Комната Ули. Обнажая душу, сжигая страхи…

Чувство влюбленности – это так внезапно, это как разряд электричества. Невозможно описать, то чувство трепета, тревоги, счастья, неуверенности , которые возникают, когда объект влюбленности появляется в поле зрения. Тахикардия – это один из многочисленных симптомов, а еще дрожь в руках, сухость во рту, жар в глазах… Это болезнь, однозначно! Кажется, что Вселенная резко сжимается до объема, где существует только два человека.
Когда-то давно, еще в прошлой жизни, Уля влюбилась именно так, как может впервые влюбиться девушка в 15 лет. Вера в то, что это раз и навсегда была непоколебима. Это первое настоящее чувство сопровождалось всеми симптомами слепоты, глухоты и внезапного идиотизма, что проявляется у всех влюбленных в таком возрасте. А потом она открыла свое сердце, она поверила… Глупая. Почему все верят в то, что настоящая любовь всегда бывает взаимной? Ульяна была одной из многих, кто смотрел на этого юношу влюбленными глазами. Его заинтересовала блондинка своей непохожестью, таинственностью… А что потом?
Видеть в любимых глазах брезгливость, когда они смотрят на тебя, это разбивает сердце вмиг. Вид перепонок на ногах, конечно, не вызывает умиление, это Подольская понимала, но чтобы так… Она бежала, а он еще что-то кричал ей вслед обидное. Ведьма? Жаба? Уродина? Это все ерунда, потому что перед глазами стояло его перекосившееся от страха и ужаса лицо. И ведь предупреждала же бабушка, что не стоит сближаться с ним. То время было наполнено болью и разочарованием. Уле казалось, что разбившееся сердце не сможет зажить, что она никогда больше не почувствует этого странного волнения. Про доверие и открытость можно вообще молчать. Слова же Олега о любви вызвали двоякую реакцию. Сердце бешено стучало, но это было скорее волнение, потому, что раньше никто не говорил ей о чувствах вот так просто, без лишних слов. Отзвука в груди она не услышала… И это было обидно. Уля в который раз убедилась, что она стала черствой и бесчувственной куклой. Но сейчас… все изменилось.
Подольская не знала хорошо это или плохо. Жизнь воспринималась то резко, то расплывчато, то в ярких красках, то почти в монохромном варианте. События делились на два периода. Есть ли рядом Казанцев или его нет рядом… Сначала Ульяна списывала все на стресс от пережитого. А еще странные сны, которые ее стали преследовать почти каждую ночь. Образ Макса не отпускал ее ни днем, ни ночью.
-Что-то происходит с моим сердцем, и мне кажется, что это ты… - прошептала слова песни Уля.
Блондинка сидела у себя в комнате, боясь заснуть. Уже несколько раз она просыпалась с криками в ночной тишине. Сны каждый раз были разными, то снились горы, снег, только все в красном цвете, она снова видела стебель из груди Рейса, иногда снился Хисс, который громко кричал, и от его крика леденела кровь. Снился Олег, который кричал на Улю, а она плакала. И всегда снился Макс, который в конце умирал на Улиных руках. Каждое утро блондинка просыпалась на мокрой от слез подушке, чувствуя радость от того, что это всего лишь сон. А потом ее настигало чувство опустошенности. Пустота разливалась вокруг, вакуум усиливался, когда Ульяна выходила из комнаты.
Подруги расспрашивали, но что она могла им рассказать. Про то, как темнота стала преследовать ее, про то, что вид крови вызывает болезненные воспоминания? Про то, что ей хочется вернуться в ту пещеру, забраться в остатки палатки, которая так и осталась там? Вряд ли это хоть кто-то поймет.
Но сон необходим организму. Каждый раз перед уходом в царство сна, Ульяна убеждала себя, что со временем, все образуется, уйдет страх… Что за страх? Страх , что она потеряет его… Но, это так странно, он никогда не принадлежал ей, как она может тогда его потерять…
Девушка уже спала, дыхание стало медленным…
******************************************************************************************
Темнота навалилась со всех сторон, оборачивая разум в шелестящий страх. Ничего не видно, только неясный силуэт на земле. Холодно, пар идет изо рта.
-Макс, - тихо позвала Уля, - это ты? Она наклоняется к нему, но внезапно то, что лежит на земле вспыхивает ярким пламенем, вокруг Ульяны огонь, справа, слева и сзади. Он приближается, блондинка чувствует его жар, его рев. Она начинает кричать, но звука нет. Только рев пламени. И все же ей удается рассмотреть то, что скрыто за пламенем. Там Казанцев. Он весь в крови, протягивает руку. Подольская протягивает свои руки навстречу к Максу, но останавливается. Потому что видит, как тот улыбается и продолжает колдовать. А рядом с ним женский силуэт, и женский смех, такой неприятный и резкий. Этот огонь – творение его рук. Весь ужас происходящего обрушивается на девушку, крик обиды…
*************************************************************************************************
Уля проснулась от собственного крика, размазывая слезы, обняв подушку, она забилась в угол, дрожа всем телом.

«Привет…
Знаешь, я хочу рассказать тебе про свои чувства…»

Макс отложил ручку, глянул на листочек, на котором выводил ровные, аккуратные буквы, так не похожие на его обычный почерк. Хотел скомкать бумагу, и сжечь ее прикосновением пальца, как сделал это с десятком листков до этого, но… передумал. Глянул на буквы, что выводил синими чернилами, еще раз. Вздохнул. Потом улыбнулся, и продолжил писать:

