Первые дни

Все дни после родов девушка ощущала странное состояние отчуждения. Было похоже на то, что она находится в вакууме, где нет ни других людей, ни монастыря. Ничего нет. Только она и... ребенок. Самое страшное - это ребенок. Этот странный кулечек, маленький человек, какой-то очень пухлый, с щелками вместо глаз и какой-то слишком красной кожей, не вызывал у девушки никакой симпатии. Она всё смотрела на него, наблюдала и пыталась найти в себе хотя бы отголоски любви к маленькому существу. Ничего. Маленькая девочка не казалась симпатичной, она много плакала, а из узких глазок на неё смотрели глаза Двера. Сложно смириться, да. Почему ребенок до сих пор находился рядом, а не в детском доме, Оливия объяснить не могла. Наверное, это потому что Двер так хотел. Лив казалось, что пройдет еще пара дней и он поймет, что в этом создании нет ничего симпатичного.

Оливия сидела у себя в комнате и невидящим, пустым взглядом сверлила детскую кроватку. Девочка спала, причем, уже довольно давно, а Лив сидела у себя в комнате, циновке, сложив руки и ожидая непонятно чего. В ребенке она по прежнему видела лишь причину свои бед, чувствовала, что нормальная жизнь из-за ребенка закончится, что не будет больше удовольствий и свободы.
Девочка закричала. Лив как сидела, так и осталась сидеть. Этот крик она уже успела возненавидеть. Пронзительный, визгливый и очень тоненький, он резал слух и навевал еще большую апатию. Что с ним делать? Как успокаивать? И хотя Цирилла показывала её, что, да как, давала советы, Лив всё равно ничего запомнить не могла.

Руслан оказался в корпусе мастеров случайно - хотел кое-что спросить у Яна по врачеванию и только потом вспомнил, что вообще-то мастер живет в отдельном доме. Не, беспокоить его, когда мужчина занят семьей, не хотелось. Точнее - Руслан просто стеснялся. И вот теперь он брел по корпусу, направляясь к выходу и, проходя мимо двери Оливии, услышал, как плачет ребенок. Мальчик остановился и прислушался. Никто ребенка не успокаивал. Взрослого голоса слышно не было - ни Оливии, ни Дверка... Они что, оставили девочку одну? Даже Руслан в свои 10 с хвостом знал, что нельзя оставлять маленьких детей одних. Потому то обязанность няньки и доставалась всегда ему, если мама тащила Руслика с собой в гости к подругам. Мальчишка присматривал за мелкими, пока мамы пили чай и болтали. Или ходили по магазинам. Руслан не спорил, а работа эта получалась у него всегда хорошо, мама еще и хвалила, а ее подруги могли и угостить чем-то за то, что присмотрел хорошо. Руслик и коляски катать умел, и даже песни петь, правда не в тему, но все же, и спать укладывать. Совсем грудных, конечно, ему никогда не давали, но какая разница... И мальчик забеспокоился. А вдруг Оливия спит, или забыла ребенка... ну вот пошла куда-то. И парнишка боязливо постучал:
- Сифу Хамфри, вы тут?
Но в ответ ему лишь кричал ребенок, а Оливия не отозвалась. Войти? Руслан застыл на пороге. Нельзя в чужую комнату без разрешения входить. Это ему Роксбери хорошо вдолбил. За один раз, но основательно. И мальчишка сомневался - может, просто пройти мимо? Никто и не узнает, что он тут был, раз Оливии нет. Но там ведь мелкая одна орет. А вдруг случится что? Ну, стало быть, надо хоть зайти глянуть, что с ней, а там, если все в порядке, идти искать кого-то из взрослых. С этим решением Руслан таки открыл дверь и переступил порог.
Оливия... начнем с того, что она вообще-то была здесь. Однако почему-то ничего ровным счетом не предпринимала. Бледная, осунувшаяся... Она смотрела в одну точку и словно и не смотрела. Руслан узнал этот взгляд. Пустой, холодный, когда человек на себя не похож. Когда мама очень уставала, когда у нее что-то не ладилось на работе, когда Руслик ее сильно расстраивал - она тоже вот так бессильно опускалась на диван и плакала, плакала... а потом слезы высыхали и она молчала. И Руслан вот этого боялся больше всего. Потому что это значило, что маме очень плохо. Бабушка всегда говорила, что мама поспит, и все пройдет, что просто не надо ее трогать, чтобы Руслан вел себя тихо и дал матери отдохнуть хоть день. И Руслик становился самым хорошим ребенком на свете. Не бегал, не суетился, не кричал... Даже когда был еще совсем маленьким. Тогда уже понимал, что если у мамы такие вот глаза... надо ей помочь. А теперь Руслик стал старше и многое понял. И знал, что детей рожать больно, что они когда мелкие - все время спят и орут. И что от них устаешь. Мамины подруги много рассказывали о том, как растут их малыши - как плачут, как приходится не спать ночами, как бывает тяжело, если некому помочь. А кто Оливии помогает? Дверк? Ага, от него дождешься, Руслик в последнее время мужчину и не видел особо. Наверняка девушка одна. Наверное она очень сильно устала, как мама. Тогда Руслан о ней позаботится. Он же мужчина и он друг Дверка. Дверк ему помогал. Ну а теперь его очередь.
- Сифу Хамфри? - Руслан внимательно смотрел на Лив, но она так и глядела в одну точку. - Сифу Хамфри... вам поспать надо. А я с мелкой посижу. Я умею. Честное слово. Я никуда не уйду и не подведу. Вы ложитесь. А я ее укачаю.
Руслан подошел к кровати и, взяв погремушку, лежавшую на тумбочке, затрещал ею.
- Смотри, смотри что у меня, - это он уже, конечно, показывал девочке, - смотри!
И снова эта трещетка. Как ни странно, но ребенок отвлекся и замолк. Руслан начал покачивать кроватку, аккуратно, чтобы малыш чувствовал только покачивания.
- Смотри, здорово я умею, - мальчик стал перекидывать погремушку из руки в руку. - А ты засыпай, а то мама устала и тоже спать хочет. А ты не бойся, я с тобой посижу.
Руслан повернулся к Оливии:
- Где у вас одеяло? Вам подать? Я накрою, вы отдыхайте. Если хотите, я ее к себе заберу, ну в комнату. Я много раз с детьми сидел. Я честное слово умею. Она мне не помешает.
Руслану очень хотелось быть взрослым и полезным, а в этой сфере его возможности и опыт в монастыре еще никто не оценил. Это был шанс доказать, что он уже на многое годен. Например вот с детьми помогать.

