной – форма изложения строго не регламентировалась. И если первые две части Двер кое-как мог оформить, то о вторых знал мало… ну или говорить стеснялся.
Итак, значит, свою деятельность в качестве мастера он начнет с того, что выставит себя профаном перед подростками. Ничего, ему не привыкать. Главное было для начала – обеспечить себя комфортом, а потому, раз уж в храме Будды об аморальности говорить как-то нехорошо, он решил выбрать для лекции чайный домик. Место безветренное и удобное, особенно для тех, кто больше привык к европейскому стилю. Излюбленные китайцами циновки так и не стали пока комфортными для англичанина: он их не переваривал.
Выбранная комнатка была тесной и рассчитанной на едва ли более чем пятнадцать человек. На столах – заварнички с чаем, свежезалитые и горячие. Душевная беседа, как же: о нравственности. Обстановка располагала на неофициальную беседу скорее, что для оборотня было невыгодно: еще начнут спрашивать, спорить, а ты распинайся, как будто сам школьник, а не взрослый и авторитетный мужчина. Но поначалу Пэйн об этом не подумал, а потому сам же и должен был пожинать плоды своей недальновидности. Впрочем, он надеялся, что в поддержку придет какой понимающий мастер, как минимум – дабы проследить за ходом занятия. И, сев за один из столиков с пиалой, уставился на дверь: кого же принесет нелегкая. По правде, лучше было бы, если бы та так и осталась закрытой.

Лекция о морали и нравственности… Это обещало быть крайне интересным. Такое Лаура не смогла бы пропустить даже если бы очень захотела. Помнится, она попала в Линь Ян Шо именно из-за вопросов морали и нравственности, которые не совпали в представлении ее родителей с ее личными. Однако в монастыре оказалось не так уж и плохо, по крайней мере, уж явно лучше, чем там, где она жила до него. И свободы больше, и друзья интереснее. И было очень сильно интересно, что будут говорить на назначенной лекции, а также – кто на нее придет…

Так что в назначенный день и час девочка вошла в чайный домик, в котором, кстати говоря, до настоящего момента была только один раз и эти воспоминания относились явно к категории малоприятных.
К ее удивлению, она прямо с порога напоролась на крайне мрачный взгляд сегодняшнего лектора, сжимающего в руках пиалу с чаем с таким видом, словно он готов прибить любого зашедшего в дверь. Ирландка даже растерялась на какое-то мгновение.

- Эм… Добрый день, сифу Пэйн.

Придя в себя, девочка привычно сложила ладошки и поклонилась, несмотря на окружающую их почти европейскую обстановку. Затем бочком прошла по комнате, выбирая себе место. Столик в углу понравился ей больше всех – обзор комнаты прекрасный, всех будет видно, а за спиной стена, что не может не радовать, особенно при таком недовольном наставнике.
Лауре почему-то вдруг вспомнился когда-то давно прочитанный фанфик о Северусе Снейпе из Гарри Поттера, которому поручили читать лекцию в старших курсах на тему сексуального воспитания. Наверное, у него было как раз такое же лицо…

Занятие по нравственности.
Не, вообще-то, Раджив Кумар себя считал человеком вроде как высокоморальным... ну вроде бы. В какой-то степени. Но все равно было интересно послушать, что об этом думают здесь, и как местные понятия отличаются от индийских.
Тем более, что, вспоминая последний разговор с гуру, мангуст ловил себя на мысли, что чего-то такое о соблюдении нравственных правил учитель имел в виду. Что именно и почему - Раджив не понял. Наверное, просто еще не дорос до полного осознания мудрых слов наставника.

Но на занятие он, тем не менее, пришел. Перешагнул порог, вежливо произнес:
- Добрый день, гу... сифу Пэйн...
Только уже договаривая фразу, Кумар сообразил, что с мастером он уже в некотором роде знаком. И с огромным трудом удержался от ехиднейшей улыбки: вот это да, вот такому человеку занятие по нарушениям морали и проводить! В конце концов, не зря же мудрые говорят, что нельзя преподавать то, чего сам не познал в полной мере.
А, судя по первой их встрече, гуру Пэйн в этих делах разбирался отменно.

Впрочем, от комментариев Кумар воздержался. А на мрачный взгляд мастера вообще не обратил внимания. Дед и более жутко смотрел - когда устраивал внуку выволочку с фразами вроде "да тебе даже закон Гримма не писан!"
(Чужеземное имя было единственной причиной, по которой Раджив эту фразу запомнил)

Помимо него пришла пока только еще одна симпатичная европейка... а, он ее уже видел, тогда, на врачебном занятии! Ну что ж, приятно, что знакомые лица есть.
Рядом с ней Раджив и сел. А что? Неплохое место, все слышно и видно.

Она научилась более или менее доверять людям, это похвально, правда? Смешно, но на территории небольшого по сути монастыря образовался своего рода детский сад. Рожали все, кому не лень, в большинстве случаев, отчего-то, ее хорошие знакомые или, того интереснее, подруги. Из Академии. Создавалось впечатление, что там их поколение обучили исключительно делать и рожать детей. Это смешно. Хизер оставила сына именно в этом "детском саду", хотя многие, смеясь, говорили "у бабушки Линь Ян Шо", только это помешало англичанке взять Малька на занятие. Это и, собственно, лектор, ведущий это самое занятие. Двер.

Насколько она знала этого мужчину, а Эшфорд, поверьте мне, знала отменно, ему требовалась хоть чья-то поддержка. А доверял он в монастыре, дай Бог, двум-трем людям. А то и вообще только ей. А то и ей не доверял, тем не менее так и не уехал, оставшись опекать. Надеялся на что-то. Хиз смущалась каждый раз, когда он смотрел на нее, потому что прекрасно знала, какова именно причина его задержки в Линь Ян Шо, но пока ничего не могла дать взамен. И он выжидал. А она это знала, искала в нем что-то, в себе постоянно копалась, на других смотреть отчего-то боялась, будто ее поведение, близкое общение с человеком, не являющимся отцом твоего ребенка, нарушало какие-то законы морали, нравственности... Поэтому шла на занятие к Пэйну с улыбкой Мона Лизы. Чайный домик... чай...

- Привет, Двер, - улыбнулась блондинка с порога, уже самим только этим приветствием выдавая, что он ей не сифу, не наставник, не еще кто-то, а близкий человек. Заглянула в темные глаза, хмурые, недовольные, и тут же смущенно отвела взгляд. На людях, при всех... показывать, что она что-то чувствует к нему. Неправильно. Так нельзя. Тем не менее, затолкав эти эмоции куда-то внутрь, Хиз села за столик прямо напротив друга, - да-да! точно, именно друга! - и так же смущенно потянулась к чайничку, чтобы налить себе чаю, и, схватившись уже за ручку, задумалась. - Ммм... - подняла глаза, сверкнула глазами в легкой радости. - А не... поухаживаешь за мной?

Когда Кертеш в столовой утром услышал, что в чайном домике состоится лекция по морали, он аж кашей поперхнулся от восторга. Так бы и помер от удушья, если бы не проходящий мимо Кораев, который, добрая душа, так врезал ему по спине, что чуть легкие не вышиб. Но Кертеш на него даже не обиделся – так ему было весело в тот момент. Сама идея проведения лекции о борьбе с курением, алкоголизмом, наркотиками и прочими радостями жизни была просто великолепна. Прямо как будто приурочили к его приезду.
Конечно, такое Кертеш пропустить никак не мог. В конце концов, вдруг ему расскажут что-то новое о морали? Может, он ещё не все успел в этой жизни. А уж нравственность – это просто святое. Интересно, а там можно будет вопросы задавать? В общем, в назначенный час Кертеш уже был у чайного домика, полный неподдельного энтузиазма.
Войдя, он обнаружил там угрюмого парня, которого уже видел пару раз в столовой, глядящего на весь мир с выражением, свидетельствующим о крайнем этом миром недовольстве. Перед ним сидела красивая блондинка и, кажется, напрашивалась на индивидуальное занятие по нравственности. За одним из столиков сидел ещё молодой парнишка непонятной национальности – не китаец, но и не европеец… индус, что ли? А рядом расположилась Лаура.
Вот уж кому было место на лекции! Девушка, на свой день рождения в качестве презента пожелавшая увидеть поцелуй двух парней, явно горела желанием узнать о морали побольше. Кертеш ей весело подмигнул.
Хорошо бы ещё Оливия пришла. Как он недавно выяснил у пруда, она тоже много чего знала о нравственности. Кертеш такие познания всецело одобрял и уважал. Он и сам мог провести пару лекций….
- Здравствуйте, сифу, - поздоровался Кодряну кратко (имени учителя он не знал) и сел за соседний с Лаурой столик.

Ба, вот это веселуха! Тони всегда мечтал попререкаться с кем-то на тему нравственности и морали, пусть не сказать, что много за собой носил грешков. Он не курил, не пил, вел в общем-то здоровый образ жизни, в понятие которого включал и секс – и что попишешь, пришел спорить из-за второй части. Естественно, если начнется нудота про «до 18 ни-ни». А когда? Когда, уважаемые мастера? Неужели юноша хочет, чтобы его барышня прыснула со смеху, когда он неумело обслюнявит ей щеку при поцелуе? Когда будет долго искать, чем и куда, когда свечка сгорит, а настрой пропадет? Когда не появится на свет умиляющее всех дитя просто потому, что кто-то в свое время чего-то не узнал, и все еще ищет малыша в капусте? Долой старые стереотипы!
Любовь есть, и она многогранна. Сам Тони, казалось, не чувствовал ее никогда – на том глубинном уровне, за пределами простой страсти. Он не вздыхал по девушкам, а если и делал это, то только для вида. Но почему-то считал, что не бывает этого чувства без плотской близости. И его немало заботили чужие взгляды, взгляды таких же, как он: которых учили только, как надо и что прилично, но которые шли наперекор. Ведь шли же, да?
Ирландец заскочил сразу вслед за парнишей, к которому пристроился еще по пути из столовой. Они не общались, но могли бы, оберни Кертеш голову и поздоровайся. Мастер-фломастер, душевное родство Фейт ощущал больше с учениками.
- Добрый день. – обращаясь сразу ко всем, маг протиснулся между столов, оглядывая собравшихся, но не завис у двери. Он быстро соображал и легко оценивал, где веселее приземлиться.
Лица в основном были знакомые: всех видел где-то, да вот по именам никого из присутствующих не знал. Девушки, коих было всего две (какие они, однако, безнравственные – слушать ничего не хотят), оказались заняты. Рядом с одной, нежной и молоденькой, мостился какой-то неудавшийся жених Зиты или Гиты – на индуса смахивающий пацан. Имея такую внешность, Тони невольно подумал, что убился бы, а значит, отбить у него пассию ничего не стоило. Но это же скучно и не солидно. Вот другая девушка, вернее, статная женщина, была куда любопытнее.
Сидела она с типом угрюмым донельзя, один только взгляд темных глаз которого кусался пребольно, намекая: приближаться опасно. А, мастер-ломастер, который неуравновешенный? Слышали, кто-то в него пальцем тыкал. То есть это и есть тот, который учить нерадивых подростков будет. Ну-ну, уже прикольно.
Если Фейт не ослышался, белокурой девушке тоже было прикольно. Особенно потому, что за ней эта горилла хмурая ухаживать не собиралась, или просто очень медлила. Нет-нет, о тугодумстве ирландец не стал делать поспешных выводов, но воспользоваться шансом научить кого-то милейшим правилам этикета, чтобы понял, как можно с легкой руки потерять внимание прекрасной особы, только отказав ей в толике внимания, он не преминул.
- Позвольте мне. – приблизившись к их столику легкой походкой, Тони наклонился над леди, рукой специально обводя плечо, будто обнимал без прикосновений, - но на деле потянулся лишь к чайнику. Он присел на стул между парочкой, уже разлив чаю: себе и подруге, движением брови предложил подлить и мастеру.
- Я Тони. – оставив горячий заварник в сторону, протянул руку для знакомства сначала парню, затем – его спутнице.

Вот говорят они все, говорят (взрослые, я имею в виду) о морали, нравственности, воспитании, всякой прочей ерунде, а вот, спрашивается, где нормальному подростку пятнадцати лет (да, Мэйлин с удивлением признала, что ей, оказывается, уже пятнадцать, совсем немного расти осталось, чтобы стать взрослой) набраться всяких этих страшных слов и вообще, такого ужаса понабраться? Она вообще-то воспитанная девочка и плохими словами не ругается. Ну, кроме некоторых слов, которые можно произносить только шепотом и когда тебя никто не слышит.

Сифу Фэн почему-то отправила девочку на это занятие, сказав что-то о ней и Радживе. При чем, собственно, тут Раджив был - малявка, хотя нет, уже не малявка вовсе - не поняла, но покорно пошла, так как на дворе весна, а, значит земля в огороде уже прогрелась. Впереди маячила угроза быть снова наказанной. А вести занятие должен был странный сифу Пэйн, угрюмый и неразговорчивый мужчина, смотреть на которого Мэйке приходилось, запрокидывая голову далеко назад.

Озаряя окрестности хорошим настроением, девочка появилась в чайном домике, вся такая миленькая, с двумя длинными хвостиками, довольная. Увидела Раджива, помахала ему рукой, впрочем, направляясь к нему самому, подошла ближе, сказала радостное "привет", после чего, не обнаружив свободного места рядом, уселась за соседний столик, ничуть не расстроенная. Вот еще, расстраиваться - это ж наверное какая лекция должна быть интересная, раз ее ведет такой видный мужчина, как сифу Пэйн.

- Раджив, а ты знаешь о чем нам будут рассказывать? - шепотом поинтересовалась девочка, потому что открыто признавать свое незнание как-то стеснялась.

Ух ты! Ах ты! Это что же делается! Новость о том, что никто иной, как сам великий и ужасный плохой мальчик Пэйн будет вести лекцию по морали и этике Кораева сначала вогнала в глубокое шокированное состояние. Что ему было делать, истерически смеяться или проклинать логику и здравый смысл на всем чем свет стоит, он решил не сразу, опередлиться со своими действия ему помог Кертеш, который в этот самый момент решил в прямом смысле помереть от смеха, подавившись кашей. Отвесив ученику хороший хлопок по спине Дамьян сам залился хохотом. Он то понимал, что скорее всего Двера вынудили к такому вот замечательному поступку и естественно болгарин не мог пропустить хмурой морды оборотня, отвечающего на вопросы о любви под кустами и прочей контрацепции с поцелуями. О да, кажется у Пэйна появится еще один повод за что бы отомстить Дамьяну. Тот знатный случай с их дракой, уже давно стал для младшего мастера просто воспоминанием, на Двера он злобы не таим, так как смог излить ее сполна да и тот его тоже не трогал, вывод, все довольны и если и если план мести и вынашивался, то уже слишком долго. Болгарин точно решил, что подобное мероприятие не пропустит. Оставалась только одна проблема, Лив продолжала Двера шарахаться как привидения, ну это можно понять, но ей явно стоило уже начинать перебарывать свои страхи. Поэтому, спустя пол часа убеждений Кораев все таки смог притащить девушку под белы рученьки к заветному чайному домику.

Улыбка никак не хотела сползать с лица парня, что было сложно сказать о его возлюбленной. Ничего, справится, тренировки они же не только физические бывают. И вот заветный момент, дверь открылась и Кораев смог лицезреть своего сегодняшнего мастера. Батюшки, видели ли бы вы эти глаза. тоска, ненависть и вселенское горе смешалось в них. От одного только этого взгляда было достаточно что бы понять, насколько Двер не доволен происходящим, но это только на лапу Кораева. Черноглазый намеревался задать далеко ни один из заготовленных уже вопрос горе учителю и великому блюстителю морали. Да, день явно грозил быть веселы, да и народу собралось вполне себе достаточно, вот Лау, Кертеш, непоседливый Мангуст, о котором разве что уже анекдоты на сочиняют, Мэйлин и даже новенький Тони решил заглянуть на огонек. Весело улыбнувшись и махнув рукой всем свои знакомым Дамьян перевел взгляд на сегодняшнего мученика. Эх, знали бы они, почему так скрепит сейчас зубами Пэйн, и почему это занятие для него сродни удара серпом по причинному место. А если бы знали все бы сейчас коварно пялились на учителя и с нетерпением ожидали его первых слов.

- Учитель, мое почтение. - Фраза была для парня уже заучена и именно так он почти всегда здоровался с мастерами на уроках которых присутствовал. но сейчас важны были не слова. То, с какой кровожадной улыбкой болгарин смотрел на Двера, то как горели его глаза, явно не предвещали оборотню легкого урока. Хотя, Дамьяна можно считать душкой, он даже поклонился. А потом побрел с Лив на свободные места поближе к учителю. что бы можно было в полной мере наслаждаться его мимикой и с упоение слушать как оборотень будет скрипеть зубами.

Занятие о морали и нравственности. Вот уж забавно. Узнав о таком занимательном занятии, британка сейчас же захотела посетить его. Интересно, чему могут научить на этом уроке девушку, которая курила, пила и вела беспорядочную половую жизнь начиная с тринадцати лет... О да, она услышат много нового интересного. Вот только... Узнав о том, кто же ведет данное занятие, пыл девушки утих настолько, что она решила никуда не идти и спокойненько отсидеться в комнате, довольствуясь рассказами, которых, кажется, будет не мало. Ведь идти-то собирались все её ближайшие знакомые.

После долгих и упорных уговоров выяснилось, что на занятие она все-таки пойдет. Перебарывать страхи, тренировать себя не только физически, но и морально и прочее-прочее. Британка лишь грустно вздыхала, пока с явной неохотой плелась сзади Дамьяна в сторону чайного домика. Когда открылась дверь, девушка явно так напряглась и обвела помещение взглядом. Тони, Кертеш, Лау... о да, собрались все самые нравственные. В следующий момент девушка бросила беглый взгляд на Пейна и ощутила острое желание попятиться и отправиться восвояси. Если бы она только могла... Непременно бы ушла. А тут, делать нечего, пришлось идти за болгариным, который, зачем-то, выбрал места поближе. Издевается, чтоли? Здороваться девушка не стала. Понимала, что глупо и унизительно, но хватало и того, что она вообще заставила себя придти и держалась относительно спокойно. На большее её пока не хватало, хотя она и упрекала себя ежеминутно, что вела себя как малолетняя истеричка.

Чтобы как-то занять себя, пока не началось занятие, девушка перевела заинтересованный взгляд на Тони, который уже начал ухаживать, кажется, за сифу Эшфорд. Затем взгляд остановился на Лау и британка дружелюбно улыбнулась подруге. Следующий, мимолетный взгляд был адресован Кертешу. Мимолетный, чтобы не дать собственной активной мимике показать что-то лишнее.

