Четыре тигра и одна ящерица

Сегодняшний день был странным. То ли из-за того, что Ян, вопреки привычке держаться подальше от шумных мест и крупных городов находился в Лхасе, то ли из-за того, что это было именно сердце Тибета. Ян расплатился за обед, но ещё продолжал сидеть за низким столиком в придорожном кабаке, допивая чай и разглядывая находившихся здесь людей. Привычка – когда за тобой охотятся, всегда ко всем присматриваешься и готов в любой момент сорваться с места. Пусть Лю доподлинно знал что тот, кого он боится, уже не первый год как встретил иное воплощение, которое за его заслуги вряд ли сильно совершеннее помойной крысы, он привык быть осторожным. Чай был отвратным, но уходить не хотелось. Будто судьба велела сидеть и ждать. В кабаке было довольно пусто – какая-то группа туристов собиралась уходить, у окна сидел старик, доедавший свой обед, а в дальнем углу какая-то парочка оживленно обсуждала то ли общих знакомых, то ли нечто подобное. Никто из них Яна не интересовал – они не представляли опасности и не были похожи на людей, от которых можно добиться чего-то полезного. Значит, нужно было ждать чего-то ещё. Лю дал себе обещание покинуть это место через пятнадцать минут, если предчувствие его обмануло и ничего стоящего так и не случится. Можно будет потолкаться среди местной публики, послушать последние новости и решить, как быть дальше. Ян привык замечать все, оставаясь незаметным. Сейчас он старательно не смотрел в сторону двери, чтобы не выдать, что кого-то ждет, но краем глаза пристально наблюдал за всеми, кто проходил мимо дверей или задерживался возле окон.

Впереди долгий путь до Линь Ян Шо, последний рывок, после которого можно нормально отдохнуть. Шэн по-прежнему скрывала боль и усталость, и лишь бледность и едва уловимая тяжесть походки могли выдать опытному наблюдателю, что сегодня тигрица находится не в лучшей форме. Повязка присыхала к ране, каждое неловкое движение теребило начинавшую заживать ткань, а кожа на боку буквально горела. Шэн чувствовала, что это опасно, но у неё просто не было возможности сосредоточить энергию врачевания на ране, чтобы сбить алые всполохи воспаления – некогда. В пути лучше как можно меньше останавливаться, чтобы успеть в монастырь до темноты – Шэн чувствовала, что даже в банальной стычке с разбойниками ей придется тяжело. Нужно будет следить за двумя детьми, присматривать за Чином, да ещё и отбивать всю четверку от возможных противников. На ученика ирбиса надежды мало – он ранен, причем так, что размахивать оружием ему будет сложно. Значит, нужно накормить детей перед дорогой и дальше стараться не останавливаться. У дороги, которая вела из Лхасы на Запад, стояла какая-то забегаловка для путников. Шэн повела своих подопечных туда, коротко поклонившись встречавшему их официанту в каких-то излишне вычурных национальных одеждах – Лхаса привлекает туристов, торговцы пытаются на этом заработать. Четверка заняла места у окна. Вокруг низкого столика были разложены шелковые подушки, местами прожженные то ли сигаретами, то ли углями кальяна. Путники заказали еду, и официант удалился, вскоре принеся всем чай. Шэн молчала. Она знала, что заговори с ней кто-нибудь из её спутников, она запросто может сорваться – когда все мысли сводятся к тому, как бы не упасть, добираясь пешком тридцать километров, о приветливости и благодушии думается в последнюю очередь. Тигрица сделала глоток чая, выразительно поморщившись из-за его вкуса, и стала осматривать помещение в поисках кого-нибудь из официантов.

