Дорога в Покхару

Бой отнимает много сил, энергии на врачевание почти не остается. Шэн взяла пластыри и пару салфеток и отошла в конец вертолета. Воины знали, что после боя тигрица не разговаривает. По крайней мере, не отвечает на вопросы и попытки заговорить с ней. Пуля не задела важных органов, повезло. Шэн, даже не пытаясь справиться с болью, просто, стиснув зубы, вытащила злополучный кусок свинца, закрыв рану салфеткой и залепив сверху пластырями. Лечить будет уже в клане, сейчас не до того. Она достала из аптечки влажные салфетки и вытерла руки. Дышать было больно, но терпимо. Она привыкла к ранам и боли. Путь воина – это всегда умение терпеть боль. Любую, и боль в ране – не самая сильная на сегодняшний день.

Шэн подошла к Чину. Парню повезло, подобное геройство редко заканчивается осколком в спине, проще остаться без ног. Он был в сознании, но контужен. Рана одна, других ушибов нет, осколок гранаты застрял в лопатке. Сегодня Провидение пощадило ученика ирбиса. Шэн положила руку на затылок Чина, направляя нити целительной энергии к Аджне и Сахасраре. Энергия начала выравниваться, окрашиваясь в синий и фиолетовый цвет. Шэн продавила точки Серебряного моста, стараясь экономить свою энергию, которой и так еле хватало, чтобы стоять на ногах. Сейчас, когда сознание вернулось к Чину, должна обостриться боль. Но должен вернуться и слух.

- Потерпи, выживешь, - сказала Шэн, опускаясь на колени возле ученика ирбиса. Она отвязала с его пояса меч, положив его под сиденье. На мече была кровь, но не было смертей. Чину повезло никого не убить и выжить. Тигрица достала из ножен висевший на поясе кинжал и аккуратно разрезала рубашку ученика ирбиса над тем местом, где была рана. Она не любила средства западной медицины, но, когда своей энергии на лечение и снятие боли просто нет, не до симпатий к методам лечения. Шэн придвинула к себе ящик с аптечкой и достала разовый шприц и ампулу кетарола. Она вколола обезболивающее в мышцу, передав использованный шприц и пустую ампулу сидевшему рядом Юну, который послушно выбросил мусор в пакет, где уже скопились салфетки, бинты и прочие следы зализывания ран.

Нужно было достать осколок. Шэн внимательно осмотрела рану. Осколок был один, кость пострадала несильно. При взрыве осколки летят с меньшей силой, чем пули, хотя опасно, когда они успевают развернуться острой стороной. В случае с Чином осколок был небольшой и летел неудачно, не попади он в лопатку, там недалеко уже и до сердца.

- Мне нужно вытащить осколок гранаты. Будет больно. Постарайся не дергаться, - сказала Шэн, вытирая руки салфеткой с дезинфицирующим раствором.

Все путалось. Образы, которые не хотели складываться в стройные мысли. Снова и снова кровь, страх, обезображенные люди, кровь, стекающая по лезвию меча. Она не стряхивается полностью, лезвие останется грязным. Поэтому катану нужно носить лезвием вверх. Банальные мысли, позволявшие цепляться за обрывки сознания. Чин почувствовал, что кто-то дотронулся до его головы. Мысли стали проясняться, головная боль понемногу отступала. Кто-то продавливал болезненные точки на челюсти, под ушами, в основании черепа. Теперь Чин мог различать окружающие звуки. Он услышал голос Шэн, но это не была команда. Он ждал, что командир будет ругаться – за то, что ослушался приказа, что полез под пули, что вообще напросился в бой, но она просто ему помогала. Чин закрыл глаза, стараясь расслабить мышцы. Говорить было больно. Он почувствовал укол, и боль начала отступать. Он понял, что Шэн отвязала с его пояса меч и сначала этого испугался, уже волевым усилием убеждая себя, что теперь он в безопасности, бой позади и за меч хвататься не придется. Неприятно ныла кость лопатки.

Вытащить осколок. Чин только что понял, что у него в спине находится что-то, что причиняет боль. Он не чувствовал энергию, хоть сам владел навыком врачевателя – бой отнял много сил, он не мог толком шевелиться, не то, что работать с аурой. Он промычал что-то утвердительное, приготовившись терпеть боль.

