Начинают все с порога

Похоже, что Дженнифер кипела излишней деятельностью так отчетливо и - ярко? громко? - что это было заметно окружающим издалека. И Джен, похоже, начинала выступать в роли радостного грузового ослика, которому можно накидывать и накидывать на хребет разные задания - ослик будет только счастлив.
Пока именно так эта закономерность и работала. Ослик действительно был счастлив, несмотря на то, что задание ослику поручили на первый взгляд не самое радужное, перспективное и занимательное. Развлекать детей - это запросто могло оказаться обязанностью тягостной. Именно поэтому Дженнифер с первого же слова поинтересовалась, сколько лет детворе, внимание которой ей надо будет занять на час-полтора. Услышала в ответ, что разброс всего от двенадцати до четырнадцати лет, и ощутимо успокоилась. Это значит - детвора уже более-менее взрослая. Не пятилетние торпеды, которых сидеть на месте ровно никакими способами не заставишь.
- А то как будто четырнадцатилетних ты обуздаешь, - язвительно сказал критик. - Что ты с ними будешь делать, скажи на милость?
И то, что Джинджер давно знала, что подобный спор с критиком - это отличный, почти Сократовский способ выйти к правильному решению, не отменял того факта, что порой критик начинал ее ощутимо бесить.
Им по двенадцать и больше, напомнила Дженнифер, возясь на террасе и накрывая чайный столик - накрывая чем попало, на самом деле. Тут и чайник с чайными чашками, и бумажки с карандашами, и даже зеркало зачем-то - словом, все, что буйная фантазия менестреля посчитала сюда впихнуть. У них уже должны нормально работать уши. Я просто расскажу им что-нибудь залихватское и как раз озадачу их на час-полтора, вот и все.
- Действительно, - сказал Лирой Дженкинс. - Рассказать и озадачить. В чем сложность-то?
Критик многозначительно хмыкнул, но промолчал.

Задача, поставленная как "быть нагрузкой", Валентину была довольно непривычна, что по формулировке, что по сути. Мальчик даже не сразу понял, что именно мама от него хочет, и маме пришлось долго и подробно объяснять, а это, по меркам Фельтина, был для него своего рода страшный, ничем не смываемый позор.
Задание в конечном итоге оказалось не очень сложное. Суть его выглядела так: вот есть в монастыре ученица. Из ученицы жизненная энергия бьет фонтаном, и ничем этот фонтан не заткнешь. Поэтому вот пусть пока эта ученица часа полтора чем-нибудь позанимается с Валентином - чем-нибудь немагическим, неучебным, не примеряя на себя полномочия мастеров, - а взрослые умные люди в это время пока попробуют придумать, в какое еще русло можно эту энергию направить. Задание, может статься, окажется тягостным - но совсем не сложное, нет.
Валентин сразу осторожно намекнул, что к этому же занятию можно подключить и Ломэхонгву, которая вроде как все равно ходит без дела и ничем таким не занимается. Серьезная девочка нравится Валентину со времени группового занятия по магии Земли - на девочку приятно смотреть, рядом с ней приятно сидеть и еще немало всяких "приятно". Мальчик догадывался, что в отношении Ломэхонгвы он лоб в лоб сталкивается интересами с младшим братом, но вовсе не думал, что это может быть поводом опускать руки и сдаваться.
Мама пообещала, что она обещать ничего не будет, но попробует со своей ученицей поговорить. Валентин этим обещанием удовлетворился, кивнул и отправился искать вторую ученицу, для которой нужно было стать нагрузкой.
И которая сидела на террасе со странно застывшим лицом. Как будто она увлеченно слушает радио, да не простое, а иноземное, из космоса прямиком.
- Здравствуйте, - вежливо сказал Фельтин. - Я Валентин, меня прислали вас слушать. А вас как зовут?

