В болезни и в здравии

Торжество было запланировано на двенадцать часов дня, вести церемонию должен испанский епископ Филипп де ла Асенсьон, приехавший в Японию лет десять назад и занимающийся помимо основной деятельности образовательными программами и работой с молодёжью.

Сёстры и братья прихода с раннего утра занимались подготовкой храма к торжественной церемонии. В проходе между скамьями лежала красная ковровая дорожка, на скамьях были закреплены белые ленты с белыми цветами. Алтарь тоже был украшен цветами. У ног небольшой статуи Девы Марии лежали цветы. Всё это создавало торжественную и очень красивую атмосферу, и вскоре начали появляться первые гости. Всего гостей было немного, и каждый гость занимал ровно то место, которое было указано в приглашении, которое достаточно долго составляли молодые брачующиеся, советовавшись со священником. В обычных ситуациях всем занимается шафер, но здесь была совершенно иная история, интересная и даже милая, и очень необычная, поэтому Церковь в лице епископа Филиппа делала небольшие поблажки. Хотя небольшими они были ровно до того момента, как епископ узнал о том, что главный свидетель церемонии является приверженцем другой религии.

Католическая церковь Японии находилась под покровительством Римско-католической церкви и перенимала все имеющиеся у них законы, разрешая лишь небольшие погрешности вроде убранства собора. Один из самых главных соборов был разрушен во время Второй Мировой Войны, а на месте его японский архитектор в сопровождении немецкого коллеги построили новый собор, который по стилю сильно отличался от большинства соборов. Об этом напоминает памятная дощечка, прикрепленная к фасадной стене. Внутреннее убранство достаточно простое, как у протестантских церквей, однако от тех данную церковь отличает огромное резное распятие. А все остальное здесь такое де, как и везде: витражные окна, огромный орган и удивительная акустика.

Епископ Филипп, узнав, кого молодые пригласили в качестве главного свидетеля, был крайне недоволен. В очень редких случаях Церковь могла пойти на уступки. Но не в этом. По хорошему, надо было получить благословение Папы, но это делать надо было заблаговременно, за несколько месяцев. Поэтому епископ ответил категоричным отказом. Главным свидетелем стал дядя невесты, который не являлся свидетелем со стороны мужа. На это Церковь в лице Филиппа могла закрыть глаза. К тому же разговор с брачующимися показал повидавшему многое епископу, что здесь имеет место настоящая любовь - искренняя и чистая. Поэтому Филипп де ла Асенсьон сидел в ризнице и готовился к проведению одного из самых красивых и значительных обрядов в его вере. Разумеется, после Рождества и Пасхи.

Погода стояла прекрасная, не очень жаркая, солнечная. Гости постепенно прибывали, и теперь все внимание гостей было приковано к двери, в которую через каких-то несколько минут войдут сначала жених в сопровождении своей матери, а потом наступит самый красивый и волнительный момент - проход невесты…

Рикардо Агирре впервые приехал в Японию вечером накануне свадебной церемонии, куда был приглашен своей любимой племянницей. Он хотел просто спокойно посидеть на скамье и послушать, как церемония проходит в Японии, ведь католики в этой стране появились благодаря испанским миссионерам. Но его почти сразу озадачили тем, что Яреци как всегда что-то напутала и на церемонию католического бракосочетания пригласила не только некрещёных подруг, что, в принципе, не было запрещено, но и главным свидетелем этого торжества сделала человека другой религии. Вот это было недопустимо. И Рикардо, вместо того, чтобы отдохнуть от перелета и проблем, которые были вызваны им, вынужден был ехать в этот храм и договариваться со священником. В результате он снова стал главным свидетелем.

В католичестве роль главного свидетеля очень важна и ценна. Мало того, что он занимается всякой организационной частью, так еще и подает кольца. Рикардо не знал, как делают православные христиане, да и не очень хотел это знать.

Если бы кто-то знал, как ему не хотелось второй раз становиться главным свидетелем… Но сейчас у него не было другого выхода, потому что нужно было спасать положение. И просьба Морриса сыграла в этом важную роль.

Сейчас Рикардо стоял у алтаря, с правой его стороны, убрав руки за спину, повернувшись лицом к гостям и следя за тем, чтобы все расселись по заранее распределенным местам. Трудно было сказать по лицу этого человека, которому лет пять назад перевалило за шестьдесят, что он думает об этом. Его холодный проницательный взгляд скользил по людям...