Оливия действительно была бледная и осунувшаяся. Еще никогда она не чувствовала себя НАСТОЛЬКО плохо. Когда она только училась ментальной магии, то думала что хуже того состояния быть не может. Тогда она не спала почти не делю, мучилась ужасной головной болью и едва в обморок не падала. Состояние, в котором Лив прибывала сейчас, не шло ни в какое сравнение с теми неделями. У неё не болела голова, она не падал в обморок, но состояние было настолько апатичным, что, казалось, даже сердце стучит медленнее, кровь течет по жилам еле-еле и вообще она вот-вот превратится в статую. Лив казалось, что когда она родит, то будет рада возможности курить и снова превращаться. Оказалось нет, не радовала. Она относилась к этим своим прежде любимым занятием с тем же безразличием, которое вызывал ребенок.

Руслан зашел как нельзя вовремя. Если бы не зашел, орущий ребенок привел бы в комнату половину корпуса мастеров и все в очередной раз убедились бы в никчемности Оливии.
Взгляд больше не был направлен в пустоту, но не стал более осмысленным. Лив наблюдала за Русланом, слушала его и ощущала прежнее безразличие.
- Я не хочу спать, - отозвалась девушка, а затем, пересилив себя, поднялась на ноги. Подошла к кроватке и начала наблюдать за тем, как мальчишка ловко управляется с ребенком. Девочка перестала плакать, внимательным удивленным взглядом уставилась на погремушку. Словно в первый раз видит, тупое создание.
В очередной раз Лив почувствовала себя непутевой и бесполезной. Даже десятилетний ребенок знал, что делать с ребенком и, что самое главное, делал. А она, мамаша фигова, сидела и слушала ненавистные песни своего малыша:
- Не нужно забирать, - в голосе зазвучали нотки ревности.