Порой Ломэхонгва не понимает, чего люди от неё хотят и добиваются. Обычно это повод повернуться спиной, заткнуть уши и ничего не делать. Но есть люди, которым девочка не отказывает, даже если совсем не понимает, что и как она должна будет делать. Мастер Давенпорт, неразрывно связанная в воображении Ломэхонгвы с воплощением золотой Горихвостки, как раз относится именно к таким людям. Которым девочка честно говорит: "ничего не понимаю, но всё равно сделаю, потому что именно вы просите".
Значит, пойти и послушать. И занять. Звучит одновременно и просто, и при этом — так туманно, что не понять ничего.
Слушаясь указаний, Ломэхонгва в нужный момент приходит в нужный жилой корпус, к нужной комнате. Там уже ждёт сын мастера Давенпорт — хорошо, значит, будет не так неловко и одиноко, — а ещё там же сидит ученица с совершенно безумным лицом.
— Ломэхонгва, — представляется девочка, но подходить близко не спешит. Безумное лицо ученицы её пугает, причём девочке даже сложно объяснить, чем именно, но что-то жуткое в нём есть. Ломэхонгва спешит сделать маленький шаг в сторону, чтобы заступить Валентину за плечо — так она чувствует себя спокойнее. Когда между ней и ученицей с отрешённым, как будто нездоровым лицом кто-то есть.

- Что, напугала детей? - ехидничал внутренний критик. - Довольна? Рада? Понравилось маленьких обижать?
Дети выглядели не сказать чтобы совсем уж в край испуганными - но да, они явно насторожились и явно на глазах теряли основания доверять взрослой непонятной тетке. Нужно было их как-то вернуть и расположить к себе обратно. Для этого требовалось перестать делать лицо как у крипового монстра, а для этого, в свою очередь, требовалось разогнать голоса, которые требовали к себе прислушиваться.
БРЫСЬ
В голове воцарилась не очень приятная, сосущая тишина, и Дженни тут же попыталась эту тишину перебить, старательно зазывая детей к себе: - Подходите, не стесняйтесь. Меня зовут Дженнифер Джинджер Дэй, откликаюсь на любое имя, можете называть меня как вам больше нравится. Да присаживайтесь, что вы как не родные. Вот чай, пейте, если хотите. Вот бумага, может, она сегодня вам понадобится, не знаю. Меня просили поговорить с вами о чем-нибудь любопытном - и я решила, что любопытно будет поговорить с вами об искусстве думать, - провозгласила Дженнифер. Без помощи рук, спиной вперед запрыгнула на окаймляющие террасу перила, уютно на них угнездилась и вдохновенно спросила: - Скажите мне для начала, как вы понимаете: что такое логика и почему мы должны ее слушаться?
- Слезь с перил, это непедагогично, - высунулся критик. - Ты их в край запугаешь.
ПОШЕЛ ВОН

Похоже, опасения Валентина в адрес взрослой ученицы не были беспочвенными - появившаяся следом Ломэхонгва тоже близко подходить не стала, и вообще как-то заступила за плечо Фельтина, отчего сразу появилось желание расправить плечи как можно шире, встать стеной и закрыть девочку грудью.
Чем дольше Валентин всматривался в лицо взрослой ученицы, тем сильнее ему казалось, что оно чуть ли не безумное - а потом вдруг бах, и все безумие пропало. И лицо стало нормальным. Обыкновенным. Даже улыбчивым. И все безумие куда-то делось, как будто его с лица стерли мокрой тряпкой, что мягкие меловые разводы. Вот попробуй это кому внятно объясни, да хоть бы даже и самому себе.
- Приятно познакомиться, - все еще чуть настороженно ответил Валентин. На ощупь нашел ладонь Ломэхонгвы, крепко ее сжал и повел девочку за собой к столу, не отходил от нее далеко просто на случай если вдруг опять потребуется закрывать ее плечом или грудью.
Взрослая ученица, она же Дженнифер Джинджер Дэй, тем временем совершила невероятный кульбит и запрыгнула на перила спиной вперед. Без рук. И - вау. Вот это да. Этот трюк стоило у нее выпросить и выучить хотя бы ради того, чтобы дома насмерть убивать им Эмиля.
Но и про то, как правильно думать, поговорить тоже стоило.
- Логика - это умение делать правильные выводы из того, что знаешь, - сказал Валентин. - И принимать после этого правильные решения. Чтобы хотя бы просто понимать, что, зачем и почему ты делаешь. А не жить в ощущении, что все получается как-то как попало.