Края раны были обожжены, осколок летел чуть под углом, из-за чего сдавил мягкие ткани. У Чина были неплохо развиты мышцы спины, металл зацепил сразу несколько из них, но больнее всего то, что осколок врезался в кость. Шэн осторожно раздвинула края раны, стараясь не касаться обожженных тканей. Наверняка он впервые ранен и не умеет терпеть боль. Тигрица старалась все делать очень осторожно, парень и так достаточно натерпелся за сегодня. Хотя стоило отдать ему должное, он защитил Юэ, рискуя своей жизнью. Шэн невольно подумала, что был бы Чин её сыном, сегодня у неё появился бы повод для гордости. Но все равно Чину не место на войне, у него другой путь.

Шэн нащупала в ране край осколка. Это – не стрела, его нужно доставать осторожно, чтобы металл не раскрошился в ране. Осторожно – значит медленно, вдумчиво и так, чтобы у раненого была возможность пережить все грани ощущений от осколочного ранения. Кетарол не снимет боль полностью, он просто её притупляет. Это ещё хорошо, что не задеты спинномозговые нервы. Держись, парень, все будет хорошо. Шэн осторожно потянула осколок, чуть сдвинув его, чтобы он вышел из кости, и достала его из раны. Почерневший фрагмент оболочки гранаты. Тигрица выбросила осколок к остальному мусору. Она не понимала любви некоторых людей к хранению всяких инородных предметов, которые достают из их ран. Война – не свадьба, чтобы оставлять о ней что-то на память.

Из освободившихся сосудов потекла кровь. Шэн не могла справиться со своей энергией, чтобы остановить кровотечение врачеванием. Не было сил, и отвлекала собственная рана. В случае с командиром белых тигров «не было сил» означало то, что попытки всерьез обращаться к магии окончатся глубоким обмороком. А ей еще объясняться с вождем. Шэн касалась кончиками пальцев разорванных сосудов, позволяя пламени их прижечь. Это больнее, заживать будет дольше, но лучше, чем оставлять Чина истекать кровью. Тигрица вытерла окровавленные руки и влажной салфеткой стерла кровь со спины ученика ирбиса вокруг раны. Она закрыла рану стерильной салфеткой, смоченной антисептиком, и закрепила повязку широкими полосами пластыря. В клане нужно будет наложить нормальную повязку, но сейчас ученика ирбиса лучше лишний раз не шевелить, пусть отдыхает.

- Лежи и лучше не двигайся. Постарайся заснуть, - Шэн легко коснулась плеча Чина.

Сегодня жизнь преподала ему жестокий урок, вряд ли он снова будет мечтать о подвигах и сражениях и наверняка одумается со своим желанием стать воином. Но тигрице было его жалко, по-человечески, даже по-матерински жалко. Он был всего на пару лет старше Стивена, совсем мальчишка, а сегодня впервые увидел взрослую жизнь. Да, он тигр, он многое умеет, ирбис хороший наставник, не каждый может сквозь страх управлять Огнем, не каждому хватит смелости закрыть собой незнакомого человека, но он – мальчишка, которому сегодня пришлось повзрослеть.

Чин решил, что должен терпеть боль, не выдавая своей слабости. Он должен показать командиру выдержку и выносливость. Когда Шэн дотронулась до осколка, ученик ирбиса сжал челюсти и заставил себя промолчать, почувствовав резкую боль в лопатке. Рану жгло, Чин понял, что сифу Бо прижигает поврежденные сосуды. Он не мог расслабить напряженные мышцы, которые от боли свело, словно судорогой. Командир не использовала энергию врачевания, он бы почувствовал. Когда Шэн Бо наложила повязку, Чин обернулся, посмотрев на неё. Он заметил на рубашке командира темное пятно от крови и след от пули, но промолчал, понимая, что тигрица не будет обсуждать с ним свои раны. Он при всем желании не смог бы двигаться, это предостережение сифу Бо показалось ученику ирбиса излишним. Все тело было будто ватным. Он чувствовал руки и ноги, но мышцы отказывались слушаться, а голова гудела, как будто его ударили по затылку. Чин плохо помнил, как его ранило, по сути, он слышал только оглушительный хлопок, за которым наступил гул и пустота. Он все ещё плохо воспринимал реальность происходящего. Сейчас снова был гул. Маг не сразу понял, что это – шум вертолета. Хотелось спать, но Чин боялся закрыть глаза, чтобы вновь не видеть всех этих пугающих кровавых картин бойни в деревне. Внезапно мир вокруг вновь начал расплываться, перед глазами потемнело, и среди каких-то смутных пятен и образов он увидел в темноте лицо Даниэлы. Он никогда не видел её такой. Она плакала, глаза опухли от слез. Кажется, она его звала. Пропал шум вертолетных лопастей, не было вертолета, тигров, командира, была темная комната, похожая на его комнату в Линь Ян Шо, и была Дани, которую он видел так четко, как будто действительно находился рядом. Она его не видела, но звала. Она была напугана.

