Я падаю в небо...

В своей жизни Валенсия уже успела открыть для себя небо и это ощущение эйфории от полета, пусть и за штурвалом самолета, останется с ней навсегда. Но теперь эта страница осталась в прошлом, как и служба в рядах королевских ВВС. Ее неоднократно одолевала ностальгия по тем дням, когда можно было усесться в кресле пилота, почувствовать как крылатая машина, разгоняясь, отрывается от земли. Люди не зря говорят, что небом можно "заболеть". Каталонка, как всерьез и надолго "заболевшая", не даст соврать. Но в последние дни даже ставшая привычной в такие моменты легкая грусть обратилась совсем уж тошной хандрой. Да и накатывала все чаще, порой совершенно беспричинно. А еще ей начали сниться странные сны.
Валенсия видела перед собой приборную панель истребителя и, казалось, даже ощущала тяжесть, которой ее вдавливало в кресло пилота на виражах. Она выполняла маневры, хотя отчетливо помнила, что выписываемые ей фигуры высшего пилотажа никогда не значились в базовых летных учебниках. Машина слушалась ее удивительно легко. Кортес заложила узкий вираж, свечкой с винтом бросила истребитель в спираль, из которой, словно зависнув на миг в верхней точке атаки, рухнула отвесно вниз. Перед глазами была лишь стремительно приближающаяся земля, что на такой сумасшедшей скорости означало бы только смерть. Но страха не было. Только зашкаливающий адреналин в крови. А потом она просыпалась с бешено колотящимся сердцем. И опять ни тени страха, лишь эйфория от ощущения полета.

Это было чертовски странным ощущением. Обычно принято считать, что только дети летают во сне. Растут, как обычно ласково приговаривают родители. Хорошо в такие моменты быть маленькой девочкой. А если тебе уже давно не семь лет? Можно было, конечно, как обычно, списать все на "чертей в голове", которым вдруг пришла затея начать пудрить каталонке мозги, но даже при всем желании нельзя было каждую странную вещь в жизни списывать на очередной сигнал с того конца антенны духонета. Даже у "чертей в голове" иногда бывает алиби, как ни странно. На очередной "приступ воздушности" это тоже походило мало, хотя бы потому, что Кортес в последнее время активно практиковалась и в "проветривании" недостатка не наблюдалось. Но как бы там ни было, вопрос требовал ответа, и за ответом каталонка отправилась к человеку, которого на первый взгляд в хорошие собеседники записать можно было разве что случайно. Ну вот не производил младший Савиньяк впечатление общительного парня и все тут. Однако внешность бывает обманчива, об этом Кортес знала наверняка.

Гийома эта жизнь никогда особенно не готовила к тому, что ему придется что-то рассказывать с позиции объясняющего тонкости магии - причем не готовила в прямом смысле. В академии на него никогда особых надежд не возлагали, считали, что он "тянет", но не более того. Гийом, впрочем, и сам никогда не рвался к вершинам магистерского искусства, полагая, что ничего толкового из него не получится, если брести в этом направлении. Поэтому он просто дальше варился в своей неразговорчивости и не особенно планировал куда-то за ее пределы эволюционировать.

Но с Арабеллой у него сейчас бы не получилось просто захлопнуть свою ракушку молчания и съехать с разговора. После инцидента в лазарете, в котором Гийом полагал себя виноватым, на нем так и висел этот долг вины, который в случае чего помешал бы буркнуть нечто неопределенное и уклониться. И теперь, похоже, как раз такой случай и наступал: вынырнув днем из своей комнаты и немедленно столкнувшись в коридоре с Арабеллой, Гийом тут же преисполнился тягостным предчувствием, что это к нему и за ним.

Конечно, это вообще было не обязано быть правдой. Арабелла тоже в этом корпусе жила, так что имела полное право ходить по коридору в любых направлениях и сколько ей будет угодно, никому не отчитываясь. Да и предчувствия тоже запросто могли оказаться ложными, от осечек, наверное, даже самые опытные маги не были застрахованы. Гийом скованно сказал: - Добрый день, - и впился в Арабеллу настороженным взглядом. Если она пришла тем или иным способом требовать "уплаты долга", то бегать от нее Гийом, конечно, не собирался, не имел морального права. Ну, и был микрошанс на то, что все-таки он параноик и ошибается.

