Тени страхов

Девушка провалилась в сон в мгновение ока. Он был спокойным и без сновидений. Она просто отдыхала. Кажется, где-то вдали звонил телефон, но он на столько была занята отдыхом, что даже не подумала открывать глаза и даже не пыталась подойти к нему. Она даже успела заметить сквозь сон, что муж тоже спит, все также обнимая ее. А когда это он успел? Хммм… Наверное, они слишком быстро заснула… Дани улыбнулась сквозь дрему и заснула дальше. В следующее мгновение она почувствовала, как руки Чина еще сильнее сошлись на ее теле, а его тело было сильно напряжено – она чувствовала это даже спиной, ведь лежала сейчас прижавшись к нему. Даниэла нехотя, но открыла-таки глаза, какое-то время просто продолжая лежать в его объятиях, чуть задумавшись. Да, небывалый случай – она проснулась раньше своего ненаглядного. Она бы так и лежала, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить его сон. Где-то в сознании возникла мысль о причине такого напряжения во всем его теле. Итальянка чуть нахмурилась – прошло больше полугода, а его все еще мучают кошмары… Безумно захотелось его приласкать и успокоить, что все в порядке, что все позади, но будить нельзя – ему надо отдохнуть.

- Я люблю тебя, - обними губами прошептала девушка, повернувшись к нему лицом, как только напряжение в его теле чуть ослабло, и хватка позволила этот маневр. Итальянка легонько коснулась губами его щеки и аккуратно выскользнула из его объятий.

Надо было одеться и привести себя в относительный порядок, а еще обязательно заказать что-нибудь поесть. Они завтракали очень рано утром, потом перекус в самолете… Обед они проспали, а сейчас, судя по сгущающимся сумеркам, как раз – самое время ужина. Дани бесшумно подошла к телефону, набирая номер рецепшена, который в каждой гостинице был одинаков. Ну, вариации минимальны. Взглянув на спящего мужа, девушка шепотом попросила подождать подошедшую к телефону девушку буквально секундочку, и вышла на веранду (да, определенно высший класс, раз в домиках радио-телефоны). Даниэла заказала ужин, вместе с десертом, чаем и бутылкой вина. Она знала, что Чин не пьет, но… в общем, пусть будет на всякий случай. Ах, да, еще свечи… и попросила все это как можно быстрее, благо, что никаких сложных блюд она не заказывала. Обещали через полчаса, максимум сорок минут, доставить. Итальянка решила, что этого времени ей будет вполне достаточно. Оттащив сумки в соседнюю комнату, чтобы не шуршать и не шуметь лишний раз, она принялась в них рыться в поисках одежды, заметив про себя, если каждое ее платье или любую другую одежду будет настигать участь ее платья, которое теперь уплыло в море, то ей просто будет не в чем возвращаться домой…

В общем, итальянка быстро умылась, заодно расставив на ванное зубные щетки, пасту и прочие мелочи на раковине, чуть помучилась с волосами (все еще чуть влажные и запутанные), перехватив их подаренной родителями Чина ей на день рождения, облачилась в легкий сарафанчик и вышла из бунгало, надеясь, что Чин не проснется вплоть до ее возвращения – всяко в ее присутствии все будет доставлено быстрее и точно горячим. В общем, когда она выходила из бунгало, на улице уже была непроглядная тьма, благо что фонари, расставленные по обе стороны едва видимой дорожки освещали путь. Молодой человек, что вез столик со всем заказанным оставил Дани около двери, еще раз поблагодарив за щедрые чаевые, и скрылся из виду, понимающе улыбаясь. Дани нехотя проводила его взглядом, убеждаясь, что он свалил нафиг, и лишь потом открыла дверь в домик, заталкивая внутрь столик на колесиках. Упс, кажется, это было слишком громко. Из нее определенно не получится официантки… к счастью. И да, с памятью у нее после пробуждения тем более плохо, но есть еще двое с половиной суток, чтобы нажать на заветную точку, а с учетом того, что подобное выражение любви было определенно не последним за отдых, то обязательно вспомнит, ага… В общем, после подобного шума, оставалось надеяться, что Чин внезапно на пару секунд оглох и не проснулся, что ну совсем маловероятно.