«Нет… Так не пойдет…
Это слишком банальное начало. Плохое… Неправильное…
Знаешь, я всегда считал, что у меня есть некий литературный дар, умение писать так, чтобы донести до читателя всю глубину и яркость моих чувств. Но теперь я в замешательстве. Надеюсь, в конце моего письма ты поймешь, что я имею в виду.
Дело в том, что фраза, с которой я начал свое повествование ужасна не только с точки зрения того, как она ложиться в текст, или звучит в голове читателя. Она не совсем верна по своей сути. Ведь я просто не знаю, как объяснить тебе СВОИ чувства, ибо постоянно ощущаю часть твоих. Тех самых, которые поселились в моей душе, и согревают ее каждый день, со времен нашего совместного похода в горы, который я, похоже, никогда не смогу забыть.
Предчувствую, что дочитав до этого места, ты легонько сморщишь нос, почуяв осточертевший привкус бульварных любовных романов, где главный герой путается в своих чувствах и никак не может решиться ни на какие действия. Наверное, так оно, в конце концов, и будет, но я все же постараюсь, чтобы ты не заскучала в процессе прочтения этого письма-исповеди, и постаралась понять то, что я чувствую.
Ты не представляешь, как мне хочется злоупотребить тем, чем нельзя злоупотреблять: описать все мои чувства в красках, все мое смущение и радость от каждой встречи с тобой, всю нежность, которую я к тебе испытываю. И все же я понимаю, что даже если я испишу пару сотен листков текста, я не смогу выразить и десятой доли того, что я чувствую по отношению к тебе. Но все же мне хочется, чтобы ты поняла, чем стала для меня.
Помнишь наш разговор у костра? Я говорил, что у меня нет цели, что я живу, сам не знаю зачем, и это меня угнетает. Это правда. То есть, это было правдой, до встречи с тобой.
Я даже знаю, что бы со мной произошло, если бы не ты: в конце концов, без цели, я бы подхватил ужасную болезнь – безразличие абсолютно ко всему. Она бы убила во мне все чувства, я бы стал смотреть на мир вокруг, как на гниль, не более того. Я бы уютно устроился на самом дне болота, которое сам же возвел вокруг себя, и изредка на поверхность могли бы выходить пузырьки от моего дыхания. И с каждым выходом из меня бы уходила жизнь. Я бы выбрал наиболее комфортный и спокойный путь к смерти, и единственным моим отличием от других было бы то, что я мог советовать другим. Ибо считал, что в Монастыре я обрел некую мудрость…
Всего этого уже не будет никогда. Благодаря тебе. Благодаря твоей доброте, твоей нежности, твоим рукам на моей груди, твоему дыханию на моей шее, твоим волосам на моем лице, твоему голосу в моих ушах. Я не могу описать, насколько сильна моя благодарность, кажется, что любые слова пусты, по сравнению с этим. Но благодарность – это далеко не все, что я чувствую…
Твое лицо… Черт, я просто не знаю, как описать его. Когда я закрываю глаза – оно почти всегда возникает передо мной. И я сам не замечаю, как начинаю дышать часто-часто, как сердце стучит с каждой секундой все быстрее. Как что-то трепещет… даже не в сердце, где-то еще глубже, в самых потаенных уголках души, вызывая на губах какую-то странную, мечтательную улыбку.
Знаешь, может это и прозвучит несколько странно, но твое лицо – даже не идеал красоты. По крайней мере, моей. Просто это лицо, на которое хочется смотреть вечно, хочется постоянно оглядываться, чтобы увидеть твою улыбку. А твои глаза… Серые, с легким голубым отливом, когда ты сердишься, или с зелеными отблесками, когда вокруг век пролегают маленькие морщинки веселья. Будь я чуть романтичнее, я бы сравнил твои глаза с небом после грозы, которое уже начинает светлеть и очищается от серых туч... Черт его знает. Иногда мне кажется, что в них – вся моя жизнь, а иногда, что в них нет ничего кроме льда…
Прости, что говорю так путано и глупо. Я, наверное, должен был написать всего три слова, вместо всего этого бреда, но…
Я так боюсь. Очень сильно. Поэтому эти слова писать не буду. Потому что слова – это только слова. В них можно вложить любовь, но без действий это только звуки, точно такие же, которые издает холодный глиняный горшок, или пустой череп, если по нему постучать. Не более.
Надеюсь, что когда-нибудь я смогу дописать это письмо. Или прислать другое, куда более понятное, стройное и красивое. А это… прочитай его, прошу. И напиши в ответ, что думаешь. Потому что страх разбиться об острые пики льда, что таиться в глубине твоих глаз, пугает меня столь сильно, что я не смогу объясниться с тобой с глазу на глаз.
Надеюсь, даже если я только обманываю себя, ты меня поймешь, и не станешь смеяться над глупым сентиментальным парнем из русской глубинки. Очень надеюсь…
Вечно твой - Макс».

Казанцев, испустил еще один вздох. Перечитывать свое творение он не стал, прекрасно понимая, что не выдержит, сожжет его, и засядет писать другое. Еще одно, в череде бесконечно многих последующих.
Быстро сложил письмо пополам, потом еще раз. Несколько секунд посидел в раздумьях, постукивая сложенным листком по нижней губе. Потом решительно тряхнул головой, и направился к комнате Ульяны.
Уже в жилом корпусе в нескольких шагах от цели, он почувствовал неладное. Вскрик, который донесся из глубины комнаты, чуть не заставил его подскочить. Затем раздался едва слышный всхлип, за ним еще один… Кто-то плакал.
Кто-то?
Казанцев уже хотел уйти, и передать письмо, что жгло его кожу через нагрудный карман, в другой раз. Но, повинуясь какому-то внезапному порыву, осторожно постучал в дверь.
В конце концов, он может сказать, что просто проходил мимо, и услышал вскрик, правда?