Нелюдимость младшего Савиньяка проявлялась буквально во всем, даже в том, как он иногда смотрел на людей. Причины такой социофобии, особенно когда рядом есть старший брат, который во всем был суть полная противоположность Кортес не понимала, да и не пыталась особо. По внешнему ощущению Савиньяки ей казались словно вылепленными из разной глины. И при этом являли собой необъяснимую игру контрастов. Насколько просто ей было начать знакомство с Эженом, настолько же трудным, если не больше, видимо, предстоятояло знакомство сейчас.
В коридоре корпуса они столкнулись случайно, но раз уж так сложилось, Кортес решила не ходить вокруг да около.

- Добрый день, господин Савиньяк, - вежливо и на "вы" начала каталонка. Что-то ей подсказывало, что так будет проще, чем сразу переходить на более неформальную ноту. - Я надеюсь, вы не заняты сейчас? Мы можем поговорить?
Гийом для южанки закался чем-то вроде минного поля. Идти по нему надо осторожно и внимательно прощумывать путь перед собой, иначе как в несмешном анекдоте: одна нога тут, другая - там. Так что и разговор стоило начинать осторожно и без нажима, иначе толку мало. Скорее всего дежурно-вежливо отмахнется мол "занят, извините, не сейчас" и на том все закончится не начавшись. А Валенсии нужны были ответы, пусть она и не стала бы бегать за французом как маленькая девочка, если вдруг он все же пойдет на попятную. Однако какое-то сложно поддающееся внутреннему объяснению чувство, если бы у Кортес было на эту тему чувство юмора, она бы даже сказала, что шаманское чутье, намекало, что разговор у них сложится и не превратится в дежурное "здравствуйте отсюда пожалуйста". Тем более, после случая в лазарете во время инициации, в которой Гийом стал, скорее всего, невольным соучастником процесса. И судя по тому, как он сейчас настороженно сверлил южанку взглядом, этот инцидент еще был очень свеж в его памяти и каким-то непостижимым для Арабеллы образом если не тяготил, то точно расположения духа не добавлял. Хотя в последнем уверенности не было никакой, француз в целом был смурной как дождевая туча и не похоже, что ему это как-то мешало в повседневной жизни.

Предчувствие не обмануло. Арабелла перешла от приветствий к делу очень быстро, практически моментально. И подчеркнутая вежливость, которой она обернула свои слова, только ярче обозначила ее решительный настрой. С одной стороны, выверенная гладкость ее обращения лишала какой бы то ни было возможности придраться, даже при всем желании. Но с другой стороны, именно это создавало ощущение, что Арабелла взялась за Гийома стальной хваткой, осторожно, но решительно зажала в клещи.

Пути к отступлению, конечно, были. Теоретически. Можно было сослаться на неотложные дела и уйти под этим предлогом. Только значимое, на взгляд Гийома, "но" заключалось в том, что по-настоящему неотложных дел у него не было. Он все так же оставался вписан в жизнь монастыря неактивно, довольно условно, и почти любые планы мог с легкостью отложить на день, если не на несколько. Так что с такими оправданиями Гийом бы переходил в прямую ложь - он же, при всех своих недостатках, не любил настолько откровенно лгать, особенно когда это даже отдаленно не было продиктовано никакими благими намерениями.

Поэтому, когда Арабелла практически приперла его к стенке решительным вопросом, о побеге Гийом подумал разве что мельком и сразу же от этой мысли отказался. На несколько мгновений он вгляделся в девушку еще внимательнее, тщетно пытаясь попробовать догадаться, чем продиктован этот вопрос. Но ни одной вменяемой догадки быстро придумать не сумел, а потому опустил глаза и без сопротивления кивнул, стараясь соблюсти встречную вежливость: - Конечно. Чем я могу быть вам полезен?