После просьбы Яреци стать свидетелем на свадьбе Шотаро какое-то время думал, что Тору не согласится, и он просто сможет занять свое место среди гостей, но брат, похоже, был готов во всем слушать свою жену и даже терпеть его рядом с собой на столь важном мероприятии. Они даже умудрились неплохо поговорить, обсуждая всевозможные нюансы, из чего Шо сделал вывод, что его младший брат не настолько ужасен в общении, как ему казалось раньше.

К его удовольствию, роль главного свидетеля в последний момент досталась дяде невесты, поэтому он мог просто стоять и притворяться предметом обстановки, со своего места разглядывая гостей, основную массу из которых составляли его же родственники. Семья Рюхея расположилась по правую сторону от прохода, в то время как его собственная - по левую. Причем в последней нарисовалось пополнение - поскольку невеста не могла идти к алтарю с маленьким ребенком на руках, Кимико еще утром забрала Мизуки, как одна из самых опытных в их семье в вопросе воспитания детей. И, конечно, это удивительная женщина, каким-то чудом ставшая его женой, практически сразу нашла с племянницей общий язык. И поскольку все происходящее на данный момент вполне можно было назвать семейной идиллией, оставалось только расслабиться и ждать появления Тору и матери, которое планировалось уже в ближайшие минуты.

Когда Тору делал предложение своей любимой женщине, он и представить себе не мог насколько трудно организовать церемонию, согласно всем католическим правилам в кратчайшие сроки. Но большое количество полезных знакомств у его семьи открывало перед ним множество вариантов, а искреннее желание Яреци устроить идеальную свадьбу заставляло суетиться и заниматься такими вещами, о которых он раньше не мог и помыслить: украшения, рассадка гостей, разговоры со священником и еще много всяких вопросов, требующих его внимания. И, под конец, все это безобразие закончилось изгнанием его из уютного номера накануне свадьбе, поскольку жених и невеста, а в их случае уже давно муж и жена, должны были провести эту ночь раздельно.

В итоге, Тору, впервые за долгое время ночевал в своей старой комнате в родительском доме, и, на удивление, спал крепко и без каких-либо запоминающихся снов, поэтому с утра, хоть и немного нервничал, выглядел достаточно свежо и, для своих лет, молодо. А надев костюм, который выбирал с особой тщательностью и вовсе не узнал себя в зеркале. Конечно, на работу он часто надевал костюмы, но, вероятно, в свадебном одеянии была какая-то особая магия, превращающая обычного мужчину в человека, на которого все непроизвольно начинали обращать внимание.

Согласно указаниям Яреци, они с матерью появились немного позже остальных гостей. Когда он помогал той выйти из машины, Тору очень явно почувствовал, что возраст постепенно начинает брать свое, но стоило только ноге Мотидзуки Чиеко ступить на красную ковровую дорожку, как ее осанка тут же изменилась, обретая привычную прямоту, а необходимость поддерживать ее под руку стала чем-то вроде красивого ритуала.

Медленно пройдя по проходу, позволяя гостям оценить всю торжественность момента, Тору поцеловал ладонь матери, усадил ее на законное место на первом ряду и занял свое, где и должен был ожидать появления невесты. Он даже и не думал, что минуты ожидания заставят его волноваться, как мальчишку, но чем дольше он стоял, предвкушая появление Яреци, тем быстрее начинало биться его сердце, которое, благодаря помощи присутствующих здесь людей, не остановилось в горах Тибета и теперь могло изнывать от нетерпения скорее увидеть любимую женщину, чтобы пообещать перед родными, друзьями и ее богом прожить с ней всю оставшуюся жизнь.

Здесь не было одного человека, о котором он предпочитал ничего не знать. Он знал, что племянница, добрейший души человечек, пригласила Маркуса на свадьбу, но тот отказался ехать. Это было хорошо, потому что Рикардо совершенно не хотел заниматься разборками с этим мальчишкой, который теперь являлся его сыном только по бумажкам. Он не хотел о нём ничего слышать и видеть его тоже не хотел. Не в такой день.