Чин нахмурился во сне и не сразу понял, что его отвлекло. Дани рядом не было. Он сел на кровати и осмотрелся. В комнате было уже темно, он проспал до самого вечера. Любой из его наставников за такое нарушение режима наградил бы его большим количеством дополнительных тренировок. Судя по шуму, Дани была в соседней комнате. Небывалый случай, итальянка проснулась раньше него. Чин вспомнил свой сон и улыбнулся. Он не стал включать свет – того, что был в холле, хватало для ночного зрения. Он осмотрелся, но не увидел сумок с одеждой, зато дверь шкафа была приоткрыта. Кажется, Дани успела разобрать вещи. Сколько же он спал? Чин подошел к шкафу и действительно обнаружил там свою одежду. Понятно, что Дани его уже много раз видела без неё, но он был воспитан так, что не мог выйти к девушке обнаженным, тем более что она могла быть не одна. Надев тонкие льняные брюки и рубашку с коротким рукавом, Чин все-таки вышел в соседнюю комнату и улыбнулся, посмотрев на Дани.

- Тебе помочь? – спросил он, заметив, что причиной разбудившего его шума был столик с ужином, который почему-то везла сама Дани, а не кто-то из обслуживающего персонала.

Они проспали обед, и он вполне мог проспать ужин. В то же время было безумно приятно, что Дани обо всем позаботилась. Это было немного странное принятие того факта, что итальянка – не просто его женщина, что она – его семья, ведь прежде он всегда сам заботился о своих женщинах, в то время как принимал эту заботу только от матери и сестер. Дани была особенной. Чин понял, что тот образ, что он видел во сне, – не его желание или фантазия, это действительно его Дани, та самая, благодаря которой он смог пережить поездку в клан с сифу Бо. Как бы он ни злился, он бы врал себе, сказав, что смог бы сам хотя бы нормально спать, если бы Дани не дежурила возле него ночами, подобно ангелу-хранителю. Наверное, этим и отличается обычная женщина от женщины на всю жизнь.

Итальянка вся сжалась в комочек, ожидая услышать вопрос из смежной комнаты, но пока что было тихо. Дани как можно аккуратнее дотолкала столик до диванчика и столика перед ним и принялась аккуратно раскладывать на нем еду, когда ее практически застали с поличным. Девушка подняла чуть смущенный взгляд школьницы, которую застукали подсматривающей за взрослыми, и улыбнулась, переставив последнюю тарелку на столик. Даниэла уже через секунду оказалась около мужа, проворно нырнув в его объятия и сладко целуя в губы.

- Доброе утро, - промурлыкала девушка, улыбаясь, - правда, не совсем утро, а вечер, но все равно добрый. Я тут подумала, что надо бы покушать… Надеюсь, ты хорошо спал и довольно проголодался, - продолжила мурлыкать итальянка, легонько целуя его и потихоньку утаскивая к дивану, где уже все было готово.

Спрашивать о том, не снился ли ему в очередной раз Лахор было бы глупо и нетактично – ей как никому другому прекрасно известно, что тигры всячески пытается забыть произошедшее. И она всячески оказывала свою поддержку, стараясь сделать ее незаметной, но получалось это откровенно плохо, хотя и от чистого сердца. Дани пододвинула к Чину тарелку с рисом и кусочками курицы в соусе карри и подавая палочки для еды. Она знала, что Чин к курице довольно равнодушен и всегда предпочтет ей что-нибудь посущественнее, но поскольку это был ужин, совмещенный с обедом, но по сути являющийся завтраком, то надо было что-нибудь сытное, но легкое. Она разлила чай по пиалам и взяла в руки свою тарелку, пожелав супругу приятного аппетита.

- Скажи, - прервав молчание, начала девушка, когда уже первичный голод, под названием червячок, был заморен, - а когда ты был маленьким, о чем ты мечтал? – вопрос оказался весьма неожиданным, хотя Даниэла искренне хотела получше его узнать, ведь несмотря на то, что они знакомы около полутора лет, из которых вместе уже год, многие вещи остаются для нее загадкой до сих пор. Возможно, потому что до этого не выдавалось момента вот так вот беззаботно поболтать?