Двер пожирал глазами дверь, а та пожирала глазами его. С абсолютной невозмутимостью, не выражая на лице эмоций, как будто их не могло и быть, эта деревянная доска со стеклянными вставками в узорах, через которую видны лишь силуэты, но никого конкретно, выигрывала в гляделки. Просто потому, что ей не пристало моргать.
Каким бы суровым ты ни был магом, тебе не превзойти природу ни в спокойствии, ни в гневе. Мир и его хаотический порядок – все было относительно. Сегодня ему предстояло рассказывать о порядке таком, как его видели люди. О таком, которому вряд ли кто-либо соответствовал, не говоря уже о самом Пэйне. И он долго сосредотачивался, обдумывая, как говорить об этом, как объяснять это, тем более – детям и тем более, тем, кто видел его НЕПРАВИЛЬНЫМ.
Удивительно, но первые десять минут Двер сидел в одиночестве. Он рано пришел, пропустив обед, - там, наверное, кушали, но все равно оборотень ждал ажиотажа. Это в школах к подобным лекциям относятся как к обузе: мы все знаем. Здесь, в храме, был повод поржать над сифу, а потому придут все, кто не поленится. Направляемые наставниками, вызывая усмешку настоятеля: это ведь он подстроил, заставив мастера позориться. «Ничего, - думал Двер, - ничего. Я вынесу это испытание достойно». И в ту секунду, когда он готов был поднести ко рту остывающую пиалу с чаем, открылась дверь – и руки остались придерживать чашку у стола.
«Добрый день.» - не ответил вошедшей сифу. Он смерил ее взглядом, такую миниатюрную и хрупкую, как фарфоровая кукла, и проводил хмуро из-под бровей, отвлекшись от созерцания плоскости двери. Надуманная уверенность порвалась в клочья, хотя это была всего лишь ученица, всего лишь незнакомая девочка, пусть и знающая его по фамилии. Если бы весь коллектив состоял из таких, - это было бы не так уж и сложно, провести проклятое занятие. Но за девочкой шли другие, и с каждым хлопком двери оборотню становилось все печальнее. Его день был потерян, как и лицо – вот-вот, окончательно и бесповоротно.
Раджив появился через три минуты. Юный мангуст, верткий и подвижный, к которому Пэйн сохранял почти нейтральное отношение, нанес совести первую сосущую царапину. С ним они пили. С ним, и еще с двумя ученицами, но тогда он еще не был мастером. Какую ответственность волк за них нес? Никакую. Но почему-то сейчас, если встанет вопрос, на него покатятся обвинения: это ведь безнравственно чисто по-человечески. Парню сифу кивнул, проглатывая ком, подступивший к горлу. «Ты смолчишь, маленький хищник, иначе познакомишься с моими зубами…» - безвольно процедил он сквозь сомкнутую челюсть, но никто не был способен этого услышать.
Пальцы переместились на пиале, издав кроткую барабанную дробь от постукивания по стеклу ногтем. Волк сосредоточился на прозрачном коричневом цвете, вдыхая аромат вручную собранных кем-то трав и растворяясь в запахе, который ничем не дурманил и не пьянил. Он отвлекался – от двери, в которой появился новый силуэт. Но краем глаз все равно уловил ту, что пришла. Эшфорд. Хизер Эшфорд.
Казалось, он не двинулся, застыв в одной позе и глядя в чашку, но оборотень напрягся. Всем телом напружинился, словно готовился к прыжку или драке, и взгляд, незаметный, исподлобья – оставил на ней, на бедняжке. Не знал, как себя повести.
Та поздоровалась еще с порога, уверенно (или просто так выглядело) пробралась к его столику, присаживаясь напротив. Она улыбалась, она даже в глаза заглядывала, наклоняясь – и тоже намекала на безнравственность мастера. «Ты специально пришла, поиздеваться тоже?» - зыркнул на нее Двер, сердитый, агрессивный, затравленно озлобленный. Ему ее поддержка не была нужна. Он ее игнорировал, хотя на деле: выл, стенал, скулил – хотел в ответ улыбнуться.
Рука сжала свою чашку, даже не дернувшись к чайнику, чтобы «поухаживать». Так это она назвала? Хизер ждала, сдержанно, но наивно. А оборотень всего лишь теплил огонь в ладонях, собирая энергию в пальцы и нагревая пиалу, чай в которой остыл, а он к нему даже не притронулся. Это было лучше, чем пить бездумно большими глотками: могло в туалет захотеться. Чаепитие затянется сегодня.
А дверь снова открылась, пропуская двоих, почти друг за другом: только начала закрываться, как ее снова толкнули. Два молодых парня: Кертеш и Тони, вроде где-то недавно на глаза попадавшиеся, но незнакомые, тоже забавы ради пришли поглазеть на неудачника, которого вынудили вести эту лекцию. Пэйна уже достали эти приветствия, и наконец он вынужденно открыл рот:
- Здравствуйте.
Сухо, черство: поздоровался лишь потому, что на него смотрела Эшфорд, а он не хотел отвечать на ее взгляд. И так бы остался незаинтересованным, бесчувственным, если бы… если бы внутри не кольнуло.
Этот мелкий, улыбчивый, худой и чернявый пацанчик положил глаз на его блондинку. Не кривя душой, смотреть на нее оборотень разрешал. Не имел права запретить подойти, сказать доброе слово, положить на плечо руку. Но всякий раз, когда такое могло произойти, нервничал и делался взвинченным, готовым напасть и перегрызть глотку у самого ее основания, с шумным вдохом вкушая запах пенистой крови под лопнувшим пузыриком. Кем ты себя возомнил, юноша?
Волк смотрел не мигая, и лишь приглушенный рык вырвался, больше похожий на покашливание подавившегося собственной слюной, ведь больше было нечем давиться: чай так и остался в чашке. Тони. Новый враг Тони.
Вместо приветствия, вместо ответа на протянутую для знакомства руку, вместо покачивания головой и демонстрации, что пиала и так заполнена до краев и Пэйн не нуждается в подливании чая, оборотень жрал мальчишку взглядом с потрошками. Очень тихо и очень холодно, он намекнул ученику, что место занято.
- Я сам поухаживаю за ней. Учащиеся – у тех столов.
Юнец, пусть и наглый, не тянул внешне на мастера. А младшие действительно сгруппировались в одном углу комнаты, и пусть бы им там было место. Чем дальше от Двера – тем лучше, иначе могли бы заметить давящие изнутри в щеку клыки: признак несдержанности и неуверенности. Спокойно, у нас урок нравственности.
Но, глядя на Тони, Пэйн вскользь следил и за Хизер. Любая ее реакция, от немого повиновения до сопротивления бесцеремонному выталкиванию парня из новой компании, демонстрации желания получать ухаживания от другого, были для него важны. Он пытался понять, цепляется ли она за любого из-за ребенка. Важен ли для нее сам, как личность, а не удобный отодвигатель стульев и переносчик через лужи. Давай, Эшфорд, вступись, прояви свой характер! Покажи мне, какой я придурок: рядом ведь есть погалантнее, а?
Он не фыркнул, хотя в носу защекотало. Ждал, и поэтому почти не заметил, что дверь впустила кого-то снова.
Мэйлин Юн, наверное, была самой молоденькой из пришедших. Не будь оборотень отвлечен, то спросил бы, пожалуй, есть ли ей 14, чтобы дослушать лекцию до конца. Согласно его мнению, так даже десятилетке следовало бы знать основы: как появляются дети, чем мальчик от девочки отличается. Но в монастыре принято было по-другому, иначе. И рассказывать анатомию мастеру, в общем-то, не хотелось. Он искренне надеялся, что подростки уже с чьих чужих слов все знают. А вот от мелкой следовало ждать подвоха.
Тем не менее, Пэйн не задержал на ней и секундного взгляда. Тони, на котором сифу сосредоточился, не сразу даже позволил уловить явление двух знакомых. «Запах кошки!» -внезапно на выдохе осознал волк и дернул подбородком на голос, оборачиваясь. Кораев. Кораев, и его маленький хвостик, который теперь тушуется при виде Двера и прячется, потому что увидел нечто за гранью морали и нравственности. Напряженным взглядом мастер смерил обоих, кивнув и чертыхнувшись про себя. Все хуже и хуже становилось предчувствие по поводу исхода этого занятия. «Явились, голубки. Не без грешков, как и я. Но чуть что – мне будет, чем ответить».
Слишком много Пэйн мог сказать об этой парочке. Дамьяна он не заставал за курением, но запах мяты изо рта слышал, а догадаться, что парень им перебивал, было не сложно. Лив курила, пила и совращала всех, кого только была способна. Все знают, что эти двое вместе целуются. Что делят постель. Мастер, и некогда – его ученица. «Как тебя удовлетворяют такие отношения, Кораев? - спросил сам себя Двер, не скрывая внутренней неприязни. – Она в любой момент может изменить тебе, потому что ведет себя как шлюха. А ты, весь такой боевой, защищая ее честь, сам способен ли устоять перед другими соблазнами?»
Он не понимал, для чего они пришли. Для демонстрации своего бесчестия, верно. Для взаимных оскорблений, для выяснения отношений, желая сподвигнуть на конфликт. Не будь рядом Хизер – Пэйн непременно бы среагировал. Ему было, что скрывать, и может, кривая усмешка при взгляде на забитую Оливию его выдала. «Образование пришел получать, Кораев? Вам с Лив уже поздно, не думаешь?» - он снова уткнулся в пиалу с чаем, разогревая ее теплом пальцев.

Лаура с улыбкой подвинулась и кивнула подсевшему к ней парню. Она его уже видела и даже знала, как зовут, но они вроде бы как все еще не были знакомы. И девочка решила это исправить:
- Привет, я – Лаура. Мы с тобой виделись на уроке анатомии, ты еще задавал интересные вопросы.
Говорила ирландка в полголоса, пользуясь тем, что занятие еще не началось, и никого не было. Хотя – нет, уже начали подтягиваться другие желающие послушать о нравственности и морали.

Появившаяся блондинка заставила брови девочки взлететь. Она заставила их тут же принять привычное положение, но удивление на миг все же прорвалось. Лау показалось (именно показалось, потому что она не была в этом уверена), что подобное поведение как-то не очень вписывалось в рамки предстоящей лекции.
Миловидная девушка всем своим видом, поведением и словами демонстрировала, что она с сифу в непростых отношениях. Нда… Кажется, будет интересно. Особенно если она будет все занятие себя так вести.

Засмотревшись на девушку, Лаура проворонила, когда пришел Кертеш, зато уловила его подмигивание и с трудом скрыла улыбку – он явно слабо верил в ее желание побольше узнать о морали и нравственности. Что ж, тебе предстоит еще немало сюрпризов...
Ирландка обворожительно улыбнулась парню и переключила внимание на очередного ученика. Его она явно видела впервые, и вот он почему-то мгновенно ей не понравился.
Странное дело, вот тот же Кертеш несмотря на свое нахальное поведение был ей симпатичен, а этот – как там он представился? Тони? – Тони почему-то вызывал антипатию.
Наглый какой-то слишком, что ли.
Тут Лаура поймала крайне недоброе выражение глаз Двера и прочувствовать его крайне холодный тон. Ой ли… Так не говорят, если тебя не трогает ситуация, а значит блондинка ему не безразлична.

Пришедшая Мейлин как всегда произвела впечатление детства и легкомысленности. Лаура даже вздрогнула, передернув плечами, ну как можно быть такой наивной в этом возрасте – она не понимала. А дальше…

Так-так-так… Становилось все интереснее. Пришел крайне довольный собой Дамьян, явно замышляющий какую-то пакость, да еще таща за собой хмурую Оливию. Ну конечно, этим-то блюстителям морали тут самое место. Девочке вторично пришлось скрывать усмешку, правда на этот раз было проще – Лив вела себя странно и это привлекло ее внимание. Почему-то не поздоровалась с преподавателем и явно нервничала. Однако обдумать это ирландка не успела, как перехватила кинутый британкой взгляд на Кертеша и мгновенно вспылила. Хорошо еще, что внутренне – нет, ну куда это годиться?! Вцепилась в Дамьяна и ни на шаг не отпускает, другим даже глянуть не дает в его сторону! Так ей еще и мало – вечно она на других парней заглядывается, что за собственническая манера такая!

Коротко выдохнув, девочка тряхнула головой, тоже улыбнулась подруге и демонстративно уставилась на учителя, ожидая начала занятия.

Ситуация была из рук вон, какая неприятная. Эшфорд проявляла дружелюбие, а мужчина же делал вид, что вообще ее не замечает, и выходило это у него отвратительно. Максимум, что он мог - это просто не смотреть на нее, чем он и занимался. Девушка выжидала, не отнимая руки от чайника, смотрела на Двера, ожидая хотя бы приветствия, пусть хоть грубого, но не этого же! Убрала руку с чайника, погрустнев, сложила их локтями на стол, свесила кисти со столешницы, уткнула взгляд в пустую пиалу и задумалась, особо не замечая открывающейся туда-сюда двери. Хизер игнорировала остальных присутствующих равно так же, как и Пэйн. Только она это делала не наигранно, а по-настоящему. Просто не видела, оттого подлетевший улыбчивый мальчишка был ей не сразу замечен, а лишь когда Двер начал покашливать. Удивленная, блондинка подняла глаза на мальчика, смотря на него практически недоуменно - не понимала причин его услужливости, не воспринимала протянутую руку адекватно. Скорее - как нападение. Какой-то незнакомец лезет в ее личное пространство, совершенно не спросив разрешения. Да, наверное, компанейская Хиз сильно одичала, убегая в монастырь.

Она ощетинилась где-то внутри, напрягаясь и уставившись на юношу, переводя взгляд с его руки на лицо и обратно. Действительно не понимала. Какие-то секунд тридцать, пока губы все же не дернулись в исключительно наигранной вежливой улыбке, которую блондинка из себя выдавила, будто зубную пасту из тюбика. Улыбка вышла несколько нервной и, возможно, кривоватой. Буквально переступая через себя, девушка так же нервно дернула рукой, пожимая ее и, конечно же, от напряжения просто забыв представиться.

- Благодарю, Тони, но мне совсем не... - в этот момент влез Двер, весьма недвусмысленно намекая мальчику, что тот слишком близко подошел к забору под высоким напряжением. - Видите, мне не нужно. Но я все равно Вас благодарю.

В ту секунду, когда в ситуацию вмешался Пэйн, стеклянная маска вежливости блондинки лопнула и рассыпалась, потому что она взглянула на него и расплылась. От того исходила буквально аура агрессии, странно, что он еще не бросился на бедного мальчика, вгрызаясь в горло. Глаза блеснули весельем.

- Двер, - она коснулась ладонью его руки, призывая обратить-таки на нее внимание. После прикосновения он же не сможет делать вид, что Хизер тут нет. - Не напрягайся ты так, все же хорошо, да?

Первоначально из нее чуть не вырвались слова обиды. Самой настоящей женской обиды, но произносить это вслух при совершенно незнакомом мальчугане, который и так висит на волоске от того, как Пэйн сломает ему шею, было бы даже каким-то подстрекательством с ее стороны. Возможно, именно поэтому не вырвавшиеся в спешке слова зажужжали надоедливой мухой в незакрытом от нее сознании.

"Двер, зачем ты в Храме, если избегаешь меня?"

Кертешу становилось все веселее и веселее, прямо в геометрической прогрессии. Как выяснилось, количество любителей морали и нравственности в Линь Ян Шо превышало все допустимые пределы.
Когда козявка с хвостиками, прыгнув за соседний столик, задала свой вопрос, Кертеш не выдержал и, чуть обернувшись, чуть назидательно, пряча улыбку, сказал:
- Сейчас нам будут рассказывать о том, чего нельзя делать. Сиди тихо, а то пропустишь самое интересное…
А интересное уже началось.
В частности, чернявый парнишка, заскочивший вслед за ним, решил с порога брать быка за рога и совершенно нравственно оттяпать у угрюмого хмыря его блондинку. Как большой знаток вопроса, Кертеш даже недовольно поморщился. Ну вот кто так делает? Лезть к чужой женщине в присутствии её мужчины, да ещё и на глазах у всех… (в том что это женщина Двера он не сомневался, увидев, как тот ощерился в ответ не предложение Фейта) Таким образом можно было только крупных неприятностей нажить вплоть до мордобоя, а не добиться толку. Тем более с таким вот напором и апломбом. Нужно мягко, ненавязчиво…
Впрочем, его размышления на эту тему прервало появление Кораева в компании Лив. Судя по тому, как Кораев сегодня хохотал на завтраке над темой лекции, их появление было ожидаемым, но что-то тут было все равно не то, и Кертеш прищурился, разглядывая парочку. Лив выглядела чуть ли не больной, можно было предположить, что у неё один из неудачных для женщин дней, но какая-то чрезмерно злорадная физиономия Дамьяна и яд в его голосе – это у Кораева то! – наводили на мысль, что тут не все так просто. Что-то у них вышло с этим сифу, и что-то не очень хорошее. Ухмылка, исказившая лицо мужчины, только подтверждала его догадки. Он бы мог сделать вывод, что до того, как оказать ему благосклонность, Лив развлеклась ещё и с этим, но ни её вид, ни поведение Кораева не свидетельствовали о том, что речь идет об банальном адюльтере. Тут было что-то другое, и Кертеш смутно чувствовал, чем это пахло. Запах ему не нравился.
Впрочем, он пока что воздержался от вопросов и комментариев и кивнул парочке так, чтобы кивок был адресован им обоим. Не стоило палиться на горячем. Оливия и так не славится сдержанностью, а ему сейчас совершенно невыгодно выяснение отношений с Кораевым. Да и не хочется, если честно. За все косяки Дамьяна он уже получил совсем неплохую компенсацию, так что вполне мог его великодушно простить. Кодряну, в отличие от большинства «порядочных» людей, вообще всегда был великодушен к тем, кому предварительно сделал гадость.
Не успел он додумать свои мысли в отношении Кораева и Оливии, как события пошли развиваться дальше. Верткого молодчика предсказуемо послали к ученикам, но тут пошла отжигать блондинка, и её рейтинг в глазах Кертеша, оценивавшего каждую женщину как потенциальный объект своего внимания, резко упал, как индекс Доу Джонса после 11 сентября. Кодряну перевидал (и не только) много сортов женщин, от железных бизнес-леди, до дешевых шлюшек, и ко всем умел найти подход, но таких вот куриц обходил за километр. Вот этой, например, все равно, что после её слов учительский авторитет бедного преподавателя можно было только в унитаз спустить. «Не волнуйся ты так»? Ну-ну. Вот теперь уже точно поздно волноваться. Вон, все вокруг сидят, как попугайчики на насесте, каждое слово ловят. Это уже не лекция по морали, а наглядное занятие получается… Про то, как действительно не надо делать.

С Тони мастер не поздоровался. Фи, какие невежливые – даже не представились в ответ. И рука, предназначенная парню, повисла в воздухе, спасенная разве что блондинкой, но во избежание долгих неловких пауз ретировалась обнимать кружку. Все такие агрессивные, когда их самобытности что-то угрожает. Но этот – даже чересчур.
Ему не надо было всматриваться в ауру мастера – все чувствовалось, стоило просто сесть с ним рядом. Нестерпимая (и как девушка по доброй воле к нему приближается?) болотная вязкость, всасывающая словно черной дырой и готовящаяся выплюнуть, как дракониха, с горячим лавовым потоком, обугливая. Налипало свинцово тяжелое – дьявол во плоти! – и отчего-то ирландца внутренне передернуло. Злоба из неуверенности – нормально вообще? В нем сильные чакры земли и огня, но с хрена непоколебимая Муладхара так неустойчива?
Фейт поймал волчий взгляд и сглотнул, но был слишком глуп, чтобы испугаться и спрятаться. Пэйн смотрел на него недолго, больше как-то вскользь, лишь первые секунд пять полностью сконцентрировав свою ненависть на улыбчивом личике, а потом ушел в сторону: то ли сосредоточился на своей пассии, то ли, что было довольно необычно в такой ситуации, пожирал глазами только что вошедших.
Тони обернулся – Дамьян и Лив, всего-то. Он не успел оценить их настрой, хотя даже ботинку понятно, что между мастерами возникло напряжение, и забитый взгляд в пол юной особы явственно намекал, кто тому был причиной. Двер что же, имел на девочку виды? Куда ему, он же старпер! Дорогая блондинка, присмотрись к этому человеку получше: уверена, что тебе совсем ничего не надо?
Хмыкнув, Фейт нагловато и криво усмехнулся в лицо сифу: какие нервы, какие интриги… «Я не учащийся!» - оскорбленно кольнуло в сознании, и захотелось объявить о своих правах сидеть где угодно. Мастер, а своих не знает, стыдоба.
Но банальная вежливость и вдруг - а пусть себе путается, - и Тони просто понял бровь, принимая в сведению пожелания женщины. Упускать шанс в лице него очень глупо, но все девушки немного идиотки.
- Как пожелаете, моя леди. – обворожительно ей улыбнувшись, мальчишка поднялся, оставив на столе горячий чай, но уходя, не удержался и обернулся: - Чуть что, я к вашим услугам. – прошептал заговорщицки, впрочем, практически не смотря уже на блондинку.
Его взгляд теперь обшаривал пришедших, и в голове сгрудились одна другую перебивающие мысли: к кому подсесть. Он любил новые знакомства, пускай мимолетно: одни и те же лица быстро прекращают удивлять. Но девушка в углу комнаты, пришедшая до него, уже была плотно окружена, пускай стул вместить еще можно. А маленькая особа, чей забавный смех привлекал ирландца в столовой время от времени, не составляла серьезной конкуренции любопытству: что же там такое с Лив?
Девушка была неестественно грустной. Подавленность, страх – она ни на кого не смотрела и вряд ли даже в Дамьяне видела хорошую поддержку. Он-то развлекался, с ехидцей всматриваясь в рожу сифу: никак что-то задумал. А пантерку присутствие на занятии тяготило.
Сделав всего пару шагов: их столики были близко, Тони отодвинул стул, формальности ради спрашивая:
- Я к вам присяду? – и плюхнулся, крест-накрест подавая знакомцам руки: правую – Кораеву, левую – его печальной спутнице. – Лив, налить чая? – видимо, ему процесс переливания жидкости из одной посудины в другую очень нравился. Что там у барышни стряслось, ирландец пока не спрашивал. Сам отходил от тяжелого взгляда Пэйна, каким-то макаром оставившим отпечаток-метку на горле: словно бы только что шею сломать приноравливался.