Рядов было немного, по пять скамеек с каждой стороны прохода, каждая скамейка вмещает пять людей. Прихожан, которые пришли просто посмотреть на торжество, было немного, и его внимание было отдано находящемуся рядом с ним человеку, который должен был быть шафером. Тот изображал из себя предмет интерьера, и синьор Агирре лишь усмехнулся. Как бы он хотел сейчас оказаться тоже предметом интерьера, а лучше вообще сесть на скамью и быть простым приглашённым.

Его внимание привлекла женщина среднего возраста, которая заняла место по левую сторону от прохода, на втором ряду. Её сопровождали два молодых человека, один из которых был удивительным образом похож на второго свидетеля, а на руках удобно расположилась маленькая девочка. Рикардо хмыкнул, решив потом высказать племяннице всё, что думает по поводу того, что она за полгода жизни ребёнка ни разу не выслала своему любимому дяде даже крохотную фотографию малышки. А потом взгляд заскользил по другим родственникам жениха, которых оказалось очень много. Он искренне посочувствовал своему зятю, Моррису, потому что тому придётся хотя бы выучить, как они различаются. До начала торжественной церемонии оставалось немного времени, и вскоре его внимание привлекли появление в дверях жениха, который сопровождал свою мать. Рикардо невольно задержал на этой женщине взгляд, а потом снова окинул взглядом присутствующих. Когда Тору в сопровождении матери подошёл к алтарю, Рикардо коротко и вежливо кивнул женщине, а потом посмотрел на мужчину. Оставалось совсем немного времени до, наверное, самого торжественного момента на этой свадьбе - появления невесты в сопровождении отца.

Последняя ночь прошла тяжело, в каких-то странных снах, кошмарах, особенно в тех, где стреляли в её любимого. Она в очередной раз проснулась и уже не смогла заснуть. Она понимала, что нужно успокоиться, что в этот торжественный и радостный день нужно выглядеть очень хорошо, может даже лучше. Но было страшно.

Она посмотрела на платье, которое вчера вечером доставили из салона. Тору к этому времени уже ушёл, ведь жениху нельзя видеть невесту в свадебном платье до церемонии. Это считается плохим знаком, и хоть девушка не верила в судьбу, лучше не играть с этим.

Когда она полностью была готова, она позвала папу, который ожидал её в коридоре. Смущённо опустила глаза и сглотнула.

- Папа, я, наверное, готова, - тихо сказала она.

После отъезда детей в Японию Моррис Фернандез ощутил какую-то странную тоску. Он знал, зачем они туда едут, он попросил своего шурина посодействовать с проведением церемонии, он готовился любимую дочь сопроводить к алтарю, чтобы передать её в руки любимого мужчины. И почему-то было тоскливо и одиноко. Он вдруг резко почувствовал свой возраст, но взял себя в руки. Дождался Рикардо и приехал в Токио. Их встретили, разместили в отеле. В том же, где и остановилась Яри.

Он терпеливо стоял в коридоре перед номером, где его дочка облачалась в свадебное платье, чтобы в этом одеянии отправиться на самое красивое и, безусловно, значимое событие своей жизни. И он был сильно благодарен Рикардо, который помог всё это организовать. Без его помощи ничего бы этого не было.

Когда Яреци его позвала, он открыл дверь и вошёл в комнату. Дочь в свадебном платье выглядела потрясающе. Платье ей очень шло, а диадема с кристаллами Сваровски, на которую крепилась фата, пока закинутая назад, придавало его любимой девочке образ принцессы. Она и была принцессой. Маленькой, доброй и самой любимой. Моррис собрался и подошёл к дочери поближе и подставил левую руку, чтобы она опиралась о неё. На её слова он ничего не ответил, а только свободной ладонью осторожно дотронулся до почему-то холодных пальцев дочки.

Они спустились вниз, где их уже ждала машина. Он помог сесть дочери, а следом забрался сам. Машина тронулась, и он приобнял дочку за плечи, чтобы придать ей уверенность. Через несколько минут они приехали к храму, Моррис помог выйти дочери и взял ей под руку. Кивнул и уверенно поднялся по ступенькам.

Массивные дубовые двери храма открылись со скрипом, и девушка вздрогнула. Но, встретившись с отцом взглядом, сглотнула и опустила голову. Отец направился по проходу, и она, придерживая левой рукой юбку платья, которая показалась ей слишком длинной, пышной и вообще какой-то неправильной, тихо шла по красной дорожке к своему любимому.