Что самое страшное в этих снах? Это, когда ты просыпаешься и боишься, что сон станет явью.
Сидя на полу в темном углу, Подольскую трясло от непонятного страха, она на миг представила, что Макс лежит рядом с какой-то девушкой, и гнев, обида захлестнуло сознание блондинки. Сон – это эмоции, твои внутренние переживания. Значит ли это, что Уля не доверяет Максу?
В горах с ней что-то произошло, и страх поселился внутри Ульяны. Липкий неприятный страх… Подольская плакала… От собственного бессилия побороть это. Сердце выстукивало сумасшедший ритм, а в области солнечного сплетения собралась такая боль, настоящая физическая боль, что хотелось проткнуть себя, раскрыть грудную клетку, чтобы боль улетела из нее. Слезы стекали двумя дорожками со щек блондинки и падали на пол. И , казалось, что подушка – это единственная опора в этой ночи.
Внезапно раздался тихий стук в дверь.
«Наверное, опять Мэйлин услышала меня и пришла проверить» , - печально вздохнула Уля , нехотя поднялась и поковыляла к двери, таща за собой подушку.
«Скажу, что все нормально и отправлю ее в свою комнату… Мне не хочется изливать душу…» - рассуждала Подольская, подходя к двери.
Открыв дверь и заодно рот с подготовленной речью, Уля так и застыла. Сказать, что фигура Казанцева на пороге ее комнаты вызвало шок, это ничего не сказать.
Она была в одной растянутой майке, которая была похожа скорее на мини ночнушку. Можно было увидеть и татуировку на плече, и длинные белые ноги. Осознание того, как она сейчас выглядит, усилило эффект шокового состояния.
Красные от слез глаза, волосы, рассыпавшиеся по плечам, подушка в одной руке. Странное зрелище. Мыслей в светлой голове не было…
-Что случилось? - спросила на автомате Подольская.

- Привет, - наверное, это было самое глупое, что можно было произнести сейчас. Но ничего более удачного в голову не пришло, да и вряд ли Макс мог придумать что-то еще в данной ситуации.
Странно. В любой другой ситуации Максим мог бы улыбнуться, сказать что-то хорошее, доброе, уместное. Но вид растерянной девушки, что стояла перед ним, весенним ураганом выдул все мысли из головы парня. Но ведь, он невероятное количество раз представлял себе этот момент, пока шел к комнате Подольской! Представлял, что надо говорить, и как. Репетировал. Заучивал фразы. Пытался справиться с дрожью, уверяя себя, что все получиться как нельзя лучше… Почему же сейчас нет в голове ни единой мысли, почему язык, как будто прилип к нёбу, а взгляд невозможно оторвать от глаз той, что стала для него самой близкой и дорогой в целом мире?
Какую-то долгую, бесконечно долгую секунду Макс смотрел на такое родное лицо. Смотрел в ее серые глаза… и поймал себя на мысли о том, что именно сейчас, только на миг, они действительно приобрели цвет светлеющего после грозы неба…
Мысль, что возникла после долгой пустоты, вызвала улыбку. Улыбку слегка грустную, но тело среагировало само, подстроив настроение этой улыбки под «ободряющую».
- Прости, что побеспокоил, - проговорил Максим, все еще не в силах оторвать взгляда от ее глаз. – Я услышал вскрик… Наверное, тебе кошмар приснился, да?
В какой-то момент, пришло осознание того, что нужно будет сейчас уйти, извиниться, сделать хорошую мину при плохой игре, сделав вид, что он приходил только потому, что беспокойство – это единственное, что заставило его постучать в ее дверь. Это было плохо, это было неправильно, все его естество противилось этому, и искало малейшую зацепку, малейший повод, чтобы остаться, чтобы побыть с ней еще немного!
Макс вздохнул. Тяжело, громко. Улыбнулся еще раз, но улыбка вышла какой-то очень жалкой. Пришлось приложить немалое усилие, чтобы унять дрожь:
- Уль… - Казанцев кашлянул, пытаясь справиться с голосом, который царапал горло, словно не желая нарушать гармонию и хрупкую тишину этого места. – Если можно… Я бы хотел поговорить…
Он понятия не имел, о чем будет с ней говорить. Не знал, как будет подбирать тему для разговора, какие найдет слова. Это было неважно. Важно, чтобы она не прогнала его сразу, не спросила, почему это не может подождать до завтра, или задала любой другой вопрос, на который он не сможет найти ответ. Важно, чтобы он мог остаться еще на чуть-чуть. Еще хотябы на несколько минут…
Казанцев сглотнул очередной горький комок. Нервно переступил с ноги на ногу, все еще глядя на Ульяну глазами, полными отчаянной мольбы.
И да, он совершенно не стеснялся ее вида. У него перехватывало дыхание от силуэта ее обнаженных плеч, что легко угадывались на фоне темной комнаты. Сердце стучало быстрее от белизны кожи ее шеи и рук. Кровь билась в висках от вида ее совершенных форм, едва прикрытых тонкой тканью ее майки... Но Макс не смущался до потери сознания, в его голове не поднимали тревогу тысячи голосов, которые, в любой другой ситуации, заставили бы его бежать сломя голову, в страхе, что его неправильно поймут. Сейчас он просто не мог думать об этом…
Он просто ждал. Смотрел ей в глаза, и ждал, надеясь на… чудо. А на что еще ему было надеется?

И тут мысли стали атаковать голову Ульяны. Они неслись с бешеной скоростью, сменяя друг друга и устраивая полнейший хаос. Сначала удивление, что бывают такие случайности, вот видишь ты человека во сне, испытываешь сильнейшие эмоции, и через пару минут он стоит на твоем пороге. Потом испуг, потому что сон все еще жил в сердце и сознании блондинки, а во сне Казанцев был не таким милым, там от него веяло опасностью, а не спокойствием. «Он хотел меня сжечь, ведь он знает, что я боюсь пламени», - все еще внутренне содрогаясь от страха, думала Подольская. Но вот этот реальный Казанцев, который с непонятной мольбой смотрел на нее, никак не причастен к Улиным страхам. Пока не причастен? А потом мысли понеслись в более романтическом направлении. Она смотрела в серые глаза юноши и медленно таяла. Уля не читала мысли, она чувствовала эмоции, Макс был в растерянности и тоже немного напуган, он был как натянутая струна.