Оливия встала и подошла к кроватке. Спать она не хотела... А может, просто сказала так. Руслик не знал, что ответить. Получалось - в его услугах не нуждаются. Опять не нуждаются. Но почему Оливия тогда сама не уложила девочку? Почему та плакала, а девушка ничего не делала? Нет, оставлять их опять одних было нельзя. Почему-то Руслану было как-то страшновато. Оливия казалась странной. Словно вот сама не своя.
- Хорошо, я не буду... - уже куда менее уверенно сказал Руслик. - Но я могу посидеть. Хотите? И поиграть с ней. А вы своими делами займетесь. Я дома часто с детьми сидел - меня мама просила. А еще я хотел брата или сестру. Младших. Я бы его и ее учил всему. Ну там мальчика в машинки играть, а девочку... не знаю, чему-нибудь бы научил тоже. А еще я умею заплетать косички - меня девчонки в лагере научили и я даже в конкурсе первое место занял как самый самостоятельный. Так что я правда могу.
Руслан между тем покачивал кроватку и девочка совсем перестала плакать, пытаясь следить глазами за его движениями. А потом что-то "заговорила" и замахала руками и ногами.
- Это она на руки хочет... - объяснил Руслан, - они если сидеть не умеют еще, то всегда так просятся. Мне мама рассказывала. Мелкие даже сидеть не умеют, я знаю. А еще им голову держать надо. Это я тоже знаю. Можно я ее возьму? Я над кроватью буду держать если что. И очень крепко, не уроню, обещаю.
Руслик, конечно, и не рассчитывал, что разрешат, но хоть спросить. Кажется, он понравился мелкой. Руслик не рискнул протянуть руки к ребенку, никто ведь не разрешал пока, но с погремушками начал выделывать всякие штуки. И девочка еще активнее "забрыкалась"
Руслан вопросительно поглядел на Оливию: "Ну можно?" Видно же, что просится. Хотя, может, это она маму узнала? Но смотрел ребенок на Руслика как на объект движущийся и более яркий из-за игрушек.

Оливия и сама хотела спросить, откуда мальчишка умеет так хорошо общаться с детьми, но это не потребовалось. Руслан был словоохотлив и сейчас же, сам, без всяких подсказок, рассказал всё. Лив слушала и понимала, что и у неё был шанс научиться обращаться с маленькими детьми. Однако когда мать родила, британка, как обычно, избрала политику бегства, почти не бывая дома и презирая маленькое существо. В глубине души Оливия скучала по семье. Не такой, какой она стала, когда родители развелись и отец уехал, а когда она была нормальная, счастливая. Мама с папой любили друг друга и души не чаяли в своих детях. У девушки даже кулон с того времени остался, внутри которого фотография счастливой семьи. Уже давно кулон валялся в шкатулке с украшениями, Лив не одевала его уже около полу года. И как отвратительно было понимать, что её лишили семьи, а у маленького отвратительного сознания всё это будет. Разумеется, Лив была зла и знать сестренку не хотела. А сейчас вот у неё у самой дочь и она младше сестренки на каких-то четыре года. И у маленькой Адель нет счастливой семьи. Вообще. И мать у неё непутевая, которая вряд ли сможет обеспечить счастье дочери. Вот так вот повезло ребенку.

Ребенок начал вытягивать ручки и что-то агукать себе под нос. Лив смотрела на ребенка и не имела ни малейшего желания брать его на руки, обнимать, целовать. Ребенок как был для неё не красивым, так и остался.
- Валяй, - равнодушно пожала плечами девушка. Действительно, а чего бы нет? Должен же хоть кто-то её на руки брать. А Руслан вон как просит.