Ломэхонгва стоит за спиной у Валентина и думает, что это даже очень хорошо, что Валентин здесь им можно трусливо им немного прикрыться. Потому что одной девочке было бы жутко. Это тот случай, когда жуть накатывает оглушающими волнами, и нечего ей противопоставить, потому что даже не понимаешь, что именно здесь противопоставлять.
Ломэхонгва знает только, что нормальные люди так не делают. Не садятся с отсутствующим лицом и не смотрят куда-то глубоко внутрь себя застывшими иглами зрачков.

Ломэхонгва совсем уж было собирается попросить Валентина уйти отсюда, потому что это жутко, как вдруг по лицу девушки прокатывается странная мимическая волна, как будто девушка делает над собой невероятное усилие, — а потом её жуткое застывшее лицо вдруг становится заурядным человеческим лицом. Без малейших признаков того, что так пугало Ломэхонгву всего несколько секунд назад.

Девочка озадаченно моргает, не понимая, как всё могло так быстро исчезнуть, развеяться, как мираж. Обеими руками держась за крепкую ладонь Валентина, Ломэхонгва вместе с ним доходит до низкого столика и садится. В первые минуты её ноги ещё готовы в любой момент вскочить и бежать прочь. Но Джинджер ведёт себя совершенно нормально, как любой дружелюбно настроенный взрослый, и постепенно девочка успокаивается.
— Логика нужна, чтобы делать мир целым. Протягивать в нём связи между предметами. Иначе мир превратится в хаос, — говорит Ломэхонгва. Ей уже интересно, какой правильный ответ. И что последует дальше, за разговором о логике — ведь не могут же они только этим ограничиться на целый час.

Дженнифер с радостью отметила, что после того, как она разогнала своих внутренних советчиков и начала общаться с детьми сама и одна, без хора голосов на подпевке, дети явно успокоились. Перестали так набыченно напрягать шею, даже сели и заговорили, как будто все, опасность миновала окончательно, больше им никто не угрожает. А то, как Дженни расселась на перилах, так, кажется, мальчика и вовсе восхитило.
Вот их кто пугал, ироды! А вовсе не я! Поняли? Все ваша работа была!
- Хорошо и хорошо. Близко и близко. Но немножко неточно, - кивнула детям Джинджер. - Логика - это не просто умение делать правильные выводы и не просто связующее звено между элементами этого мира. Логика - это система мышления, в которой, обладая нужными исходными данными, вы неизбежно придете к правильному выводу. И чтобы вы к нему действительно неизбежно приходили, в логике есть четыре закона, призванные вам помогать. Закон первый, - Дженнифер оттопырила указательный палец, - гласит, что ваше любое высказывание должно на протяжении всего рассуждения сохранять свой первоначальный смысл. И что нельзя принимать одинаковые по смыслу высказывания за разные, а разные - за одинаковые. Второй закон, - к оттопыренному указательному пальцу добавился такой же оттопыренный средний, - говорит, что два высказывания, противоречащие друг другу, не могут одновременно быть истинными и что одно из них непременно будет ложно. Третий закон, - продолжая вещать, Дженнифер оттопырила еще и безымянный палец, - говорит, что если у нас есть два высказывания, одно из которых утверждает, что предмет обладает некоторым свойством, а второе это отрицает, то одно из этих высказываний обязательно истинно. Предмет либо обладает свойством, либо не обладает, третьего не дано. И последний, четвертый закон, придуманный позже первых трех, а потому менее древний, но не менее справедливый, - финальным жестом Дженнифер подняла мизинец и пошевелила четырьмя оттопыренными пальцами, - говорит, что любой вывод должен быть обоснованным, любое суждение, чтобы быть истинным, требует быть доказанным.
- Не показывай детям кракена, - сказал критик. - Иначе они будут не слушать про логику, а смотреть на кракена.
Да ты уйдешь, нет?
- А теперь у вас могут быть вопросы ко мне, а у меня есть вопрос к вам, - перестав махать пальцами в воздухе, Джинджер временно сцепила руки на коленях. - Вот у нас есть наши четыре закона. Которые помогают нам двигаться от исходных данных к финальным выводам. Вроде бы все работает как часы. Так почему же мы все-таки можем ошибиться в своих выводах? В чем у нас могут возникнуть проблемы?