Все решили, что он злой: и Тони, искаженно улыбнувшийся, как треснувший кувшин; и Дамьян с темным блеском в глазах, предвкушающий срыв; и даже его маленькая Хизер, которая собралась успокаивать. «Она дура?» - подумал Пэйн, и ощутил ужасное недовольство. Казалось, сегодня он смог бы быть теплым только к тому, кто благоразумно не сунулся в чайную, решив не капать на нервы.
Девушка пришла не выставлять его идиотом. За этим пришел Кораев и, может, мангуст с пантерой. Если посмеют. Двера злило в ней другое. Да, именно! - она безропотно согласилась в ненадобности чужих ухаживаний. Он не знал, почему, и не смог бы оформить в слова, но я вам скажу, как он это чувствовал. Неискренность и расчет, коих раньше в блондинистой головке не было. Она всегда любила нервировать. Она знала, что это бесит, но также и заводит. Знала, что при желании – прошибет на эмоции. Нужно было только воспротивиться, пригласить посидеть мальчишку «из вежливости». Он ведь «новенький, дай ему привыкнуть». «Он пока не умеет общаться». И к тому же, «вдруг это твой будущий друг?»
Нет, Эшфорд знала, что напорется на острый камень. Ее ребенку нужен был отец, и как можно быстрее. Тони был юн, оттого и не подходил, правда? Чего стоило пожертвовать ухажером для доказательства привязанности? Нет, дурочка, Пэйна таким не купишь.
Он не сверлил спину мальчика взглядом, но долго следил за манипуляции у стола и за Хизер. «Я тебе услужу!» - оскалился, едва не сорвавшись, чтоб шугнуть парня, заставить ретироваться побыстрее. Тут делов-то: подняться, демонстрируя ширину плеч, и деланно размять суставы пальцев друг о друга. А впрочем, мальчик был не дурак, раз ушел. Только в глазах оборотня приобрел статус труса, беты. Сам же Пэйн ощутил свою авторитетность, отчасти, - но только отчасти, - став увереннее и спокойнее. Рука Хизер на плече, однако, этому никак не способствовала.
Он смотрел на девушку, как на чужую. Было приятно и мерзко одновременно, то, что за ним в кои-то веки бегали. Двер был обижен: за то, что полезла к волку, за то, что наговорила. Каждый раз, пересекаясь с ней, один сердился на другого. Второй что-то менял, пытался исправить положение, но чаша весов перевешивалась на чужую сторону, и никогда не сохранялось равновесие. «Твою мать.» - коротко про себя выругавшись, рассуждал оборотень. Даже сейчас он осуждал любое ее решение, начиная от прихода. Ситуация с Тони, как ни обыграй, вела к одному и тому же результату. А может, это не Хиз виновата?
Лив сидела совсем притихшая. И Кораев – едко улыбался. Что-то недоброе было в предчувствии, и, наверное, Эшфорд он просто желал выгнать. На всякий случай. Нечего было скрывать, и все же, что-то было. Что-то, что она могла бы не так понять, если б встал вопрос.
- Почему ты не с ребенком? – спросил Пэйн, игнорируя ободряющие слова, жестко напрягшись плечом: чтобы не сбросить руку. Она не заслужила, конечно, потому он был сдержан. Он любил ее, все-таки.
Хизер не ушла, на вопрос отреагировав в свойственной ей манере. Пэйн еще помолчал некоторое время, а потом аккуратно убрал ее руку, накрыв ладонью. Третья кружка на столе, лишняя, его раздражала. Но он делал вид, что все в порядке, и что он спокоен.
- Я должен начать занятие. – сообщил, уже отстраняясь, переключая взгляд на публику. Шута заждались.

- Кхм. – кроткая прочистка горла, достаточно отчетливая, чтобы привлечь внимание и заставить всех стихнуть. Тишина резала слух сильнее легкого шума говора, и свой голос в ней был громким, неприятным. – Всем доброго дня, мое имя – Двер Пэйн. – начал мастер незамысловато, нарочито избегая фраз о том, как к нему правильнее обращаться: сифу Двер или сифу Пэйн, а может, он вообще не сифу. Так было проще, потому что «авось, не станут задавать лишних вопросов».
- Вы знаете тему нашего с вами занятия, я бы скорее сказал – лекции или доклада. Я не буду никого спрашивать, и предлагаю лишь слушать. Потому что вопросы морали, вопросы этики – это те, которые формируют вашу позицию и взгляды, но не обязательны к исполнению. – он делал вступление длинным, дабы утомить и продемонстрировать: кроме воды ничего здесь не будет, не слушайте. Но в целом говорил то, что думал, и то, что было важным сказать. – В монастыре мы все привыкли к определенным правилам. Здесь нельзя курить, нельзя пить, младшие побаиваются грубить старшим. Здесь есть определенный распорядок, которому все так или иначе подчиняются. – Двер знал, что говорит неправду, но по умолчанию – то, что должно было быть. – Но ваш ли это выбор – здоровый образ жизни, покорность, соблюдение ранее кем-то выдуманного? Потому что я не считаю нравственно правильным не курить, потому что иначе ругаются, или не целоваться прилюдно, потому что накажут. Есть рамки общественные, есть рамки физических ограничений, но выбор – всегда ваш. Моя задача только показать, почему хорошо и почему – плохо.
Волк не просто так вынес вопрос «почему». Здесь было о чем говорить, и куда больше, чем о банальном вреде здоровью. Нельзя накладывать запрет, но важно рассказать о последствиях, затем предоставив выбор. Люди сами пишут свои портреты, такие, какими они хотят себя видеть. Здесь нельзя сказать «я пью, потому что я не могу бросить». Ты просто не хочешь, и ты слабак – так видит тебя общество. Так ты себя нарисовал.
- Я начну с банального и потому, вероятно, не самого интересного. Но это распространенная проблема. Вы в храме не сталкивались с курением? – он знал, что сталкивались. Но сдавать – не в его правилах. Даже не задержав взгляда на Дамьяне и Оливии, Двер продолжил, уверенно и по делу. Он умел читать доклады – это приходило сразу, стоило только начать декламировать в голос. Он всегда тушевался вначале, он плохо умел отвечать на вопросы. Но лекцию он продумал заранее, и слова не отсекал топором. Все шло слаженно, как на поставленной пластинке. – Нет, в стенах храма табак не признается. Но за стенами, в деревне или в городе, вы обязательно сигареты увидите. Не пугая, скажу – это слабый наркотик. Алкоголь, никотин – данные вещи вызывают привыкание, пусть и медленное, отчего распространяются вполне легализованно. Это – заработок для государства. Серьезное подспорье в казну, и естественно – для продавцов и производителей.
То, из чего делают сигареты… В лучшем случае было душистым сеном, но я склонен думать, что это опилки. На самом деле, туда входит табак. Но в зависимости от стоимости и совести производителя, он может содержать примеси от пыли, песка и прочих непросеянных элементов с отходами, до химически жутких. К примеру, чтоб уменьшить расход травы на сигарету табак промораживают жидким азотом, резко затем нагревая. Что на нем остается? А пользуясь правилом «быстрей скурит - быстрей новую сигаретку возьмет», в табак добавляют вещества, ускоряющие его горение. По сути, сигарета не должна тлеть без тяги, то есть вдоха курильщика. Но она горит – предоставьте мне сигарету, и я вам продемонстрирую.
Казалось, Двер знал о сигаретах так много, словно сам курил. Но нет, к этой дряни он не притрагивался никогда и воротил нос от одного только запаха. Тем не менее, никогда не читал нотаций: право выбора остается за каждым. Важно только раскрыть все карты, чтобы выбор не делался вслепую.
- Сигарета несет опасность для здоровья, не смотря на присутствие во многих фильтра. С табаком скуривается бумажка и краска, нанесенная на эту бумажку. С табаком скуривается клей, сцепивший концы данной бумажки в трубочку. Люди рисуют плакаты о вреде никотина, но ведь не только он вредит здоровью. Фильтр сигареты, после ее сгорания, из белого превращается в грязно желтый, в коричневый. Он не способен сдержать всю дрянь, и она проникает курильщику в легкие. В рот, дерет горло, голосовые связки. Токсины отравляют организм, вызывая головокружение и подташнивание, состояние укачивания. И для чего? Зачем?
Действительно, зачем? Плохая сторона – много сказано, еще не все раскрыто, но уже вызывает отчуждение. А люди курят. Почему, есть же причина!
- Просто раньше курение табака носило определенный смысл. Первые сигареты появились знаете где? У индейцев. А те были своеобразным народом, с интересными традициями и мировоззрениями. И дурманящие листья, вызывавшие это самое состояние укачивания, они использовали для медитаций. Считали, а может, и действительно умели призывать в процессе курения духов.
Затем сигареты распространились по миру. Об их опасных свойствах мало говорили, потому что не знали. Но они людям нравились, на самом деле, не оттого, что было вкусно или очень приятно. Те, кто курит первый раз, обычно не очень довольствуются процессом. Вторую сигарету берут, считая, что «не распробовали». Конечно, другие же курят, и ничего – нормально. А пять сигарет не вызывают привыкания. И десять, и пятнадцать, и двадцать. И так они пробуют – пока не ловят себя на мысли, что уже учат курить других, что затягиваются, стоит просто выйти из дома случайно на солнышко, или ожидая опаздывающего товарища. Что за день уходит больше пачки, и когда денег нет на пачку макарон, приобретают сигареты – с горя, что есть нечего. А разум тешит себя тем, что все в порядке, и в любой момент можно отказаться.
Зачем же люди пробуют? Зачем? Почему не останавливаются? – Двер думал вместе с теми, кто никогда не держал во рту сигареты. – Я считаю, что это от слабости и от собственной ничтожности. Они ищут чего-то нового, но чтобы подняться в гору, надо долго тренироваться. А чтобы закурить, нужно всего лишь чиркнуть спичкой. И редкий курильщик – действительно гурман, способный, закройся все ларьки, перебороть свою лень и вырастить табак сам. Сигареты – это общедоступно. Сигареты – это то, что у всех на виду. Один «умный» курит – и все дураки повторяют.
А у подростков еще лучше – срабатывает реакция на запрет. В разных странах ведь разное законодательство, и все же, есть ограничения по возрасту, с которого вам продадут пачку. Считается, что до этого возраста вы довольно глупые, чтобы решать, но по мне это неправильно. И глядя на то, что взрослый курит, а детям нельзя, ребенок думает: я хочу обладать привилегиями взрослого, я хочу быть как он. И он становится: в глазах сверстников, как только закурит. Хорошее дело, ведь верно?
Глоток остывшего чая – от горла. Двер уставал говорить, а напиток остыл уже снова. И опять он грел ладони, пытаясь придать изначальную температуру чаю: ценители только отворачивались, чтобы не видеть подобного насмехательства над всей церемонией заваривания.

Кажется, лекция началась… Только не с ее чтения, а с демонстрации. Причем того, что делать не надо.
Девочка пребывала в легком недоумении – они на лекцию пришли к учителю или на личностные разборки? Наверное, можно было бы и подождать. Вон у мастера Лю жена тоже присутствовала на лекции по основам анатомии, но вела себя спокойно, как пришедшая на урок. Что же делала блондинка, для ирландки оставалось загадкой, к тому же становилось неуютно, словно они подсматривали чью-то личную жизнь и отношения.
Лау отвела взгляд от наставника, как раз вовремя, чтобы услышать ехидное замечание Кертеша. Тихо хмыкнув, она проследила взглядом за Тони, устраивающимся рядом Кораевым и Оливией (ну надо же – он и с ними знаком…).

И тут наконец-то лекция соизволила начаться. Двер, а именно так представился мужчина, начал с самого, как видимо он считал безобидного. С курения.
Говорить он умел, правда, по мере повествования, личико девочки постепенно вытягивалось от удивления. Нет, все было верно, но направление мысли ее смущало, а ближе к концу уже появилась твердая уверенность в том, что ей эта мысль явно чужда. На этом фоне она пропустила мимо ушей рекомендацию, простите, предложение сифу только слушать и влезла с вопросом сразу же, как только возникла пауза.

- Простите, сифу Пэйн, согласно одним из последних данных статистики примерно треть взрослого населения Земли курит, не будем брать в расчет детей. Вы хотите сказать, что треть земного населения – просто слабовольные, никчемные люди, не способные еще как-либо выразить чувство собственной значимости? А как же великие люди, обладающие этой пагубной привычной?

Лаура не имела целью съязвить или оспорить слова лектора, просто ей действительно хотелось услышать его аргументированное мнение по этому вопросу. Чисто из академического интереса, поскольку сама девочка не курила и ее личные чувства не были затронуты.

Сказать, что девушка чувствовала себя не в своей тарелке - ничего не сказать. У неё по прежнему было навязчивое желание свалить с этого занятия, благо, оно ещё не началось. Ну а что? Это ведь не так сложно? Отпроситься, якобы, в туалет, а потом просто не придти.
Обдумав собственные мысли, девушка раздасованно закусила губу. Ну что за детский сад, трусы на лямках? Отпросить в туалет... Не придти... Как школьница, ей Богу. Нужно было стараться вести себя иначе: сдержаннее, спокойнее, естественнее. Собрав все остатки воли в кулак, девушка подняла глаза на Двера и совершенно случайно встретилась с ним взглядами, увидела гаденькую ухмылку на его лице. В груди что-то с ужасом ухнуло, а затем, на смену подавленности пришло раздражение. Дежавю. Как тогда, в баре. Только теперь они поменялись местами. А она в роли жертвы... Нет, так не пойдет. Да, ей было жутко и страшно. Но боялась она не его, а того, что ещё хоть одна душа узнает о том досадном случае. Три человека - уже слишком много. Но она правда не боялась его. Теперь хватило бы пары секунд и на месте напуганной заплаканной девушки появилась бы крупная, разъяренная кошка. И вот тогда она бы смогла постоять за себя.

Немного отойдя от своего недавнего состояния, девушка перевела взгляд на блондинку около Двера. Оп-оп, а это ещё кто? Неужто любимая? На британки появилась легкая ухмылка. Пожалуй, если бы это не было так унизительно, было бы не плохо, если бы Эшфорд всё узнала. Это была бы достойная месть, как считала девушка. Но, увы, не в этот раз. Проследила за Тони, который сел рядом с ними. Сделала глубокий вдох, вновь собираясь с мыслями. Естественно... Вести себя так, как всегда. Ну же... Постарайся... Как будто бы пантера вновь начала с ней говорить. Вот только теперь она воспринимала голос как свой собственный.

Протянув руки Тони, девушка пожала её, а затем улыбнулась парню. Какой вежливый...
- Можно, - ответила она. Она как-то забыла о том факте, что они находятся в чайном домике и здесь можно пить чай. Распитие чая... Как это типично для британцев. Вспомнился анекдот про отказ пить чай в Великобритании и про анархию. Надо сказать, настроение улучшалось и об этом ясно говорил тот факт, что долгую тираду Пейна она не слушала, а лишь глазела по сторонам, останавливая взгляд то на Дамьяне, то на Лауре, то на Кертеше, а иногда и на Тони. Вопрос подруги позабавил Оливия и даже, не смотря на то, что Двера она не слушала, заинтересовалась его ответом.

"Эй, милый, ты чего?.." - обиженно колыхнулось во взгляде, пока она следила за Двером, пока выслушивала возмущения, обращенные в забавную форму заботы и недовольства.

- Я решила тебя поддержать, - едва слышным шепотом с долей разочарованности. Оставить Пэйна наедине с местными, казалось Хизер, сродни бросить его на мину, причем явно не противопехотную. Ему нужно родное, как она думала, лицо. Губы тронула улыбка, похожая даже на какой-то намек нежной заботы. Англичанка понимающе кивнула. Конечно же, ему надо начинать занятие, она же все понимает, ради этого же явилась?

Девушка обвела глазами присутствующих, все дети да Кораев, насколько она поняла, сам большой ребенок. Какая-то забитая девушка, тщательно скрывающая свою забитость, смотрящая по сторонам да на соседей, милая девчушка. Двер заговорил. Эшфорд удивленно подняла на него взгляд - совсем ведь забыла, как он умеет говорить, как тогда в академии во время олимпиады. Столь чуждый от общества так легко вещал, настоящий оратор, уверенным голосом. Честно? Хизер любовалась им, положив голову на кулак, слушала скорее вполуха, просто наблюдая за тем, как Двер говорит и как смотрит, как держится перед детьми. Она никогда не курила, даже не баловалась с подружками в школе, академии, в барах презирала запах, но, наверное, если бы курила - обязательно бы задумалась о том, чтобы бросить. Выходит, Двер сумел убедить упертую блондинку. Приятно.

Нехотя, девушка переводила взгляд с близкого человека на практически незнакомых людей, удивляясь тому, как мужчину можно не слушать, как можно не воспринимать его доклад, вертеться по сторонам? Еще более лениво она посмотрела на задавшую вопрос девушку. Не выдержала и хмыкнула. На ее скромный взгляд - да, большая часть этой трети населения действительно слабовольны. А великие... слабости есть у всех, разве нет? Уложив голову на другую руку, Хизер вновь заинтересованно уставилась на Пэйна, ожидая услышать его ответ.

- Какой он груууузный… - протянул Тони, наливая Оливии в кружку чаю. Он в этот момент заметил, что не прихватил свою с покинутого стола, но вставать поленился. Просто нарисовал себе новую, впрочем, из вежливости тут же пододвинув ее к Кораеву. Взял еще одну – третью.
Посидельцы, похоже, были слишком увлечены этим человеком. Дамьян слушал с чуть ли не разинутым ртом, глаза блестели, как у влюбленного. На внешние раздражители, такие, как вот ирландец, парень почти не реагировал. Может, оттого Лив и грустит?
Еще раз всмотревшись в лицо, юноша заметил в нем неуверенную улыбку. Кажется, она тоже только что метнула взгляд на Пэйна, стрельнула ставшими отчего-то жесткими глазами по блондинке подле сифу, и вроде даже вернулась в свою колею. Бойкая, ничем не возмутимая. Ревность играет?
- Вы с ней чего-то не поделили? – отхлебывая горячий чай, спросил Фейт вполголоса. Ему было любопытно, почему все так пялятся на столик мастера. Интерес был как будто не к лекции, а чему-то от глаз спрятанному.
Вместе с тем, тема занятия оказалась нудная. Тут говорили: весело будет, про отношения поговорим, а в итоге… курево. Ладно, будет еще.
Сам Тони к изложению придраться не мог, да и не старался особо. Нить сплошного текста он потерял до того момента, пока учитель не остановился и к нему не обратилась девушка, та самая, окруженная парнями, сидящая в углу. Ирландец ей сразу заинтересовался: смелая, небось. Его вот странная аура человека отпугнула, как будто предчувствовал: тут на кулак напороться легко.
Подмигнув миниатюрной леди, Тони поддержал:
- Вы противник курения? А может, это дискриминация из ряда тех, что по расовому признаку? Или ах, ориентации: это же выбор человека в какой-то степени.
Он был самодоволен. Участвовать в разговоре и спорить всяко веселее, чем просто слушать. Тем более, если на самом деле ты вполне согласен с сифу: просто возникает ощущение своей власти, возможности играться с разными точками зрения, которые тебе не принадлежат, и заодно выделываться перед несколькими девчонками сразу. В том числе и перед блондинкой: она же не оценит, если ее кавалер стушуется.

- Я Раджив, - отозвался мангуст на приветствие Лауры. - Чего-то часто на одном занятии бываем, а?
Впрочем, он тут же отвлекся - появилась Мэйлин, и Кумар ей радостно улыбнулся. Интересно, а ее-то зачем сюда послали? Вроде ж с моралью у нее все в порядке, несмотря на все старания одной ко... уважаемой жены мудрого наставника.
- Не знаю, - таким же шепотом отозвался мангуст подруге, пожав плечами. - Но, видно, чего не надо делать - вот то и скажут. Как будто и сами не знаем...

А занятие становилось все интереснее, и интереснее. Потому что гуру Пэйн был раздражен - не надо было иметь звериного облика, чтобы почуять. Нет, понятно, почему раздражен, если вспомнить их знакомство, и если думать, что у него самого такие привычки. Это ж то же самое, как если б самому Радживу сказали обучать тщательному планированию!
Вообще, легко можно было понять, что чуть ли не половина собравшихся учителя злит. То ли поведением, то ли просто тем, что они есть на свете и даже на линии зрения...
Двер не заставил долго гадать - собственным поведением подтвердил, что он зол и недоволен. Но хотя бы рассказывать начал - и то хорошо.

