Чужая война

По обшивке вертолета застучали автоматные очереди. Бросаться придется в самое пекло. Дверь вертолета открылась, и на противников сразу направился мощный поток открытого пламени с ладоней трех тигров. Шэн жестом приказала остальным прятаться за обшивкой. Вэй, Чан и Баи направились в сторону оврага, один из них ещё одним огненным ударом ослепил стоявшего поблизости солдата. Очередь не достигла цели – последний из воинов успел скрыться за берегом обрыва. Ещё двое воинов, выпустив массивный столп пламени, рванули к одному из домов, обойдя вертолет.

- Пора, - сказала Шэн, посмотрев на Чина. Её взгляд мог показаться странным, в нем была смесь надежды и тревоги.

В следующий момент тигрица спрыгнула с подножки вертолета, побежав к ближайшему зданию справа, и направляя ладонь так, чтобы сорвавшееся с не пламя не давало видеть бежавших следом Чина и Юна. Продолжали шуметь лопасти вертолета, дверь в который закрыл Юн, когда выходил последним. Кругом трещали автоматные очереди, были слышны крики обожженных солдат, шум переполошенных жителей деревни. Шэн перевела дыхание, сосредоточившись на ощущении отряда. Все на местах, все живы. Она коротко посмотрела на Юна, затем быстро выглянула из-за угла дома, топнув ногой по земле. В воздух взвился сноп искр, будто волной накрывший пыльную дорогу. Не обращая внимания на пламя, Шэн с Юном, пригнувшись, направились к колодцу, от которого до дома Рё оставалось несколько метров.

Грохот, крики, запах гари. Чин заметил взгляд Шэн и вздохнул. Неужели она за него переживает? Дальше все происходило как в тумане – панический страх, одно желание – спрятаться как можно дальше, забиться в угол, убежать от этих криков, этого грохота, ничего не замечать. Звериный страх, паника от осознания, что жизнь может оборваться. С трудом вспоминались слова Шэн, кажется, он оказался за той стеной, о которой говорила командир. Пахло жженой плотью, вокруг был Огонь, который тоже пугал, хотя им управляли тигры. Чин прислонился спиной к стене, зажмурившись. Его почти трясло от паники. Нужно собраться, он должен прикрыть Шэн и Юна. Он выглянул из-за угла вслед соратникам и заметил справа человека с автоматом. Его лицо было перепачкано, кажется, он вот-вот выстрелит. Чин ничего не понимал, он не мог просто сосредоточиться на дыхании. Энергия сжалась в области Муладхары, но не была готова даже для работы с Землей. Мгновение казалось вечностью. Он заставил себя сделать быстрый вдох, мельком почувствовав желтые всполохи в области Манипуры. Резко выставив ладонь вперед, он направил сгусток пламени на солдата и в следующий момент вновь спрятался за углом дома. Мимо полетели осколки каменной стены, среди общего шума намного громче послышался звук от автоматной очереди, врезавшейся в стену дома. Сердце сжалось, Чин понял, что стреляли по нему, чтобы его убить. Его держат под прицелом. Все тело покрылось холодным потом, от страха кружилась голова. Чин обхватил левой рукой рукоять катаны, чтобы пот с ладоней впитался в оплетавший рукоять шнур. Он не трус, он воин, он тигр, это – его путь. Левая рука схватилась за ножны под цубой, тыльная сторона правой руки легла на рукоять. Чин выхватил меч, нанося удар наугад, по воздуху, туда, где, как ему показалось, должен подходить противник. Раздался крик, видимо, ругательства на непонятном языке, по мечу потекла кровь. Руки тряслись. Солдат, шатаясь, зашел за угол дома, держась за разрубленное плечо, и испуганно посмотрел на Чина. Они оба боялись друг друга. Настолько, что хотели убить, но ещё сильнее боялись убить. Ученик ирбиса это чувствовал, рефлекторно поднимая меч на один уровень с переносицей противника, который не мог стрелять из-за раны. Чин развернулся боком, нанося солдату резкий удар ногой в челюсть, затем опустил меч, стряхивая кровь, и вновь убрал лезвие в ножны. Противник шевелился, пытаясь подняться. Из-за угла влетела граната. Чин догадался, что это – именно она. Он резко выбежал из-за дома, наугад ударяя Огнем по воздуху, и побежал вдоль стены, испуганно оглядываясь по сторонам. Стена дома задрожала, раздался крик, полетели какие-то ошметки.