Разрешили! Руслану было немного неуютно от того, что Оливия в таком состоянии, но она никогда и не была особо приветлива с ним, ну разве что тогда, после стычки возле озера. Даже поесть принесла. О! Кстати, про поесть. Девочку надо было покормить и тогда она перестанет плакать. Это Руслик точно знал. Мама всегда так говорила - ребенок плачет, если хочет есть или если он мокрый. Девочка мокрой не была, потому что Оливия даже подгузник на нее не надела. Так что все было так сказать видно - Руслан приподнял одеяло. Правда... тут же подумал, что это некрасиво и, обернув девочку, как умел, взял на руки. Она почему-то заплакала, видимо, из-за того, что не знала еще Руслана. Ну ничего, привыкнет. Если Оливия разрешит - Руслик часто будет приходить возиться с мелкой.
- Тихо, не реви, - Руслан придерживал голову, малышка была совсем легкая, крошечная и очень напоминала обезьянку, ручки эти, пальцы.
Она морщилась и все же плакала, тогда Руслик стал ходить по комнате и немного ее качать. Ребенок чуть притих, вероятно, наслаждаясь вниманием, которым не был избалован.
- Все хорошо, мама тут, тока она устала, - говорил Руслан, все также укачивая мелкую.
Но та снова завопила. Ну есть хочет, ясный пень.
- Сифу Хамфри... - Руслану было неловко говорить об этом, но сама девушка словно зависла и тормозила страшно. - Она есть хочет. Если не покормить - будет плакать. Вы ее чем кормите?
Вот тут Руслан особо просвещен не был. Он знал только, что маленькие дети едят не то, что все обычные люди. То есть просто вот взять и накормить девочку чем-то из столовой нельзя. Они только пьют. Кажется молоко. Но вот где это молоко брать? Оно обычное или какое-то особенное? И еще Руслан кормить не умел. Знал, что надо из бутылки, но никогда не пробовал. Конечно, о том, что таких маленьких часто кормят грудью, он вообще не имел представления. И теперь мальчик вопросительно глядел на Оливию.

Наконец-то, взгляд перестал быть отрешенным, Оливия начала наблюдать за Русланом и дочкой (подумать только, как странно звучало словосочетание "моя дочка" для Лив) внимательно, пытаясь, кажется, в сотый раз запомнить, что нужно делать с этим маленьким сверточком. Вообще Лив очень много раньше слышала о материнством инстинкте и предполагала, что он схож с охотничьим инстинктом. О втором девушка знала не по наслышке. Охотничий инстинкт - это когда ты расслабляешься и доверяешься чувству внутри тебя, которое знает, что делать. Похоже на плаванье по течение, когда вода несет тебя вперед, подталкивает и, фактически, всё делает сама. С материнским инстинктом девушка ничего подобного не испытывала. Упорно не представляла, что нужно делать с малышкой, смущалась и даже побаивалась её.
Вообще Лив как-то внутренне чувствовала, что должна измениться и очень сильно. В голову приходили мысли о том, что она больше не может не думать, должна нести ответственность за себя, потому что кроме неё у девочки есть только Двер, а это, фактически, никто. Нужно было переживать за девочку, заботиться, ухаживать и Лив всё надеялась, что шок и состояние неосознанности происходящего со временем пройдет. Проснется в одно прекрасное утро, посмотрит на ребенка и всё внутри потеплеет от нежности и любви. Но, увы, ничего такого не происходило. Оливия даже начинала думать, что она какая-то неправильная, что что-то в ней сломано. Должно быть, так долго бегала от любви и отвергала её, что теперь просто не достойна её.

- Я... - неожиданно Лив смутилась и покраснела. В кормлении грудью она видела что-то постыдное. Это были её личные тараканы наподобие того, что быть беременной - это слабость.
- Руслан, ты не мог бы выйти ненадолго? Я... Покормлю, - смущенно пробормотала она, забирая девочку. Что она успела уяснить, так это то, что с ребенком нужно быть аккуратной, крепко держать и, самое главное, голову придерживать.

Сытая малышка больше не кричала, выглядела довольной жизнью, однако Лив не спешила класть её в кроватку.
- Руслан, можешь войти, - сказала, уверенная в том, что мальчишка стоит у двери. - Возьмешь её опять?