Начал с курения. Причем с интересных фактов - состав сигарет мог при описании вызвать тошноту. а вот о том, что их впервые для видений курили, Кумар не знал. Вот же, как любопытно! Надо запомнить. Потом семью озадачить познаниями.
И мигом выступили в ответ Лаура и незнакомый парень, который, видно, только пришел в монастырь.
Раджив обычно если имел мнение по какому вопросу - то немедленно его и озвучивал. Этот раз исключением не стал:

- Так курение же разум туманит, - заявил он вслух. - Не, может, это и не от слабости характера - но если себе так потакать в привычках, то ни воином не станешь, ни просветления не достигнешь, ни еще чего... Все герои умели вовремя оторваться от своих слабостей и делать то, что надо. Я вот не хотел бы, чтоб какая-то там бумажка с табаком надо мной власть имела.
Тут Раджив был полностью согласен с дедом и отцом - вот такие взгляды на курение у старших Кумаров въелись в кровь.
- А если кто-то выбирает, - ехидно добавил Кумар, выразительно глядя на незнакомого парня, говорившего последним, - то это его выбор, да. Каждый выбирает, как себе карму портить и жизнь кривить. Но зачем же это делать, а?

Как же это грустно, когда читаешь интересную, любимую книгу, а потом понимаешь, что зачитался и что тебе уже давно нужно быть не в своей комнате, под теплым одеялком, а где-то совершенно в другом месте. Так сегодня и произошло с Анной, которая буквально на днях вернулась в Храм и никак не могла привыкнуть ни к совершенно другому климату, ни у изменившемуся часовому поясу, ни к строгому распорядку. Взглянув на часы, девушка схватилась за голову и как угорелая начала носиться по комнате, пытаясь привести себя в порядок.

Уже через пять минут девушка выскочила из своей комнаты и побежала к чайному домику, на бегу она застегивала свой серый кардиган и, то и дело поглядывая на ноги, молилась, чтобы не наступить на развязавшийся шнурок. До пункта назначения она добежала за каких-то пару минут и ещё минута потребовалась ей, чтобы отдышаться, стоя около двери. Мисс Росс стояла, облокотившись на стенку, прижимала руку к боку и хвата ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Когда дыхание восстановилось до такой степени, что можно было разговаривать, девушка распахнула дверь и вошла в помещение, выискивая взглядом сифу. Это было не сложно, потому что он единственный из всех стоял, а не сидел.

- Извините за опоздание, можно войти? - как в школе, выпалила девушка. Попутно она оглядывала помещение и совершенно незнакомых ей людей. Наверное, выглядела она сейчас странно: запыхавшаяся, светлые длинные волосы были растрепаны, глаза блестели, а щеки были красные.
Заметив кивок сифу, девушка села за ближайший столик, за котором уже сидел Кертеш.

Дамьян сидел с довольный обстановкой и компанией, против такой вот армии аморальных личностей, а они тут были, совершенно точно были и много. Одни только Кораев с Кертешем чего стоили, а еще этот новенький, да Пэйну придется не сладко, очень не сладко. Вопрос лишь в том, сорвется Волчара или нет. Ему этого делать категорически нельзя, как минимум потому, что это будет последний срыв Двера в стенах монастыря. Но все, абсолютно все постараются его до этого довести, даже, если не будут понимать что именно делают.Простые вопросы, Оборотень и в них услышит подвох и будет воспринимать их не правильно, не так как есть, он скрипел зубами на учеников только за то, что они пришли, что же будет когда они заговорят, а ребята тут умные собрались, умные и дерзкие. Так что пока что болгарин мог просто наслаждаться сложившейся ситуацией и слушать. Даже подсевший к ним Тони не вызвал у Кораева никакого интереса, да и не нравился он ему, слишком, вульгарный был этот новенький. Болгарин лишь наградил парня мимолетным взглядом и принялся дальше наблюдать за ситуацией, выжидать и соизмерять силы. И положение дел Дамьяну очень нравилось.

Вопросы было не мало - уже хороший повод Пэйну по-беситься. О великий Будда, ему придется думать, причем быстро думать, Думать быстро и четко, а то еще опять зависнет и будет сидеть как истукан и пускать солнечных зайчиков освобожденными от разума мозгами. Давай Пэйн, расхлебывайся, а то огрызаться ты мастер, а вот как будешь выкручиваться сейчас? А я помогу тебе еще немножко сбить мыслишки.

- Уважаемый мастер, позвольте? - Кораев поднял руку и тут же опустил, ему не нужно было разрешения этого горе учителя. Говорить без язвинки получалось плохо, но парень честно старался, очень сильно. Так что возможно Двер ничего и не заметит. Пока. - Если мы коснулись вопроса курения. Не стоит отрицать того факта, что первично, сигареты выписывались врачами как лекарства от некоторых болезней, например, дыхательных путей, да и такое бывало. Да и что там раньше, о ужас, коноплю и сейчас прописывают как лечебное средство, для купирования развития раковых опухолей и лечения узлов щитовидной железы. И не могу не присоединится к вопросу Лисканти. Вы действительно считаете себя ЛУЧШЕ тех людей которые имеют столь пагубную привычку?

Отличненько, первый гвоздик можно считать заколоченным. Сейчас можно посмотреть на реакцию. Все таки полезно иногда читать книги. Медицина стала Дамьяну достаточно не давно. Обучение шло с трудом, объемы материалов, терминов и понятий сбивали с толку. Но подобные забавные факты как лечение наркотиками или чистка крови пиявками, не могли пройти мимо сознания молодого мастера.

Когда за стол Кертеша приземлилась девушка, он понял, что на занятие пришел совсем не зря. Надо же будет потом с кем-то закрепить практические навыки по морали, а Оливия сегодня явно занята. А эта новенькая, которую Кертеш ещё не видел, была очень привлекательной.
- Привет! - шепнул он девушке, улыбнувшись одной из тех искренних улыбок, которые придерживал для таких случаев.
Впрочем, от флирта его отвлекла начавшася после слов Лауры дискуссия. Все это было довольно смешно, и Кертеш переводил взгляд с одного говорившего на другого, не вмешиваясь - его интересовало, до какого градуса могут дойти эти прения. Однако тут вмешался Кораев, и мысли Кодряну потекли по новому руслу.
Вопрос Дамьяна Кертеша позабавил. Оказывается, черноглазый не был таким уж идиотом, когда не разыгрывал из себя Капитана Америку. Во всяком случае, суть вопроса он ухватил и выразил весьма точно. Вся эта болтовня насчет пользы, вреда, рекламы и прочая ахинея не имели ни малейшего отношения к тому, из-за чего этого сифу теперь засыпали вопросами. Какая разница, кто и как себя гробит? Можно вести здоровый образ жизни и окочуриться из-за какой нибудь зловредной инфекции или, скажем, от ножа какого-нибудь укуренного придурка. Никто никому ничего не гарантирует на этой планете, и с сигаретами, или без них - у всех примерно одинаковые шансы сдохнуть весьма некстати для себя и окружающих, если последних это каким-то боком волнует.
А вот почему кто-то, кто не курит, имеет право считать себя хоть в каком-то отношении превосходящим его, Кертеша Кодряну, всего такого единственного и неповторимого, было совершенно непонятно. В том числе если этот умник - вот этот сифу Пейн, у которого может и хватало силы воли не курить, зато явно не было её достаточно, чтобы выставить с занятия свою блондинку и не позориться более на глазах у всех главных моралистов Линь Ян Шо.
- О да, меня тоже очень интересует ответ на этот вопрос, - лениво улыбаясь, Кертеш влез в воцарившуюся паузу, и поймав момент, улыбнулся Оливии.

Замолчать, пусть хотя бы на долю минуты, оказалось плохой идеей. Обучать имбецилов, не желающих усвоить то, что правильно, - сложно. Как сложно и не подавиться чаем, когда отхлебываешь поспешно.
И волк фыркнул, смерив девушку-куколку на месте уничтожающим взглядом. Рассыпался дюжиной капелек чай, в дрогнувшей руке не удержавшийся и плеснувший из кружки; осталось коричневое пятно на рубашке, и лужица – на столе, а тихий звук капающей на пол жидкости в драматичном молчании мерил время, которое Двер терял, соображая, как отвечать на вопрос.
«Молчала бы!» - с досадой подумал Пэйн, осознавая, какой несимпатичной становится для него эта особа лишь потому, что срывает его слаженную речь. Для него дитя стало источником бед, специально или случайно породившим шквал издевательского любопытства, и десятки глаз, в том числе и его любимой Хизер, обратились сейчас к сифу в ожидании.
«Ну, давай! – подтолкнула она. – У тебя все получится…»
«Как же, как же…» – подло улыбнулась Оливия, по-гиеньи спрятав лицо за кружкой.
Вздрогнув, волк ухватил спинку стула позади себя пальцами и сделался таким растерянным. Маска каменная, закаленная, которую лепил целый вечер и целое утро, дала трещину, и тогда бледное лицо пошло красными пятнами.
Тони рыкнул, добавив, и понеслаааа! Прицепился к словам Дамьян, поддакнул незнакомый за столом, - все как один с цепи сорвались. «Хватит, хватит!» - волк бросал взгляд с лица на лицо, но ни разу не скользнул по Хизер. «Лучше бы ты не приходила, дура, не смотрела на это позорище!»
Перекрыть бесноватый гвалт, жалко скрипнув зубами вместо ответа – он был смешон и ничтожен. Не позволил себе сорваться лишь оттого, что рядом была она, и что знал: этого ждут сейчас сопляки – стая пустолаек.
- Не курение делает людей великими. – рявкнул зверь, и в шумном выдохе показалось его раздражение. – Равно как и не отказ от него. Но ваше невежество… - разозленно вещал он, потому что иначе страшился быть раздавленным толпой этих насмешников. – Ваше невежество заставляет заурядных думать, что без травки не было бы книг, открытий и науки, что любой творец – обязательно наркоман, и что сигареты непременно придадут шарма и вдохнут философские начала в образ.
Он понизил тон, как будто выкрикнул – и успокоился, сердитый на всех, но глядящий сугубо на Дамьяна. «Дураки. – стало мерзко и неприятно. – Дураки, правда ведь, Эшфорд?» Он ответил мастеру на вопрос, по-змеиному презрительно выплюнув: знаешь, один из моих учеников тоже курильщик, но в отличие от тебя не уродец.
- Я не лучше других людей, Кораев. Я лишь лучше некоторых поступков.
«Нечестивец! – думал он в ту минуту, вспоминая их потасовку. – Ты набросился с приветственным возгласом: по факту, ударил в спину. И ты бегал от меня, страшась столкнуться лицом к лицу, стараясь бить издалека, твареныш».
И, кивнув двери, Пэйн как будто бы не заметил новенькую, равно как и ее опоздания: для него-то какая теперь разница, одним больше или одним меньше? Все сидящие здесь – не праведники, а какие-то аморальные личности.
Может, не было ничего плохого в вопросах? Может, не все те, кто их задавал, были курильщиками? Двер не знал: какое ему было дело… Никому за неправильный выбор он еще не двинул, пусть от табачного дыма не пребывал в восторге. Равно как и ориентация, когда не афишировалась, была ему побоку.
- Медицина часто заблуждалась, равно как и другие науки. Сейчас курение – просто мода, никто не дымит по врачебным показаниям. И я сказал – это выбор каждого. Другое дело – этика и нормы поведения, с которыми вы этот выбор преподносите.
Прав Раджив, хотя Пэйн облачил бы это в другие слова. На мангуста он покосился так же зло, как на всех: ожидал подвоха, затравленный. Но успокоился, хотя и не выразил за поддержку благодарности.
- Те, кто курит, не должны это делать при других. Дым банально вреден. А считать, что общество обязано терпимо относиться к курильщику, равнозначно как раз-таки ВАШЕМУ неуважению, ясно, Тони, Дамьян?
Он считал дискуссию закрытой. Если станут препираться, чего-то доказывать, Пэйн не стал бы больше держаться: выдал бы с потрохами известных нарушителей. И еще можно было бы посмотреть, у кого авторитет подкосится. Хотя, с нынешней молодежью, чем демонстративнее твой пофигизм и насмешки над общими правилами, тем больше тебе уважения.
А впереди маячили все более праздные темы, в которых сам оборотень мог стать объектом подстрекательств.
- Алкогольные напитки. – продекламировал он, встряхивая мокрую от чая руку и опуская пиалу на стол. Больше говорить было нечего: мангуст и Оливия уже спалили его взглядами, и Пэйн уставился в потолок, попытавшись вообще отстраниться от публики.
- В отличие от сигарет, в данном случае наслаждение получают скорее не от процесса, а от результата. – он думал, как бы так выражаться, чтоб его раскусили не сразу. – Алкоголь разносится по крови, попадает в мозг и влияет на все органы человека сразу. Чаще страдают сердце, печень, ухудшается координация движений и память, пьющий теряет самоконтроль и начинает вести себя так, как будто ему снесло все моральные и этические барьеры…
Тут-то Двер замолчал, потому что для некоторых началось самое веселье.

Лаура весьма сосредоточено наблюдала за наставником, ожидая ответа на свой вопрос – и судя по выражению его лица и смерившему ее взгляду, он думал о том, что ей было бы лучше вообще не появляться на этой лекции. Девочка слегка прищурилась «Ага… Как же, дорогой… Даже и не надейся...».

Она слегка недовольно покосилась на подмигивающего ей Тони – этот парень меньше и меньше вписывался в тот типаж мужчин, который ей нравился. Хотя то, что он не нравился ей, вовсе не означало, что она не может нравиться ему. Да и вообще – вдруг человек окажется интересный… В последнем Лау правда сомневалась, основываясь на анализе его поведения, но чем черт не шутит – вдруг ошиблась? Первый раз же видит.

К диалогу подключился Раджив и ирландка сочла нужным в полголоса ответить ему. При желании и тишине ее можно было услышать, а так – вряд ли слова девочки были услышаны кем-то дальше Кертеша, Раджива и может быть Мейлин:
- Раджив, я не говорю о пользе курения или его власти над людьми. Меня интересует вопрос попытки равнения всех курящих людей под одну гребенку. По-моему, это как раз противоречит принципам нравственности, которая является одной из тем нашей сегодняшней лекции.

Пока она говорила, произошло еще два события – во-первых, активизировался Дамьян, и девочка прикусила губу, чтобы случайно не фыркнуть – ну да, ему только и обсуждать тему вреда курения. А во-вторых, в чайную влетела опоздавшая ученица. Ее Лаура не видела ни разу, а потому проводила до Кертеша крайне изучающим взглядом.
Вот ведь принесла нелегкая очередную блондинку… Что их, клонируют неподалеку, что ли? И чего она тут позабыла? Места что ли другого свободного не нашла?

Впрочем, изучение новенькой не помешало ирландке вникнуть в вопрос, заданный Дамьяном. Весьма, кстати, жесткий вопрос на ее взгляд.
Парень не только поддержал заинтересовавшую ее тему, но и заострил ее, будто бы заточил наконечник копья. Если ее смутило только сравнивание всех курящих, он шагнул дальше и фактически сделал замечание сифу.
И это было удивительно – до сегодняшнего дня Лаура не подозревала о способности молодого мастера столь открыто идти на конфликт. Странно это было…

Ну и конечно… Кертеш тоже не смог промолчать и вылез с поддержкой. Кажется, вопрос заинтересовал всех… Кроме самого наставника…
Девочка сама того не замечая нахмурилась – с Двером явно творилось что-то не то. Он нервничал и сильно. Но от чего?! От лекции, которую обычно читают старшеклассникам в школе? От заданных вопросов? Глупо – сразу видно, что у него хорошо поставлена речь, он явно выступает не в первый раз и просто обязан уметь диспутировать.
Хотя, кажется, лично она рано его пожалела – вон как рявкнул, Лау аж вздрогнула, и озадаченность во взгляде юной язвы сменилась раздражением. В конце концов – не умеешь себя вести – не лезь читать мораль.

Каре-зеленые глаза разозлено вспыхнули и тут же пригасли, когда ее полный язвы голос вновь прорезал тишину, столь неосмотрительно возникшую после очередной паузы мужчины, целенаправленно интонацией делая упор на определенных словах:
- Простите, сифу Пэйн, я позволю себе прервать Вас. Вы говорите о моем невежестве? Увы, пожалуй, это так – я действительно не курю. Но не думаю, что я этим способна подтолкнуть кого-либо к потреблению наркотиков, раз уж Вы перевели речь с сигарет к так называемой "травке". К тому же Вы неверно истолковали мой вопрос, в связи с чем, я готова его перефразировать – почему Вы равняете всех курящих людей под одну гребенку, не разбираясь в причинах, желаниях и поведении людей, к тому же стремитесь внушить эту точку зрения ученикам ? На мой взгляд, это сродни предложениям создать гетто для больных СПИДом, исходя из того, что все им болеющие либо наркоманы, либо… личности ведущие аморальный образ жизни.

На последней фразе девочка ощутимо запнулась, стремительно подбирая цивильное выражение тому грубому слову, которое чуть было не сорвалось с ее губ.

Ох ты ж, держите меня семеро, подумал Кертеш с некоторой оторопью, глядя на Лауру. У него, конечно, была возможность убедиться, что этот нежный цветочек на самом деле не нежный, и даже не цветочек, а вообще кактус дикорастущий и конголезская росянка, но вот такого поворота событий он как-то не ожидал. Девушка перла на "сифу" с мощностью авианосца, нисколько не заморачиваясь возрастными и прочими различиями. Кодряну невольно восхитился. Конечно, были и минусы. Лау явно была неопытна и слишком сильно увлекалась. Пейн, глядящий на всех глазами затравленно животного в клетке, мог начать кусаться и больно. Судя по его виду и поведению, он был не силен в дипломатии и вряд ли был эталоном сдержанности. Вот бы покурил и сразу успокоился, моралист.
Кертеш просто не мог не влезть в начинающуюся свару. Он сильно подозревал, что сама Лаура с готовящимся открыться фонтаном в виде Пейна, глаза которого уже сверкали жаждой убийства, все же не справится. А даже если справится... какой маг огня откажется подбросить дровишек в этот костерок? Определенно, не Кертещ Кодряну.
- Ну-ну, Лаура, - в образовавшейся тишине голос Кертеша лился как мед, но сочился чистым ядом. - не стоит отбирать все лавры себе. Наш уважаемый сифу констатировал невежество не тебя одной, он, кажется, и остальных считает не сильно умнее. Кроме тех, кто с ним соглашается, конечно. Это очень правильный подход, - на этом месте Кертеш сделал предельно сочувственное и понимающее лицо. - Избавляет от необходимости что-то доказывать. Да и вести себя прилично с невежами как-то не обязательно, - негромко и задумчиво закончил он, покачивая головой, как будто соглашаясь с непостижимой мудростью великого сифу Пейна.

На замечание о грузности Пэйна от Тони девушка лишь хмыкнула. В голове возникла внезапная мысль, что лучше он будет вот таким вот грузным, чем безумным, как тогда у сарая. Уж она то, как никто другой знала, что у Двера может срывать крышу. А следующий вопрос её немного удивил, и, честно говоря, напугал. Неужели её мимика настолько её выдает, что даже со стороны понятно, что отношения не гладкие. Вот только, кажется, брюнет прогадал, не совсем верно растолковав, на кого именно смотрит Оливия. А потому она лишь легкомысленно пожала плечами:
- Я только знаю, как её зовут.
Особо распространяться не хотелось. Потому что могли последовать новые вопросы, на которые пришлось бы отвечать. Ну или попытаться выкрутиться, а зная её актерские способности, это было бы не легко.
Дальше все начали много-много говорить и Лив начала не поспевать за стремительно разворачивающимися событиями и лишь бестолково переводила взгляд с одного говорящего на другого. Последней каплей стала улыбка Кертеша, которую британка заметила и тяжело вздохнув прикрыла глаза.
- Боже... Прощай, крыша, здравствуй, дядя Зигмунд. Дай мне ключик от палаты номер шесть, чтобы запереться там от всех психов, - устало пробормотала она. Причем так тихо, что услышать её могли лишь Тони, да Дамьян. А Оливия тем временем опять поймала себя на мысли, что зря сюда пришла и что она явно перегрелась.

Скользнув взглядом по опоздавшей блондинке, девушка перевела взгляд на Пэйна, с интересом разглядывая пятно на рубашке. О нет, кажется, если бы узнала Эшфорд - это было бы уже слишком. Это занятие итак было достойной мстей. Жаль, она была организована не ею. Выслушав его ответ про курение, девушка нахмурилась, но промолчала, решив, что тема себя исчерпала. Впрочем, с Двером она была не согласна. Курение уже давно стало чем-то естественным, так что не возникает сомнений, что люди должны относиться к этому терпимо.

В тот момент, когда сифу заговорил про алкоголь, девушка жадно уставилась на мужчину, в глазах явно читались насмешка пополам с издевкой. Прижав руку ко рту, она вдруг опустила глаза и едва сдержала истерических смешок. Ой-ой, кажется, с ней что-то неладное. Кусая губы, девушка пыталась успокоиться, и, как только ей это удалось, вновь начала прожигать Пэйна взглядом. Она даже не вслушивалась в слова Лауры, тон которой был слишком серьезным и грубым. И говорила она слишком долго, чтобы это могло вызвать уважение в глазах британки. Она всегда считала, что краткость - сестра таланта.