Сразу от нее Гийом бежать не бросился. И даже не стал пытаться увиливать от разговора, хотя Кортес дипломатично оставила ему такую возможность, не стремясь навязываться. Начало разговора было положено, что не могло не радовать. И разумеется не забывая при этом, что это был только первый шаг, а само минное поле еще только предстояло пройти. Тем более, что по реакции француза легко было догадаться, что он явно рад - не рад, но раз надо, значит надо.
- Советом, - осторожно начала Арабелла, не пытаясь сразу рубить вопрос с плеча. Она и сама-то с определенным трудом могла сформулировать ту мысль, с которой сейчас пришла.
- Присядем, - предложила каталонка, жестом указывая на расстеленные на веранде циновки, рядом с которыми стоял низкий чайный столик. Чая у нее запасено не было. Да и не очень младший Савиньяк походил на человека, который согласился бы на чашечку чая с едва знакомой ему девушкой просто так, с пустого места. Когда места были заняты, Валенсия продолжила диалог.

- Возможно то, о чем я спрошу покажется вам странным, - начала она. - Возможно даже по меркам шамана странным, хотя, мы, наверное, более привычны к разного рода.... необычным вещам.
Тут стоило честно сознаться, что опыта адекватного шаманизма у Кортес было примерно ноль целых и ноль десятых. Последние шесть с лишним лет она терпела от своей особенности только регулярную мигрень и жизненные неудобства и только здесь, в Линь Ян Шо начала хоть как-то пытаться разобраться со своими "чертями в голове". Гийом же, особенно на нее фоне, был закоренелым практиком. Который имел полное право зявить, что Кортес с ее смешными представлениями и домыслами настоящих странностей даже близко не видывала. И был бы прав, стоит признать. Но не давать же теперь попятный только из-за этого.
- Тот случай, в лазарете. Прошло не так много времени с тех пор как я прошла инициацию. И примерно в это же время мне регулярно начал сниться почти один и тот же сон. Может ли это быть связано с тем, что я теперь способна на двусторонний контакт с.... , - тут Кортес чуть было по привычке не ляпнула "чертями в голове", но вовремя осеклась. У Гийома с духами, вполне вероятно, были совершенно другие отношения. - духами?

Советчиком, особенно на фоне того же Эжена, Гийом был довольно слабым. В частности, и из-за этой проблемы тоже в академии его никогда не прочили в магистры: подробные рассуждения, мягко говоря, не были его коньком. Поэтому когда Арабелла вдруг изъявила желание получить от него совет, Гийом, не удержавшись, кинул на девушку полный сомнения взгляд. Но все же в очередной раз кивнул: он уже согласился на разговор и давать заднюю не собирался, хоть и от души сомневался в результате. Гийом проследовал за Арабеллой к чайному столику, опустился на циновку и приготовился честно попытаться вникнуть в вопрос.

Но Арабелла сформулировала свой вопрос так - во всяком случае, в этой, начальной итерации, - что зацепиться в нем за что-нибудь оказалось затруднительно.

- Может быть связано. А может и не быть, - сухо сказал Гийом. По такому экстрактному описанию ситуации, какое дала Арабелла, с уверенностью сказать ничего конкретного было нельзя. В иной ситуации Гийом мог на этом выводе и остановиться: мол, без более подробных показаний и говорить здесь пока было не о чем. Но сейчас он предполагал, что Арабелла пришла к нему не за тем, чтобы выслушивать общие места, которые прекрасно могла сформулировать самостоятельно. Поэтому Гийом все же попытался пояснить чуть более развернуто: - Причин для возникновения снов может быть много. Их вовсе не обязательно нашептывают духи. Повторяющиеся сны снятся прорицателям, предупреждая их о грядущем. Или они могут вовсе быть вызваны не магией, а работой вашего подсознания. Вопрос с инициацией разрешился, и на первый план могла выйти другая занимающая вас подсознательно проблема. Просто по самому факту того, что к вам приходит повторяющийся сон, ничего с уверенностью сказать нельзя. Нужно смотреть подробнее, чтобы появилась возможность что-то утверждать.