- Спасибо, - Чин улыбнулся, удобнее садясь на диване.

Он действительно проголодался, и поэтому с аппетитом начал есть рис с курицей, заботливо заказанный девушкой. В Поднебесной обеды и ужины всегда сытные, в отличие от завтраков, что, как он понял, отличалось от традиций Запада, к которым привыкла Дани. Здесь неплохо готовили, хотя еда, для туристов со всего мира немного отличалась от обычной. Некоторое время они молчали, пока Дани не задала неожиданный вопрос. Чин чуть нахмурился, задумавшись.

- Это глупо, - он виновато усмехнулся и опустил взгляд. – Я мечтал стать великим воином. Вроде Чжоу Юя. Когда-то в детстве отец подарил мне книгу Ло Гуаньчжуна, «Троецарствие». Я перечитал её много раз, в ней рассказывается о славных героях, битве у Красной скалы, злодее Цао Цао, герое Чжоу Юэ, гениальном Чжуге Ляне и ещё много о чем. Только вот эпоха Троецарствия была давно, а Ло Гуаньчжун был писателем, а не историком. Поэтому иногда лучше не пытаться сгоряча воплощать детские мечты.

Чжоу Юя сравнивали с тигром, и он решил вступить в бой за свое царство после того, как сразился с тигром на охоте. Это всегда казалось Чину каким-то знаком, он даже часто думал, а как бы поступил на его месте Юй, что бы он сделал или сказал? Глупые детские фантазии, которые нужно уметь отличать от настоящей жизни. Чин грустно улыбнулся и вновь посмотрел на Дани. Каким же он был дураком, когда не слышал то, что ему говорила сифу Бо и не ценил то, что у него было. Судьба всегда учит. Сначала просто говорит, потом строго предупреждает, потом пугает, а после этого уже больно бьет. Повезло, что он успел остановиться на третьем шаге на чужом пути. И какой бы красавицей ни была Сяо Цяо, Чжоу Юй наверняка сейчас обзавидовался бы Чину, если бы увидел его жену.

Итальянка чуть не подавилась собственным рисом, когда до нее дошло, какие именно детские мечты были у ее мужа. Нет, ну надо же было быть такой дурой, а?! Девушка почувствовала себя безумно глупо и виновато, глядя на выражение лица любимого. Конечно же, о чем еще мечтают мальчишки? Глупая… Дани отставила тарелку, виновато беря Чина за руку и поднося ее к губам.

- Прости, я не хотела, - дрогнувшим голосом прошептала итальянка, пододвигаясь ближе к Чину. – Я просто не подумала… мне не стоило…

Девушка какое-то время смотрела ему в глаза, но все же отвела взгляд, не в силах осознавать, что вот так вот легко взяла и испортила так прекрасно начинающийся вечер. И кто ее вечно за язык дергает? Она же до сих пор чувствовала себя виноватой за то, что вообще все так случилось, ведь если бы не она и не ее ночная вылазка в Риме, то он бы не уехал и точно не поехал бы ни в какую Покхару, ни, тем более, в Лахор.

- Глупая жена тебе досталась, - грустно усмехнулась девушка, беря в руки пиалу чуть дрожащими от злости на саму себя и обиды за мужа руками. Да, урок самобичевания и накручивания. Именно так и раздувают из мухи слона, даже несмотря на то, что это невозможно с физической точки зрения. – Но я буду стараться стать лучше, - она резко обернулась, вновь глядя ему в глаза, - очень сильно буду стараться…

- Ну что ты, - Чин отставил тарелку и обнял Дани за плечи, улыбнувшись. – Все в порядке, правда, - он улыбнулся и нежно коснулся губами щеки итальянки.