-Поговорить? - переспросила Ульяна, отступила вглубь комнаты, пропуская Казанцева.
Она пока и представить не могла, о чем в такое время он хотел поговорить. Что творилось в это время в душе у Подольской трудно даже представить. Казалось, что она едет на бешеной скорости, падает и бежит одновременно. Она нервно сжимала подушку, стараясь дышать глубоко, чтобы успокоить свое сердечко. Вы когда-нибудь чувствовали течение времени? Уля смотрела, как Макс заходит в ее комнату, и казалось, что все происходит в замедленной съемке, каждая секунда длилась бесконечность. Потому что иногда нет ничего страшнее неизвестного будущего. И нет ничего более любопытного чем наше будущее. Сердце молило о том, чтобы обнять его, мозг опровергал все действия. Они боролись, и эта битва разрывала блондинку. Стесняться, суетиться, быть милой и приветливой было уже поздно, да и не к месту. Наверное, именного этого момента Ульяна и ждала, ей было тоже необходимо поговорить с Максом. Раз и навсегда… Невозможно ничего не делать, когда внутри творится такое.
Мебелью обзавестись в виде кресел или стульев Уля еще не смогла, так что в комнате можно было сесть только на пол или на матрас, где спала блондинка. Они растерянно стояли посреди комнаты, смотрели друг на друга.
Иногда самые безрассудные поступки совершаются на грани, когда ты уже не можешь себя контролировать. Не можешь и все… Потому что, если сейчас не подойти к нему, не дотронуться до него, то умрешь прямо на месте от разрыва сердца. Ульяна медленно подошла к Максу, остановилась в пару сантиметрах от него, не отрывая взгляда от его почти испуганных ( или радостных?) глаз, дотронулась до его руки, как бы удостоверяясь, что он реален, а не плод ее сновидений.
-Я тоже хочу поговорить с тобой… - прошептала блондинка.

Он слышал, как бьется его собственное сердце. Слышал так четко, словно оно билось не там, далеко внизу, с левой стороны груди, а тут – совсем рядом, всего в нескольких миллиметрах от его уха.
Удар…
Пауза…
Еще удар…
Пауза. Столь длинная, что, кажется, будто прошла вечность. Вечность, что он смотрит в эти глаза, в глаза прекрасного, благородного серого цвета. В глаза цвета стали. И чуть подтаявшего льда…
Уля моргнула. Медленно, бесконечно медленно опускались ее веки, скрывая эти глаза, до размеров которых сузился весь остальной мир. Они исчезли на миг. На один короткий миг, в течение которого, сердце судорожно толкнуло кровь, и его удар ощущался в висках, как будто бой церковного набата.
Словно наблюдая за собой со стороны, Макс видел, как он делает шаг в темноту комнаты. Комнаты, где жила она. Здесь она была во всем: в каждом предмете, в каждой стене, в каждом рисунке, что образовывали щербинки и линии деревянного пола. Макс вздохнул полной грудью, вдыхая аромат. Ее аромат. Сделал шаг в сторону, застыв посреди комнаты, и пытаясь запомнить расположение каждого предмета вокруг, чтобы потом вспоминать и никогда не забывать…
Она была здесь. В каждой вещи… И каждая вещь сразу становилась бесконечно дорогой и важной в его жизни.
Казанцев медленно обернулся. Шелковая темнота, что окутывала комнату, заботливо очерчивала силуэт девушки, позволяя парню не потерять ее из виду. Видеть ее волосы, ее улыбку. И ее глаза. Глаза, которые завладели его вниманием, стоило лишь бросить на них мимолетный взгляд.
Вдруг девушка сделала шаг. Шаг в его сторону. Глупая мышца, что зовется сердцем, вдруг забилась часто-часто, словно пытаясь наработаться впрок, казалось, она чувствует, что уже через пару секунд остановится, замрет, как только ладошка Ули накроет его собственную ладонь…
Кончики пальцев задрожали, как будто испугавшись, что сейчас прикосновение прервется, что оно было слишком мимолетным, для того, чтобы иметь хоть какое-то значение. Не слишком понимая, что делает, Максим взял ладонь девушки в свою, безотчетно прижал к груди. Казалось, парень хочет, чтобы Подольская почувствовала судорожное биение его сердца, как будто, оно сможет сказать ей гораздо больше, чем он сам.
Удар…
Пауза… Пауза столь длинная, что сердце, возможно, успело забыть как биться, как гонять по сосудам кровь…
Ее голос, что лизнул барабанные перепонки, окатив его весенним теплом, подействовал, словно электрический разряд, что запустил его сердцебиение вновь.
Удар… Наконец-то…
И снова пауза…
А потом… Потом вдруг сердце забилась часто-часто, начисто выбивая хоть какие-то обрывки мыслей из его головы.
Кажется, он улыбнулся. Кажется, она улыбнулась в ответ… И это было… чудесно! Словно, рассвет в открытом море. Вот только что были сумерки, и сквозь серую мглу едва пробивается взгляд. Холод пронизывает до костей, и все, о чем ты мечтаешь – хоть чуточку тепла и света. И вдруг, неожиданно, в один миг, вдруг показывается солнце, мгновенно разгоняя мглу, согревая тебя своим теплом, даруя надежду на дальнейшую жизнь… Вот чем была улыбка Ульяны для Максима…
Все еще без единой мысли в голове, словно испугавшись, что уже больше никогда не решиться на подобное, Казанцев сделал еще один шаг вперед, и заключил Улю в свои объятия.
Его сердце, напуганное такой дерзостью своего хозяина, снова остановилось. Но только для того, чтобы забиться вновь, как только почувствовало, как через тонкую ткань майки ему вторит другое сердце – сердце Ульяны.
- Я… - попытался прошептать Максим на ушко Ули, что было так близко от его губ, но подкативший к горлу комок мешал говорить. – Я…
«Я люблю тебя. Я не смогу жить без тебя. Ты лучшее, что только могло случиться в моей жизни. Ты – единственный смысл моего дальнейшего существования…» – подсказывало сердце, но ком в горле мешал говорить.
Медленно приходило осознание. В голову стали возвращаться мысли, вызывая какие-то горькие слезы, что наполняли уголки его глаз… Имеет ли он хоть какое-то право говорить подобное? И если она ответит на его чувства, не будет ли это простым чувством ответственности перед тем, кому она столько раз спасала жизнь? И как она отреагирует на слова «я не могу жить без тебя»? Будет чувствовать себя виноватой, если откажет, и поэтому согласиться? Разве можно ставить самого дорогого в мире человека перед таким сложным выбором?
Макс чуть крепче сжал Ульяну в своих объятиях, словно пытаясь навсегда сохранить это ощущение, если вдруг оно прервется в следующий миг. Закрыл глаза, чувствуя, как по щеке скатилась слеза. Он еще не знал, слеза это счастья или горя, но отпускать Ульяну не собирался. Только не сейчас. Еще немного постоять так, позволив себе ощутить, как мечта превращается в реальность… даже если это превращение – всего лишь преддверье очередного кошмара.