Странной ее вот прямо с порога не назвали. И отмахнуться общей фразой в духе односложных "да/нет/не знаю/иди к черту" тоже не отмахнулись. Это уже было началом, особенно в таком разговоре как сейчас. Гийом не пытался строить из себя активного и заинтересованного собеседника, хотя и задний ход не давал, что уже было неплохо. А сама Арабелла по уже давно укоренившейся в ней привычке все сложные или личные вопросы начинала разрешать сильно издалека, что называется с дальней разведки. Эта черта в ней нисколько, практически, не изменилась за все время, пока она прожила в монастыре. Хотя уж где, а тут к различного рода странностям можно было бы и привыкнуть, казалось бы.

- Не похож мой сон на прорицательный, - задумчиво произнесла каталонка, взвешивая все "за и против", прежде чем все же решилась рассказать о сне и обстоятельствах поподробнее.
- Я летчица, в прошлом, правда. И за штурвал самолета, особенно такого как в моем сне, не сяду уже, скорее всего, никогда. Но сон почти всегда один и тот же, отличаются лишь мелкие детали. Кабина пилота, я, штурвал передо мной. Потом полет, словно и не в самолета даже, а потом стремительно приближается земля. А потом я просыпаюсь. И так раз за разом.

Арабелла вопросительно посмотрела на француза, ожидая его реакции на услышанное. В то, что у нее наряду с "чертями в голове" еще и прорицательский дар начал прорезаться Валенсия не верила, слишком уж много совпадений для одной нее сразу. Кроме того, из рядов ВВС она демобилизовалась уже давно и, как ни грустно было бы это признавать, скорее всего окончательно. Так что лелеять глупые надежды на то, что ей вновь удастся сесть за штурвал истребителя было очень смешно и наивно. Если объективно говорить, ей и гражданская авиация не светила, так что.... Но вместе с тем ощущения от того, пусть и во сне, но она летала были необъяснимо яркими. И это выбивало из колеи больше всего. Она знала это чувство полета, и твердо понимала, что на земле ему взять было не с чего. Но при этом оно все же было, в этом Кортес не могла ошибаться.

Гийом только коротко пожал плечами, когда Арабелла выразила сомнение в том, что ее сон мог быть похож на сны прорицателя. Анализировать то, о чем он знал лишь немногим больше чем ничего, Савиньяку по-прежнему было совсем не с руки. Здесь он мог только обозначить свое вежливое непротивление и ждать, решит ли девушка поделиться с ним чем-то еще.

После некоторых размышлений Арабелла все же решила рассказать больше о своих снах. И честно описала картинку, которая ее тревожила. Но проблема была в том, что как раз-таки картинка ответить на вопрос девушки не помогала, смотреть нужно было не с этой стороны. Гийом мог здесь зацепиться разве только за фразу о том, что полет ощущается словно бы не как в самолете - но тут уже вылезало то, что он и саму Арабеллу знал явно недостаточно для того, чтобы делать выводы по этому замечанию.

- Если вы хотите получить ответ на вопрос, причастны ли духи к тем снам, которые вы видите, то конкретные образы здесь не столь важны. Обращать внимание нужно в первую очередь на ваши ощущения, - сказал Гийом. Если бы Арабелла попросила его именно проанализировать ее сон с точки зрения потустороннего вмешательства, то догадка у него бы уже была, но пока о таком анализе говорить было рано. - Подумайте о том, какие чувства вам навевает этот сон. Может быть, что-то из того, что происходит, ощущается навязанным, или каким-то образом проявляется незримое присутствие третьего. Искать ответ нужно в признаках такого рода. Картинка - это... уже несколько иной разговор. Если только, конечно, вам не кажется, что она не имеет смысла, потому что вам бы ничего подобного в жизни не приснилось. - И то, даже в таком варианте они возвращались к первостепенности ощущений и к тому, что начинать следовало от них.