Приехали. Рё знала, что за ней приедут, но знала и то, что ей не суждено вернуться в клан. Она здесь за другим – ей нужно спасти две жизни, если получится – три. Приехала Шэн, она поймет, она позаботится о Юэ и Луне. Дети прятались в доме. Рё стояла возле входной двери и молилась. На ней была форма клана, а глаза подведены белой краской. Сегодня она погибнет, оставаясь воином клана, но ради цели, за которую говорило сердце. Подошел Эсхан. Рё сжала его руку и опустила взгляд. Раздались выстрелы. Тигрица одернула возлюбленного, заставив его прижаться спиной к стене. От автоматной очереди во все стороны летели щепки, дверь открылась. Рё выставила вперед две руки, создавая вихри пламени, и прокричала киай, похожий на тигриный рык, следом за которым её дыхание стало огненным. Выстрелы смолкли, обожженные солдаты чуть отступили, и Рё выбежала, прислонившись спиной к стене. Нужно увести Эсхана и солдат подальше от детей. О них позаботятся, все остальное уже неважно. Простите, сифу…

Некогда переводить дыхание. Где-то вдали Рё увидела одного из воинов клана, который как-то глупо подставлялся под атаку. Она резко ударила кулаком по воздуху, и огненный всполох, сорвавшийся с костяшек, поджег одежду солдата, не успевшего удобнее перехватить автомат. Огонь был настолько сильным, что прожег не только одежду, но и кожу, заставив противника бежать к выходу из деревни, пытаясь сбить пламя и крича от боли. Эсхан встал рядом. За колодцем промелькнула знакомая белобрысая голова. Вот и Шэн. Рё улыбнулась и в следующий момент резко развернулась к Эсхану, закрывая его собой от автоматной очереди. Воительница упала на колени и успела почувствовать лишь тошнотворный вкус крови во рту. Эсхан остановился в замешательстве, он наклонился, чтобы подхватить Рё, но и его настигла автоматная очередь. Грязная дорога перед домом была залита кровью. Кровавые пятна были видны на светлой штукатурке дома, на зеленой ткани, висевшей на входной двери, а каких-то росших у входа цветущих кустах. Клан белых тигров сегодня потерял одного из самых славных своих воинов. Рё поступила так, как велело ей сердце.

Мама сказала сидеть и не выходить. Юэ прижимала к себе куклу, серьезно поглядывая на брата. Ей хотелось что-то сделать. На улице было очень громко – какие-то крики, выстрелы (Юэ уже знала, как они звучат), и от этого было страшно. За маму и за папу. Она хотела им помочь, но мама очень строго сказала не выходить. Юэ села у стены, обхватив колени руками вместе с куклой. Она не плакала. Она будет сильная, как мама, поэтому плакать нельзя. Девочка закусила губу, глядя на устеленный цветастым ковром пол. Мама редко приезжала домой. Юэ её очень любила и обижалась, что мама приезжает так редко. И снова – только приехала, сказала сидеть дома и за ней не ходить. А там громко, кричат и стреляют. Мама сказала спрятаться. Юэ посмотрела на застеленную ковром кровать. Спрятаться можно под ней. Но не хотелось. Хотелось помочь маме.

- Мы что, так тут и будем сидеть? – строго, почти по-взрослому спросила она у брата.

Ей было очень страшно. Ей показалось, что она больше не увидит ни маму, ни папу. Она это чувствовала. Не знала, почему, но чувствовала. Из-за этого комната показалась темной и пустой, а на глаза стали наворачиваться слезы. Юэ уткнулась лбом в колени, чтобы брат не увидел, как она плачет. Она должна быть сильной, как мама. Вытерев рукавом глаза, девочка подошла к своему шкафу и достала с нижней полки заколку из красного дерева. Мама сказала её беречь и отдать женщине с белыми волосами и тигриными глазами. Юэ спрятала заколку в карман и вновь вернулась на то место у стены, где сидела.