Ее душа – это закрытый и тщательно охраняемый мирок, где еще живы принцессы и прекрасные принцы, драконы и всегда есть место подвигу. Этот мир только ее и никто никогда не был в него посвящен, зачем кому-то знать, что от реальности хорошо уходить, играя в сказку. Может быть, для почти взрослой женщины это покажется странным, но Улю все устраивало. В этом мирке всегда было безопасно, она же там всемогущая. Ее принц, всегда страстно любил ее и носил на руках, он был мужественен, бесстрашен и привлекателен. Ульяна никогда не представляла его лицо, но знала, что узнает его сразу, просто узнает и все…
«Я была права» - счастливо замерла в объятиях любимого Подольская.
В этот момент в ее светлой головке проносились картинки: вот они в горах, разговаривают у костра, вот он говорит, что она такая молодец у него, вот он корчится от боли на ее коленях, сильно сжимая руку, как бы ища поддержки, вот он уходит, отстраняется, отдаляется от Ули. Подольской казалось, что именно в тот момент она замерзла внутри, вокруг стало холодно и пустынно. И только сейчас, он отогрел ее сомнения.
«Боже, ну почему мне свойственно всегда подозревать худшее?» - рассуждала блондинка, находя в своем сердце еще льдинки недоверия. Не так просто прогнать зиму из души…
«Но ведь я его совсем не знаю...» - все равно бубнила внутри Ули девочка, которая всего боится,- «он просто благодарен мне… наверное..»
Ей вспомнилось, как он постоянно благодарил, как мучился от собственного бессилия или от чувства вины. А для нее это было так же естественно, как дышать, помочь ему. Блондинка почувствовала себя нужной, полезной. Мало того, Казанцев оказался очень душевным и нежным, в те моменты, когда серая пелена усталости и безразличия к себе нападали на Подольскую, он своими ласковыми словами и теплом отгонял их. Вот и сейчас, тепло его тела загнало подальше страх от кошмара… Странно, но сейчас блондинке хотелось плакать, казалось, что она разваливается от всех противоречий и своих мыслей. Никогда нельзя быть уверенным в чужом сердце, даже если ты держишь руку на пульсе… И это убивало Улю, ей всегда были нужны 100% гарантии.
Ощущая ладошкой реальность Макса, замирая от того, что все это происходит здесь и сейчас. От того, что он с ней рядом, тот человек, образ которого не давал спокойно дышать вот уже несколько недель. А потом, очутившись в его объятиях, она со всех сторон была им окружена, на какое-то время Подольской показалось, что ее волшебный мир реален, что ее защитник рядом, что серость будней, чернота кошмарных ночей осталась позади, сейчас над ними радуга, все вокруг залито золотым цветом. Закрыв глаза, Ульяна улыбалась. Знаете, какое это счастье, быть в объятиях любимого, когда ты можешь уткнуться в ямочку над ключицей, вдыхать его запах и быть самой счастливой от возможности сделать это.
Казалось, ее сердце настраивается на его ритм, и вот стоя в полумраке комнаты в абсолютной тишине, они почти оглохли от стука своих сердец. Макс пытался что-то сказать, Ульяна заглянула ему прямо в глаза, и поднесла пальчик к его губам.
-Тсс, - не нужно было быть ментальным магом, чтобы услышать то, что хотел сказать Казанцев. Наверное, она поняла это еще там, в горах, но не верила, не ощущала, не было доказательств. В любви иногда нужно доверится своему сердцу, не задавать вопросов, не искать причин… Иногда, нужно только верить. Глядя в его такие любимые глаза, она поняла, что время остановилось, и во всем мире не осталось никого, корме них… Повторив пальчиком путь слезы, Ульяна направила в глубину серых глаз все светлое в своей душе, не слова, не образы, наверное, это были чувства, те чувства, которые вызывал он. Блондинка еще ни разу не пыталась это сделать, но почему-то была уверена, что именно сейчас у нее все получится. Ведь слова – это куцые обрывки эмоций, с их помощью можно показать только верхушку айсберга того, что ты чувствуешь. А вот так, полностью обнажив душу, выпуская из нее на свободу любовь, она верила, что Казанцев уловит ее.
Жалко, что в жизни нет простых дорог и прямых путей, что вокруг нас столько условностей и предрассудков. Наша жизнь напоминает лабиринт, где тебе приходится выбирать направление и не знать тупик ли впереди или счастье. Поэтому нам всегда страшно, так страшно сделать шаг в выбранном направлении, а если и сделать, то потом мучиться в сомнениях о правильности своего выбора. Сейчас они делали шаг, вернее уже сделали, и теперь предстояло идти, назад уже не повернешь.
-Я видела тебя во сне… Вернее, я теперь постоянно тебя вижу во снах, - тихо сказала блондинка.