- Дани! – услышав собственный голос, Чин открыл глаза. Вновь вернулся шум вертолета, вновь рядом были воины клана белых тигров, которые негромко переговаривались, с новой силой вернулась ноющая боль в спине. Она не была острой, сказывалось действие обезболивающего.

Силы покидали командира белых тигров. Шэн оставалась на коленях возле Чина, пытаясь выровнять дыхание. Боль в боку усиливалась, повязка пропиталась кровью. Она даже толком не остановила кровотечение, не до того. Шэн достала из аптечки таблетки, проглотив сразу три – она не хотела при воинах ставить себе уколы. Незачем им видеть её раны. И тем более незачем поднимать при них рубашку. Она заметила, что Чин теряет сознание. Энергия в его ауре сбилась, ослабляя Муладхару, концентрируясь в области Сахасрары, и лишая его и без того недостаточной жизненной энергии. Он быстро очнулся, зовя Даниэлу. Спонтанные образы, ученик ирбиса только что открыл в себе дар предсказателя. Эта способность всегда приходит не вовремя.

- Чин, ты здесь, успокойся, - уверенно сказала Шэн, глядя в глаза ученика ирбиса. Наверняка увидел, что Даниэла в монастыре бьется в истерике из-за него. Сильные эмоции в стрессовой ситуации часто вызывают подобные видения. Как бы ни хотела Шэн абстрагироваться от отношений учеников ирбиса, они будто нарочно вмешивали её в свои дела. – Все в порядке с твоей Даниэлой. Она в монастыре, ждет тебя. Кажется, у неё были видения и она знает, что произошло, - подумав, добавила тигрица.

Шэн пришлось собраться с силами, чтобы разглядеть образы, которые только что видел Чин. Он не использовал ментальный щит, просто не обладал такой способностью. Ну конечно, заплаканная итальянка сидит в его комнате, не зная, жив ли предмет её зазнобы. Она не стала смотреть сама – сил и так мало. Если Даниэла догадается – пойдет и узнает все у Руж, если нет – придется ей ждать, когда Чин доберется до монастыря сам, а это произойдет через пару дней, не раньше.

Таблетки пока не действовали. Боль в боку усиливалась при каждом движении, но Шэн старалась не выдавать свою слабость. Она по-прежнему оставалась командиром. Нужно добраться до клана, рассказать обо всем вождю, решить, что делать с детьми, проследить, чтобы раненым была оказана помощь, и лишь после этого можно отдохнуть до завтрашнего утра, когда настанет время похорон Рё. Как это страшно звучит… Это просто не укладывалось в голове тигрицы, нельзя привыкнуть терять близких. Подруга детства, сестра по оружию, лучший друг и вечный соперник. Сколько раз она спасала жизнь Шэн… Как она могла отступить с пути воина? И не нашла в себе силы признать тигрят в клане, прятала их ценой собственной жизни. Эта улыбка, что она хотела ей сказать? Да, Шэн, я такая же, как ты, и ты должна меня понять? Понять, принять, простить… Но можно ли смириться с потерей? Задание вождя не выполнено, она не справилась, не смогла спасти Рё, бой проигран. Шэн не умела проигрывать. Впервые в жизни воину клана белых тигров хотелось расплакаться, но нельзя.

Голос Шэн вернул Чина к пониманию реальности. Сифу Бо показалась сейчас бледной и уставшей, лишь в её тигриных глазах читалась несгибаемая воля закаленного воина. Почему она с ним возится, несмотря на свою собственную рану? Но постепенно Чин начал понимать смысл сказанного. Дани в монастыре, ждет, он был безумно рад этой новости. Она приехала за ним, к нему, он оказался важнее Рима и традиций Италии. Дани его любит, она его ждет, ради этого стоило выжить! Но что она видела? Чин хорошо запомнил заплаканное лицо девушки. Она видела бой? Видела тот кромешный ад, где ему только что довелось побывать? Вдруг она видела, что его ранили? Она не должна этого знать, ей незачем. Он должен оказаться в монастыре как можно быстрее, кто знает, что именно увидела Дани и как это восприняла, она напугана. Боится за него? Ну да, конечно, она же за ним, дураком, приехала обратно в Линь Ян Шо… Чин закусил губу и попытался пошевелиться. Он сел, опершись рукой о сиденье, и зажмурился, справляясь с головокружением. Боль резко усилилась, все тело было будто ватным, ноги затекли. Нужно как можно быстрее вернуться в монастырь, увидеть Дани, объяснить, что все в порядке. В монастыре из всех средств связи только почта, быстрее доехать самому, чем послать письмо. Нет даже чертова телефона.