Сердце неприятно сжалось из-за того, что его же глупость вновь заставила Дани чувствовать себя виноватой. Даже если она была в чем-то неправа тогда, в Риме, он был в тысячу раз более неправ. Из-за того, что забыл, что отвечает не только за себя и свои глупые фантазии. Он не мог даже представить, что пришлось пережить Дани, пока она два дня ждала его в монастыре после того, как увидела образы битвы, и за это он был виноват не перед собой, не перед настоятелем или сифу Бо, не перед Рё Шэ или всем кланом Белых Тигров, а только перед Дани. Рана была не опасной, ночные кошмары были платой за собственную глупость, и в то же время итальянка преданно с ним нянчилась все эти дни, и сейчас почему-то считает виноватой себя за то, что заставила его вспомнить об этом уроке.

- Знаешь, у Чжоу Юя была очень красивая жена. Её звали Сяо Цяо и об её красоте ходили легенды по всей Поднебесной, - Чин задумчиво улыбнулся. - И Цао Цао хотел не только захватить княжество Вэй, но и отбить жену у Чжоу Юя, потому что сам был без памяти в неё влюблен. Так случилась одна из самых страшных битв в истории Китая – битва у Красной скалы. Её выиграл Чжоу Юй, ну, вернее, помогавший ему Джуге Лян. В той войне на самом деле не было победителя – очень многие погибли, а междоусобицы так и не прекратились, и империя смогла объединиться уже намного позже. Так и в той войне, в которой участвовал я, победителя не было. Но ты вернулась ко мне, а я вернулся к тебе, и это – главное. Дани, я тебя очень люблю, и спасибо тебе огромное за то, что любишь меня, только благодаря тебе все это осталось в прошлом, - он крепче обнял девушку. – И я уверен, что какой бы красавицей ни была Сяо Цяо, ты в сто раз лучше, чем она, мне повезло в тысячу раз больше, чем Чжоу Юю.

Чин тепло улыбнулся, пытаясь поймать взгляд Дани. Он сам удивился собственной откровенности. Наверное, сказался сон, который все ещё очень ярко сидел в памяти. Чем дольше они были вместе, тем больше в Дани раскрывалась её ведущая стихия, которая не отталкивала его, огненного мага, а, напротив, влекла, как любая противоположность.

Итальянка была напряжена – все мышцы сковала неприятная тяжесть и малейшая попытка их расслабить отдавалась болью. Она считала себя виноватой за то ночные кошмары, что мучили ее мужа все эти месяцы, из-за которых он вообще не мог надолго закрыть глаза ночью в первое время. Она ненавидела себя и собственные привычки за это потому и поклялась, что, если он ее примет обратно, она не оставит его одного. Никогда, даже если вдруг станет ему не нужна и неинтересна. Мы в ответе за тех, кого приручили. Он приручил ее, а она приручила его, потому она обязана считаться с его интересами и желаниями.

- Итальянка смогла лишь немного расслабиться, когда почувствовала его прикосновение к ней, его объятия. Она обняла его за талию, уткнувшись носом в грудь и боясь пошевелиться. Девушка слушала его слова и не могла поверить – нежели этот гордый и самовлюбленный тигр (да, она знала это, но, наверное, без этого не смогла бы его любить так, как любит сейчас) сейчас говорит ей подобные вещи. Он только что признал ее самым большим сокровищем на свете… Да… но как иначе может быть у такого, как Чин? Дани улыбнулась, чуть более облегченно вздохнув и подняв на него взгляд, полный любви и признательности за подобные слова.

- Я люблю тебя больше всего на свете, - прошептала девушка, касаясь губами его подбородка (ну, до куда дотянулась, как говорится), - и всегда буду рядом, чтобы быть не только любимой женщиной, но и самой надежной и верной опорой. – И, как всегда, очень вовремя, ее желудок подал признаки жизни, требуя продолжение банкета в виде еды. Дани смущенно хохотнула – вот, он со мной тоже совершенно согласен.