Сидеть и не выходить из дома. Они что, маленькие такие, чтобы прятаться? Да он покажет, он им всем покажет… Ах, да, надо следить за Юэ – она-то как раз еще совсем маленькая, не такая взрослая как он. Послышались крики, автоматная очередь… В воздухе запахло поджаренной плотью. Лун поморщился. Все, что он мог сейчас сделать – это сидеть, подпирая спиной стенку, и ничего не делать, следить за тем, чтобы Юэ никуда не выходила. Сестренка рвалась на улицу, хотела помочь – это было видно по одним ее глазам. Лун зажмурился, почувствовав дикую боль, словно это он получил сейчас свинцовый дождь по всему телу. Из глаз потекли слезы, которые он старательно начал вытирать рукавом – нельзя, чтобы Юэ видела, нельзя, чтобы она испугалась. Мальчик не знал еще, что в этот момент они потеряли родителей. Он просто почувствовал боль и металлический вкус крови во рту, хотя никаких явных признаков того не было.

- Мама сказала сидеть тут, - строго сказал Лун, почувствовав, как его голос едва дрогнул не то от сбившегося дыхания, не то из-за подступившего страха.

Он чувствовал, что случилось что-то страшное. Но нельзя. Если мама сказала… Это не тот случай, когда надо проявлять свой характер и показывать какой ты взрослый и сильный. Он помнил глаза мамы, когда она попросила сидеть дома. Помнил ее лицо и верил, что она прийдет за ними, когда все закончится. Мальчик взял с кровати, которая была как раз сбоку от него, своего плюшевого тигра. Почему-то он помогал успокоиться. Дурацкие слезы и эта боль, которая до сих пор чувствовалась в брюшной полости. Мужчины не плачут! Было страшно, потому что крики на улице не прекращались, ровно как и выстрелы. Мальчик просто посадил сестренку рядом, крепко обняв ее и своего тигра. Было очень страшно.

Раздались выстрелы. Шэн выглянула из-за колодца, оценивая расстояние до двери, которая сейчас разлеталась в щепки от автоматной очереди. Рё догадается уйти с линии атаки, не новобранец. Сердце сжалось. Шэн кивнула Юну, чтобы прикрывал, и поднялась из укрытия, атакуя пламенем двух показавшихся из-за дома солдат. Она била наверняка, сейчас не до мыслей о милосердии. Светлые, почти белые всполохи сорвались с оснований ладони, сжигая плоть, заставляя плавиться металл. Шэн резко обернулась, ударяя с ребра ладони Огнем следующего солдата, уже приготовившегося по ней стрелять. Юн также отбивался. Но тут из дома показалась Рё. Шэн на мгновение поймала её взгляд, заметила улыбку, которая здесь была совершенно непонятна, но в следующий момент командный голос командира белых тигров сорвался на крик.

- Рё! – Шэн встала в полный рост, создавая поток пламени, сметавший солдат, не прячась, не понимая, почему не стреляют по ней самой, лишь полными ненависти глазами глядя на эту горную деревню, на солдат, на тело Рё и какого-то араба, который оказался подруге дороже, чем жизнь и честь воина клана.

Шэн зарычала, громко, с ненавистью, она была готова сжечь всю деревню, с трудом пытаясь взять сознание под контроль. Глаза щипало, то ли от пламени, то ли от горечи. Нужно уходить, но тигрица почувствовала, что здесь оставалось невыполненным что-то важное. Тело Рё, конечно, нужно вернуть в клан. Она должна быть погребена в соответствии с традициями, но это не все. Тут были дети Рё. Сейчас, когда созданный подругой ментальный щит рассыпался одновременно с живыми всполохами в ауре, Шэн отлично видела двух тигрят – мальчика и девочку. Они в доме. Рефлекс. Тигрица резко села за колодцем, уворачиваясь от града пуль. Противника сразило пламя Вэя, который с двумя другими тиграми подоспел с заднего двора. Отряд цел, солдат противника осталось семеро.