Девушка попросила выйти и Руслан, кивнув, покинул комнату. Само собой, никуда он не ушел, остался стоять, почему-то уверенный в том, что Оливия позовет снова. О чем он думал сейчас? Вообще было интересно - почему выгнали. Что такого в кормлении ребенка, чего ему не следует видеть. Однако, Боже упаси, Руслан не собирался подсматривать и даже отошел от двери на приличное расстояние - хватит ему прошлых гляделок, как еще Хамфри тогда его не прибила. Даже Руслан понимал, что поступил тогда очень некрасиво и она имела полное право если не вмазать ему, так серьезно наказать. Однако, Лив не посчитала нужным, пронесло. А теперь Руслану не хотелось, чтобы у нее даже мысли такие возникали, вот он и отошел подальше.
Мальчик раздумывал над тем, как бы было хорошо ему иметь младшего кого-то брата или сестру. Брата, само собой, лучше, но сестру тоже ничего. Вот дочка Оливиии будет расти, а он бы с ней играл, гулять бы с собой брал, учил бы всему, что сам умеет. Руслан завидовал семьям, где было несколько детей. Вдвоем - никогда не скучно. А вот он один. И нечем иногда заняться. Совершенно ведь нечем. А если к девочке Оливии будут приставать, он может заступиться, он же уже большой будет. Эх, Руслик замечтался, а тут послышался голос девушки, разрешивший войти.
Мальчик вернулся и с удовольствием принял девочку на руки.
- Ну вот, теперь ты сытая. Я теперь могу ее уложить, - Руслан говорил очень уверенно и начал уже укачивать ребенка, - вы если спать не хотите, так можете погулять или сходить, куда вам нужно. Я посижу и никуда не отлучусь. И буду присматривать. А если заплачет - успокою. Даю слово. Я много раз с детьми оставался. Меня все мамины подруги просили.
И еще Руслан чуть не сказал, что даже любит возиться с детьми, но постеснялся: а вдруг до Вики дойдет? Это ведь совсем не мужское дело - с детьми нянчиться. Еще будет тогда над ним смеяться. А что тут смешного, если Оливии и правда может совсем некогда. А он поможет. И не только сегодня может помочь. Он и в другие дни может приходить.
Мальчик улыбнулся, уже чувствуя, как ребенок начинает отключаться. Она меньше шевелилась, хрупкое тельце совсем расслабилось.
- Засыпай, кнопка, - Руслик подмигнул малышке.

Оливия отдала девочку Руслану, а затем снова опустилась на свою циновку. Кажется, никогда она еще так подолгу не сидела на одном месте. Всегда куда-то спешила, куда-то шла, хотела тренироваться, учиться, заниматься с учениками. А теперь ощущала себя птицей в закрытой клетке, и хотелось кричать: Свободу попугаям!
В голове тем временем прокручивался план того, как бы уговорить мальчишку приходить почаще. Честно говоря, ребенок успел надоесть Лив уже за неделю, заниматься им было очень утомительно. В детстве девочка никогда не могла подолгу играть с одной и той же игрушкой, они быстро надоедали. А тут "игрушка" даже не желанная.

Оливия как никто знала, что время может лететь просто с невероятной скоростью. Оно и летело и девушка с ужасом думала о том, что ребенок когда-то начнет ползать, лазить, везде совать свой нос, задавать триллион вопросов. И почему-то Лив видела во всем только плохие стороны, ничего хорошего в голову не шло.

Когда мальчик предложил ей уйти, Лив согласилась почти сразу же. Светлые стены и деревянная кроватка перед глазами так осточертели, что хотелось сбежать отсюда. В идеале, сбежать и никогда не возвращаться. Увы, суровая реальность подсказывала, что ей очень скоро придется вернуться.
- Я тогда пойду... займусь делами, - соврала девушка, потому что признаться в том, что она тупо будет гулять было как-то стыдно., - Я совсем скоро приду, не скучай.
Почему-то она не переживала за то, что будет с Русланом и девочкой, главное, что ей будет хорошо. Предвкушая прогулку, девушка вышла из комнаты.