Уже совсем скоро он будет в Линь Ян Шо, он увидит Дани, и уже не важно, что она будет ему говорить, в чем будет его обвинять, главное, что она перестанет за него бояться. Рана в спине все ещё болела при неловких движениях, но Чин к этому почти привык, лекари клана белых тигров пропитали повязку каким-то травяным настоем, от которого кожа вокруг раны слегка немела, зато боль сразу притуплялась. Сифу Бо велела лишний раз не дергаться, чтобы вновь не открылось кровотечение. Чин с ней не спорил – он четко видел, что тигрица, мягко говоря, не в настроении. Не далее как вчера она похоронила подругу, а сегодня выглядела уставшей и вымотанной. Ученик ирбиса обижался, что при этом сифу Бо воспринимает его почти наравне с Юэ и Луном, в то время как он участвовал в битве наравне с воинами клана. Чин с трудом убедил воительницу, что может сам нести большую часть вещей. Кажется, на этот счет у сифу Бо был какой-то свой особенный пунктик – не приведи Будда кому вести себя с ней так, как принято обращаться с женщинами. Так что свое желание нести вещи Чину пришлось объяснять тем, что в случае нападения от тигрицы будет больше толку, так что она должна быть менее загружена вещами. Удивительно, но Шэн Бо, подумав, согласилась.

Они зашли в какое-то кафе, показавшееся Чину грязным и мрачным. Он вырос в пригороде Лхасы, и ему было обидно, что новые ученики монастыря увидят его родной город именно в таком виде – дешевая яркая мишура, скрывающая пустоту. Для Чина существовало три Лхасы. Одна была его родным городом, начинавшаяся с дома отца, друзей детства, соседей, разросшегося парка, пруда с кувшинками напротив большой веранды отцовского дома, школы и прочих родных мест, к которым он привык. Вторая Лхаса была сердцем Тибета, ядром крыши мира. Здесь жили далай-ламы, здесь были тайные знания, священный трепет, стены монастырей треск перебираемых четок, звуки священных мантр и странное, доводящее до восторга ощущение «да, я родился именно здесь, и это неспроста». А была ещё и третья Лхаса, та, которая показывалась любому туристу, особенно любя тех, кто хочет запечатлеть дух города на фотоаппарат – ряженые торговцы, нищие, прикидывающиеся просветленными старцами, засыпанный древесными стружками берег Брахмапутры и звучащие со всех сторон голоса на иностранных языках. Чин всем сердцем любил первый город, испытывал священный трепет перед вторым и ненавидел третий.

Принесли чай. Он был остывший и откровенно некачественный. Кажется, это была первая заварка, которую полагается сливать, а не пить. По выражению лица сифу Бо ученик ирбиса понял, что тигрица также это заметила.

Юэ с интересом разглядывала все, что попадалось ей на пути. Она никогда раньше не летала на самолете и почти ничего не помнила из полета на вертолете. Здесь вокруг было много китайцев, таких же, как они с братом. От этого было как-то спокойнее – никто не показывает пальцем и не спрашивает, почему ты не похожа на других. Сифу была грустной, Юэ знала, что она тоже скучает по маме, как и все те люди в клане. Девочка была поначалу очень удивлена, поняв, как много людей любили маму, и до сих пор не понимала, почему мама прятала их с Луном от клана. Даже вождь показался ей совсем не злым и не страшным, хотя все вокруг почему-то не поднимали на него взгляд и вставали перед ним на колени. Сифу сказала, что при нем нужно кланяться и смотреть в пол, иначе можно получить подзатыльник, но Юэ во время приветствий все равно поднимала взгляд, несмотря на подсказки белоголовой наставницы. А ещё она с трудом понимала, почему эту тигрицу сначала называли Шэн (так её называла мама), потом сказали называть Бо-джи, но как только Юэ выучила это обращение, ей сказали, что теперь Шэн Бо – её учитель и называть ей нужно сифу. Пока это все не уложилось в памяти, девочка решила, что белоголовую, как и остальных взрослых, будут звать «извините, пожалуйста», а там будет видно.

Она зашла в придорожное кафе следом за остальными и тихо села на одну из подушек. Есть действительно хотелось, а наставница сказала, что сегодня нужно будет долго идти пешком. Принесли чай, от которого сифу и Ху-джи морщились, поэтому Юэ пододвинула к себе чашку, но пить не стала. Она посмотрела на брата, но не стала ничего говорить, пока старшие молчат.