Дэй сяоцзе (это обращение Валентин вспомнил неожиданно для самого себя, достал из черт знает какого угла памяти, а теперь ему казалось, что именно оно-то и подходит сюда, конкретно к этой девушке, как влитое, нарочно не придумаешь лучше) говорила много, эмоционально и ярко. Чувствовалось, что сама она темой увлечена так, что сильнее некуда. Да и Валентин под ее зажигательную речь понемногу проникался - и неизбежностью логики, и тем, как эта самая логика под пристальным разбором Дэй сяоцзе ловко раскладывается на четыре отдельных, дополняющих друг друга закона.
Еще бы все четыре закона были мальчику одинаково понятны, и магия вовлечения работала бы еще эффективнее.
- Разрешите вопрос, - сказал Валентин. - Третий закон. Два утверждения. Одно утверждает, другое отрицает. Первое: "все на этой террасе - девочки". Второе: "на этой террасе нет девочек". Истинного утверждения нет. Закон не работает. Почему?
Остальные три закона в мозг Валентина вошли гладко и без вопросов, один только третий закон вцепился как заноза и со страшным хрустом ломался. Хотя Фельтин и сильно подозревал, что это он сам что-то делает не так. Раз Дэй сяоцзе называет это именно как закон, а не как встречающуюся иногда закономерность - значит, работать оно должно, всегда и повсеместно, иначе и смысла называть это законом нет.
Встречный вопрос Валентин встретил тяжело. Нахмурился, выискивая бреши в только что услышанных словах, и предположил: - Вы сказали - надо обладать нужными исходными данными. У нас может их не быть.

Когда Джинджер начинает говорить, Ломэхонгва замирает в немом удивлении — всё, что Джинджер сейчас произносит, звучит для девочки очень чуждо и очень незнакомо. Это как будто какое-то знание из другого мира, к которому Ломэхонгве не просто позволят прикоснуться — Ломэхонгве позволяют его получить. Вот оно, лежит на призывно и дружелюбно протянутых ладонях. И всё, что надо сделать — тоже протянуть руку и взять его.

— Вы правда рассказываете нам всё это... просто так? Вы ничего не хотите взамен? — невольно срывается с языка. Ломэхонгва берёт карандаш и бумагу, секунду держит их в руках, потом нерешительно кладёт обратно. Ни писать, ни читать девочка всё равно не умеет, поэтому бумага ничем ей не поможет. Остаётся полагаться только на свою память, которая должна цепко удержать и все четыре закона логики, и всё остальное, что Джинджер ещё пожелает открыть.
Наверное, после того, как взрослая ученица вырастает в глазах Ломэхонгвы практически до существа из иного мира, уже как-то неправильно называть её просто "Джинджер".

— Вы можете прояснить первый закон? Я не очень поняла про одинаковый смысл, — просит Ломэхонгва. Остальное девочке более-менее понятно — не могут существовать две разные правды об одном и том же, из двух фраз, вместе описывающих все исходы, одна обязательно правильная, и любая правда должна на чём-то стоять. Только жонглирование словами "одинаковый-разный" от Ломэхонгвы ускользает. — А про логику... я думаю, ещё у нас могут быть не те — исходные данные, — старательно выговаривает девочка, привыкая к новым словам. — Которые нам не нужны, а мы о них думаем, как будто они очень важные.