- Вот как, сифу Пэйн, так значит в ТОТ раз Вы были пьяны? - делая ударение на "тот" вдруг спросила девушка. Спросила, и сама не поняла, как смогла такое произнести. Это было... наверное, непроизвольно. И она точно знала, что Двер поймет, о каком разе она говорит. Вот только она уже сама была не рада, что произнесла это. "Зачем я это брякнула? Ну зачем? Придумайте причину!" - подумала она уныло. Однако, растерянность читала на лице лишь пару секунд. Ровно до тех пор, пока Оливия не поняла, что пути назад нет и сказанного не воротишь. Тогда же она натянула ухмылку на лице и внимательно уставилась на Пэйна.

Хизер умела быть всем, кроме, пожалуй, психолога. Хотя нет, конечно, вру. Она считала, что может быть всеми, а на деле это, конечно же , было не так. Зато абсолютно не копающаяся в человеческих душах блондинка была исключительной Матерью Терезой, помогающей ближним своим даже против их воли, против всякой логики и против любого мнения. Наверное, в большинстве своем, они просто не интересовали англичанку.

Она постоянно поворачивала голову в сторону очередного спрашивающего, и с каждым новым вопросом восторженные было глаза сужались, пока, наконец, не задержались на вновь заговорившей девушке. Причем, заговорившей с таким вызовом, что в любой другой ситуации Хиз бы ее, наверняка, поддержала. Но, конечно же, не в этой. В данной комнате ей никто не был знаком, кроме Двера. И, пускай, многие из присутствующих говорили достойные внимания и понимания вещи, сейчас Эшфорд считала их всех поголовно идиотами. Имей глаза огнестрельные возможности, наверняка большинство из сидящих лежали бы бездыханными под собственными столиками, пораженные аккурат между глаз. Зачем они взъелись на Пэйна? Не видят, что ли, ему и без того плохо!

Хизер разве что было обидно, что мужчина никогда не принимал ее защиту. Ей-то было абсолютно начхать на мужские заморочки сродни "если тебя защищает женщина, значит, ты слабак", потому что девушка чуть ли не долгом своим считала все и всегда вытаскивать из неприятностей. Царапая ногтем деревянную поверхность стола, Эшфорд, будто заведенная, переводила взгляд с Двера на остальных, считая секунды до того момента, как мужчина сорвется. В образовавшейся в голове пустоте отчетливо тикала секундная стрелка, пока голос Оливии не вырвал из часов беснующуюся кукушку и не оторвал ей голову. Стрелка замерла. Эшфорд, нахмурившись, нехорошо так повернула голову к вопрошающей, ловя ее растерянный взгляд. Сведенные было брови взметнулись вверх, губы удивленно приоткрылись. Не веря, Хиз метнула взгляд к пошедшему красными пятнами мужчине. "Не может быть..."

Шум, мешавший мыслям правильно складываться в слова, перерос в головную боль. Может, Двер и был психом, но ощутил себя так же, как когда-то – одинокий мальчишка, не знающий куда спрятаться от волка перед полнолунием. Глухой рык, нарастая в горле, комом прокатился внутри и застыл вместе со словами, не позволяя продолжить, но разрешая девочке говорить.
Школота не была удовлетворена ответами. Детки выросли, чтобы их можно было пугать криком, - они получили самосознание. Храм научил их, что любой имеет право задавать вопросы. Но тон… «Что я тебе сделал, дитя?» - Пэйн чувствовал неуверенность и вместе с тем – злобу. Он не умел иначе защищаться, не знал как, и снова готов был перейти на крик, давя не аргументами, нет, - банально массой тела. Что у него было? Ведь только – груда мускул.
Он стоял, давился, закипал, краснел, превращаясь в бьющий паром раскаленный чайник. Вот-вот крышку снесет, - а на него смотрят, и в том числе Кораев, в том числе Лив, в том числе… Хизер. «Я люблю тебя.» - растерянно подумал Двер, отрешаясь от бьющих слов, от язвительных интонаций, от броских заявлений, которых не понимал. «Разве я предлагал создать гетто? Разве я сравнял всех под одну гребенку? Они ничего не понимают, ничего, ни-че-го!» И в мелькнувшем сумбуре он внезапно уловил сладкий голос незнакомца, такой тихий и умиротворяющий, такой соглашающийся, что…
- Да! – рявкнул Пэйн, вскидывая руку и указывая на Кодряну пальцем. – Да, он прав! – волку было невдомек, что парень его хает. Как тупица, услышавший слова, но не разобравший смысл, он повелся на одобрительные кивки и интонации к удовольствию кукловода.
Сложно сказать, были ли смешки. Было удивление с долей восторга: давайте, гоните его, там уже вырыта яма с кольями. Волк отступал, ему казалось, он знает, куда бежит, – но вокруг были расставлены ловушки. Стая псов, не понимающих, не желающих слушать!
- Равноправия хотите? – маг оскалился, в последний момент сделавшись жестким, но не понимая, отчего его больше никто не боится. – Ты сидела бы сейчас за одним столом с курящим, он дышал бы на тебя дымом и смрадом из своих легких, ты дышала бы с ним тем же воздухом и продолжала улыбаться, а твой маленький будущий ребенок уже заходился бы от кашля. Я сказал не про изоляцию всех, я сказал про банальные нормы, требуемые к соблюдению. Сказать к слову, ваше абсолютное зло – так называемые наркоманы, чаще жертвы боли или случайных уродов, ломавших таким образом волю. Не встречал ни одного насильно подсаженного на сигареты курильщика - это слабость и низость, или кто-то силен доказать, что все на деле иначе? – волк окинул их взглядом, всех – одним, под одну гребенку. Все – уроды, все – шавки, и ты, Раджив, даром вступался! Он рыскал взглядом, готовый вцепиться, но кусать можно было кого-то одного, и Пэйн выбрал, по его мнению, самого опасного.
- Дамьян! – голос резкий, сорвавшийся. Волка добили, он перестал сохранять обладание. – Тебе разве не надоело прятаться? Эти… - выплюнул слово, как что-то ничтожное, - эти рады дышать с тобой одним воздухом.
Он погорячился, а зря: Кораев свою привычку держал при себе и не выпячивал. А вот мнение о себе Двер сформировал теперь окончательное: сдаст, дабы прикрыть спину, - таких не жалуют. Таких палят также, устраивают темную и потом долго гнобят, пока не сломают окончательно: ты подонок, Пэйн, ты трус, ты шестерка.
И в повисшем молчании, может, зацикленная на своих размышлениях, а быть может, просто подбитая таким нечестным нападением на любимого, осмелела забитая, тихая черная кошка.
Двер застыл, смялся, как будто ударенный молнией – и замолчал, закусив губу и отшатнувшись. Все, что делал он – было правым, и вовсе не спьяну, а сознательно. Он пугал - не насиловал! В рамках воспитания! Но… Кому вы поверите: девушке, грустной, зашуганной, или… Ведь в таких вещах не бывает правых мужчин, тем более – дуболомов.
Пэйн смотрел. Смотрел на реакцию, с мольбой и угрозой – на саму Лив, как будто спрашивал «за что?» и вместе с тем готов был удавить ради спасения. Потеряв себя в этом пространстве, маг думал только: «Молчи!» - и твердил про себя: - «Не слушай, Хизер».
- Вздор! – рявкнул волк в тишине, и костяшки пальцев побелели, сжавшись в кулаки. – Вздор! Не знаю, о чем она. – Двер отчаянно бросил взгляд на блондинку. «Ты пришла поддержать, так не слушай! Скажи, чтоб заткнулась, а я позже тебе поясню, ну пожалуйста!» - он хотел гнать ее прочь, пока Хамфри еще не продолжила. - «Не было ничего, не было, не могло быть!»
Пэйн осунулся, сделался жалким, затравленным. Он найдет в себе силы и выступит – подождите, дайте только собраться агрессии. Силой, против Дамьяна и Тони – кошачьей свиты, - выбьет из нее если не молчание, то правду.
- Ты сама виновата, Оливия. – прошептал, подписав себе приговор, и вокруг зашумели до этого замолчавшие люди.

Творилось что-то ну совершенно странное, чего Кумар понять не мог. Ну да, курение - вопрос для многих больной, но чего ж так кипятиться-то? Да еще и искать в словах мастера другой смысл...
Мангуст начал подозревать, что часть пришедших на занятие явилась именно чтобы попортить кровь лектору, а не чтобы получать знания. Во всяком случае, такие вот наезды были именно что в стиле "взбесить и довести", в рамки обычных вопросов на уроке не укладывались никак...

И Раджив не выдержал. Уважение к учителям он всегда питал, и даже если кто-то тебе не нравился как человек - это не повод устраивать ракшас знает что на занятии! В конце концов, на время урока гуру - это не просто человек, это наставник! Который своими знаниями делится. Который помогает... так какого бхута?!

Как и всегда - мысли с делом у Кумара не расходились.
- Слушайте, - возмущенно заявил он вслух, - мы сюда зачем пришли? Чтобы слушать и уточнять, или чтобы ругаться, а? Вы себя послушайте-то! Ну не согласны с мнением - так это ж не по теме совсем. Про то, как курево с выпивкой на тело влияют - все ведь верно сказано, а? А у кого какие мысли по этому делу - можно и самим потом подумать. Не о том же урок!

Он осекся, внезапно осознав потрясающий факт - Раджив Кумар призывает других к сдержанности. Достаточно, чтобы шокировать любого, кто его хорошо знает.
Достаточно, чтоб шокировать любого, кто его знает.

- Гуру Пэйн, - громко и твердо сказал мангуст, отвлекаясь от офигительной мысли о себе в качестве примера сдержанности и самоконтроля. - А это ко всем видам алкоголя относится? Есть ведь что полегче, есть что покрепче... но говорят еще иногда, что легкое вино и коварнее крепкого бывает. Ясное дело, все от количества зависит... но чем быстрее навредить себе можно?

Вот. Может, теперь хоть все вспомнят, за каким кимпурушей сюда притопали, а мастер сам отвлечется от личных счетов.

События развивались слишком стремительно. И только слова Кодряну заставили болгарина взвесить все происходящее и полностью оценить ситуацию. Нет, тут все было явно не так гладко, как хотелось. У Дамьяна были явные причины насолить Пэйну, но вот все остальные решили вцепиться в горло преподавателю просто из веселья. Силу почувствовали, или решили конкретно над Двером поглумиться, не понятно, но и не правильно в корне. Они ученики, и подобное поведение не должно было спускаться с рук никому. Дамьян был перевоспитан именно тут, и уважение к старшим было первое, что вбили в его несносную голову. И то что сейчас происходило, слишком сильно противоречило мировоззрению молодого мастера. Хоть у Кораева и был личный зуб на Пэйна, но терпеть такое вот отношение к Волку он не хотел. Именно поэтому младший мастер сидел молча и ничего не ответил на выпад загнанного в ловушку зверя. И не важно, что Дамьян уже неделю как не курил.

Болгарин до последнего сдерживался, слушал очередные высказывания Лау и Кертеша. Сложенные на груди руки, хмурый взгляд, парень внимательно наблюдал за каждым движением оборотня, следил, высматривал изменение лица, мимики. Было видно, что они все его бесят, и вот был тот самый момент, который уже предвещал срыв. Катализатором оказался Кертешь, что было не удивительно. Пэйн конечно сам загнал себя в ловушку и повелся на мурлычущий голосок Кодряну, но учитель видимо не привык вести беседы на минном поле. Дамьян уже хотел было встрять в происходящий разгул морали и нравственности, но его опередила Оливия. Неожиданно, Кораев думал, что девушка постарается просидеть на занятии как можно более незаметно, но видимо он ошибся, и уже успел пожалеть, что притащил ее сюда.

«Дура!» Единственное слово, которые засветилось огромными неоновыми буквами в сознании Дамьяна, когда Лив выговорилась. Она вообще поняла, что сделала. Кораев лишь безвольно скрипнул зубами, слова были сказаны, и каждый поймет их по-своему. Но наверняка все додумают основную мысль, что между Лив и Пэйном что-то было, а Дамьян - знатный представитель редкого рода рогатых медведей. Отлично Оливия, выставила себя потаскухой, а болгарина идиотом. Супер, приз за лучшую женскую роль. А на реакцию Двера можно уже было не смотреть, не хватало какого-то лишь мельчайшего импульса, что бы тут разгорелась драка. И что самое печальное, Кораеву придется в ней участвовать, как не крути. Но поднимающееся изнутри бешенство уже начинало одобрять мысль о кровопролитии. Кажется, взбесились сразу все, огонь требовал отмщение за позор, зверь рвался наружу дабы тоже выразить свое нежелание носить рога, даже в умах окружающих. Дамьян четко ощущал как клыки начинают удлиняться, а по телу пробежала знакомая дрожь, нет, стоп, не тут, надо держать себя в руках, Оливия сглупила, но не повод так сильно бесится, но в любом случае, теперь об их маленьком секрете узнают все. В этот момент начал о чем то голосить Раджив, по делу, но парня кажется почти никто не слушал, все были заняты только что полученными данными, которые явно требовали обсуждения. Хотелось очень сильно, очень громко и грубо наорать на Лив, что бы в следующий раз думала о чем говорить. Но решил действовать немного иначе, разум пока еще оставался частично на месте. А с инстинктами получалось сладить. Парень наклонился немного поближе к Лив, что бы иметь возможность прошептать ей на ухо. Однако голос был слишком злой, слишком много металла и силы, но по-другому не получалось, никак.

- Ты что несешь? Сейчас же, уходи отсюда. А если нет, то уйду я, и посмотрим, кто защитит тебя от этого психа, выбирай! И не вздумай провоцировать. – Молчать успокаиваться, стараться не думать и следить за Двером, его срыв может быть слишком опасным, маги огня вообще очень опасны, когда не контролируют своих действий. В какой-то момент Дамьян заметил на себе взгляд Хизер, может он не знал ее хорошо, но в глазах у нее был испуг, причем больше видимо, она переживала за Пэйна. Ну теперь она по крайней мере не одна такая. Болгарин постарался сосредоточится и отправить Сифу Эшфорд небольшое мысленное послание. Только бы глаза не отводила, только бы задержала их еще на пару тройку секунд, сообщение то маленькое, локаничное, всего несколько слов - "Если что, я помогу!".

Девушка переводила взгляд с Двера на Хизер и, честно говоря, уже жалела, что так неосторожно вякнула. Она не должна была... Это должно было остаться тайной. Слишком унизительно, чтобы у кого-то могли появиться хотя бы догадки о том, что тогда произошло. Однако Оливия продолжала нагло ухмыляться, наблюдая, как взгляд затравленного волка мечется от одного лица к другому. Ей было жаль его, но улыбку с лица не смогла бы стереть, наверное, даже наждачная бумага. В этот момент она вновь почувствовала превосходство, разглядывая побелевшие костяшки пальцев, испуганный и умоляющий взгляд, который он послал своей обожаемой Эшфорд. Как смешно и нелепо. Ей было грустно от того, что он сам себе противоречил, выглядел слабым и буквально заставлял её вести себя ещё более вызывающе. Она в очередной раз поняла, что является рабой собственной гордости. Даже нет, не гордости... Гордыни. Иначе что ещё может заставить её делать то, что она не хочет? Только она сама. Скорый поезд "Оливия" разгонялся и, кажется, даже не думал тормозить.

- О, как мило. Ты то говоришь, что не понимаешь, о чем я, а то сообщаешь, что я сама виновата, - наигранно умилилась девушка, барабаня пальцами по столу. Забыв обо всем на свете, она даже перешла на ты. Невольно. Сказала и ужаснулась. Раздраженный взгляд устремился на Раджива. Нашелся, блин, праведник.
- Не смеши меня, Раджив. Ты знаешь об этом не меньше, чем он сам, - фыркнула девушка и закусила губу. Словесный понос - штука просто отвратительная. Когда тебя несет на всех парах и говоришь лишь то, что вертится на языке. И даже не важно, что потом будешь жалеть. Всё это было неспроста. Не нужно было приходить сюда, об этом говорили и нежелание, и притихшее настроение вначале, и истерические смешки, то и дело рвавшиеся наружу. Девушка чувствовала себя как минимум нездоровой в этот момент.

В этот момент заговорил Дамьян. Боже... А он то чего влез? Что ему опять не нравится? Оливия вновь фыркнула, гордо задирая подбородок. Она то думала, что он должен был быть на её стороне. Ан нет же, возмущается, причем, совершенно непонятно почему. Защищать не хочет. Может струсил?
- Ну тогда проваливай, - так же тихо рыкнула она, сама не понимая, что на неё нашло. Катастрофа. Просто какое-то полниссимо дибилиссимо. Испугалась собственного голоса, будто кто-то злой вселился в неё и управлял её телом, совершая немыслимые поступки. Ей захотелось вдруг убежать, заплакать, или, на крайний случай, зарыдать и попытаться объяснить, что она не хотела говорить этого. Вот только слово не воробей. Да и она не позволила даже мускулу на лице дрогнуть и продолжала, гордо задрав подбородок, сверлить Дамьяна взглядом.

Она выбешивала Двера – сейчас девочка видела это предельно ясно. Ирландка настолько пристально следила за реакцией мужчины на свои слова, что не видела больше ничего вокруг. Хотя… Один голос пробился в сознание и заставил ее отвлечься. Не столько смыслом слов, сколько до боли знакомой интонацией профессиональной стервы. Если бы, конечно, говорила женщина…
Ирландка метнула взгляд на едва ли не мурлыкающего Кертеша и подавила усмешку – господи, вот на кого надо как на врага смотреть-то. А ей вообще еще учиться и учиться, искусству капать на нервы и говорить гадости…

Мысль резко оборвалась от очередного рявкания сифу, который кажется настолько оказался в шоке от нее вмешательства в его лекцию, что даже не уловил о чем говорил Кодряну. Поскольку если он согласился с ним осознанно…
Ой-ей-ей, ей даже думать не хотелось в этом ключе, ибо эмоции начинали нестись впереди логики. Но не успели эти самые эмоции долететь до конечной станции, чтобы превратиться в слова и вновь атаковать наставника, как врезалась в бетонную стену слов, выпаленных Оливией. Если бы можно было видеть мысленные действия – Лаура была уверена, что британка сама себе в испуге зажимает рот. Потому что то, что она ляпнула - одномоментно поставило все на свои места. И изначально пришибленный вид Лив, и непривычную язвительность Дамьяна, и яростные взгляды их сегодняшнего наставника. По морали и нравственности, между прочим. Девочка второй раз подавила усмешку – ну что ж, эту информацию можно использовать с пользой. Да еще какой…

На фоне услышанного Лаура даже пропустила мимо ушей все, что сказал ей в ответ Пейн, быстро потеряв интерес и к теме вреда курения, и к вполне справедливому, но на ее взгляд весьма неуместному, вмешательству Раджива. Будь девочка сейчас сосредоточена – она обязательно бы ответила мангусту, да так, что они могли бы поругаться, но ей просто было не до того…

Перед ней разворачивалась сцена достойная пера любого известного голливудского сценариста. Пока Двер шел пятнами, испепеляя собравшихся яростными взглядами, Дамьян с Оливией явно начали ссориться – слов ирландка не расслышала, но мимика… Если бы люди хотя бы подозревали о том, сколько можно считать с мимики – они бы давно ввели в моду маски.

Где-то внутри глаз Лау вспыхнул немного злорадный огонек – она пришла на интересую лекцию, а получила нечто намного более ценное – если, конечно, уметь этим пользоваться. Так что пока британка изощрялась с язвительности, Раджив пытался отвлечь всеобщее внимание на тему урока, а Двер путался в словах и показаниях, девочка со всей своей очаровательностью улыбнулась Кертешу и негромко заметила:
- Как скажешь, дорогой… Как скажешь.