Оливия согласилась и мальчишка с радостью закрыл за ней дверь. Теперь он был здесь полноправным хозяином и чувствовал себя очень ответственным и, что самое главное, впервые за долгое время - хорошим. Ему доверили ребенка маленького. Не каждому так вот дадут на руки. Его оставили за старшего. И он - не бездельничает где-то, он помогает. И помогает человеку, которому плохо. А что Оливии плохо, Руслан уже понял. Не понял почему и что с ней, но эмоции уловил каким-то шестым чувством. Может, она погуляет и ей станет легче? Мальчик пригладил жидкие волосике на крошечной головке девочки:
- Ты спи, мелочь. Давай я тебе про твоих родителей расскажу. Что тебе рассказать? - мальчишка задумался, подбирая факты биографии Дверка и Хамфри. - Папа у тебя прикольный. Ну он не самый хороший, но зато - нестрогий. И карманные деньги будет давать без проблем. Я тебя когда подрастешь, научу у него выпрашивать. Хотя у него и выпрашивать особенно не надо. Просто попросить достаточно. Вот ты будешь просить - и мы вместе будем ходить в деревню втихоря мороженое есть. Это вкусно. Ты когда попробуешь - тебе обязательно понравится. Всем нравится. Оно сладкое.
Малышка уже закрыла глаза и явно не слушала, но Руслан все еще ходил с ней по комнате, зная, что стоит положить - и девочка может опять заверещать, ну и что, что глаза закрыты - это ничего не значит.
- И мама у тебя ничего, нормальная. Ругается иногда, но не лупит. Так что когда вырастешь, будем с тобой вместе гулять и всякое устраивать. Я вон уже мноооого чего устроил, а мне - ничего. Оливия хорошая, добрая мама. Она мне книжку читала и один раз даже ужин принесла. Ну только перед этим мы поссорились, но потом же она извинилась. И мы помирились, и все хорошо было. А еще она даже курить мне разрешила. Это нельзя вообще-то и я тебе не буду разрешать все равно, - Руслик представил, как будет отнимать у мелкой сигареты, класс! таким сразу взрослым себя почувствовал, - так что имей в виду на будущее.
А малышка уже крепко спала и вопросы вредных привычек ее совершенно не волновали. Мальчишка положил ребенка в кроватку и аккуратно укрыл одеялом. Он не уйдет. Пока не вернется Оливия - не уйдет. И будет приходить теперь почаще, вдруг Оливиии нужна его помощь. Дверк хоть и был отцом - помощи от него было не дождаться. Это Руслан понимал. Только в крайних случаях. А так... вся забота ложилась на плечи сифу Хамфри.

Превращаться в пантеру девушка не спешила, ей хотелось уйти подальше от монастыря и дать зверю свободы. Неизвестно, как поведет себя дикая крупная кошка в обществе человека, и успеет ли Оливия её остановить, в случае чего. Так что, надо было быть уверенной в том, что люди на пути кошки не повстречаются. В итоге девушка вышла из западных ворот, пошла по тропинке, а потом, свернув, направилась в сторону редких деревьев на горизонте. В теле ощущалась слабость, потому что Лив комплексовала по поводу прибавки в весе и морила себя голодом, но в целом ощущала радость от того, что огромный живот не мешался, она больше не была такой неуклюжей.

Превращение прошло удивительно болезненно, Лив давно отвыкла от подобной боли. Если бы уровень способности был ниже и превращение занимало бы минуту, как раньше, всё было бы нормально. Однако за семь секунд её буквально вывернуло наизнанку. Кости трещали сильнее обычного и было такое ощущение, словно их ломают, сращивают, а потом снова ломают. Девушка сначала выгнулась, затем её согнуло пополам, меняющееся лицо исказила гримаса боли. Вдоль позвоночника пробежал холод, а затем тело окутал жар. Словно из раскаленной печи воздухом дохнуло. Еще около минуты пантера лежала на камнях и пыталась придти в себя.

Лив хотела охотиться. Она заставляла кошку опускать нос к траве, принюхиваться и искать след кабарги или какого-нибудь зверька помельче, однако пантеру дичь не интересовала. Она норовила поднять голову, начинала оглядываться и как будто-то что искать. Всё внутри кошки сотрясалось от тревоги. В итоге Лив разозлилась, решила, что дает кошке слишком много воли и сама начала искать след, надеясь на то, что справится с охотой сама. Очень скоро она набрела на свежий след какого-то зайца, пошла по нему и очень скоро увидела свою добычу. Погналась, приготовилась для решающего прыжка, однако в решающий момент подскользнулась на камнях и с размаху "поцеловалась" с землей. Ох, как её это разозлило. Оливия рвала и метала, кошка ходила взад-вперед и рычала, а сознание животного продолжало думать о чем-то своем и переживать. В конце концов британка успокоилась, легка и, закрыв глаза, попыталась понять, что так нервирует животное. Почти сразу перед глазами появилось изображение её комнаты. Затем детская кроватка и, наконец, крохотная малышка, укутанная в простынку. Удивительно, но у пантере ребенок нравился. В душе при мысли о нем теплело и животное рвалось домой.
Если бы зверем Оливии был попугай, он бы сейчас ругался благим матом. Вот он, треклятый материнский инстинкт! Явился, не запылился! Но как же не вовремя, даже в образе пантеры она не могла забыть ребенка. Делать нечего, пришлось возвращаться.