Такая нежная, хрупкая и беззащитная, и в то же время, действительно, самая настоящая опора. Опора в воде и ветре, невозможно, но сейчас происходит именно это. Он только начинал понимать, кем они с Дани на самом деле стали друг для друга. Настоятель об этом говорил ещё тогда, когда Чин сообщил ему о свадьбе, но, умей ученик ирбиса слушать умные вещи, он совершал бы намного меньше глупых поступков. Человек, ближе которого у него действительно никого нет. Семья навсегда останется семьей, родители – родителями, но жена – это часть него самого. Чин провел рукой по спине Дани, затем усмехнулся, заметив смущение девушки. Он сел удобнее и также взял миску с начавшим остывать ужином. Странно, но из-за того, что он все это сказал, он не почувствовал себя слабее, не стыдился своей откровенности и даже не чувствовал, что в чем-то поступился собственной гордостью. Чин сказал правду, и от этого стало намного легче. Зачем лишний раз играть, когда достаточно просто сказать о том, что на сердце? Это с женщинами на неделю можно пытаться что-то из себя строить, создавая ареол таинственности и царского величия тигра, снизошедшего до внимания к простой смертной. По отношению к Дани такое поведение будет несправедливым, бегая от искренности с ней, он проявит не силу и упорство, а слабость и страх. А подобного Чин Ху не мог себе позволить.

- А о чем мечтала ты? – спросил Чин, отставив на стол пустую тарелку и взяв чашку с чаем.

Он посмотрел на девушку так, будто видел её впервые. Ещё один неожиданный для него же его собственный поступок. Ему действительно было интересно получить ответ, хотя прежде он всегда был уверен, что знает о том, чего хотят женщины, лучше самих женщин.

Стало так спокойно и уютно, даже несмотря на смущение. И чувство стыда за собственную глупость испарилось, будто его и не было вовсе – он ее любит, а это – самое главное. Она это давно прекрасно знает, но то, как он выражает свою любовь… с каждым мгновением, проведенным вместе, она становится лишь крепче и еще более искренней и еще более чувственной. Итальянка поняла, что все ее страхи беспочвенны, но так уж получается, что она не может перестать себя винить в произошедшем. Ну, разве что самую малость.

Девушка довольно улыбнулась, хотя выглядела еще немного виновато. Карри тут был превосходный, хотя не сравнится с тем, каким его готовит сестра Им. Но с едой так всегда – когда готовишь сам, или кто-то домашний (да, абсолютно все обитатели Линь Ян Шо стали для нее семьей), то оно всенепременно вкуснее. Ну, еще, конечно, если это готовит не сифу Бо, но ей положено не уметь готовить, потому она этого и не делает вовсе. Дани с превеликим удовольствием продолжила уплетать свой завтрак, обед и ужин в одном флаконе, молча пережевывая все и решив, что порой лучше все-таки держать рот на замке, чем вот так вот бегать по лезвию ножа, пусть и не специально. Но кушать тоже надо порой меньше. Даже несмотря на то, что съела-таки она всего лишь одну порцию, но ей показалось, что живот раздуло от обжорства так, что посмотреть страшно. В таких случаях лучше всего помогает настоящий чай. Дани взяла свою чашку в руки, наслаждаясь его ароматом, когда услышала этот весьма неожиданный вопрос от супруга, который раньше не особо интересовался ее прежней жизнью, тем более той, что была еще до смерти ее мамы.

- Не знаю, - честно ответила девушка, - мне никогда не нравилось что-то одно. То мне хотелось быть актрисой, то петь, то играть в театре, то заниматься исследованиями, причем как Космоса, так и всякие медицинские, хотя последние меня тогда привлекли из-за красивых картинок, причем ровно на пять минут, - Дани улыбнулась, вспомнив, как однажды папа сводил ее в лабораторию, где ей безумно понравились плакаты на стенах, а также всякие пробирочки. – Единственное, что я знала точно, так это то, что магия будет неотделимой частью моей жизни, потому и изучала и врачевание, и стихийную магию, налаживала связь со своим Зверем… Это помогало отвлечься, когда умерла мама… Но, как видишь, никаких определенных мечтаний почему-то не было. И меня это даже порой смущает.