Это было неправильно. Лун до сих пор злился на весь белый свет – да что себе позволяют эти взрослые? Они с Юэ только что лишились родителей, остались одни одинешеньки на всем белом свете, а их уже куда-то тащат. Но мальчик держался, ничего не высказывая вслух, лишь скрежетал зубами, когда эта белоголовая Шэн Бо отдавала какие-то приказы. Но Юэ не подавала никаких признаков раздражения, а это значит, что он сам не имеет на это право. Главное, что с сестрой все в порядке. Сейчас главное – немного затаиться, потом понять чего от них хотят, а в нужный момент показать, что он не хуже мамы, что он сможет сам защитить сестру, и ничья помощь и жалость им не нужна.

Они шли с самого раннего утра, точнее сначала они летели на самолете, а теперь, судя по словам этой сифу, которая теперь для него и сестры была назначена учителем тем старым, но явно уважаемым человеком. Во всяком случае, ему все кланялись и никто, почему-то, не смотрел в глаза. Они оказались в пригородном кафе Лхасы, внутренняя декорация которого была отвратительна, чем еще больше раздражала подростка. Но Лун стойчески молчал, сев рядом с сестрой и положив на колени свой мешок, в который сам лично бережно сложил их с Юэ личные вещи. Принесли чай. Взглянув на старших и на их выражения лиц, Лун, также как и сестра, отодвинул от себя этот напиток – отравиться ему уж точно сейчас хотелось меньше всего на свете. И вообще, он же лон на весь белый свет – как только родители посмели оставить их с Юэ одних?!

Зашли новые посетители, и Лю невольно подумал, что они и есть те, кого он ждет. На первый взгляд это была пара с двумя детьми, но Ян был внимателен. Взрослые были вооружены – это уже интересно. Женщина выглядела старше своего спутника, и по тому, как он себя вел, можно было уверенно судить, что не только по возрасту, но и по рангу. Дети выглядели как-то растерянно, будто сопровождавшие их люди если и не чужие, то все равно малознакомые. Лю поставил на стол чашку того напитка, что в этом кабаке нескромно назывался чаем, и принялся разглядывать входную дверь, на самом деле краем глаза следя за новыми посетителями, рассевшимися за столом. Главной явно была беловолосая женщина. Странная внешность, вроде, не седая, но при этом цвет волос точно не характерен для её азиатской внешности. И вряд ли волосы окрашены – в её поведении не было признаков кокетства, а краска на лице носила скорее какой-то символический характер вместо того, чтобы служить макияжем. Но Ян все равно не мог не отметить, что она весьма привлекательна. Женщина попробовала местный, с позволения сказать, чай и весьма выразительно поморщилась. Лю все пристальнее присматривался к ней, пока не сделал для себя важный вывод – если её спутник ей не муж, а дети – не её, значит, ничто не должно ему помешать завязать с ней знакомство. Только вот она была воином, так что банальным предложением знакомства здесь не обойтись. Ян незаметно достал сюрикен и зажал его между пальцев, не глядя в сторону заинтересовавшей его четверки. Женщина казалась то ли уставшей, то ли взволнованной. Лю, конечно, заметил, что на ней – траурные белые одежды, но ведь это не повод не завести знакомство, которое могло оказаться очень интересным. Ян зажал стальную звездочку в хвате «кулак» и резко бросил её, целясь в находившуюся в руке женщины чашку.

Ни официант, ни хозяин заведения на глаза не попадались. Спутники тигрицы молчали, и сама Шэн сосредоточилась на энергии врачевания, стараясь просто унять боль в ране перед дальней дорогой. Не было ни времени, ни сил, чтобы восстанавливать ткани. Синие нити оплели бок, заставляя алые всполохи боли и воспаления гаснуть. Кожа немного похолодела, и Шэн почувствовала, что дышать стало легче. Пока она ещё могла контролировать свое состояние, хоть и подозревала, что постепенно лихорадка усилится. Нужно просто дойти до Линь Ян Шо, а там уже разбираться на месте. В монастыре есть целители, оставаться в Лхасе все равно нельзя. Чин не сможет один довести детей, что бы он ни думал о своих воинских талантах, он – не телохранитель. Сам ещё, возможно, отобьется, но вряд ли сможет обеспечить безопасность Юэ и Луна. Шэн помнила стычку с разбойниками, когда они с Руж вышли из Лхасы. Они, конечно, тоже не бойцы, но могут принести неприятности. По спине пробежал неприятный холодок, предвещавший об опасности. Шэн не успела обернуться, как чашка в её руке разлетелась на мелкие осколки, после чего в стену за её спиной врезался сюрикен. Тигрица резко встала, хватая боевой шест.