- Сифу Бо, мне нужно как можно быстрее вернуться в монастырь, - сказал Чин, открывая глаза.

Бедная Дани, что она могла видеть? Сердце Чина сжалось от самых худших предчувствий. Он же был без сознания. Она за него боится. Она за ним приехала, не нашла в монастыре, узнала, что он уехал в Покхару и увидела бой. Вот о чем говорила Шэн Бо, когда сказала обсудить фантазии о славных битвах с матерью или Даниэлой. В семье Чина не было прорицателей, они ни о чем не узнают, а вот Дани… И ведь она даже не пойдет за советом к сифу, не привыкла с ним советоваться. Первым делом нужно вернуться в Линь Ян Шо. Казалось, что вертолет летит слишком медленно, мысль о том, что придется ещё добираться от Покхары до Лхасы, а оттуда до монастыря была невыносима. Хотелось мгновенно оказаться там, рядом с Дани, убедить её, что все хорошо. Чин вновь зажмурился, справляясь с головокружением.

Чтоб они век жили, эти ученики ирбиса. То ему нужно срочно уехать из монастыря, то волею судьбы позарез нужно соваться в самое пекло погеройствовать, потом нужно не менее срочно ехать в монастырь. Так сложно понять, что людям может быть не до него? Даниэла никуда не денется, Чин тоже, и ничего страшного не случится, если он не окажется в монастыре прямо сейчас. И ведь сказано же не двигаться. Сам он сейчас не в том состоянии, чтобы останавливать кровь. Остальным тоже не до него. Зрачки янтарных глаз резко сузились, Шэн злилась. Если он так будет реагировать на все её слова, пусть лучше сам разбирается со своими видениями.

- Во-первых, ляг обратно, - строго сказала Шэн. – Во-вторых, в монастырь поедем вместе после того, как будут решены все вопросы в клане. Я не отпущу тебя одного, потому что ты ранен, а дорога до монастыря опасна, и не спорь, - тигрица прищурилась. – Завтра будут похороны Рё, все остальные вопросы решим после них, - голос Шэн едва заметно дрогнул.

Даже если от приезда Чина в монастырь зависело что-то большее, чем душевное спокойствие Даниэлы, Шэн не было до этого никакого дела. Ему не понять, кем для тигрицы была Рё, что значит потерять не просто самого близкого друга. Потеряв подругу, тигрица потеряла часть себя. Они знали друг друга столько, сколько Шэн себя помнила, они вместе стали тиграми, вместе стали воинами. Всю жизнь каждая из них пыталась превзойти другую, но от этого их дружба становилась лишь крепче. У Ляна Бу среди учеников было только две женщины – она и Рё, они были в числе лучших из лучших. Они понимали друг друга без слов, знали друг о друге то, что ни одна из них не посмела бы рассказать даже сифу. И обе одинаково отступили с пути воина. Если для Шэн расплатой за этот поступок было осуждение учителя и необходимость решать множество проблем уже повзрослевшего сына, то Рё заплатила за свой поступок намного больше, отдав собственную жизнь ради мужчины и ради детей. И Шэн понимала, что не имеет право за это злиться на Рё. Она знала, что так подруге подсказало сердце, значит, так было угодно её судьбе. Только теперь это причиняло нестерпимую боль, когда кажется, что часть мира безвозвратно рухнула. И Шэн и Рё, будучи воинами клана, были готовы встретить смерть в любой момент, и много раз лишь чудо спасало их жизни. Они дожили до того возраста, до которого боевики доживают крайне редко, и надо было именно сейчас ввязаться по велению сердца в чужую войну… Рё была к этому готова, она знала, что погибнет, и знала, что Шэн за ней приедет. Она надеялась, что тигры помогут её детям. Видимо, это – её последняя воля. Шэн понимала, что теперь обязана заботиться о Юэ и Луне так, как никогда не заботилась о собственном сыне. Теперь она в ответе за их жизнь, и она будет просить вождя, чтобы он поручил ей заботу о тигрятах. Их нужно будет забрать в монастырь. Оба по праву рождения – воины клана, и оба уже показали, что являются достойными потомками своей матери.