- А что я могу хотеть взамен? - искренне удивилась Дженнифер, совершенно не подозревавшая, что тут может какой-то бартер существовать. - Ну, разве что, в идеале мне бы хотелось, чтобы вам действительно было интересно меня слушать, а не чтобы вы сидели и терпели. И чтобы вы потом добровольно пришли послушать нечто подобное еще пару раз. Буду рада, потому что рассказывать мне нравится. Но вот чтобы прямо требовать что-то взамен? Увольте, я же не алмазы вам раздаю.
Как немедленно показали вопросы, дети были вовлечены в процесс в достаточной степени. Не только слушали ушами, но и думали головой, и потом, после того, как подумают, языком задавали вопросы. Значит, им было интересно, раз не хотели оставлять пустых пятен. Ну, по меньшей мере, было приятно в это верить. Дженнифер мысленно похвалила себя с первыми педагогическими успехами, качнулась на перилах, потому что от гордости чуть не потеряла равновесие, и принялась объяснять.
- Для начала - давайте разберемся с первым законом, - сказала Джинджер, несмотря на то, что вообще-то первым вопрос задавал Валентин, и его интересовал третий закон. - Аристотель иллюстрировал его нарушение таким рассуждением: "Наполовину пустой стакан равен наполовину полному. Значит, раз равны половины, то равны и целые. Значит, полный стакан равен пустому стакану". Здесь происходит искажение смысла в слове "равны". Смысл "равны по объему" подменяется на "равны по содержанию", из-за этого дальше логическая цепочка упирается в неверный вывод. Вот о чем говорит первый закон - какой смысл ты изначально вложила в высказывание, таким он и должен оставаться при движении по логической цепочке. Никаких передергиваний. Теперь что касается третьего закона - Валентин, ты просто неправильно построил отрицание, потому и запутался. Если мы берем за основу утверждение "все девочки" - то его отрицанием будет не "нет девочек", а "только некоторые - девочки". Иначе у тебя получается мешанина из трех вариантов: "есть девочки", "нет девочек" и еще что-то посередине. Так стало понятнее?
Предъявить логике две проблемы дети сумели, немного поразмыслив. Правда, у Дженнифер сложилось впечатление, что Ломэхонгва придумала свой ответ уже после того, как зацепилась за слова Валентина - но ответ получился неплохой, так что не суть важно. Джинджер одобрительно кивнула: - Отличные претензии. О них и правда стоит помнить. Но я хотела поговорить с вами о несколько другой проблеме. О том, когда у вас есть все нужные исходные данные - но! - вы не очень уверены в том, что они верны. По разным причинам. Например, вы в доказательстве опираетесь на слова свидетеля и не можете быть уверены, что он вас не обманул. Что делать?

Несмотря на то, что Валентин со своим вопросом был в очереди первым, Дэй сяоцзе в первую очередь уделила внимание Ломэхонгве и её вопросу. В каком-то смысле этот скачок был логичным - вопрос Ломэхонгвы относился к более раннему закону, при желании логическую нить протянуть здесь было просто. Из вежливости Фельтин стал внимательно слушать ответ и на этот вопрос, и очень быстро понял, что сделал это ни разу не зря. Пояснение про пустой и полный стакан воды и про запрещенный выверт в слове "равны" определённо стоило понять и запомнить, этот пример сильно упрощал понимание первого закона. Мальчик же теперь вообще начал сомневаться в том, что он изначально правильно понял смысл этого закона.
Что же касается третьего закона... ах, вон где была проблема.
- Ладно, тогда как правильно строить отрицания? - немедленно спросил Валентин, цепляясь за возникшую перед ним проблему и уже не желая отпускать, пока проблема не будет добита окончательно. Если, судя по всему, отрицания - это важная часть логики, так надо научиться их правильно получать, иначе вся логика насмарку будет.
А вот что делать со свидетелем, который не факт, что не врёт, это вопрос интересный.
- Надо рассмотреть два варианта. Если он говорит правду и если он врёт. И посмотреть, что мы получим в каждом случае. Не будет ли, например, какой-нибудь из конечных вариантов чему-нибудь противоречить или вообще откровенным бредом, - предположил Валентин. Первым делом, конечно, хотелось сказать, что можно посмотреть с помощью ментальной магии, говорит ли человек правду - но Дэй сяоцзе явно хотела услышать не это.

— Сперва — первый закон, хорошо, — кивает Ломэхонгва. Она вовсе не настаивает на том, что нужно отвечать именно на её вопрос вперёд вопросов Валентина, но Джинджер решает рассудить именно так, и не девочке с ней спорить. Дженнифер же продолжает щедро рассыпать вокруг себя её тонкие, по-прежнему кажущиеся Ломэхонгве чем-то невероятным знания, и как будто совсем ничего не хочет в ответ, и девочка готова слушать её до бесконечности, пока мир не кончится.