Она осторожно и тихо, будто была не человеком, а пушинкой, ступала по ковру, немного испуганно, но не менее счастливо глядя на собравшихся посетителей. Тех, кто разместился на последних рядах, она видела впервые в жизни, они были простыми людьми, которые просто пришли посмотреть на торжество, но её это не смущало. Присутствие посторонних почему-то придавало этому торжеству сказочность и необычайность. Поравнявшись с Мизуки, которая держала на руках малышку, которая тоже с интересом наблюдала за всем происходящим, она слабо улыбнулась и вернула своё внимание любимому Тору, который стоял у алтаря и ждал её появления.

Сердце трепетало, и она слабо улыбнулась, подойдя к алтарю. Бросила случайный взгляд на среднего брата Тору, и едва заметно кивнула ему, слабо вздрогнув и испугавшись чего-то. А потом увидела своего дядю, который пару дней назад ругал ее, что она как всегда что-то напутала. Он казался недовольным, но он был рад за нее.

Как только они с папой зашли в церковь, заиграла свадебная музыка, которую создавали на органе. Этот музыкальный и очень необычный музыкальный инструмент ей очень нравился, он создавал необычную атмосферу. Звуки разбивались о потолок храма и маленькими капельками опускался на людей.

Каждый шаг Морриса отдавался приятными воспоминаниями, касающимися его любимой малышки. Её первая улыбка, самая искренняя и очаровательная. Первые шаги, упрямые и уверенные. Она не плакала, когда у неё не получалось ходить. Первый поход в садик, потом в школу. Первая двойка. По поведению. Вызов его в школу. Слёзы Яри, когда он вошёл в её комнату, а потом её искренняя и радостная улыбка, когда он не стал её наказывать. Первая его встреча с этим японцем, когда его малышка сказала, что никогда не оставит Тору и, если надо, то уйдёт.

До алтаря осталось совсем немного, а воспоминания калейдоскопом проносились в его сознании. Почему-то усталость и возраст навалились на него, и он почувствовал боль повреждённой ноге. Никто не знает, каких трудов ему стоило сохранить свои эмоции и улыбаться. Он посмотрел на Тору, который уже стоял у алтаря и с нетерпением ждал, когда маленькая изящная ладошка Яреци окажется в его руке. Думая, что уже пора, мужчина остановился, посмотрел на дочку и осторожно обнял её правую ладонь двумя руками. Повернулся к Тору, одной рукой взял его левую ладонь и соединил с ладошкой невесты. Потом оступил на шаг, склонил голову в знак почтения.

- Береги её, сынок, - тихо сказал он, глядя на них. Потом посмотрел на мать Тору, уважительно ей поклонился и сел на скамью с левой стороны от прохода. Подмигнул дочери и её мужу. На этом его роль закончилась, и он мог спокойно посидеть и расслабиться.

Сколько бы он ни представлял себе появление невесты под руку с отцом, его фантазии не шли ни в какое сравнение с реальностью. Он привык к своей милой и домашней Яреци, заботящейся о малышке Кимико, сейчас удобно расположившейся на руках у Мизуки, поэтому не сразу узнал ее в неземном создании, плывущем к нему по красной ковровой дорожке. И только благодаря сопровождающему девушку Моррису, Тору уверился в том, что это действительно его жена, пусть пока еще только и по человеческим законам.

Чем ближе подходила к нему Яреци, тем сильнее уголки его губ стремились разъехаться в стороны, и, не пытаясь им сопротивляться, Тору позволил себе сверкать улыбкой при большом скоплении народа, чего не делал уже очень давно. Но этот день был для него особенным во всех смыслах, поэтому он ничуть не заботился о каких-то нестыковках со своим обычным образом, выкинув из головы все, что не касалось приближающейся к нему девушки.

Наконец, проход закончился, и Моррис вложил маленькую ручку Яреци в его. Тору поблагодарил тестя кивком и, когда тот занял свое место, убрал фату с лица девушки, чтобы никакая, даже практически прозрачная ткань, не прятала от него нежные черты ее лица. Когда лицо Яри оказалось от него совсем близко, Тору непроизвольно наклонился, желая ее поцеловать, чем вызвал смешки среди гостей, но быстро взял себя в руки и с абсолютно серьезным выражением лица, словно это не он сейчас пытался совершить досрочное «нападение» на невесту, повернулся к священнику. Оставалось совсем немного времени, прежде чем им будет позволено скрепить их союз поцелуем, и он, как взрослый человек мог и потерпеть, хотя отсутствие традиции встречать появление невесты каким-либо проявлением чувств Тору считал серьезным упущением.