- Задание изменилось, - севшим голосом сказала Шэн, обращаясь к ближайшим воинам. – Вэй и Чан – отнесите тела в вертолет. Баи, прикрой меня. В доме дети. Её дети. Осторожнее.

Вспышка пламени, опасность была, но прошла мимо. Начали всплывать рефлексы, отработанные в тренировках с катаной. Но страх был сильнее. Чин прижался спиной к стене дома, он не мог вернуться в укрытие – там только что был взрыв. Кругом кровь, раны, крики. От запахов жженой плоти и крови и вида ран и ожогов Чина тошнило. Не так он представлял себе боевые подвиги. Он был зол на себя, настолько, что хотелось плакать от обиды – он оказался слабаком и трусом, неспособным сражаться наравне с другими. Между домов появился следующий солдат. Чин как-то отрешенно на него посмотрел, сосредотачиваясь на дыхании, и ударил кулаком по воздуху, позволяя пламени охватить противника. Раздались выстрелы. Чин сделал резкий кувырок вбок и не сразу понял, что успел уйти от атаки – там, где он стоял мгновение назад, на стене были следы от пуль. Глубокие следы. Чин нервно сглотнул, догадавшись, что бронежилет здесь не поможет. Выстрелы прекратились, раздался топот – противник убежал сбивать пламя. Чин обернулся на дом Рё, который он узнал из описаний командира. Он видел, как вышедшая из дома женщина, которая только что его спасла, упала под градом пуль, как погиб находившийся с ней мужчина, похожий на остальных жителей деревни. Ученик ирбиса понимал, что это и есть та самая Рё Шэ, и что миссия провалена. Сердце сжалось. В грохоте и криках он не слышал слов Шэн, он с трудом представлял себе, что происходит, все смешалось – крики, огонь, выстрелы, кровь, панический страх. Оставалось понимание, что вокруг куча людей с автоматами и все хотят его убить. Или он должен убить их. Ему не было дело до того, ради чего они воюют, он не помнил, за что воюет он. Сейчас он сражался за свою жизнь. Вернее, прятался, пытаясь спасти свою жизнь. Чин резко свернул за угол какого-то дома, встав так, чтобы видеть дом Рё, будто это сейчас что-то решало.

Задание было выполнено, Эсхан убит, но в дело ввязались его союзники, которых нужно было уничтожить. Остатки отряда были готовы сражаться до последнего. Обожженные и израненные солдаты вновь рвались в бой, ненавидя этих странных людей с мечами и без огнестрельного оружия, они не понимали, откуда берется огонь, и от этого каждый был готов в панике бежать с поля боя, но таков приказ. Уничтожить всех. Почему-то противники не уходили. В первую очередь – уничтожить командира – беловолосую женщину, которая каким-то чудом оставалась жива, хотя уже неоднократно высовывалась из-за убежища. Возле дома взорвалась граната, от ударной волны вылетели стекла той комнаты, где находились Лун и Юэ.

Под автоматными очередями белые тигры отнесли тела Рё и Эсхана к вертолету. Пуля, рикошетом отлетевшая от какого-то дома, видимо, попав в оконную петлю, ранила Вэя в плечо. Тот развернулся, раненой рукой создавая огненный шар, охвативший стрелявшего солдата, в то время как Чан уже открывал дверь вертолета. Пилот помог поднять тела. Рё и Эсхана положили в конце салона, там, где обычно хранилось оружие. Их накрыли одеялами, затем Тигры вновь покинули вертолет, чтобы прикрывать своих. Известие о детях Рё поразило всех, кто его слышал. Воины находились в смятении, но приказ командира – это приказ командира, в нем нельзя сомневаться.

Страшно. Очень страшно. Юэ прижалась к брату, с серьезным видом глядя в пол. С улицы послышался крик, маму звали по имени. Девочка вздрогнула, вскакивая на ноги. Выстрелы прозвучали совсем рядом. Она все поняла. Почувствовала и поняла. Юэ заплакала, вцепившись в куклу.