До монастыря кошка добралась очень быстро, в человека превращалась в диком парке: не хотелось, чтобы кто-то видел её муки. В этот раз всё прошло менее болезненно, но все-таки жутко неприятно.
- Привет, - в голосе слышались жизнерадостные нотки, когда девушка вошла в комнату. Говорила тихо, потому что уже успела запомнить: разбудить ребенка довольно просто.
- Чем занимался? Скучно небось было.

Оливия вернулась какой-то более радостной что ли? Не насупливалась больше так, словно все очень-очень плохо, выпрямилась. Приятно посмотреть. Даже ребенок заметил изменения. Ну вот и хорошо - Руслан почувствовал себя просто суперполезным.
- Ну я ей тут про тебя рассказывал и про... - Руслан хотел сказать "Дверка", но вовремя вспомнил, что Оливия не любит даже упоминания о нем. - И про то, что я ей не дам курить, когда она как я будет. - Руслан хихикнул, - мне ведь можно будет приходить с ней поиграть? М? И потом, когда она подрастет, ее гулять водить? Я правда умею это все и на меня можно положиться, вы не смотрите, что я все время куда-то попадаю. С детьми я очень осторожный. И я знаю, что старший всегда за младшего отвечает.
Да, действительно, мама всегда учила так. Все так учили. Руслан впитал это с менталитетом своей страны: младший подчиняется, старший оберегает, несет отвественность, защищает. Это был негласный закон, один из устоев жизни дома. И Руслан его усвоил. Подспудно, как усвоил и все другие моральные установки своего народа.
- Я просто всегда хотел, чтоб у меня младший брат или сестра были. Ну брат лучше, но и девочка тоже ничего. Я можно даже сейчас приходить буду? Вы мне только скажите - когда. Я Руж предупрежу, что в это время занят и скажу, что вам помогаю. Она разрешит, точно. И мне совсем это не скучно. И еще я могу учебники брать с собой - делать уроки и за ней смотреть, пока она спит. Все равно мне их делать, так какая разница где. Даже так оно и лучше - а то я вечно не могу собраться, чтобы сесть что-то выучить. А тут чего еще делать, вот и буду уроки делать. А если срочно чего надо - так я могу вообще ее к себе забирать. Ну потом, когда постарше будет.
Руслану так хотелось помочь... Лив была доброй, она ему тоже помогала, теперь его очередь.
- Вы мне вон сколько раз помогали, теперь я вам могу помочь, - улыбнулся парнишка.

Первое, что сделала Оливия - это подошла к кроватке и взглянула на малышку. Она пыталась смотреть на неё так, как смотрела кошка: с заботой и любовью, видеть в ребенке не просто китайский чупа-чупс, а любимую дочку. Как не крути, не получалось у Лив ничего почувствовать, только где-то внутри неё довольно шевелилась кошка. Она, кажется, радовалась близкому присутствию своего "котенка". Вообще, Лив действительно стала чувствовать себя лучше. Она так долго не превращалась, что связь со зверем как будто стала хуже, она не чувствовала кошку. А теперь снова ощущала себя полноценной собой, со своей пантеркой в голове. Возможно, именно она поможет девушке почувствовать себя настоящей матерью.

- С ней еще долго нельзя будет играть, - задумчиво проговорила Лив. Пока Адель только лежала и... всё. Никаких телодвижений почти не было, только ручками иногда шевелила и плакала. Ну и ела, конечно. Куда же без этого?
Мальчик говорил очень много, пытался убедить британку в том, что может справляться с ребенком, хотя это было не нужно. Лив было всё равно, на кого спихивать малышку. Лишь бы самой ею не заниматься, а так всё равно, так что долго она не думала:
- Если хочешь, то приходи, я не против, - пожала она плечами и снова села на свою циновку. Ей хотелось спать, в ногах девушка ощущала легкую дрожь, а еще побаливали мышцы после болезненного превращения. Еще хотелось есть, но Лив придерживалась золотого правила: "Хочешь есть, ложись спать". Тем более, девочка спит, проснется только через пару часов. Грех не воспользоваться моментом.