- Чин, уведи Юэ и Луна. Немедленно, - скомандовала Шэн, перепрыгивая через стол и занимая боевую стойку.

Противник сидел за одним из дальних столиков. Зрачки тигрицы сузились, когда она посмотрела на незнакомца, посмевшего на неё напасть. Воин клана Белых Тигров остается воином до последнего вздоха, сейчас Шэн не замечала ни слабости, ни раны – нужно защитить остальных, а там будь что будет. Она не знала нападавшего, но определила в нем мага – он давно открыл в себе звериный облик. Сначала тигрице показалось, что это – змея, и он может принадлежать к числу Королевских Кобр, но, присмотревшись, Шэн все же поняла, что незнакомец – ящерица. Тем интереснее.

- Что тебе нужно от меня? – с вызовом спросила тигрица.

Чин поставил чашку на стол и посмотрел в окно. Он задумался о том, что может сказать Учитель, узнав об его участии в сражении. Ирбис наверняка будет недоволен. Даниэла переживает, места себе не находит из-за того, что что-то видела. Чин помнил, что несет ответственность за итальянку, и особенно остро чувствовал это сейчас, успев простить, но все ещё находясь вдали от неё. Внезапно ученик ирбиса почувствовал, будто все слишком затихло. Он не сразу понял, что произошло, но чашка в руке Шэн Бо разлетелась на мелкие осколки, залив стол начавшим остывать чаем. Лишь затем Чин увидел в стене сюрикен. Шэн уже успела занять боевую позицию и скомандовать, чтобы он уводил детей.

- Выходите на улицу, - сказал Чин тигрятам, быстро вставая из-за стола и оглядываясь на напавшего на них незнакомца.

Маг подхватил свой шест, вставая между детьми и незнакомцем и дожидаясь, когда они выйдут из кафе. Шест – не защита от сюрикена, особенно, если не умеешь с ним обращаться, но нужно просто выиграть время. Чин постарался повторить стойку Шэн Бо, лишь затем поняв, что выдал свое неумение противнику. На поясе мага был меч, который он мог выхватить при необходимости, но сейчас ученик ирбиса хорошо понимал, что за оружие – катана. В бою он впервые выхватывал меч против живого человека, и сейчас относился к оружию уже по-другому.

В чашке плавала темная чаинка, растрепанная и непонятного цвета. Чаинки хорошего чая похожи на маленьких драконов, которые распускаются в горячей воде. Эта на дракона похожа не была. Юэ нахмурилась. Все молчали, и ей это не нравилось. А ещё не нравился странный человек, сидевший у дальней стены – ей казалось, что он на них смотрит. Девочка один раз на него обернулась, почувствовав какой-то неприятный холод, затем вновь перевела взгляд на чаинку. Раздался хлопок от разбившейся чашки. Юэ вскрикнула, поднимаясь на ноги, и тут же вспомнила звуки выстрелов и взрывов. Сифу приготовилась драться. Девочка отбежала за стол, прячась за Ху-джи. Она ему доверяла – помнила, что он её закрыл от взрыва. Юэ боялась отходить далеко от взрослых, и тем более выходить одной на улицу – вдруг там тоже опасно. Если Лун пойдет, она пойдет за ним, а так лучше стоять рядом с сифу и Ху-джи. Когда-нибудь она тоже научится драться и будет сильной, как мама, Бо-джи обещала научить. А сейчас было очень страшно, только Юэ решила, что не будет плакать, хотя в глазах защипало. Девочка вспоминала, как можно защищаться с помощью Огня, мама её учила, но сейчас, из-за страха, не получалось медленно дышать. Нужно думать о желтом цвете и Солнце, чувствуя его тепло в животе. Юэ закрыла глаза, по рукам побежали тонкие огненные всполохи, но тут же погасли. Край рукава оказался опален. Стало ещё страшнее, хотя девочка знала, что она может использовать магию. А ещё она была белым тигром, так говорили мама и сифу. Только Юэ не знала, что это значит – когда она злилась, она иногда смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, становится ли похожа на тигра. При всем желании, это не получалось. Иногда девочке казалось, что у неё стали длиннее ногти или светлее глаза, но, присмотревшись, она понимала, что не меняется. А должна превращаться, как мама. Сифу сказала, что в клане все превращаются в белых тигров. Юэ тоже в клане, значит, тоже скоро превратится.