- Ветер, - задумчиво произнес Чин и сделал глоток чая. – Такой переменчивый и такой любимый, - добавил он, тепло улыбнувшись. – Ты заказала вино, тебе налить? – спросил он, посмотрев сначала на стоявшую на столе бутылку, затем на Дани.

То, что Чин не пил, не курил, и не употреблял прочие гадости, как истинный буддист, а, на самом деле, потому что больше не лезло, совершенно не означало, что он был против того, что Дани может пить вино. Тем более при нем. Он коснулся кончиками пальцев фитилей стоявших на столе свечей, и они загорелись ровным спокойным пламенем. Вряд ли Дани знала, что для мага Огня свечи на столе – это не просто романтичная часть вечера. Они будут реагировать на любые всплески эмоций, с головой выдавая Чина, просто в этот вечер он решил, что ему нечего скрывать от собственной жены. А в свете свечей лицо итальянки казалось каким-то особенным, и едва уловимые отблески пламени в её глазах все равно не могли пересилить её ведущую стихию, которая не была ливнем, что тушит костер, она была нежной, любящей и заботливой. И в то же время укрощала его пламя, как сама Дани умело укротила бенгальского тигра, ставшего рядом с ней едва ли не домашним котом. Хищник станет хищником лишь тогда, когда это понадобится, например, чтобы защитить ту же Дани, но с ней можно забыть о клыках и когтях и довольно мурлыкать, щурясь от удовольствия. Когда-то Чин думал, что знает, каким бывает счастье. Когда они собирали травы на горном склоне и радовались тибетскому ветру и солнцу раннего лета. Но на самом деле он смог это понять лишь сейчас, подпустив к себе женщину ближе, чем когда-либо.

Итальянка в очередной раз немного смутилась – Чин никогда не делал ей столь тонких и изящных комплиментов. Да и она раньше не была такой… Наверное, они взрослеют, причем делают это вместе, помогая и защищаю друг друга от разочарований, на сколько это было возможно.

- Я знаю, что ты не пьешь, но подумала, вдруг захочешь… - чуть неуверенно произнесла девушка.

Ей было неудобно пить в одиночестве, пусть и немного, пусть и хорошего вина. Тем более теперь, когда она стала замужней дамой, так вообще, напиваться в одиночестве для нее было определенно непозволительной роскошью. Она следила взглядом за тем, как Чин аккуратно, без малейшего напряжения зажег свечи. Итальянка потянулась к выключателю – зачем им искусственное освещение, когда есть настоящее, чувственное и прекрасное освещение, создаваемое чистой энергией ее супруга. В бликах пламени все казалось более таинственным, романтичным и привлекательным. А ее супруг так вообще казался сейчас самым настоящим воплощением некого божества. Даниэла ласково улыбнулась, положив ладонь ему на колено и, чуть подавшись вперед, ласково коснулась губами его губ в едва весомом поцелуе.

- Не хочу тебя расстраивать и не буду изменять здоровому образу жизни, который сложился у меня с приходом в монастырь. – Она легонько коснулась кончиком пальца его губ, очертив их контур, - Я безнадежно влюблена в тебя…

Чин усмехнулся и налил вино в оба бокала. Он понимал, каким Дани хотела видеть этот вечер, а тренировок во время их отпуска все равно не планировалось. Пусть это будет возможностью нарушать любые правила, поступая лишь так, как хочется им обоим. Здесь нет старших мастеров и сифу, здесь не нужно ни от кого прятаться, вставать со звоном колокола и чтить все остальные традиции. И в то же время Чин был уверен, что нет ничего такого, что он может рассказать итальянке сейчас, чтобы жалеть об этом позже. Он заметил легкое смущение девушки, и в то же время довольно улыбнулся в ответ на её признание. Свечи по-прежнему горели ровно и уверенно, Чин чувствовал то же самое, хоть и не счел нужным говорить это вслух, решив, что Дани и сама это знает.

- Я не пил алкоголь чуть меньше пяти лет, - задумчиво сказал Чин, глядя на бокал. – Но сейчас не вижу причин не составить тебе компанию, - он посмотрел на девушку и улыбнулся.