Поскольку они числились в подружках, а не в невестах, им с Дарисией, теоретически, не было смысла тратить так же много времени на сборы, как Яреци. Но по факту, Маргарита сто раз успела все проклясть, пока делала прическу и макияж и облачалась в заранее подготовленное платье. То тени ложились не так, как надо и давали не тот оттенок, что хотелось, то непослушные рыжие пряди вываливались из прически, а то платье, в силу каких-то неведомых причин, норовило сесть на нее не так, как в салоне. Но, к счастью, после долгих мучений, собственный внешний вид начал удовлетворять ее настолько, что она посчитал себя достойной стоять со стороны невесты, с которой, если разбираться, общалась намного меньше, чем с женихом. Но вариант «подружка жениха» звучал бы провокационно, поэтому Рита легко согласилась с отведенной ей ролью.

Ожидать появления невесты, пусть они с Дарсией уже и видели ее наряд, было волнительно. И, если даже она прониклась атмосферой ожидания, то трудно было представить, что чувствовал Тору, который сейчас больше походил на нервничающего перед свиданием школьника, а не на сурового мастера боевых искусств, которым он обычно старался себя показывать. Но вот двери открылись, и в храм вошла Яреци в сопровождении отца, немедленно приковав к себе все взгляды. А посмотреть было на что. Платье, которое они помогали выбирать, действительно оказалось Тем Самым, превратив девушку в настоящую принцессу. И, конечно, ее чрезмерно активный супруг, лучше чем кто бы то другой продемонстрировал свое восхищение, одновременно с этим объяснив своим поведением всем присутствующим, почему Кимико родилась намного раньше, чем ее родители могли планировать.

Глядя на эту своеобразную, но кажущуюся, на удивление, гармоничной пару, Маргарита почувствовала болезненный укол в области сердца. Она всегда их поддерживала, хоть и не отказывала себе в удовольствии, отпускать беззлобные шутки на тему любви Тору юным девам. Но до конца так и не верила в возможность подобного союза, сама некогда приняв в подобной ситуации правильное и разумное решение, столь отличное от того, что сделала эмоциональная Яреци. И только сейчас, видя непостижимое счастье друзей, Рита, конечно, искренне радуясь за них, ощутила себя далеко не такой умной и уж точно не такой везучей, как ей всегда казалось.

У Дарсии, как это с ней частенько случалось, в ответственный день начали трястись руки, вот примерно с самого утра и чем дальше, тем хуже. Учитывая, что этими самыми руками еще надо было делать себе лицо и прическу, ситуация начинала обретать легкие черты трагедии. Дарси как могла пыталась эту напасть превозмогать и с прической даже справилась, соорудив что-то приемлемое, а вот с лицом уже было все плохо. Девушка все была никак не в силах начертить себе одинаковые глаза, рисовала их отчетливо разными и в конце концов вообще плюнула и стерла, рассудив, что лучше ограничиться только тушью на ресницах, чем необратимо сделать себя похожей на панду от размазанной по лицу косметики и красоваться в таком виде.
Хорошо, что хоть с платьем в этот день не было проблем, оно смирно висело себе на вешалке,дожидалось своего часа, застегнулось с первого раза и все такое прочее. Ну хоть кто-то себя прилично вел.
Уже только в храме Дарсия поняла, что далеко не в полной мере представляла себе, как будет проходить свадебная церемония. Общей торжественностью и серьезностью атмосферы девушку слегка придавило. Дарсия пока не ощущала себя неловко или испуганно, но уже чувствовала, что она здесь несколько не на своем месте. Поэтому она старалась держаться поближе к Маргарите, как к выглядящей более спокойной и отчасти заражающей своим спокойствием. Когда же наконец появилась Яреци, Дарси едва не заработала косоглазие, пытаясь одновременно успеть взглядом всюду, смотреть разом и на подругу, и на Мотидзуки-сана - она, скорее всего, в первый и последний раз видела обоих такими светящимися от счастья и такими безупречно красивыми. Какое там "как в кино", кино и рядом не стояло.