- Мама! – закричала девочка, глядя на дверь, затем на брата. – Мама, вернись, не надо! Мама! – размазывая слезы по лицу, Юэ побежала к двери, пытаясь убежать от Луна, зная, что он попытается её поймать. В этот момент за спиной раздался громкий хлопок, полетели стекла. Юэ завизжала, быстро выбегая из дома. Она продолжала плакать, ничего не понимая. Во дворе все было в крови, вокруг стреляли, ходили какие-то люди, были слышны какие-то крики. Она заметила, как уносят маму и папу. Она зажмурилась, продолжая плакать. Хотелось, чтобы ничего этого не было. Она не хотела, чтобы так было. Так не должно быть. – Мама! – вновь закричала девочка, не открывая глаза.

Мама сильная, она всегда была сильная. Она не может умереть, так не бывает, сильные не умирают. Они же сильные. И папа не может умереть. Было очень страшно, хотя Юэ не понимала, почему. Ей казалось, что, если выйти из дома, она должна сразу умереть. А она стояла, плакала, и её никто не трогал. И от этого становилось ещё страшнее. Кругом стреляли, и кругом был огонь. Девочка боялась открыть глаза и не знала, куда бежать, она крепче прижимала к груди куклу, вцепившись в неё обеими руками, будто кукла могла чем-то помочь.

- Перестаньте! – пронзительно закричала Юэ. – Перестаньте все это! Не хочу, на надо! Прекратите! – крик срывался на визг, девочка по-прежнему не открывала глаза, продолжая плакать. Она хотела, чтобы вернулись мама и папа, и чтобы все было как раньше. И чтобы было тихо и не страшно. – Прекратите! – продолжала требовательно кричать Юэ, обращаясь ко всем, кто сейчас заполнял деревню шумом, огнем, неприятной вонью, как от подгоревшего мяса, будто от её слов что-то изменится. Взрослые не понимают, что так нельзя, а ей страшно. И хочется, чтобы вернулась мама.

Лун крепко обнял сестренку, глядя ту по голове. Ему было очень страшно. Ей тоже. Ему казалось, что он чувствует ее дрожь, ее страх… Ему было страшно: за маму, за папу, за Юэ и за себя. Он боялся потерять их. Кто-то выкрикнул имя их мамы. Рё… Из глаз вновь брызнули слезы – он понимал, чувствовал, но не хотел в это верить – все кончено. Он не знал как, но он чувствовал, что больше никогда не сможет обнять маму, заглянуть в ее красивые глаза и сказать, как он ее любит. Он смутно понимал что происходило – какой-то частью сознания желая успокоить сестренку, он потянулся к ее игрушке. Белый кролик, которого она очень любила, но боялась лишний раз брать в руки, чтобы не испачкать… Но только его пальцы ухватились за плюшевую шкурку, как Юэ вырвалась и побежала к двери. Лун побежал следом, продолжая держать игрушки мертвой хваткой. Догнать Юэ! Эта мысль билась в его голове. Он почувствовал, как в спину полетели какие-то осколки и ошметки, слышал взрыв, но надо догнать сестру. Нельзя, чтобы она выбежала на улицу. Так мама сказала – сидеть дома и ждать, пока все закончится. Мама… Лун увидел, как какие-то люди в камуфляжной уносят маму и папу к какому-то вертолету. Нет.

- Мама! – что было сил закричал мальчик, не замечая, что из глаз текут слезы. Родители все были в крови, они не могли идти сами. Они уже никогда не смогут… Нет! Так не честно! Они и так с мамой виделись слишком редко! Нет!

Лун запаниковал. Он стоял рядом с сестренкой, чуть впереди, и не мог больше ничего сказать – было больно. Внутри разгоралось пламя, выжигая абсолютно все. Мама говорила, что нельзя допускать такого, чтобы пламя и злость брали верх. Лун не понимал этого раньше, а сейчас он чувствовал это. Но в порыве отчаяния ничего не мог сделать. Взрослые, они же вовсе не взрослые. Они не понимают, не могут и не хотят даже попытаться понять, что так нельзя. Зачем стрелять? Зачем кричать?! Зачем?! Лун чувствовал как в солнечном сплетение становится не просто тепло или жарко – начинало жечь. До боли. Огонь рвался наружу.