Какой-то частью разума, Максим понимал, что он держит Улю в объятиях уже слишком долго, чтобы это могло ничего не значить для них обоих. И с каждой секундой, проведенной рядом с этой девушкой, он понимал, что связь между ними крепнет, становится сильней. Казанцев почти воочию видел, как сначала небольшой серебряный жгут из его сердца осторожно коснулся такого же жгута, что выглядывал из сердца Ульяны. Видел, как они переплелись, становясь единым целым. Ему вдруг показалось, что он весь состоит из таких маленьких серебряных жгутиков, которые растут из его тела. При этом каждая такая нить имеет свою сестру-близнеца, что тянется к ней из тела Подольской… В какой-то момент они соприкасаются, и, словно уже не могут друг без друга, переплетаются, сливаясь в одну… Чем дольше Макс обнимал Улю, тем больше этих тоненьких жгутов переплетались между собой.
Только сейчас, Казанцев осознал значение слова «нить судьбы». Это вовсе не какая-то путеводная цепочка, которая, петляя меж деревьев, ведет тебя по жизненному пути, иногда заводя тебя в ловушки, а иногда заставляя брать какие-то недостижимые ранее вершины. Настоящие нити судьбы – вот они. Эти нити не влекут тебя за собой. Они не определяют твой путь. Они всего лишь помогают найти того единственного, кто тебе предназначен…
На секунду перед Максом пронеслась вся его последующая жизнь. Жизнь рядом с человеком, с которым его в этот самый момент связывали «нити судьбы». Она пронеслась с огромной скоростью, и запомнить ее всю было невозможно. Были лишь отдельные образы…
________________________________________

…Образ рассвета, который он встречает вместе с Подольской. Они стоят на крыше монастыря и смотрят на небо. На солнце, что вот-вот готово вырваться из-за горизонта. На горы, что единственный раз в день окрашиваются в алые тона. На снежные шапки гор, что сейчас вот-вот готовы вспыхнуть, словно огромные факелы… Ни разу до этого обычный рассвет не казался Максиму столь прекрасным. Столь величественным. Столь счастливым…
________________________________________

…Образ крыши высотного здания в каком-то мегаполисе. Вечер. Ульяна стоит на самом краю крыши, и подкидывает в воздух горсть драгоценных камней. Он совсем недавно подарил ей их, просто немного изменив структуру земли… Макс смеется вместе с ней, глядя, как камни падают с крыши, сверкают острыми гранями в лучах неоновых фонарей и отблесков из окон. И, господи, это действительно невероятно красиво. Но если эта драгоценная пыль на фоне темного неба – завораживает, то улыбка Ульяны – ошеломляет. И бьется в голове мысль: «Как я раньше мог жить без этой улыбки?»…
________________________________________

Макс очнулся от череды образов, промелькнувших перед глазами, гадая, было ли это всего лишь игрой его воображения, или его пророческий дар открылся с новой стороны? Почувствовал, как девушка чуть отодвинулась, прикоснувшись к его губам кончиком пальца. Ему тут же захотелось, чтобы этот миг продолжался вечно, чтобы она стояла вот так, приложив палец к его губам, понимая его безо всяких слов, а он мог наслаждаться теплом ее руки, и красотой ее глаз…
Еще одно прикосновение, и сразу за ним – волна чувств, которые столь похожи на его собственные, и в то же время, столь сильно различаются! Ее чувств!
Казанцев, даже покачнулся от обрушившегося на него счастья. Казалось, он был готов излучать счастье, излучать нежность, излучать любовь каждой клеточкой своего тела. Вместе с тем, он ощущал некое сомнение, некие препятствия, словно некоторые из «нитей судьбы» так и не смогли переплестись друг с другом… Макс заставил себя не думать об этом, улыбнулся счастливо…
Но последние слова Подольской, превратили его улыбку в обреченную тень самой себя:
- Это поэтому ты плачешь? – тихо спросил он, не в силах побороть желание, взять ее за руку. – И просыпаешься с криком?.. Тебе сняться кошмары обо мне?
Сама мысль о том, что из-за него Ульяне было плохо… хотя бы секунду было плохо, причиняла почти физическую боль.
- Ты мне расскажешь? – прошептал Казанцев, чуть сильнее сжимая пальцы девушки.

Люди говорят, что нужно любить всем сердцем, всей душой, отдавать всего себя без остатка. Может быть… Но сила ее чувства была столь огромной, она появилась так внезапно, что все вкупе пугало блондинку до обморока. Ее наркотик – это стук сердца Казанцева. Хотя сколько можно об этом говорить.
Для счастья на самом деле нужно очень мало: ощущать любовь человека, которого любишь, быть уверенной и спокойной, потому что все так, как надо…
Страшный сон на какое-то время затаился в темных уголках Улиного сознания. Она просто смотрела на Макса, спокойно так, нежно, касаясь рукой такого милого и дорогого лица. Кто может ответить на вопрос, когда возникает в крови эта реакция на конкретного человека? Что должно случиться, чтобы произошло это волшебство? Иногда достаточно просто взгляда, улыбки, иногда душевных разговоров или нескольких лет дружбы, когда тебя внезапно осеняет, что без этого человека все вокруг серое и однообразное… Верна ли легенда про половинки, которые ищут друг друга всю жизнь?
Внутри разгоралось солнце, реальность была столь четкой, до невозможности. Встреча двух пар серых глаз была молнией, ослепительной вспышкой, когда ты понимаешь, что назад нет пути, потому что, если эти глаза сейчас пропадут, то ты умрешь. Он был магнитом, а она податливым металлом, который не может бороться с этой странной силой притяжения. Макс обнял ее, вдыхая запах волос, уткнулся носом где-то в область уха. Ульяна обхватила его за талию и прижалась всем телом, чувствуя на щеках слезы. Не бывает такого счастья… Он разбудил в ней что-то непонятное для Ули, непохожее на нее прежнюю… Ничто не может сравниться с силой мужских любящих рук, которые прикасаются к тебе. В его руках ты чувствуешь защиту и обещание быть рядом. Эти руки – твоя крепость, защита от непогоды, тепло очага, символ любви для каждой женщины. Мужские руки могут много рассказать о своем владельце и его чувствах. Слова могут быть обманчивы, но руки правдивы. Их долгое отсутствие – это тревожный звоночек, что что-то происходит неладное. Нежность мужских рук ценит любая женщина и любая мечтает о них. В объятиях любимого исчезает это постоянная пустота вокруг, и жизнь начинает обретать смысл, приходит счастье.