Музыка стихла, и из ризницы вышел епископ Филипп де ла Асенсьон, облачённый в одежду белого цвета, предназначенную, в том числе, для церемонии бракосочетания. Завершала образ стола - длинная широкая лента с вышитыми на концах и посередине крестами, которая была надета на шею и свисала почти до колен. Мужчина окинул присутствующих взглядом и жестом руки попросил их сесть.

Обычно перед церемонией бракосочетания следует свадебная месса, которую брачующиеся слушают сидя на специальных скамейках с подставками для ног, чтобы молиться. Стояли только два человека - священник и главный свидетель. Филипп посмотрел на брачующихся и начал проводить литургию. Конечно, из-за присутствия большего числа приверженцев другой религии можно было не проводить данное таинство, но мужчина никогда не отклонялся от канонов Церкви, которой служил тридцать лет. Он знал, что многое будет непонятно приглашённым гостям, но думал, что, если что-то будет кому-то интересно, то можно будет рассказать. Нет, католическая Церковь не вербует новых прихожан, как это может показаться сначала. Католическая Церковь, в отличие от Православной, разрешает браки людей разных религий. Единственное условие - ребёнок должен расти в католической вере. И, разумеется, Католическая Церковь выступает против развенчания. Но это уже другая история.

Таинство брака совершается во время Свадебной мессы. Сначала идёт Литургия Слова, где была прочтена проповедь. После Литургии Слова начался обряд венчания. Филипп посмотрел сначала на жениха, потом на невесту.

- Возлюбленные Тору и Яреци, вы выслушали Слово Божие, напомнившее вам о значении человеческой любви и супружества. Теперь от имени святой Церкви я желаю испытать ваши намерения.

Он на секунду замолчал и снова посмотрел на молодых.

- Тору и Яреци, имеете ли вы добровольное и искреннее желание соединиться друг с другом узами супружества?

- Имеете ли вы намерение хранить верность друг другу в здравии и болезни, в счастии и несчастии, до конца своей жизни?

- Имеете ли вы намерение с любовью принимать детей, которых пошлёт вам Бог, и воспитывать их в христианской вере?

Тору неплохо разбирался в истории мировых религий, но принимал участие в католическом ритуале впервые, поскольку никогда особенно не интересовался практической стороной вопроса. И ему сразу повезло попасть на столь масштабное и поражающее своей торжественностью действие, как венчание. И пусть он не понимал и половины из происходящего, был предельно сосредоточен, внимательно слушая священника и стараясь вынести для себя самое важное. И, одновременно с этим, пытаясь серьезностью своего отношения компенсировать возможное некорректное поведение пары своих родственников вроде Фуэми или думающего о чем-то своем и чуть ли не зевающего Шотаро.

Но вот Литургия Слова закончилась, и священник перешел к одному из самых ожидаемых им моментов - вопросам, проясняющим готовность супружеской пары быть вместе на протяжении всей своей жизни. И на первый из них, Тору ответил сразу, как ему предоставили такую возможность:

- Да.

Именно это желание он имел и год назад, когда решил оформить их отношения официально, и на настоящий момент, называя Яреци своей женой уже не перед законом, а перед высшими силами. Он не боялся их мелких ссор и недопонимания и, после последних событий, перестал нервничать из-за огромной разницы в возрасте, понимая, насколько все незначительно по сравнению с возможностью быть рядом с любимой женщиной, сколько бы времени вместе им не было отведено.

Со вторым вопросом проблем тоже не возникло. После появления в его жизни Яри он стал иначе смотреть на других женщин, чувствуя, что те никогда не смогут подарить ему то, что смогла эта юная девочка, на его глазах повзрослевшая и ставшая супругой и матерью его ребенка. И Тору даже представить себе не мог, чтобы возникли какие-то причины достаточные для того, чтобы предать Яреци или оставить ее без заботы или поддержки, поэтому и здесь без колебания ответил:

- Да.

А вот к третьему вопросу у него возникла одна небольшая претензия. Конечно, Тору был готов с любовью принимать их детей, как это случилось с Кимико, хоть ее появление они изначально и не планировали, но вот на счет воспитания в христианской вере, он бы не был так категоричен. Учитывая, что все родственники их возможных детей по отцовской линии, включая самого отца, были синтоистами с ощутимым налетом буддизма, то успех воспитания детей в католической вере на данный момент виделся ему чем-то сомнительным. Но, конечно, озвучивать свои мысли Тору не стал, ограничившись коротким, но емким:

- Да.