Раздраженные, удивленные и возмущенные возгласы так и сыпались со всех сторон, и Кертеш наслаждался атмосферой. Скандал разгорался, как лесной пожар. Включились все причастные и непричастные, даже те, кого вообще не просили. Вот этот Раджив, например, серьёзно считал, что способен унять эту орду? Да ещё и в одиночку. Наивный… Хотя пусть покричит, больше шума – больше азарта. Скандалу, как и огню, когда он разгорелся, уже не важно, кто против, а кто за. Кидайте дрова в огонь, господа, плесните бензинчику, полирните коньячком. Сейчас здесь хорошо жахнет, уже дымится начало.
Впрочем, кое-что все- таки мешало ему в полной мере получить удовольствие от ситуации. Поведение Пейна было каким-то… нелепым. Да, Кертеш устроил ему небольшую ловушку, но Двер не просто в неё попал – он примчался к ней на всех парах и так бодро в неё ухнул, как будто сам этого и добивался. Мазохист он, что ли?
Кодряну наблюдал за мечущимся мужчиной и хмурился. Откровенно говоря, Кертеш пришел сюда именно с целью довести несчастного преподавателя до белого каления и нервного срыва, а попутно развлечь себя и окружающих, и сначала все шло прекрасно, но реакция Двера не лезла в рамки этой невинной игры. Неужели сложно было предугадать, что на занятие по такому деликатному предмету припрутся все экстремалы монастыря? Пейн же, хоть и огрызался, выглядел затравленно. Он не был просто зол, смущен или расстроен. Мужчина был… в отчаянии?
Все это было как-то неуместно, и Кертеша раздражала эта неуместность, как будто сам Пейн был виноват в том, что не мог держать себя в руках перед кучкой веселящихся подростков, которых вполне не сложно было если не поставить на место, то хотя бы аккуратно подрезать; в том, что шутка перестала быть забавной, а превратилась в откровенную травлю. Ему-то хотелось, чтобы противник элегантно парировал доводы, изворачивался и насмехался. Кертеш предпочитал разыгрывать хитроумную партию с интересным противником, а вместо получалось черт знает что.
Однако он улыбнулся Лауре, которая, кажется, единственная оценила всю красоту маневра, и взглядом предложил пронаблюдать за продолжением «сцены у фонтана», продолжая размышлять, как выруливать из этой ситуации, и стоит ли вообще из неё выруливать,
Но тут влезла Оливия. И как влезла!..
Все разрозненные признаки и детали мгновенно сложились в голове Кертеша в единую картину. Здесь речь не шла об банальном адюльтере – в конце концов, он то знал, как ведет себя Лив после случайного секса. Да и поведение Кораева было весьма симптоматичным… Судя по тому, как это все выглядело, изнасилования там все таки не было. А вот попытка или что-то в этом роде…
Ай да сифу Пейн! Ай да молодец! Это же нужно вообще мозгов не иметь – суметь оскорбить в интимном плане девушку таких свободных взглядов. Да там даже долго уговаривать не надо, все само в руки падает. И Лив хороша – объявить о таком эпизоде в своей биографии публично… Если хотела отомстить, нажаловалась бы этой блондинке персонально, ничего сложного. А Кораев-то, Кораев – аж пар из ушей идет, как его распирает, явно не знает, кому раньше врезать – то ли Пейну, то ли кошечке своей безмозглой, то ли просто шибануть огнем по кому придется.
Хороша мораль и нравственность в Линь Ян Шо. Это не монастырь, это какой-то немецкий бордель. С готовыми сюжетами для порнофильмов.
Кертеш перевел взгляд на Пейна. Взгляд у него стал холодным и жестким. Шутка действительно перестала быть смешной. Надо было добавить веселья.
- Если вы не знаете, о чем она, так в чем же она виновата? – поинтересовался он так мягко и так доверительно, как не сумел бы и профессиональный психотерапевт.

Пэйн бесился, бесился все больше, и казалось, то было достаточно всего одной искры и тут начнется спектакль. Для Кораева это было очень плохо, никакой защиты, земли нет рядом, а если к ней и тянутся то ломать сооружение, огнем в относительно небольшом помещении особо не поманипулируешь . Это грустно, он почти безоружен, ментальная магия тут сильно не поможет. А превращение протекает еще слишком медленно . Вывод, до драки доводить нельзя никак, совершенно никак. Иначе будут большие проблемы, особенно учитывая тот факт, что Пэйн обладал тем же набором способностей, что и Кораев, значит, примерно можно было представить ход его действий. Продумать действия у Дамьяна не получилось, Над ним склонилась Лив и злостно прошипела свое ответное предложение. Стерва…

Но эта фраза возымела совершенно неожиданный для самого парня эффект, он даже не повернулся к девушке лицом, просто расплылся в широкой улыбке. Внутри что-то треснуло, сломалось и осыпалось вниз, рухнуло, погребло под собой всякое желание обсуждать причины и поводы. Оливия доигралась, доигралась фатально. Она может еще не поняла, но только что, не шевельнувшись даже пальцем ноги, Кораев свалил, бесповоротно свалил из ее жизни. Но насладится странным чувством ему не дали. Началось продолжение банкета, да что же это такое, даже подумать нормально не могут дать. Все орут, пытаются вогнать Пэйну иголки под ногти и все еще сильнее припереть в расстрельной стенке. Какого черта, что они вообще о себе думают. Вид растерянного и встревоженного Двера начинал бесить Дамьяна все сильнее. Это непостижимо, Двер был хорошим воином, а теперь пасовал, показывал слабость перед сворой подростков, которые как гиены налетели на жертву, лишь учуяв намек на слабость. Нет уж, такого Кораев позволить не мог.

Оборотень не был красноречив, не умел парировать выходки, но это хорошо умел делать Дамьян и кажется, ему сейчас придется сменить свою сторону и встать на защиту Двера. Неожиданно, и в придачу слишком опасно, Волк мог, не подумав, зашибить Кораев только тот откроет рот и попытается что-то сделать, навряд ли учитель так же просчитывает силы, как это делает болгарин, но теперь уже выхода не было, надо было рисковать, иначе будет хуже, пусть уж достанется ему одному, нежели чем пострадает половина находящихся тут учеников. Двер слабаком не был и мог вполне себе неплохо бабахнуть.

- Эй! Стая! Я не понял, вы слабину почувствовали, набросились на преподавателя?! - Говорить приходилось громко, четко и с оттенком злобы. С последним проблем точно не было, уж чего, а злости в Дамьяне сейчас было хоть отбавляй. – Вы какого хрена творите, я не понял!? - Дамьян поднялся на ноги, решительный момент, сейчас он либо схватит от Пэйна, либо спасет тому шкуру. Повезло, Пэйн опять завис над происходящим и не мог понят что творится. Смотрел на Кораева неотрывным взглядом, испепелял, это хорошо, это на благо, давай поговорим. «Я на твоей стороне!» , отправил Дамьян короткое мысленное сообщение оборотню и опять осмотрел класс. Давайте, зверье, теперь я ваш враг, набрасывайтесь. – Нравится издеваться над Двером? Попробуйте тоже самое со мной, вперед! Но для начала, пару фактов, которые помогут вам развязать язык! Я пью, куря, прелюбодействую и и знаю о почти о каждом из вас очень многое, как вам такой расклад карт? Ваши вопросы, ученички?

Оффтоп: Пост выложен с одобрения Двера. Просьба, ждать его реакции и не начинать новый круг.

Заскрипел отодвигающийся стул, Хизер уперлась руками в деревянную столешницу и с упорством зомби пялилась на Двера, будто решая, через какое ухо стоит высосать ему такой аппетитный мозг. Взгляд снова переместился на Оливию, выплевывающую яд с такой агрессивной насмешкой, будто именно ее мнение тут имело первоначальное значение. Нарастающий гвалт голосов казался психоделической музыкой к первоклассному триллеру, в голове кувалдой бухнул голос Дамьяна. "Поможешь в чем?" - как-то даже диковато усмехнулась про себя англичанка, не сводя раздраженного взора с подружки болгарина.

Перед глазами замельтешили картинки, будто в быстрой покадровой перемотке, не ее мысли, чужие, но очень яркие и сейчас пропитанные ядом. Два силуэта, откровенная картина домогательства... Двер. Еще несколько секунд постояв тихо, будто собираясь с мыслями, Эшфорд тихо рыкнула. Кораев прав, стая гиен... бросились, почуяв слабину. Несдержанная Эшфорд, конечно же, не понимала, что получит от настоятеля. Она дернула прямой ладонью по воздуху, рассекая его ребром, подавая импульс полукругом, ускоряя движение частиц. Послышался свист, будто от удара кнутом, и нарастая в диаметре, а, значит, и теряя в силе удара, по комнатке прошелся узкий направленный поток ветра, пребольно хлестнув находившихся, куда пришлось. Меньше всех досталось сидящим позади, Кораева хлестко, но совсем немного, зацепило по щеке ровно тогда, когда он замолчал, Двера не тронуло вовсе.

- Падальщики... - прошипела девушка в образовавшейся тишине, многозначительно оглядывая каждого презирающим взглядом. - Вам нужен дискус? Хотите отстоять свою точку зрения? Способны ее аргументировать или будете кидаться ничтожными фактами? - англичанка снова уставилась на Лив. - А ты, Оливия, идиотка. Продолжишь вести себя, как проститутка, будешь жить так же, как и я. Хотите побеседовать о морали? Можете сегодня же вечером зайти ко мне, я вам ее в живом воплощении продемонстрирую.

Она потеряла интерес к происходящему. Перед глазами до сих пор стояли воспоминания Оливии, она видела Двера, его оскал, его поведение, его действия... она видела все глазами этой испуганной девчонки. Вздохнув, англичанка вытянулась в струнку, разочарованно глянула на Двера и, не долго думая, звонко впечатала ему пощечину, разряжая воздух под направленной ладошкой, чтобы удар получился сильнее. После чего развернулась и направилась к выходу. Лучше бы и правда с ребенком сидела.

Офф: ребят, если непонятно описала, сила удара эквивалентна силе удара хлыста. Да и в общем прием являет собой воздушный кнут.

Обидно было осознавать, но Тони оказался не единственным оригиналом. Вопросы с подковырками сыпались на грузного сифу один за другим, и его оказался едва ли заметным в этом шквале язвительных фраз. Поэтому Фейт стал спорить с мальчиком, бойко выступившим против его ляпа:
- Праведник нашелся? А по-моему сила в терпимости, и не важно, к какому ближнему. Да, курение вредно, а от однополых браков детей не бывает. Но это разве плохо? Главное, что люди тепло общаются и обстановка им нравится, да и не бывает людей без пороков. А воины – пережитки прошлого. Сейчас время такое, что пролетел самолет, свистнула в воздухе бомба, и курил ты или не курил не важно. Так что вредно разве девушкам беременным.
Кажется, Тони никто кроме индуса и не слушал, если вообще Раджив не просто черными глазками на него смотрел. У учеников и Двера были свои какие-то разборки, агрессивные, но все в поддержку одной и той же темы – нетерпимости. Да, это чмо – безнравственное. То, как он вел себя со своей девушкой, Фейту не нравилось нисколько. Он, конечно, и сам не всегда был галантен, но тут спасибо мамочке, которая всячески ограничивала в общении и из-за которой у парня взгляд на людей высокомерный немного сложился. И то, он ведь пытался как надо. А этот – хамло, хотя вроде взрослый мужик, а уважения не вызывал никакого. И спорить не умел.
Еще раз случайно бросив взгляд на Пэйна, ирландец кривовато усмехнулся и попытался въехать, чего этот невежда так орет. Кажется, эта симпатяжка в углу опять ему что-то добавила, наступив на хвост или на самые… шарики, но сильно увлеченная ответом учителя, на Тони она больше не обращала внимания.
- Эх… - вздохнув вслух, мальчишка переключился… оооо, на блондинку! Вот честно – это был шик, это по его части. В смысле, она ему сразу понравилась больше Лив, больше той старушки с Двером, больше этой спорщицы и больше Дамьяна с Кертешем, на которых также глаз положить успел. Блин, почему он не сел за свободный столик? Было бы всяко веселее, а то Хамфри ничего толком не рассказывает.
Он же видел, какими взглядами обменялись девушки друг с дружкой. Да и вообще что британка не в себе немного. Но вот хрен. «Только знаю, как зовут».
- Понятно. – ответил ей Фейт, поскучнев и прекратив задавать вопросы. Он же не дурак докапываться, тем более что на занятии его внимания и так не на все хватало: была масса разных интересностей. Например, например…
Он искал взглядом, за кого бы зацепиться. Крошка-китаянка забавно улыбалась, и парень помахал ей ладошкой. «Поулыбайся мне» - попросил он мысленно, видя, что та больше косится на индуса, и абсолютно не понимая, как на него вообще смотреть можно. Он же некрасивый, убогий какой-то. Еще ирландец состроил рожицу Кертешу, увидев его заинтересованность той же блондинкой, что запала ему самому в сердце и селезенку. Ну, правда, состроил, когда тот стал заговорщицки подкалывать Пэйна с Лаурой: изобразил быстрые движения кончиком языка вверх вниз – поди пойми, что имел ввиду. Эх, откуда в монастыре такая конкуренция ему-красивому?
А потом, а потом… когда вроде как со всеми позабиячил, Тони услышал внезапную тишину. «Что за?» - спросил себя и развернулся к сифу, пытаясь вникнуть в остатки услышанных фраз и осознав, что последнее нечто ляпнула Оливия. Он посмотрел на нее, на Дамьяна, на всех остальных, опять на нее и на Пэйна, явно немного расстроенный, что какую-то веселуху пропустил, дернул девушку за плечо, но та не ответила. Ей, кажись, на всех было по-барабану.
Совершенно невольно, Тони подался вперед, чтобы подслушать ее с болгариным короткий разговор, сопоставил обрывки услышанных фраз со взглядами и притихшей публикой. Уловил реплику Двера. Мысли мчались со скоростью, которой позавидовали световые фотоны, и кажетя, складывались в нехорошую картину. Это что же получается… Кораев, как ты можешь заставлять ее молчать!
Тони встал, агрессивно вперившись в сифу. Ох, не любил он драки, никогда не хотел в них вступать, но сейчас был готов как никогда – естественно, если бугай полезет. В голос, громко, но в шуме не шибко разборчиво, он спросил Оливию:
- Этот тебя домогался? Изнасиловал? Ты… - у него слов не было, он от возмущения заходился. – Не волнуйся, я тебя защищу, если что. Чего ж ты заявление не написала?
Поведение Двера говорило за себя настолько красноречиво, что не было сомнения – Фейт не ошибся. Лицемер! Как можно еще и лекцию вести. Ему казалось ужасно несправедливым покрывательство сифу со стороны Кораева: это ли не высшее преступление? Почему он готов предать свою девушку?
Атмосфера накалялась, воздух стал хлестким, и в какой-то момент как будто ударил по лицу. А Тони хотел, хотел послушать, что скажет этот урод моральный.
- Я буду свидетельствовать в суде! – сказал он громко, пусть и не понимая, как работает схема. – Слышишь, Лив, если ты напишешь… Народ, мы же все будем свидетельствовать в суде?

Нет, занятие определенно превращалось в какой-то... в какой-то разрыв преподавателя. Раджив понятия не имел, что там было между Пэйном и Оливией. Оценить по всему сказанному было можно - но категорически не хотелось, потому что... ну потому что опять же - не для урока это! На кой они сюда пришли? Орать друг на друга и в коридорах можно.
Поэтому реплику Лив Кумар практически пропустил мимо ушей, только подумав, что она не права - не так уж сильно он в алкоголе разбирался. Другие вообще на его слова не отозвались... вот разве что другой Огненный - Дамьян, да? - выступил. Вот правильно выступил, в защиту учителя.

А потом высказался незнакомый парень. И еще как - мангуст даже поперхнулся. Нет, не от "терпимости", хотя он искренне считал, что терпимость хороша только в меру, и если всем позволять все - то Калиюга покатится та-аким полным ходом, что никакая Троица не спасет. Останется только мир снести и новый построить...
Но вот фраза касательно воинов вогнала Раджива в полное ошеломление.
Каким образом он на "пережиток прошлого" не отозвался огненным выплеском - честно говоря, Кумар сам не понял. То ли привычка к контролю стихии сыграла свою роль, то ли тот факт, что он все же на уроке (хотя только он сам, похоже, об этом и помнит), то ли рефлексы обадели в той же степени, что и сознательное мышление...
Но последовала пауза, и стихия лишь нагрела сжавшиеся кулаки. За это время незнакомец уже успел перейти на те самые отношения, потребовать суда... но все же говорить бесконечно он не мог. И мангуст вклинился прямо в паузу - когда в грудь толкнул ветер, прямо-таки подхлестнувший высказаться.

- Пережитки прошлого, да? - в голосе мангуста сейчас слышалось почему-то прямо змеиное шипение, черные глаза полыхнули внутренним пламенем. - Кто тут только что про терпимость болтал, а? Разгильдяи, у которых язык длиной с царя нагов, жажды учиться - под ноль, а яда на зубах - как рук у Кали... вот таких бы я с радостью в прошлое загнал! Только ж почему-то они ходят. И на других ядом брызгают, благо сами воинами быть не могут, не могли и никогда не смогут. Души не хватает. Да и...
Кумар сделал паузу.
- Мужества.

Он постарался вложить в последнее слово побольше двусмысленности - намеренно. В конце концов, всем известно, что мужчина гарантированно не может быть воином, если стал евнухом...

Кажется Анна, сама того не подозревая попала на какое-то ужасно интересное и пышущее событиями занятиями. Сразу же стало любопытно: все тут занятия такие? Она не знала, что такого сказал сифу, сто все на него так набросились... Но происходящее ей не нравилось. С чего черноглазый решил, что сифу Пэйн пытается сказать о том, что он лучше кого-то ещё. При всем желании как-нибудь опустить мастера, Анна не смогла бы даже предположить, что он может сказать нечто подобное. Она нахмурилась, недобро косясь на Дамьяна, но её вдруг отвлек шепот где-то сбоку. Анна перевела рассеянный взгляд на своего соседа по столику и складка между бровями тут же разгладилась.
- Привет, - поздоровалась она в ответ, то, как он улыбнулся ей понравилось и она не смогла удержать ответную улыбку.
Вот только возможности сказать ещё что-либо не было, потому что девушка перевела взгляд на сифу Пэйна и вновь нахмурилась. Сифу выглядел жалко... затравленный, будто бы испуганный. Ей вдруг стало его жалко и появилось желание... вот было бы замечательно, если бы существовали какие-нибудь заклинания. Типа... взмахнул волшебной палочкой и БАЦ, все молчат.

Алкогольные напитки - тема интересная. Честно говоря, из алкоголя девушка пила лишь шампанское и вино. Всего пару раз, по праздникам. Она было хотела поднять руку и что-то спросить, но её опередила шатенка, сидевшая впереди. Тон, которым она говорила ужасно не понравился Анне. Они что тут все, с ума посходили? Им вообще кто-нибудь объяснял, что такое уважение к старшим? Видимо нет. Вот только встрять и сказать что-то Анна не успевала, то тут, то там раздавались голоса и было сложно уследить за всем происходящим. Перебивать - не в её правилах.

Внезапно заговорила девушка, на которую блондинка не сразу обратила внимание. Лишь повисшая в воздухе тишина заставила прокрутить в голове её слова и от удивления приподнять глаза. Слова были не совсем понятны... Точнее, не понятен был смысл, которые они несли. Анна чувствовала, что только что услышала то, что слышать не должна была. Узнавать чужие тайны и секреты не было занятием, которое привлекало бы американку. И этот испуганный взгляд сифу Пэйна, который явно понимал, о чем говорит Оливия. Блондинка даже пожалела, что присутствовала здесь. Ей вдруг почему-то захотелось удалиться и не присутствовать в столь... деликатный момент.

Вдруг встал юноша и попытался навести порядок. Анна лишь согласно закивала, мол, да, действительно, пора бы уже прекратить этот балаган. Вот только он не был услышан, потому что его заглушили слова брюнетки... Какая-то она странная. Откуда ей знать, что Раджив знает, а что нет? Она проверяла, чтоли?

Когда поднялся темноглазый парень, Анна взглянула на него с укором. Кто это называет всех стаей? Это же он сам буквально пять минут назад с ехидной ухмылкой дерзил сифу и пытался "вывести его на чистую воду". Ей показалось, что тон, которым разговаривал молодой мастер не был достоен мастера вообще. Какие-то странные события.
- Санта барбара прям, - тихо шепнула она своему соседу по столику. Слишком много слов и событий. Они утомляли и Анна все больше ощущала себя не в своей тарелке. Она задумалась о том, как бы ей аккуратно смыться с занятия. Но от этого её отвлек удар по груди. Девушка охнула от удивления и боли и приложила ладонь к ключице - именно туда пришелся удар. Вот это было совсем не понятно. Вдруг поднялся ещё один парень и заговорил про... изнасилование и суд. Здрасте, приехали. Это монастырь вообще или что? Анна была так удивлена, что даже потеряла дар речи, переводя взгляд с одного незнакомого лица на другое.