- Хватит! Мама! Папа! – с ладони сорвалось пламя, полетевшее в первого, кого увидел мальчик. Ему было все равно кто это. Мама и папа уже не тут, а другие – они не понимают. Не хотят понять, что так нельзя. Внутри все болело, будто бы разъедалось пламенем. Лун хотел сделать кому-нибудь из этих дурацких взрослых так же больно, как было ему самому.

Рядом с домом Рё взорвалась граната, полетели стекла. Шэн прикусила губу, жестом приказывая Юну её прикрыть. Она невольно подивилась тому, как явно видно по этим детям их происхождение. И даже не то, что девочка ничем не отличалась от матери в её возрасте, а тем, как они себя вели – дерзко, не думая о безопасности, не забиваясь в угол. Но тут же стреляют… Шэн расстегнула бронежилет и быстро его сняла. Мальчишка стоял ближе, уже атакует Огнем, но вот только не понимает, что этот огонь в таком бою ничего не значит. Куда они лезут, неужели им не объяснили, что здесь детям не место. Шэн встала, новой огненной атакой сметая солдата, который успел прицелиться в девочку, будто здесь нет других противников. Тигрица не оглядывалась на него – и так почувствовала, что атака смертельна. Шэн быстро подбежала к мальчику и утащила его за угол дома, схватив за плечи. Она отдала ему бронежилет и пристально посмотрела в глаза.

- Надень это, стой здесь, прислонись к стене. Слушайся меня, тогда мы поможем тебе и твоей сестре, хорошо? – Шэн говорила строго и уверенно, хоть она и начала учиться разговаривать с детьми в монастыре, в бою она оставалась командиром белых тигров, и перестроиться было сложно.

Мальчик был белым тигром, это чувствовалось сразу. Потомок воина клана. Он должен выжить, как и его сестра. Ради них погибла Рё. Шэн не знала, как ей стоит относиться к этим тигрятам. Он не виноваты в том, что их мать – воин, и в том, что она приняла такое решение. Если бы нападали на Стивена, Шэн наверняка поступила бы также. Тигрица продолжала стоять возле мальчика, дожидаясь его ответа. Не хватало ещё, чтобы он рвался под пули. За домом по-прежнему были слышны крики, плач девочки, по которому Шэн понимала, что та жива и, скорее всего, не ранена, продолжали звучать автоматные очереди. До вертолета метров тридцать. Увести детей с линии атаки и посадить в вертолет.

Из дома выбежала девочка, следом – мальчик, который начал атаковать огнем. Чин удивленно смотрел за происходящим, устыдившись собственного страха. Ребенок не боится, стоя под пулями, а он не думает о соратниках и задании, трясясь от глупого страха. Он же рвался воевать, он был готов погибнуть в бою в соответствии с кодексом бусидо, чего же так пугаться сейчас? Ран, смерти, боли? Будет ли в жизни смысл после этого боя, если он, видя слезы детей, не вмешается? Чин сжал руку в кулак, резко поднимая её вверх и заставляя пласт земли подняться прямо перед выбегавшим из-за угла солдатом, сбивая его с ног. Он выхватил меч, подбегая к противнику, нанося удар наподобие гидана, которым стряхивается кровь. В этой войне, где стреляют по детям, можно забыть о том, что лежачих не бьют. Он не убил, разрубил руку и плечо, так, чтобы противник не мог стрелять, с ненавистью посмотрел в глаза солдата, услышав его крик, который, видимо, был нецензурной бранью. Шэн увела за угол дома мальчика, девочка оставалась на месте. Не думая о страхе, не замечая дрожь в руках, Чин убрал меч в ножны и побежал к ребенку, на ходу расстегивая и снимая бронежилет по примеру командира. Она, возможно, будет ругаться, но какая сейчас к её тигриной матери разница? Кто-то бросил гранату, которая упала на землю недалеко от девочки. Ученик ирбиса побежал так быстро, как только мог, не оглядываясь на солдат, не обращая внимания на крики и выстрелы. Он подхватил ребенка на руки, за доли секунды вспоминая наставления командира, отскочив в сторону, почти за угол дома он бросился на землю, закрывая девочку бронежилетом и собой. Раздался взрыв, Чин почувствовал какое-то жжение в спине, он не различал шума, не понимал, что происходит, чувствовал, что перед лицом – пыльная земля и какая-то трава и нет сил двигаться. Дальше все пропало.