Зря она решила, что может расстроить его подобной ерундой. В то же время Чин хорошо знал, что вряд ли кто-то узнает от Дани о том, что он пил вино. Это была ещё одна из причин, по которой он говорил, что не пьет вообще – иначе на той же свадьбе его по традиции споили бы до такого состояния, что он вряд ли смог вспомнить хоть что-нибудь из этого важного для них дня. Как на любого китайца, на Чина алкоголь действовал достаточно быстро и плохо. Это он тоже знал, при этом до того момента, как заключил договор с первым наставником, ни в чем себя не ограничивал. Просто сейчас ситуация была другой, и ученик ирбиса понимал, что достаточно за себя отвечает. Он протянул один из бокалов Дани, второй взял сам.

- За то, что мы вместе, - сказал Чин, улыбнувшись, и чуть поднял свой бокал.

Итальянка была немного обескуражена тем, что Чин все-таки согласился выпить немного вина. Она этого не ожидала, но зачем тогда заказывала вино? А черт его знает – оно как-то саамы вырвалось, а отказываться было неудобно. Она неотрывно следила, как аккуратно бокалы наполняются нежно-розовой жидкостью, от которой исходил тонкий аромат легкой терпкости с примесью легкой сладости. Наверное, женское вино, но должно быть сладким и приятным на вкус. Да, гурманы говорят, что все вино, что не сухое – извращение больной человеческой фантазии, ну, или хотя бы не полусухое, но ведь не все могут пить эту жуткую кислятину. Ну не понимала она этого, хотя с внешним равнодушием умела пить и подобное на каких-нибудь пафосных мероприятиях.

Пальцы аккуратно обхватили бокал, приподнимая его над столом и поднося к лицу. С отблеске горящих свечей оно казалось каким-то волшебным, а аромат дурманил с одного только вдоха, смешиваясь со вкусом любви и ароматом раскаленного воска. Во истину, чудесное и необычное чувство.

- За то, что мы вместе, - вторила девушка его словам, едва касаясь его бокала своим, отчего по комнате разнесся приятный приглушенный мелодичный звон, что так прекрасно сочетался с самой обстановкой в домике. Даниэла сделала небольшой глоток, отмечая, что не ошиблась в выборы – не слишком терпкое, не слишком сладкое – мягкий приятный вкус, чем-то отдаленно напоминающий компотик, только такой коварный, что если выпить немного больше, чем полагается, то можно потерять над собой контроль, пусть всего лишь и на время.

Вино было довольно сладким и, по мнению Чина, скорее женским. Он не был ценителем вин, в те времена, когда он не следовал заповедям Будды, предпочитал напитки покрепче. Но напиток оказался довольно приятным на вкус. Чин поставил бокал на стол и задержал взгляд на пламени одной из свечей.

- Дани…, - взгляд ученика ирбиса стал серьезным, - я понял одну важную вещь. Я должен извиниться перед тобой за то, что напросился в Покхару, и должен был это сделать намного раньше, - он прямо посмотрел в глаза итальянки. – Ты сможешь меня за это простить? – Чин чуть приподнял брови, дожидаясь ответа Дани так, как подсудимый ждет справедливого приговора.

Даже после того, как он вернулся в монастырь из той поездки, Чин был слишком глуп и слишком горд, чтобы сразу признать свою вину. Её проще списать на волю Провидения, на волшебные слова «оба неправы», вспоминать о том, что все-таки удалось сделать в бою. Но это все относилось к нему лично, а перед Дани он был виноват, и должен был найти в себе силы признать это ещё в тот день, когда вернулся. Легко и удобно сваливать ответственность за собственные поступки на окружающих. Ещё легче об этих окружающих вовсе не думать, живя своими собственными глупыми фантазиями. Но этот путь ошибочен, и это просто чудо, что Дани смогла все это терпеть. Да ещё и сидеть возле него ночами, терпя все эти вечные упреки. Чин знал, что итальянка очень боится его потерять, она сама об этом много раз говорила, за что судьба подарила ему её? Чем он заслужил такую милость, когда всеми способами лишь гневил небеса, борясь с самой судьбой?