Лун сидел с хмурым выражением лица и уставился на свою чашку невидящим взглядом. Ему было совершенно неинтересно происходящее вокруг – все мысли были о том, на сколько же это несправедливо, что они остались одни на всем белом свете, что он обязательно станет настоящим мужчиной, которым его хотели видеть мама и папа: сильный, мужественный и обязательно честный, как папа. Мама всегда говорила, что честь и благородство – неотъемлемая часть настоящего мужчины. За это она полюбила папу. И Лун станет таким – настоящим защитником и опорой для Юэ. Хотя бы для нее.

Мальчик, почувствовав на себе чей-то взгляд, но желания узнать, кто на них так смотрит не возникало. Но от его мыслей отвлек звук бьющейся посуды. Мальчик среагировал на столько быстро, на сколько только мог – он встал между Ху-джи и сестрой, закрывая ее собой и крепко прижимая мешок с вещами к груди, в любой момент готовый кинуть им в атакующего. Странный тип. Глаза у мальчика сузились в недружелюбном прищуре, и из груди послышался негромкий животный рык. Нельзя, надо сдерживаться. Мама говорила, что надо быть аккуратным со своими эмоциями и никогда не забывать о дыхании. Мама была сильной, она это точно знала, значит надо не забывать ее советы. Мама…

- Пойдем, - произнес Лун, беря сестру за руку и выводя ее на улицу – пусть эти непонятные взрослые сами разбираются, им действительно нечего там делать, хотя так хочется плюнуть в этого скользкого типа.

Реакция, как Ян и ожидал, не заставила себя ждать. Женщина была воином, причем воином опытным. Он довольно усмехнулся, удобнее усаживаясь за столом. Лю не спешил вступать в драку. Он заметил в ауре беловолосой всполохи боли и воспаления и чуть прищурился – она ранена, но все равно готова к схватке. Ян показал ладони рук в знак того, что не собирается атаковать дальше.

- Я лишь хотел с Вами познакомиться, сяоцзе, - сказал Лю, с ухмылкой разглядывая воительницу. – Не беспокойтесь, я не буду нападать на Ваших спутников. Мое имя Ян Лю.

Маг пока смутно себе представлял, что делать дальше. О погоде говорить поздно, пытаться приставать рано, а шест беловолосая держит достаточно уверенно, чтобы не питать иллюзий о легком бое. Только вот вступать в бой не хотелось, и не из страха перед женщиной-воителем, а из-за того, что нападать на раненого было в представлении Яна неправильно. Он был достаточно опытен в бою, чтобы вступить в схватку с шансами на победу, просто не ставил себе целью победить эту женщину. И Лю по-прежнему не понимал, почему он воспринимал эту встречу не иначе, как волю Провидения. Сейчас в ярости беловолосая была ещё привлекательнее. У неё были желтые кошачьи глаза, красивая спортивная фигура, заметная даже под свободной одеждой, вполне миловидные черты лица. А вот её спутник казался довольно смешным уже своим неумением обращаться с оружием.