-После гор, мне снятся страшные сны, наверное, было слишком много боли вокруг… твоей и Джильди. Мне постоянно страшно, что я снова почувствую чью-то боль… Каждую ночь, ты умираешь у меня на руках и вместе с тобой медленно умирает что-то внутри меня. Я не знаю, как мне вырвать этот страх, что я потеряю тебя, - блондинка смотрела в глаза юноши, говоря все прямо, не притворяясь и не подбирая слова. Все как есть… «Я боюсь тебя потерять» - может это слишком эгоистично, может нельзя так вываливать на человека свои чувства, обременять его обязанностями. Но, сейчас ночь, пора честных разговоров, время правды… Именно сейчас.
-Мне страшно, потому что я не знаю, что будет дальше. Сегодня мне приснился сон, где ты пугаешь меня, пламя, то, чего я очень боюсь, ты испугал меня во сне… Я знаю, что ты не такой, что ты добрый и не обидишь меня… Но, - Уля запнулась, - пообещай мне. Чтобы не случилось, говорить мне только правду. Потому что ложь не выносима для меня…

Каждое слово, каждый звук этого голоса отдавались какой-то тупой болью в глубине его сердца. Как это ни странно, но Максим не пытался избежать ее, спрятаться за фальшивыми, лживыми чувствами и словами, которые всегда возводил до этого момента. Он был готов терпеть… вытерпеть все что угодно, лишь бы оставаться с ней рядом.
- Прости меня, пожалуйста, - тихо проговорил Казанцев, опускаясь перед ней на колено, и продолжая сжимать ее руку. Поднес ладонь девушки к губам, поцеловал нежно, мягко. Глянул в ее глаза снизу вверх. – Прости, что из-за меня тебе пришлось испытать… Я знаю, это прозвучит глупо и эгоистично, но то, что ты почувствовала мою боль – делает меня счастливым. Как будто, есть еще что-то, какая-то дополнительная скрепка, которая соединяет меня с тобой…
Максим моргнул, и ему показалось, что мир вокруг изменился. Что он – это не он, а какой-то рыцарь, что стоит на коленях перед своей любимой королевой, готовый исполнить любой ее наказ. Что он облачен в серебряные доспехи, что с плеч его спадает алый плащ, а в ножнах на поясе висит широкий меч. Что она вовсе не мятой майке, а в потрясающем шелковом платье, что волнами спадает вдоль ее тела, что на голове у нее корона, в которой сверкают звезды…
Он моргнул еще раз и наваждение пропало. Но навсегда эта мятая майка останется в его сердце – самым прекрасным из возможных нарядов. Самым дорогим. Он никогда не позволит ее выбросить, ибо эта майка – одеяние его королевы, когда она приняла его клятву. Клятву всегда быть верным только ей, не говорить ни слова неправды, любить ее до конца жизни:
- Обещаю тебе, - тихо, но торжественно, произнес Максим. – Я всегда буду честен с тобой…
Он стал подниматься. Аккуратно, стараясь не опираться на ее руку, боясь еще хоть как-то сделать ей больно…
Встал… Поднял взгляд, ощутив на лице теплое дыхание Ульяны.
Их лица оказались как-то слишком близко. Желание поцеловать ее, найти губами ее губы, появившееся всего полсекунды назад, мгновенно набрало силу, стало почти навязчивым. Сопротивляться ему почти не было возможности…
… Да и желания, честно говоря, тоже.
Их губы встретились. Казанцев ощутил жар ее дыхания, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. Он чувствовал сладость ее губ, и понимал, что не сможет забыть этот вкус никогда. Казалось, его кровь превратилась в расплавленную лаву, он был готов свернуть горы, отправить в тартарары целые миры, лишь бы этот поцелуй продлится еще немного…
Девушка отодвинулась. Макс с трудом сдержал болезненный стон – этот поцелуй, словно самый сильный наркотик навеки привязал его к ней.
- Прости, - справившись с враз отяжелевшим дыханием и охрипшим голосом, проговорил Максим. – Я не… не смог удержаться…

Макс опустился на колено, нереальность происходящего мозг воспринимал как-то отрывисто. Во-первых, без его объятий она почувствовала, что их окружает огромный мир со множеством препятствий, в его руках, он ограничивался только ими двоими. Блондинка смотрела на своего рыцаря, замирая от счастья и тревог одновременно. Поцелуй в ладонь обжег руку, казалось, Казанцев оставил там губами язычок пламени.
Все ее детские мечты становились реальностью. Сколько раз она от учителей и одноклассниц слышала, что пора прекращать витать в облаках, пора становиться взрослой. Но Подольская не могла, мечты были ей необходимы как воздух. Бабушка всегда смотрела на Улю с улыбкой, когда та слишком замечтается. «Всегда будь здесь ребенком,» - ласково говорила бабуля, указывая пальцем в область сердца Ульяны.
Она приняла его присягу, его слово быть честным. Уля поверила сразу, не давая сомнениям осесть в ее сердце. Казанцев поднялся, и Улю обдало жаром, который излучал он сам, его глаза, дыхание.
Поцелуй… Прикосновение губ, казалось, зажгло сразу тысячи огоньков пламени по всему телу Подольской. Она горела в его руках, и впервые, не боялась огня. С каждым мгновением поцелуя огоньков становилось все больше. Они сжигали ее страхи, недоверие, сомнения… Руки гладили его шею и плечи, одновременно держась за них, потому что ног блондинка не чувствовала. Уля пылала, а потом отстранилась, потому что не узнавала себя, свое тело… То, что в ней проснулось от этого поцелуя было столь не похоже на прежнюю Подольскую, что надо было остановиться.
Уля тяжело дышала, приложив ладошку к своим губам, на которых все еще чувствовалось прикосновение его губ, его жар, его вкус… «Это называется страсть…» - такой силы чувств она никогда не испытывала. Но сейчас она не боялась, только не рядом со своим рыцарем… Блондинка могла бояться только себя, своей реакции, которая может не понравиться или смутить Казанцева. Нужно было отвлечься…
-По-моему это мне надо извиниться за те события в горах, ведь все произошло из-за меня, ведь так? – тихо спросила Ульяна, - ты видел видение, которое было связано как-то со мной. Я это поняла, когда ты объяснял Ярине, почему вас посещают видения. Ты мне расскажешь?