Пример со стаканом появляется очень вовремя и оказывается очень понятным, доступным для понимания. Ломэхонгва кивает — значит, правда должна быть едина внутри себя и не должна меняться на бегу, вот о чём Дженнифер говорила изначально и вот что от понимания в первый раз ускользнуло. Девочка для верности кивает ещё несколько раз, каждый раз всё более убедительно и уверенно. Теперь — да, всё хорошо, она понимает.
Вот только, кажется, эти четыре закона совсем не помогут ей справиться с вопросом, который задаёт Джинджер.

— Можем быть, можно переспросить? Спросить кого-нибудь ещё, кто может ответить, правда это или нет? — предполагает Ломэхонгва. Рядом с Валентином её теория кажется наивной. Валентин предлагает более сложное решение и, возможно, более полезное, вдруг переспросить будет некого, думает девочка. Но самой ей ничего столь же полезного в голову не приходит, и остаётся довольствоваться только тем, что уже получилось придумать.

- О, это что? Девочка пытается сделать спасбросок на недоверие? - удивился менестрель и издал еще некоторое количество удивленных брачных звуков: - Вау. Ууу. Бэунц. Научи ее играть в ту вакханалию про подземелья, она наверняка доставит мастерам немало интересных минут.
Несколько секунд Дженнифер обдумывала эту идею на полном серьезе, потом отмахнулась: некогда. Тут серьезные дети пытаются отвечать на серьезные вопросы, нужно сперва с ними эту беседу закончить, а потом уже скакать на другие темы.
- Есть такое хорошее слово: вероятность, - веско сказала Дженнифер. - Когда мы, как сказал Валентин, просчитываем конечные варианты, мы еще и можем учесть, каковы наши шансы к этим конечным вариантам прийти. Скажем, в трех случаях из четырех наш свидетель говорит нам правду и только в одном случае - врет. Согласитесь, если вы об этом знаете, это повлияет на ваше решение о том, доверять словам свидетеля или нет.
- Для понятия "вероятность" исторически сложилось три интерпретации, - продолжила было Дженнифер, но посмотрела лица детей и сжалилась: - Три определения. Мы поговорим о них применительно к монете, которая, когда мы ее подбрасываем, может выпасть орлом или решкой. Первое определение - определение склонности. Мы говорим, что монете по ее природе присуще свойство в половине случаев падать орлом вверх, а в половине случаев - решкой вверх, это называется "фундаментальная склонность". Как бы просто озвучиваем не зависящий от нас факт. Второе определение - определение частоты. В этом определении мы рассматриваем множество бросков монеты и по результатам подсчетов получаем, что примерно в половине случаев монета упала решкой вверх, а в половине - орлом вверх. И третье определение - определение субъективности. В этом определении вы пытаетесь оценить, какова вероятность того, что выпадет орел или решка, и оцениваете их примерно как пятьдесят на пятьдесят, это выражение вашего мнения о способностях этой монеты. С тремя определениями - понятно? Если да, то как вам кажется, каким из них удобнее пользоваться?

И правда, есть такое слово. Не поспоришь.
После слова "вероятность" Валентин навострил уши и, как выяснилось, не зря - Дэй сяоцзе немедленно отгрузила очередную порцию преинтереснейших вещей, даже, пожалуй, еще более интересных, чем предыдущие. И если туда как следует углубиться, так там, наверное, только все более и более интересные повороты сюжета должны были появляться. Беда заключалась в том только, что Дэй сяоцзе углубляться пока никуда не спешила. Копнула с самого верха и замерла, предоставляя подросткам дальше проявить сознательность, понимание и продемонстрировать, что пока они в теме не заблудились.
Ах да, и еще она проигнорировала вопрос Валентина.
- Так как правильно составлять отрицания? - терпеливо напомнил Фельтин. У него там так по-прежнему и торчала дыра размером с хороший арбуз, и надо было ее грамотно затыкать. После этого мальчик вернулся к вопросу о вероятностях, обдумал его как следует и чуть озадаченно сказал: - Да тем, наверное, какой больше подходит, тем и удобнее. В зависимости от того, какое значение мы в слово "вероятность" хотим вложить. А что, какое-то определение считается плохим? Не подходящим для работы? - жадно спросил Валентин. Дэй сяоцзе вроде бы сказала... а нет, она только сказала, что есть три определения, про их уместность и эффективность она ничего не уточняла.