Выровняв дыхание, Шэн поборола желание первым делом напасть на Чина, который замешкался перед противником, владеющим метательным оружием, да ещё и продемонстрировал свое неумение обращаться с шестом. Нужно будет при случае преподать ему пар уроков, чтобы хотя бы не позорил в таких ситуациях. Заявление незнакомца вызвало волну праведного негодования – Шэн никогда не относилась к числу тех женщин, с кем можно пытаться просто познакомиться, и уж тем более обращаться «сяоцзе» как к юной девице. Она не стала нападать, чтобы не тратить силы и не тревожить рану, но оставалась в боевой стойке.

- Мое имя Шэн Бо. Если это все, что Вы хотели узнать, предлагаю считать разговор оконченным, - сухо сказала Шэн, презрительно посмотрев на Яна. – И будет Вам известно, что подобные знакомства с воинами клана белых тигров небезопасны для жизни.

Незнакомцу можно было верить, он был искренен, несмотря на свое вызывающее поведение. Но от этого он не вызывал у Шэн никаких симпатий. Её воспитание заставляло её настороженно относиться ко всем мужчинам, которые хотя бы допускают мысль о том, чтобы увидеть в ней женщину, а не воина. После гибели Рё эта настороженность лишь возросла, поскольку Шэн снова увидела, как опасно отступать с пути, предначертанного судьбой.

Чин обернулся, увидев, что дети вышли из помещения. Шэн Бо велела ему уйти с ними, так действительно безопаснее для тигрят. Им не стоит находиться одним на улице в незнакомом городе. Заявление Яна Лю заставило ученика ирбиса насторожиться – он прекрасно понимал, что сифу Бо подобное безнаказанным не оставит. Хоть она и говорила о сыне, два дня, проведенные в клане Белых Тигров позволили Чину хорошо понять, что женщины-воины клана не пытаются устраивать свою личную жизнь. Его беспокоило, что тигрица ранена. Хоть она наверняка могла сражаться и в таком состоянии, путь до монастыря не близок, а силы ей ещё пригодятся. Только чем он сможет помочь? Выйдя из кафе, Чин подошел к Юэ и Луну.

- Не уходите далеко, - сказал он тигрятам и начал следить в окно за происходящим в кафе.

Бой не начинался, хотя сифу Бо продолжала стоять в боевой стойке. Он не мог увидеть её ауру через стекло, чтобы понять, что сейчас происходит с её раной. Рядом с воительницей маг чувствовал себя странно – он, как мужчина, должен за неё заступиться, но как младший по рангу, воевавший под её руководством, должен слушаться приказов. Для себя Чин решил пока ждать, но, как только начнется бой, вмешаться. Пусть после боя сифу Бо высказывает ему все, что думает по этому поводу, но он не мог оставить раненую женщину одну в схватке.

Девочка вцепилась в руку брата, следом за ним выходя из кафе. Она оглядывалась на Бо-джи и на Ху-джи, боясь, чтобы тот странный человек не причинил им вреда. Юэ вообще очень боялась потерять ещё кого-то из близких или знакомых. Оставшись без родителей, она искала в других взрослых того, кому сможет доверять. За неё и Луна отвечала сифу, а ещё она знала маму. Девочка боялась, что с её наставницей что-то случится. Бо-джи сильная, но и мама была очень сильная. И мама тоже сказала спрятаться и не выходить. Подошел Ху-джи, и Юэ испуганно на него посмотрела, продолжая держать Луна за руку. Почему он пошел с ними, а не остался помогать сифу? Потому что она так приказала? Коленки тряслись от страха, но Юэ убеждала себя не плакать. Её глаза были подведены белой краской, как учила сифу – от слез краска потечет и все увидят, что она плакала.

- Ху-джи, а с сифу точно все будет хорошо? – спросила Юэ строго посмотрев на Чина. – Этот человек, он точно её не убьет?

Почему-то девочке казалось, что Ху-джи не только знает правильный ответ на её вопрос, но и ответит правду. И ещё она была уверена, что Чин защитит сифу, если понадобится. Бо-джи сильнее, чем Ху-джи, но он же тоже воин. Юэ и сама была готова идти на помощь, сифу сказала, что накрашенные белым глаза говорят о постоянной готовности к бою, значит, и сейчас нужно быть готовой. Только вот Юэ не умела драться и не могла сейчас справиться с Огнем.