А Двера уже не трясло от негодования. Как будто… все пошло на самотек, и внутри стало горько и до безразличного пусто. Он злился, и от этого горячели ладони, а тело наливалось тяжестью, однако… наплевать. Что кричит эта выскочка – наплевать. Что встают и готовы наброситься другие. День уже не задался с самого его начала, когда только открылась злосчастная дверь и в чайную пришла первая ученица. Здесь была свора, свора, которую он почувствовал себя сильным порвать, если б кто-то шагнул чуть-чуть ближе. На шаг – от своей трусости, от своих предрассудков, от мыслей, для которых достаточно было пары фраз, чтобы появиться. Они все – идиоты, хромые, слепые, уроды.
Вот Кораев. Пэйн метнул на мастера взгляд, а затем перевел его на Тони. «Ты радовался больше всех, когда увидел меня у этого стола и начал подтравливать, поддерживая недомерков. На моей стороне, хах? Ты считаешь меня дураком, считаешь, куплюсь на спектакль, который устроил? Да ты тварь, Дамьян, двуличная мерзость». И он был готов ударить, но стоял, все еще отрешенный.
Тони… Дурак - он и есть дурак, и что с него возьмешь? Недоносок, ишь, встал и смеет тыкать пальцем, призывая других на войну. «Эй, так страшно подойти и врезать, если ты все понял? Так страшно, что проще агитировать других, что проще молоть языком про суды и бумажки?»
Пэйн сжимал кулаки, втихаря лишь надеясь, что кто-нибудь вызовется ударить первым. Не трусливо – словами, а так, как умеет он сам.
Он действительно сам напортачил. Он не знал и не мог подумать, во что выльется легкий урок для кошки. Только Лив не задумалась ни на секунду, для чего он набросился в тот вечер.
«Недоросль. - волк брезгливо фыркнул, и на зубах зудом встало это слово. Разве мог он подумать, что недоросли захочется афишировать? – Что ж ты правду никому не рассказываешь? Я набросился? А сама, моя хорошая?» Ага, не такая уж ты и хорошая.
- Вздор. – еще раз выплюнул в вязкий воздух, ощущая клыки губами. Очень больно, но впились, - и солоноватая кровь рассосалась железной влажностью в пересохшем горле.
Двер стал каменный. Он уже и себя не контролировал, чего говорить о толпе взбеленившихся подростков. Как голем, молча шуршал шестеренками, пережевывая ненависть пополам с отвращением. А внутри… знаете, о ком он думал внутри? Вы, конечно, знаете.
«Я люблю тебя, Хизер. – настолько неслышно, что она, свирепея, совсем этого не почувствовала. – Я люблю тебя, разве не помнишь? – а она что-то делала, встревая в общую перепалку. – Посмотри же ты на меня, ПРОЧИТАЙ. – а ей было настолько противно, что она теперь брезговала. – Я не делал, я только… воспитывал!»
Пэйн ударил ногой о стол, подорвавшись навстречу к ней с места. Подорвавшись как раз в тот момент, когда глянула – и когда прочитала, но, пожалуй, не в той голове. И горячей волной приливающей к щеке крови, он почувствовал удар – но не вздрогнул, не скривился, не моргнул и не отшатнулся. «Я люблю тебя, Хизер.» - в этом было, пожалуй, нечто отчаянное.
Эта дура… Оливия. Она отомстила ему. Отомстила не так, как Дамьян, а гораздо, гораздо сильнее. Она мелкая, она ничего не смыслила ни в любви, ни вообще – в отношениях. Она металась от одного к другому, готовая менять парней как настроение, за комплимент способная показать грудь, а за томный вдох – поднять юбку. Идиотка! Как Хизер – такая же идиотка.
Пэйн сдавил кулаки, пропуская перед собой Эшфорд, уже плюнул – забил, пусть идет, все равно ее не заставить слушать. Он привык: их поставили на весы и качали чаши, почему-то забрав равновесие. Может, снизу лежал магнит, может, лишними были звенья в одной из цепочек, - просто слаженный механизм был сломан или оказался бракованным изначально.
«Ну, иди! - рявкнул вслед, сцепив зубы и пальцами вгрызся в столешницу, чтобы не повернуться. – Вот такая твоя поддержка и доверие».
А потом – твою мать! – он буквально зашелся, развернувшись и хлынув лавиной, все, что думал, чего никогда не говорил и казалось, похоронил в тот день, когда Хизер махнула рукой и пошла переспала с дебилом, когда грустно вздохнула – но попрощалась с Двером и родила своего зародыша, когда он пил таблетки и примерял нож к руке, читая про последствия передоза, и когда его в больнице держали год из-за дурацкой неудачной любви, которую переживал любой школьник, а взрослый мужик все не мог.
- Знаешь, Эшфорд, не смей уходить. Я терплю твою псевдо верность, я готов полюбить твоего китайского болванчика, я плюю на свою же гордость, забиваю на жизнь и еду в этот помойник, я тут мучаюсь изо дня в день, честно стараясь понять тебя новую и наладить хоть что-то, я по-прежнему бьюсь за дуру, которая строит из себя героиню мать-одиночку, я готов спустить с рук тебе эту пощечину и публичное оскорбление, ну а ты! – он фактически потянул стол с собой, позабыв расцепить пальцы, оказался от нее в метре, тыча в лицо рукой. – А ты веришь какой-то идиотке и готова зарыть в песок все мои старания, стоит сделать один неверный шажочек в сторону! – он приблизился плотнее, грубо дергая девушку за руку и совсем не заботясь, как это выглядит. – Знаешь, милая, это не чувства. Я все понял – нету никакой любви, с твоей стороны ее не было и не будет. Ты дура, Эшфорд. – он толкнул ее в плечо ладонью с силой, что если бы не держал мертвой хваткой – непременно бы упала. – Вы все, - отпуская к хренам собачьим любимую, позволил ей удариться о другой стол. – Дураки!
И мастер остался стоять, обозленный, болезненный, уязвленный, и знала бы, о чем сейчас думал, чернея внутри и умирая темным, ссохшимся листиком.
- Я люблю тебя. – сказал глухо, сипло. – Она не расскажет, как было. – на горящей щеке все отчетливее проступал след от ладони. – Так позволь мне хотя бы уйти первым, Хизер.

Казалось, что время остановилась, пока она, вздернув подбородок, наблюдала за Дамьяном. Наблюдала и проклинала всё на свете: себя, огонь внутри себя, этот Храм, людей вокруг и даже Двера. Чувствовала, как гордая улыбочка прилипшая к её лицу вот-вот сползет и, казалось, цеплялась в неё. Правда, в тот момент, когда он улыбнулся... Что-то произошло. Что-то очень странное, что она никогда не чувствовала и не испытывала. Мгновенная злость на него: он что рад чтоли? Почему ничего ей не скажет? Стиснув зубы опустила глаза в пол, чувствуя, как в груди ни на шутку разбушевался огонь. Ей даже показалось, что этот огонь не столько в её теле, сколько в душе. Он пожирал и захватывал всё на своем пути, оставляя пустые выжженые участки, заставляя что-то в груди болезненно ныть.

Она устремила раздраженный взгляд на Кертеша и ей вдруг захотелось, чтобы у него на голове вспыхнули волосы. Насмехается, продолжает насмехаться, хотя это всё давно перестало быть шуткой. Ситуация выходила из под контроля и Лив казалось, что она перегрызет шею каждому, кто попробует улыбнуться или ухмыльнуться. Она нашарила взглядом собственную чашку и увидела, как от одного только взгляда стенки посуды нагреваются, а и гладь и без того горячего чая начинает искажаться от множества пузыриков , поднимавшихся изнутри. Вода кипела. Точно так же, как казалось, кипит её кровь. Девушка запоздало обвела всех взглядом и поймала парочку насмешливых, осуждающих взглядов в свою сторону. Запоздало до неё дошло, что её тайна раскрыта. Позор и унижение... Сифу Хамфри в очередной раз опозорилась.

Заговорил Дамьян и одновременно с этим уровень раздражения в британке повысился на пару пунктиков. Ещё один... Решил заступиться за Двера, хотя только недавно с ним дрался. Девушка слегка поморщилась, чувствуя, что не одобряет ни его тон, ни его слова. Даже то, что он наехал на неё, а теперь вступается за Пэйна. Оливия испытала ощущение сродни тому, если бы её предали.
Вскочил Тони, начал вслух разглагольствовать про изнасилование и суд. Боже... Ну за что ей всё это? Не разбираясь особо в причинах: хотел помочь или издевается? Она с ужасом смотрела на него и качала головой. До сих пор не понимала, как ей удается держать себя в руках, потому что ей хотелось зареветь белугой и убежать отсюда. Даже желание броситься Кораеву на шею и попытаться извиниться и объяснить пропало. Словно сквозь туман она услышала голос Раджива, но больше не вслушивалась в его слова. Пустой вздор... Несет какой-то бред. А вот слова Хизер откровенно говоря заинтересовали. Девушка даже подняла на неё глаза, а в тот момент, когда по лицу пришелся удар, она схватилась рукой за щеку, а затем и вовсе рассвирепела.

- Сама призналась, что вела себя так же как я? Как проститутка, да? Сама не идиотка ли? - громко, чтобы эта блондинистая истеричка услышала, заговорила девушка, а затем обратилась к Дверу: - Теперь понятно, какой тип женщин интересует сифу Пэйна.

А затем тихо фыркнула и отвернулась. В голове что-то шевельнулось. Что-то отдаленно напоминающее инстинкт самосохранения, а потому она не стала лезть и попытаться дать сдачи за удар. Что-то подсказывало, что у Хизер способности явно круче, да и... она наверняка не чувствуется себя так, словно её только что раскаленный самосвал переехал. А британка чувствовала себя именно так. Она отвернулась ото всех, обняла сама себя за плечи, сжавшись в комочек и замолчала, странный взглядом уставившись в пол.

В какой-то момент Кертеш почувствовал, что происходящее начинает его раздражать. Комната была битком набита придурками и пустоголовыми девицами, и возникало такое впечатление, что все немного не понимают что делают, да что там – совсем не понимают. Не шутка и не запланированный и срежиссированный скандал – просто куча мала, где каждый старается перекричать другого и высказаться не по теме. Театр абсурда. На его слова никто не реагировал, да никто ни на чьи слова уже не реагировал даже из вредности: каждый говорил исключительно сам с собой.
Кодряну с наблюдал за этим с брезгливым любопытством. С ним такое бывало иногда. Когда без всякой причины окружающие начинали дико бесить. В этот раз причин было более чем достаточно.
Когда девушка за его столиком бросила слова про Санта-барбару, Кертеш негромко и хмуро ответил:
- Это не Санта-барбара. Это немецкое порно.
Временно ему расхотелось быть галантным.
Он не хотел вмешиваться, прекрасно понимая, что любой миротворец здесь бы немедленно огреб от всех по очереди. А уж он в роли миротворца – это даже не анекдот, а какая-то небылица. Кодряну уже подумывал просто встать и выйти на свежий воздух, предоставив всем возможность развлекаться по своему усмотрению.
Но тут последнюю спичку на спину верблюду бросил молодчик, начавший вещать про суд. Кертеш уставился на него, пытаясь осознать бред, который тот нес. Какой суд? Какие адвокаты, какие присяжные? Даже если бы Лив действительно изнасиловали – здесь, в горах говорить о суде, было смехотворно. За такие дела нужно либо убивать, либо прощать, это уж как дама сама решит, но уж одно из двух. Кертеш немало покрутился среди девушек легкого и средней тяжести поведения, часто влипавших в подобные неприятности, чтобы запомнить, что никакая женщина не хочет над насильником суда, долгих, мучительных и позорных объяснений на публику. Она хочет мести и(или) забыть. И все.
Кодряну быстро встал, и, подойдя к Фейту сзади и сбоку, взял его за локоть и, слегка потянув назад, на себя, зашипел в ухо – на грани слышимости:
- Заткнись, идиот, ты ей только хуже сделаешь… Сядь, не рыпайся. Вон, с девушкой пока познакомься, тебе ж блондинки нравятся... - он указал взглядом на свою соседку.
Кертеш бы этим и ограничился, как вперед вылез Кораев, вспомнивший, что он – капитан Америка и библейский пророк в одном лице. Этого уже было достаточно, чтобы выбесить Кертеша до самых печенок, а учитывая, что первую часть так называемого урока Кораев зажигал почище самого Кертеша, такая поза выглядела чистым лицемерием и надувательством. К тому же это все было настолько не к месту – какая стая? Какое издеваться? Ну задали пару пакостных вопросов, ну поерепенились перед преподом. Что ж так голосить, как будто Двера убивают?
- Сбавь пафос, Кораев, не актуально, - сказал ему Кертеш. Спокойно так сказал, без агрессии даже. – Мы про тебя все знаем. И про себя все знаем. И не надо тут матроса на амбразуре изображать. Ты и сам не молчал.
Он хотел ещё добавить пару слов про умственные способности медведя, когда по комнате пронесся вихрь, больно ударивший ему в грудь.
- *****ый в рот, - Кертеш, едва удержавшийся на ногах, выразил свою точку зрения более кратко и емко чем планировал, и огляделся в поисках нового противника.
Им оказалась блондинка, произнесшая свой краткий и впечатляющий спич. А потом начал говорить сам сифу Пейн.
Сейчас он говорил намного лучше и убедительней, чем когда пытался объяснить вред курения. Кертеш аж заслушался. Вот это было действительно эффектно, и стоило сожалеть только о том, что урок не начался именно с этого. Глядишь, и все остальное удалось бы Пейну намного лучше.
Когда Двер закончил говорить, Кертеш с трудом подавил желание зааплодировать.

Безумие, форменное безумие, апогей глупости и, к слову сказать, аморальности. Психи. Что вообще на всех накатило, что они себя так вели. Лаура, и ты тоже туда, вот уж точно бы не подумал, даже Кертеш на фоне ирландки сейчас выглядел пай мальчиком. Идиотизм, один другого краше, а Кораев считал этих людей друзьями, да это свора диких собак, покажешь слабость, и тебя разорвут. Им дали кров, их учат и кормят, каким бы не был Пэйн, и как бы к нему не относился Дамьян, он тоже вносил свою лепту во всеобщее благо. А часть из этих пираний, болгарин даже ни разу не видел на огороде или в столовой, слабаки, еще о чем-то говорить смеют. Да плевать, пусть потом относятся к нему как хотят, он будет на стороне Двера, этот выбор парень для себя уже сделал. Последней каплей, переполнившей чашу терпения окончательно, стал Тони, развопившийся как истеричная баба, не вникшая в ситуацию. Краев уже было открыл рот, но тут решила выступить Хизер. Черт, да что за ерунда, взрослые люди, а творят такое, что и уму непостижимо, хотя слова явно должны были кольнуть Оливия, и может быть даже вправить ей мозг, так порядочно.

Защищать свою уже бывшую возлюбленную болгарин не собирался, он постоянно говорил ей о самоконтроле, и сейчас британка получала, наверное, лучший в своей жизни урок благоразумия. А в центре внимания Кораева оставался Тони, который достал его окончательно, своей тупой речью. Но высказаться младший мастер не успел, неожиданно и совсем не разумно Хиз решила воздействовать на окружающих силой, очередная глупость. Плотный порыв ветра хорошенько стеганул Дамьяна по щеке, кажется досталось ему самым ребром потока, так как почти сразу после удара болгарин почувствовал как из щеки пошла крови, порез, неприятная штука, ничего не скажешь. Однако, это было заслуженно, сам по началу вел себя как придурок, так что нечего выступать, терпи. И тут раздался раздраженный,шипящий голос Раджива, которого как раз и подстегивал Тони, ничего себе, Мангуст, да ты умеешь злиться, молодец, отстаивай свою правду, а я поддержу.

- Раджив, успокойся, не стоит марать руки об эту истеричку. Есть люди, которым просто нечего защищать в этой жизни. – Дамьян примирительно поднял руку ладонью направленную к Кумару. И перевел взгляд на Тони. – А ты, идиот, тебе и твоим близким явно ни разу калашом в морду не такали, да, приторный мальчик. Я бы посмотрел, как ты тогда заговоришь о воинах, и кого будешь звать на помощь, придурок. – Вспоминать те события не хотелось, был далеко не самый приятный вечер, но именно они всплыли в памяти, когда Фейт решил показать себя героем вечера. Про суд и прочую ересь даже говорить ничего не хотелось. Он бы еще предложил рекламу по телевизору запустить и том, кто они все и где находятся.

Кораев злобно смотрел на Тони до тех пор, пока не начали развиваться события на главной сцене. Пэйн и Хиз, вот они, сегодняшние звезды цирка. Неудачное сравнения, но иного не было. Происходящее правда Дамьяна удивило, особенно Пэйн, так вот в чем дело, вот почему он тут, воистину, женщины вы властны над судьбами мужскими. А Двер держался молодцом, поменьше бы только агрессии, в какой –то момент Кораеву показалось что он просто-напросто врежет Хизер, но благо этого не случилось. Вмешиваться в происходящее между ними сейчас было нельзя, даже с целью помочь, прибили бы сразу оба. Любит значит, вот оно как бывает… Грустно, очень грустно. Все это выглядело до безумия неправильным, но было реальностью, Пэна стало жаль еще больше, да и Хиз тоже они стали жертвами одной не сдержанной девчонки, которая, кажется, вообще перестала следить за тем, что говорит и делает. И только стоило подумать о Лив, как она опять решила напомнить о себе очередным высказыванием. Заткнуть девушку Кораев не успел, а надо бы, но парень был слишком занят наблюдением за Двером, он сейчас представлял более опасную угрозу, почему и пропустил очередную провокацию. Смерив британку злобным взглядом он только и смог что прошипеть сквозь зубы еле слышное «Дура!».

Ну конечно, Кертеш, вспомнишь змия, вот и хвостик, обидно, Дамьян уже было подумал, что Кодряну не так плох, ка хотел казаться, но видимо мысль была опрометчива. Пафос, не ему судить, не человек а сплошной наигрыш и иллюзия. Всегда подстраивается под обстановку, лишь бы высветить себя в лучшем свете. Что же, это будет еще одно разочарование за последние несколько минут, ни горячо не холодно по сути, однако наглое обращение на публике слегка задело. Ничего, уж с Кертешем болгарин еще успеет разобраться, а сейчас хватит и нескольких слов.

- Кодряну, я совета не просил, так что изволь...

Ай да Кертеш… Девочка с трудом подавила желание взглянуть на парня с восхищением – одна фраза, но какая! Это многого стоит, в обличие от воплей остальных.
Но произошедшее дальше заставило ирландку скривиться, словно она проглотила лимон без сахара – да что это за идиотизм-то такой?! Что это вдруг Дамьян устроил? Кто над кем издевается?! Этот так называемый преподаватель не способен спокойно ответить на самый простой вопрос и поддержать дисциплину в классе, а он строит тут из себя народную милицию и супермена в одном лице. Бред какой-то.

Лаура оглянулась по сторонам, окидывая собравшихся на эту пародию на лекцию учеников – неужели все считают то, что начало твориться нормой? Этот человек не способен быть преподавателем, он не умеет владеть аудиторией и не способен навести порядок. И ничего странного в том, что его начали валить вопросами, нет. Но реакция других на возникающую дискуссию просто бредовая! Что у Раджива с его идиотическим понятием «слушай старших и молчи», что у Дамьяна, решившего, что тут идет травля загнанного зверя, что Тони, у которого мозгов, кажется, вообще не было – ну кто такие вопросы так громко решает!

Увы, дальше стало лишь хуже… Блондинка Двера открыла рот. Ой, мамочки, Лау аж прикрыла глаза на секунду – ну как можно быть такой дурой? Но жалость испарилась в ту секунду, когда ее захлестнул воздушный бич Хизер. Вскрикнув от неожиданности да и боли, ирландка поняла, что ярость, холодная и расчетливая, начинает затоплять сознание. Зря ты так, дорогая… Ой зря… Полный язвы голос словно сам прорезался, помимо ее воли:
- Эй, дорогая, рукоприкладством среди детей нравиться заниматься? Своего-то ребеночка также будешь воспитывать, когда он говорить начнет?

А дальше все смешалось. Развозмущался индус, на которого Лаура метнула короткий, полный досады взгляд, ошарашено вела себя блондиночка рядом с Кетешем – еще бы, пришла на лекцию, а тут театр драмы и комедии. И в итоге вполне предсказуемо сорвался Пэйн… Господи, как все прозаично… Но это не повод для того, чтобы вести себя как тряпка.

Девушка выслушала все и всех, одновременно начиная ощущать какую-то дикую, нечеловеческую, свинцовую усталость. Господи, какой бред все здесь происходящее. Собрание группы анонимных истеричек. Единственным, кто вел себя довольно адекватно, был как ни странно Кодряну. Лаура чувствовала, что он тоже в недоумении от происходящего и вполне оценила порыв парня заткнуть Тони.
Слова Лив оказались последним, что Лау оказалась способна воспринять довольно спокойно, на этом ее прорвало.