Словам Ульяны приходилось пробиваться сквозь какой-то туман, сквозь оглушительный стук в висках. Только что прерванный поцелуй еще не отпускал, точно так же, как самые сильные наркотики не хотят отпускать свою жертву. Сознание Максима плавало на волнах разноцветной эйфории, он чувствовал себя почти всемогущим от переполняющих его эмоций.
- Не говори так, прошу, - с трудом взял себя в руки, Макс отодвинулся чуть дальше, якобы для того, чтобы лучше разглядеть ее лицо, а не только глаза, что были столь близко. На деле же он просто боялся, что не справится с собой, и снова станет искать губами ее губы. Так или иначе, отпустить ее ладонь он в себе силы не нашел. – Ты не виновата… Видения запускаются спонтанно, я все еще частенько не могу их контролировать... Так что если кого и винить, то только меня…
Казанцев спрятал взгляд под ресницами, как будто заново переживая все, что тогда произошло. Это было не сложно: каждая секунда того дня была высечена в его сердце горячим пламенем.
- К тому же, даже, несмотря на всю боль и ужас, что нам пришлось вытерпеть, - Максим улыбнулся, снова прижал ее ладонь к губам, - я бы ни за что не променял тот день ни на какой другой. Ведь именно оттуда, с того самого видения, и начался мой… наш совместный путь.
Тяжелый вздох вырвался из груди парня, он смущенно переминался с ноги на ногу, не зная, что еще сказать. Как бы Макс не оттягивал этот момент, но все же придется рассказать Подольской о том странном видении.
- Уль, - звук ее имени музыкой отдавался в ушах, - ты уверена, что хочешь, узнать, что я видел? Пойми, иногда видения не помогают, а лишь запутывают путь. Я успел знать это на собственном опыте…
Тяжелое, удушливое чувство вины стало топить сознание Казанцева. Он вспомнил, как пытался поделиться с ней этим видением, только лишь для того, чтобы не потерять ту тоненькую нить, которая, как ему казалось, готова вот-вот оборваться. Тогда его не волновали последствия…
- Я расскажу тебе, все, что только захочешь, - тихо произнес он, не в силах сдержать нотки нежности в голосе. – Ты только обещай еще немного подумать, прежде чем окончательно решишься…

Понимал ли Макс, что делает с ней? Как влияет на нее его близость, его прикосновения, поцелуи? Видит ли он, что Уля сама не своя?
-Мне не нужно думать, я хочу знать все, что ты видел, даже если об этом неприятно говорить. Я знаю, что можно изменить судьбу. Но в последнее время, я стала слишком трепетно относится ко всякому видению моего будущего. Ты же был на гадании у Джильди, слышал, что он мне предсказал войну. Может быть, твое видение даст ответ, с кем я могу воевать. Потому что у меня это даже в голове не укладывается.
Ульяна подошла к столику и налила воды в стакан, быстро выпила, стараясь привести свои мысли в порядок и унять странную дрожь во всем теле. Взгляд Казанцева прожигал, блондинка чувствовала его взгляд кожей.
«Почему он старается скрыть от меня свое видение? Там что, моя смерть?» - Уля быстро повернулась и посмотрела в глаза любимому.
-Ты видел мою смерть? – стала гадать Подольская.

Она отошла. Это было страшно, это было почти болезненно – терять ее близость, ее теплоту. Макс вздохнул тяжело, хрипло, стараясь унять дрожь, что тут же захватила тело, едва Уля отошла чуть подальше. Его бросало то в жар, то в холод, мысли перескакивали с одного на другое, но его мир стал крутиться вокруг одной единственной точки. И этой точкой была Ульяна.
Ее слова, почему-то хлестнули его, словно огненной плетью, заставив ощутимо вздрогнуть. Она ему не доверяет? Казанцев одернул себя: он еще ничем не заслужил ее доверие, так почему же он так болезненно отреагировал? В нем просыпается собственник, который хочет все и сразу?
Максим мысленно усмехнулся, раздавив в зародыше любые сомнения. Он заслужит ее доверие, сделает так, чтобы она всю жизнь считала его самым лучшим… нет, считала его единственным! Он станет достойным ее, иначе смысла в его жизни нет.
- Уль, - тихо, нежно позвал он ее, вновь наслаждаясь тем, что может вслух называть ее по имени вот так – нежно, со всей любовью, на которую только способен, - неужели ты думаешь, что я бы позволил себе скрыть от тебя что-то, если бы тебе реально могла угрожать опасность?.. Этого бы я себе никогда не простил. Особенно, если бы с тобой, и вправду, что-то случилось.
Не сумев побороть в себе желание подойти ближе, обнять ее со спины, вновь ощутить ее тепло, Казанцев зарылся носом в ее волосы:
- Видение касалось не тебя… - Максим вздохнул. – То есть… я не знаю. Оно было очень путаным. Если разобраться, возможно, я смотрел на мир твоими глазами, но это не точно… Видел горящий дом, и двух людей, что пытаются спастись от огня… Видел твою решимость помочь, несмотря на сомнения, страх того, что тебя могут раскрыть, как мага… Уль, я не смогу это пересказать… Давай, я лучше тебе просто покажу. Отправлю тебе это видение, и ты сама сможешь пережить его?
Макс замолчал, взял девушку за плечи, развернул к себе лицом. Взглянул в глаза.
- Надеюсь, мы не совершаем ошибку, - одними губами прошептал парень, собрав воспоминания о видении в один очень яркий мыслеобраз, и отправив его прямо в глаза Ульяны.