По тону тигрицы Чин понял, что спорить с ней нельзя. Он послушно лег обратно на сиденья, стараясь не морщиться от боли. Он не знал Рё Шэ, её смерть не была личной потерей для ученика ирбиса. Разумом он понимал, что после произошедшего, ехавшие с ними мальчик и девочка остались без родителей, что Шэн Бо наверняка тяжело переживает гибель соратника, но он намного сильнее чувствовал беспокойство за Даниэлу. Сегодня он видел смерти, как Рё Шэ, так и солдат, с которыми они воевали. Все, что он знал о воительнице, которую нужно было вернуть в клан – то, что она очень прославленный воин клана и что в бою за мгновение до своей смерти спасла его собственную жизнь. Он даже толком не запомнил её лица. Но Шэн Бо права, нельзя думать только о себе. Если она запрещает ему ехать в Линь Ян Шо одному, значит, он уедет с ней утром после похорон. Чин понимал, что попробуй он убежать в монастырь раньше, сифу Бо это заметит и тогда страшно подумать, что она может устроить, если по его вине пропустит прощание с Рё. Даже сейчас в сознании Чина оставались следы здравого смысла, позволявшего понимать очевидные вещи. Он посмотрел на командира.

- Простите, сифу Бо. - Чин попытался приподняться на локте, чтобы изобразить некое подобие поклона, но резкая боль в спине помешала.

За считанные минуты, которые длился бой, в его представлении о мире и себе изменилось очень многое. Он по-другому воспринимал соратников, у него больше не было иллюзий о собственном героизме в бою и о том, что он может избавиться от страха, чтобы применять заученные навыки. Он был мастером магии Огня, но из-за страха не сразу смог даже элементарно управлять пламенем. Чин по-другому воспринимал строгую и суровую сифу Бо, теперь поняв, что её тяжелый характер – это не распущенность сильного мага, мнящего себя царем вселенной, а просто привычка, позволяющая не только сражаться, не бегая в панике от собственного страха, но при этом ещё и командовать отрядом. И как бы она на него ни срывалась, сейчас она с ним возится, как с ребенком и действительно за него беспокоится. Но почему? Вряд ли она видит в нем воина своего отряда и ценит то, как он сражался, вернее, бегал от страха.

- Я же сказала, не шевелись, - сказала Шэн, заметив, что повязка Чина пропиталась кровью. Нужно было обойтись без обезболивающего, чтобы лежал и не двигался без причин. – Чин, хватит уже геройствовать. Ты достойно держался для первого боя, но я желаю, чтобы в твоей жизни боев больше не было. Твое место в Линь Ян Шо и с Даниэлой, в этом твой путь и твоя судьба. И ты там окажешься после того, как будут решены все вопросы в клане, потерпи, - тигрица устало улыбнулась. – Не мечтай о пути воина, поверь, многие воины мечтают о другом пути. Я – воин, Рё – воин, и она погибла из-за того, что сердце велело ей отойти с пути воина. Помнишь, я говорила тебе о привязанностях? Рё погубило то, что она пыталась создать семью. Я двадцать лет не видела собственного сына, потому женщинам нашей с Рё касты запрещено быть женщинами. Я заплатила за это другую цену. У воинов не бывает мирной жизни, лишь короткие перемирия между сражениями. Не мечтай об этом, Чин, - Шэн внимательно посмотрела в глаза ученика ирбиса. Её редко тянуло на откровения, ещё реже на разговоры после боя – знала, что может сказать много лишнего. В такие моменты все переживается острее. – А теперь отдыхай, скоро уже вернемся в Покхару.

Шэн поднялась на ноги, чуть придерживая рубашку в том месте, где была рана. Рука вновь была в крови. Бурый цвет плохо виден на камуфляже, даже хуже, чем на черной шелковой форме клана. Это позволяет не пугать воинов отряда собственными ранами. В Покхаре их уже ждут. Что она скажет вождю? Нужны ли будут слова? Шэн, чуть шатаясь, подошла к одному из сидений у окна, подальше от других воинов. Она села, начав разглядывать проплывающие внизу деревни, горы, пролески, стараясь отвлечься от всего. Снова правильные действия, приводящие к тяжелым для всего клана последствиям.