- Лив, ты бы замолчала уже. Твой лимит откровенности исчерпан на полгода вперед, - весьма холодно и жестко заметила ирландка.
Невольная зачинщица скандала поднялась на ноги с абсолютно непроницаемым лицом и начала молча аплодировать, обводя взглядом всех присутствующих:
- Браво, господа! Браво! Прекрасная лекция о морали и нравственности с великолепными примерами о том, что к ним не относится!

Лаура сделала пару демонстративных шагов вперед и остановилась рядом с Кертешем, предельно серьезно взглянув на последнего:
- Не возражаешь? Мне как-то хочется быть поближе к тому, что не станет меня бить или оскарблять за заданный на лекции вопрос.

«Да какого черта они не на том зациклились!» - Тони хлопнул рукой по лицу, достаточно показательно, чтобы выразить свое отношение к выпаду индуса и добавке от Кораева. По его разумению, не о воинах и не о сигаретах следовало сейчас спорить (хотя можно было и об этом), а разбираться с преступлением: девушку же против воли, насколько он смел судить!
- Вы придурки или чего? – перешел он на оскорбления, крича в общей шумихе едва ли не громче всех. Вода в нем закипала, а ветер и вовсе разгулялся, снеся крышу со свистом. – Оливия, - он потряс девушку за руку, потому что ему она совсем не ответила. – Они просто нецивильные! Нельзя молчать о таком! В газетах пишут, что так многие маньяки безнаказанными остаются, понимаешь? Ты хочешь чтобы он еще кого-то? – и, обращаясь к толпе: - Вы все хотите, чтобы он еще кого-то?!
Сложно сказать, почему Тони никто не влепил кулаком по роже. Наверное, Кертеш вовремя подоспел, оттянув его за ворот майки в сторону. Сядь и не рыпайся?! С девушкой познакомься?! Да за кого ты меня принимаешь?
- Хрена вы все согласны молчать? – сбавив тон, Фейк спросил у парня, становясь полотняно-белым от негодования. – В сказку иди со своим знакомством.
Ему было не до этого. Конечно, жаль, что девушка услышала фразу, но извиниться всегда успеется. В душе холодом назревал бунт, раскалывая льдинки трещинками. У парня похолодели руки, ладонь Кодряну он перехватил выше запястья, но действовал скорее инстинктивно, а вовсе не из желания подраться. «Может, я недопонял?» - сквозная мысль заставила утихомириться и еще раз подумать, прежде чем снова закричать о несправедливости. Парень уставился на действующих лиц этого спектакля: Кораев и индус призывали к спокойствию, Лив осталась одна – незащищенная, кинутая всеми, а бугай Двер только цедил сквозь зубы воздух, опаляя всех своей ненавистью. У него, видите ли, были разборки поважнее: он ругался со своей благоверной.
«Так ему!» - Фейт реально возликовал, когда Пэйн огреб по лицу, и сам потер место удара: ему мерещилась рассеченная кожа на совей же щеке. Если девушка так воздухом дерется, как же она может засандалить ладонью? Это прям реально воительница.
Вот только сифу, похоже, уважением не проникся, ниц не пал и раскаиваться за грехи не стал. И покуда народ еще обсуждал произошедшее с Лив, казалось, только Тони обращал внимание на то, как мастер Двер решает спорные вопросы.
«Урод!» - воспитанный на тех началах, когда сильный мужчина не должен даже в мыслях поднять на девушку руку, как бы та ни раздражала или оскорбляла, Фейт очень возмутился вальяжным поведением рук Пэйна. Вот так взять – и толкнуть, едва ли не кулаком, твою дивизию. И даже не смотря на мелькнувшую мысль, что насилие могло померещиться, юноша теперь определился точно: Двер как минимум в применении силы виновен.
- Женщину бьют! – возопил он на всю чайную, дабы обратить на происходящее всеобщее внимание.
Раздались какие-то непонятные апплодисменты: было бы чему, парень едва отлип от Кертеша и под крики и улюлюканье метнулся к проходу. Нет, биться он не полез – до того, как помочь бедняжке блондинке, это выглядело не так актуально.
- Ты психопат ненормальный. – выдохнув Пэйну в лицо холодом, Тони наклонился и подхватил Хизер под мышки. Она блин была не легкая, а потому против ее же желания фиг бы маг ее поднял. И тем не менее, напрягался.
– Не ударилась? – спросил он ее скорее для порядку. Ясен пень, что ударилась. И ёж твою мать, почему народ вокруг к этому всему был так безразличен? Фейт вот уже понял, что разрываться придется: или Лив успокаивать, или Хизер, и не знал, кого лучше. И юноша нисколько не хотел остановиться и подумать, что в его поведении неправильного и почему на него все так сердито косятся – его так воспитали, так по книжкам вести себя правильно!

Начало лекции было вполне понятным, это еще и дома постоянно твердили. Мэйлин заинтересованно наклонила голову набок, стараясь ничего не пропустить. С курением все понятно - да и как можно курить, если пахнет противно, да и кашлять хочется, особенно когда кто-то рядом курит. И вообще, некрасиво это. Ты такая вся стоишь, замечательная, ну прямо солнышко-девушка и...куришь. Ужас, как некрасиво. И вокруг тебя неароматные клубы дыма, и горько пахнет, в общем, с курением все понятно. Мэйлин дала себе слово, что курить не будет. Это еще и вредно, оказывается, и, если верить сифу, то курят только слабые безвольные люди. А Мэй все еще лелеяла надежду когда-нибудь стать воином клана, а воины не курят, потому что должны быть сильные и здоровые, иначе загнешься на тренировке первой же. И у воинов воля сильная. Значит надо развивать свою волю и никогда не курить. Потом высказалась темноволосая девушка - Лаура, Мэйлин ее знала, но никогда лично не общалась, а потом понеслось. События развивались стремительно - магия эпикфейла показала всю свою силу. Мэйлин смутно понимала, о чем вообще спорят и чего все кричат. Поняла только несколько простых вещей - пить алкоголь тоже нельзя, но, если судить по тому, как активно начали высказываться все остальные - то запрет пришелся всем не по душе. Раджив пытался восстановить порядок - Мэйка даже обалдела, услышав это и как-то уважительно глянула на мангуста, а потом опять все понеслось и завертелось, что даже малявка, любящая быть в центре внимания, не успела все запоминать. Это же надо, так ругаться из-за какой-то ерунды. Ну, подумаешь, курение и алкоголь, так а чего ж орать-то? Девочка задумчиво, чего с ней отродясь не бывало, глотнула чая, пытаясь осмыслить, почему все взрослые такие странные, что готовы цепляться за каждое слово, сказанное неаккуратно.

А дальше было еще интереснее - кажется, между сифу и этой девушкой, Оливией, что-то произошло, о чем обычно не рассказывают вслух. Во всяком случае именно так поняла китаянка, продолжая мышкой сидеть в углу и только наблюдая. Знаете, иногда даже в цирке не так интересно бывает, как тут. Все словно пытались перещеголять друг друга в остроумии, упражняясь друг на друге, и даже не могли остановиться. Малявка враз почувствовала себя в стократ взрослее и умнее этих собравшихся тут людей, которые чморили друг друга, на чем свет стоит. И что, это нравственность такая? Сифу Фэн - такая мудрая женщина, что послала Мэйлин на это занятие. Она наверное знала, что будет происходить. А задачей Мэйлин, как оказалось, было все это слушать и знать, что вот так себя вести нельзя. Потому что это так некрасиво выглядит со стороны. Мало того, что взрослые, так еще и лаоваи. Это у них так принято в этой, как они ее называют, Европе, вот так ругаться? Девочка хмыкнула, продолжая слушать и запоминать - настоящие воины себя так не ведут. Но тут из воинов был только Раджив, и то он только будущий воин, но он тоже не ругался. Пытался во всяком случае. А потом вдруг все перевернулось с ног на голову, и Дамьян почему-то начал защищать сифу Пэйна, и красивая светловолосая женщина использовала воздух. Вот тут-то малышка особенно заинтересовалась, даже вперед подалась, едва не опрокинув свою чашку - как это она сделала? Как у нее это получилось? А если Мэйлин попросит, она ее научит так делать? Девчонка едва не бросилась следом за женщиной, чтобы спросить у нее про воздух, но усидела на месте, потому что лекция, кажется, еще не закончилась. С сожалением в темном взгляде проводив блондинку, девочка вздохнула и стала слушать дальше. Хотя ее уже посещало ощущение, что это все мало похоже на лекцию, на обычную лекцию. На это похоже, как его...диспут, во! Хотя нет, это уже не диспут, а что-то странное. Мэйлин впервые в жизни сама поняла, что ей тут не нравится, и, наверное, дальше ничего уже не будет.

- Странная лекция, - задумчиво проговорила она в пространство, потому что окончательно потеряла нить разговора. - Я наверное пойду лучше.

И, вежливо поклонившись сифу - он впрочем, вряд ли заметил, удалилась, едва ли не бегом. Происходящее можно было бы описать одной фразой - "если дать волю лаоваям - беды не миновать", и участвовать в этом Мэйка не хотела никоим образом. Потому что не была лаовайкой.

Она была недовольна, наверное, абсолютно всем, чем только могла. И собой, кстати, в том числе, что случалось редко. Делая небольшие шаги к выходу, чтобы еще больше не выглядеть разъяренной невоспитаннной фурией, Хизер корила себя за то, что не сдержалась аж дважды, сначала с детьми (они ведь всего лишь дети!), а потом и с Двером. Поговорить с ним по душам о том, какую именно ситуацию она имела счастье наблюдать в голове бедняжки Лив, можно было и наедине, не подрывая и без того сомнительный авторитет оборотня... а так... Блондинка обернулась на слова какой-то излишне крикливой девушки, смеющей упомянуть ее сына. Дрогнула губой в улыбке и промолчала, не желая отвечать очередной глупостью на глупость. И, наверное, зря вертела головой...

- Нет, нет... - мысленно запричитала англичанка, совсем уж комично стараясь выскочить за дверь побыстрее. - Не нужно, не при всех... Да будь ты умнее!

Как и предполагалось, причитания и скорость шагов никак не спасли от надвигающейся песчаной бури. Пару раз еще умоляюще подумав что-то, отдаленно напоминающее "заткнись же ты, наконец!", дергаемая за руку Эшфорд лишь колыхалась, ведомая толчками Пэйна, активно пытаясь материализовать информационный вакуум в собственной голове, лишь бы только не слышать и не понимать. Китайский болванчик... неверность... дура... старания... В итоге Хиз, распахнув глаза и специально стараясь отстраниться от Двера хоть как-нибудь, хоть на сантиметр, лишь мотала головой. "Ты не прав... ты же так не думаешь... " Эшфорд была дура. Всегда была, какой бы умной не пыталась казаться. Они встали, намертво застыли на странном отрезке отношений, не относящихся толком к отношениям мужчины и женщины. Она вела себя, будто старая подруга, которая в пылу откровения имеет право высказать другу все. И при этом держала его на расстоянии, по крайней мере старалась это делать. Дура. Идиотка. Она боялась снова его ранить, потому что боль, которую они причиняли друг другу слишком яркими воспоминаниями осталась в ее голове. Она думала, что так будет правильнее - неспеша развиваться, как обычные люди... а не так, как у них это вышло несколько лет назад. Она хотела быть счастливой. Она боялась остаться одна. Она не хотела, чтобы ее снова оставили. Она цеплялась за сына, как за спасение в мире - мать не может быть одна, правда? Но слышать то, что говорил Двер, было просто невыносимо.

Он оттолкнул. За Хизер загромыхали стулья, больно врезался в руку стол, локтем она даже ударилась об угол и тихо зашипела - отвратительное ощущение. А сама не могла взгляд отвести, - по настоящему испуганный, - от Пэйна. Ну что он такое говорит? Зачем он это говорит? Неужели не понимает, что дело вовсе не в ее нелюбви? Не в ее неверности? Тупо в животном почти страхе.

Появившегося сновно из ниоткуда Тони женщина будто и не заметила, того, как он старался поднять ее облокотившуюся на стол тушку, того, что и зачем говорил, заступался ли или просто красовался? Эшфорд было совершенно не до него - она лишь вяло улыбнулась в благодарности, а сама, как последняя идиотка, размышляла, имеет ли право закатывать у учеников на глазах новую сцену, с извинениями, слезами и поцелуями. Смеряя глазами как-то сразу ссутулившегося Двера, испуганно обводя взором еще не разбежавшихся зрителей, она в ужасе поняла, какую драму они только что разыграли.

- Иди, - тихо, чтобы Двер услышал. - Уходи первым.

Двер едва замечал балаган. Перед собой. Все, что он мог еще как-то улавливать, было перед собой. Только Хизер, только маленькая китаянка, скользнувшая за спину. Только подскочивший на расстояние удара Тони. Но волку уже было плевать на него.
Ему не хотелось видеть, как этот сопляк сначала поднимет блондинку, потом начнет цепляться к ней и клеиться, потом она назло ответит ему взаимностью, потом они за руки выйдут из чайной за ним следом и будут хихикать, обсуждая сегодняшнее занятие и мастера Пэйна. Того самого, который не умеет общаться с девушками, который поднимает на них руку, который плох в спорах и в сексе, которому чуждо отцовство над чужим ребенком, который… Ох, Эшфорд, ну ради бога.
Он лишь молча окинул ее взглядом – на прощанье, хотя, похоже, переставал злиться. Надоело уже извиняться перед той, что сама виноватее его.
Ничего не было с Оливией, ясно? Зато было с Килколленом, и где-то без мамочки плакало этому доказательство. И волк фыркнул презрительно, расслабленно распрямляя плечи, развернулся – и сделал шаг прочь. Дверь безропотно скрипнула, выпуская широкую темную фигуру, а следом – толпу учеников и прочих пришедших, и Хизер, должно быть, вышла последней.
«Пока-пока.» - думал Пэйн, удаляясь не к корпусам, а куда-то к выходу с территории храма. Ему надо было побыть в одиночестве.

Тот дурдом, который царил сейчас в чайном домике утомил бы даже самого ярого сплетника. Такое количество информации и слов с трудом умещалось в памяти, отдавая там противным гулом и ноющей болью в висках. Услышав очередное заявление Лауры, теперь уже обращенное к ней и неожиданно улыбнулась.
- Дорогая, показать маникюр на среднем пальце? - ласково поинтересовалась она. Она всегда считала главным достоинством друзей: вовремя промолчать. Жаль, что Лау, кажется, подобным качеством не обладала.

За сцену между Кертешем и Тони, за Дамьяном и за Двером и Хизер она почти не следила и оживилась лишь в тот момент, когда Пэйн чайную покинул. Ну что ж, занятие можно считать оконченным.
Девушка поднялась на ноги и насмешливо обвела всех присутствующих, за исключением Кораева, взглядом. Так и хотелось съязвить что-нибудь на тему того, что им довелось побывать при сцене её позора. Затем сделала шаг к Тони, с любопытством и ухмылкой на лице разглядывая его. Интересно, он правда ничего не понимает? Признаться в подобном кому-то - не легко. Это она поняла на собственной шкуре даже не смотря на то, что её история окончилась довольно хорошо. Затем всё тот же насмешливый взгляд перевела на Кертеша. Наверное, он сегодня лишний раз убедился в том, она... а что она? Девушка легкого поведения? Нет, наверное, все-таки не до конца такая.

Тихо хмыкнув про себя, британка развернулась и направилась к выходу. Походка была расслаблена, подбородок высокомерно вздернут, а глаза лукаво блестят. И чему радуется, спрашивается?

Когда Лаура решила порукоплескать очередному явлению в театре абсурда, Кертеш испытал смешанные чувства. Во-первых, ему было приятно столь явно оказываемое предпочтение, во-вторых, от этого же самого он испытывал раздражение, потому что после их ссоры она держалась от него подальше и будь они здесь одни, Кодряну бы дал волю языку. Но для этого было не время. Лаура была достаточно умна и язвительна, но все ещё слишком юна, чтобы понять, какую опасность может представлять мужчина, только что вывернушийся наизнанку со всей своей гордостью и уязвленным самолюбием, и как мало его заботят правила приличия и морали по отношению к четырнадцатилетним девочкам. И хотя Кертеша безмерно бесила мысль, что он каким-то образом оказался обязан защищать девушку, с которой в ближайшие два года лучше даже не целоваться, чтобы не сесть за развращение несовершеннолетних (не то, чтобы ему хотелось именно этого, но все таки), он все равно знал, что поступит именно так и не иначе.
Кодряну ехидно улыбнулся Лауре:
- Спасибо за оказанное доверие, дорогая, - с этими словами он переступил с ноги на ногу, как бы случайно, чтобы оказаться между ней и сцепившейся парочкой. Когда те наконец-то расцепились, и Двер, вылетев из двери пулей, растворился в пейзаже, Кертеш перевел дух, оглядел всех близконаходящихся присутствующих, включая Кораева, блондинку сифу и любителя справедливости. Слов у него не было, поэтому он просто со вздохом покрутил пальцем у виска.
Мимо, как каравелла по волнам, проплыла Лив, послав ему и горе-правозащитнику взгляды, полные осознания своего превосходства над окружающими. Тут даже пальцем у виска было крутить лень, ибо не поймет. Кодряну попытался понять, умеет ли она вообще думать, и только махнул рукой. Все таки Кораев был неправ насчет сходства характера и животного облика. Если бы свойства характера Оливии определяли её "внутреннего зверя", она бы, наверно, была дятлом. Ибо мозгов в этой очаровательной головке не было вообще никаких.
Кертеш сделал шаг к двери, потом, обернувшись, задумчиво протянул, ни к кому конкретному не обращаясь:
- А интересная все-таки была лекция... Жалко, кончилась быстро.
И улыбнувшись, отчего шрам на щеке на мгновение натянулся, он направился к себе в комнату. На сегодня ему было достаточно человеческого общества.
-

Пораженные ученики начали расходиться. Ушел и горе-преподаватель, которого девочка проводила немного неприязненным взглядом. Не умеешь – лучше не берись. Глупо было идти читать такую лекцию к молодежи, если сам не в состоянии держать себя в руках.
Откровенно хамское замечание «подруги» ирландка восприняла молча, правда, смерив брюнетку холодным взглядом. Как ни странно, но иногда Лаура умела и промолчать, предпочитая запоминать на будущее. И это был как раз тот случай, когда говорить больше не требовалось.

Она также молча проводила взглядом Кертеша, чье ехидство почему-то уже воспринималось абсолютно нормально, словно иначе и не могло быть, и решила, что ей тоже пора убираться отсюда. Если Оливия исчерпала лимит откровенности, то она сама, кажется, исчерпала лимит вмешательства в разговоры взрослых. На этой мысли девочка пожала плечами, окинула взглядом чайную, где ей еще не приходилось бывать, затем ни к кому не обращаясь зачем-то негромко сказала:
- Вот так…

На этом Лау ушла, направляясь, впрочем, не в свою комнату, а к озеру. Ей хотелось посидеть в тишине, подумать, расставить все случившееся по полочкам и возможно вынести какой-нибудь полезный урок. В конце концов, если ничего не выйдет – можно просто потренироваться в ментальной магии. Не пропадать же зря дню.

За всеми дальнейшими действиями Анна наблюдала невнимательно, подперев голову кулачком и откровенно скучая. Её не покидало ощущение, что всё происходящее как-то не правильно и вообще она не должна всего этого видеть и слышать. Посетила, казалось бы, безобидное занятие по морали и нравственности, а как будто покопалась в грязном белье сразу всего Монастыря. Американка же всегда предпочитала быть выше подобных вещей и не собирать сплетни. Сейчас же она надеялась, что как только выйдет за двери чайного домика, вся эта ненужная информация выветрится из головы.

С мнением своего соседа по столику девушка была не согласна. Для немецкое порно показалось бы любителю просто каким-то детским мультиком, по сравнению с теми страстями, что царили сейчас в небольшом помещении. Обстановка настолько накалилась, что, казалось, вот-вот в воздухе появятся молнии и сделают "ата-та" всем присутствующим. Подобной участи блондинка предпочла бы избежать. Единственное, что её удерживало - сифу Пэйн всё ещё находился в классе и, возможно, мог вспомнить вдруг, что он на занятии и продолжить лекцию. Увы, ничего подобного не произошло. Как только преподаватель покинул чайный домик, девушка поднялась на ноги и поспешила удалиться из этого неприятного места. По пути она едва не столкнулась с девушкой, которую, кажется, звали Оливия. Та так гордо вскинула подбородок, что, казалось, не видит никого и ничего вокруг. Анне лишь оставалось посторониться и терпеливо подождать, пока девушка пройдет. С ослами не лягаются, ведь так?