Вдалеке послышался шум вертолетных лопастей. Прибывало подкрепление, вызванное командиром отряда. Приказ – никому не дать уйти. Через считанные минуты здесь будет ещё двадцать человек, которые готовы со свежими силами ринуться в бой. Вертолет не удавалось посадить в самой деревне – единственная подходящая по размеру площадка была занята вертолетом тигров.

Линг и Ксин подоспели к Чину, в то время как остальные воины разбирались с остатками отряда противника. На какое-то время выстрелы стихли. Это – затишье перед бурей, пара-тройка минут, за которые нужно успеть уйти – если сядет вертолет противника, шансов уже не будет. Чин был без сознания, видимо, его оглушило взрывом. На спине была кровь от осколочного ранения, обломок гранаты вошел острой частью, упершись в лопаточную кость. Взрыв оглушил ученика ирбиса, но тот продолжал дышать и подавал признаки жизни. Подошел Баи. Он быстро подхватил девочку, бросившись к вертолету, тем временем Линг и Ксин отнесли Чина, который все ещё оставался без сознания. Юн, Вэй и Чан оставались прикрывать Шэн, которая должна была вывести к вертолету мальчика. Оставалась пара минут, не больше, до того, как высадится подкрепление противника.

Громко и страшно. Юэ увидела Луна и испуганно посмотрела, как он создает Огонь. Она тоже так умела, но почему-то об этом не вспомнила вовремя. Горло болело от крика, и девочка уже просто плакала. Она не хотела все это видеть, потому что страшно. Кровь, страшные люди. Какая-то женщина показалась из-за колодца и увела Луна. Юэ испугалась, что он не вернется, как мама и папа. Потом она поняла, что у женщины белые волосы и глаза накрашены, как у мамы. Ей нужно отдать заколку, но за ней бежать страшно. И стоять страшно. Что-то упало. Юэ не понимала, что это такое, но почувствовала, что эта круглая железная штука – опасная. К ней кто-то побежал. Девочка закрыла лицо руками, теперь боясь даже кричать. Её накрыло чем-то тяжелым, перед лицом оказалась земля, затем раздался громкий хлопок, от которого заболела голова. Юэ заплакала, пытаясь выбраться. Она обернулась на человека, который её уронил, и ей показалось, что он умер. Она зажмурилась. Кто-то другой поднял её на руки, надел какую-то тяжелую штуку, похожую на жилетку, только тяжелую. У этого человека тоже были белые глаза, как у мамы. Наверное, он знал маму. Юэ прижалась к человеку, державшему её на руках, затем испуганно отшатнулась – на его одежде была кровь.

Её посадили в вертолет. Юэ знала, что это называется вертолет. Он был большой и громкий. Следом за ней зашел ещё один человек, державшийся за плечо. Он ей улыбнулся, но Юэ строго на него посмотрела, потому что ей грустно и страшно, а он улыбается. За креслами были какие-то одеяла. Юэ спросила, что там, но человек ничего не ответил. Она забралась с ногами на сиденье и прижала колени к груди. В руках девочка по-прежнему сжимала куклу. Она убрала руку в карман и нащупала там заколку. Женщина с белыми волосами там, на улице, с Лунном. Нужно её найти и отдать заколку, но страшно. Юэ поджала губы, глядя на соседнее кресло.

В вертолет принесли того человека, который её уронил. Его положили на сиденья, он зашевелился. Значит, живой. На сиденьях была кровь, везде была кровь, на которую не хотелось смотреть. Юэ отвернулась к окну, но там тоже было страшно. Она зажмурилась. На неё никто не обращал внимания.