Гиена

После того разговора с отцом, встречей с какими-то подонками, из которой его вытащил Тору и болезни в квартире сестры прошло какое-то время, которое он провёл здесь, в монастыре. Он ушёл следующим утром из квартиры сестры и её мужа, попросил у них только немного денег и еды. Яреци не хотела его отпускать никуда, но он не мог здесь оставаться. В их доме было слишком много любви и заботы. Он не привык к этому, он не хотел, чтобы о нем заботились или хотя бы относились к нему не так, как всегда. Хотя в тот день они к нему отнеслись благосклонно, и Яреци даже ночью укрыла его тёплым одеялом. Но он всё равно заболел. И, не желая обременять их, покинул этот гостеприимный дом.

Наверное, и хорошо, что покинул их квартиру так скоро. Потому что зверь снова напомнил о себе, и маркус понимал, что может не справиться. Если он превратится снова, то пусть это будет где-нибудь или в безлюдном месте, или в монастыре. Поэтому он сразу же отправился в Лхасу, а оттуда на автобусе добрался до безымянной деревеньки, от которой побрёл в монастырь. И некоторое время он снова пропадал в своей комнате, никого не видя, ни с кем не разговаривая и стараясь медитировать, чтобы лучше понять сущность своего монстра.

Но контакта как-то не было, и это его сильно пугало. Он больше не превращался, и однажды он побрёл в горы, чтобы снова постараться наладить контакт со зверем. И, если превратиться, то чтобы никто не пострадал. Вызвано этт странное для него решение было только тем, что в монастыре объявились Яреци и Тору с дочерью. А с ними у него не было никакого желания связываться. Особенно с Тору...

И вроде всё было хорошо, но в какой-то момент он увидел труп кабарги. Гиена зарычала, и Маркус, поняв, что не сможет больше удерживать зверя, приготовился к сильной боли. Он до сих пор помнил, насколько больно это было, и он боялся повторения этой боли. Но уже ничего нельзя было сделать...

Гиена открыла глаза. было больно и страшно. Но боль потихоньку отступала, чего нельзя было сказать о страхе. Неззнакомая природа, запахи, звуки. Хотелось бежать, но бежать было бесполезно. Это место совершенно не напоминало родную саванну, и, вероятно, зверь там никогда не окажется. Хотя гиена сомневалась, что когда-то была там. Зверь мотнул головой и осторожно поднялся на ноги. Осмотрелся и принюхался. Недалеко лежала еда, она не двигалась и, судя по запаху, была свежая. Зверь прикрыл глаза и поднял голову. Принюхался и прислушался. Врагов поблизости не было, хотя вряд ли здесь могли водиться львы.

Немного успокоившись, гиена осторожно подошла к добыче и села около неё. Запах крови и мяса будоражил сознание, и зверь, поддавшись инстинктам, заложенным Природой, острыми, как кинжалы, зубами впился в мягкую тушу и оторвал кусок. Стал с очень вдумчивым видом жевать, но старался не отрекаться от реальности и следить за тем, что происходит неподалёку. Вздрагивая при любом шуме.

Собираясь в горы, Дарси совершенно не опасалась встретить там диких животных, потому что ну когда такое было, в самом деле, никогда же не было. Девушка настолько легко отнеслась к предстоящему походу, что даже никого не предупредила о том, куда идёт. Ни маму, ни братьев, ни подруг, ни Стефано. Наверное, особенно Стефано - потому что он бы тут же нашёл какую-нибудь очень разумную причину сопровождать девушку, и вместо запланированной попытки разобраться в травах вышла бы одна сплошная любовь. Что, конечно, дело приятное, но в данном случае немножко лишнее.
Так Дарсия и оказалась в горах в гордом одиночестве, с небольшой плетеной корзинкой на локте. Часть своих травяных изысканий девушка планировала потом сдать мастерам в лазарете и попросить пояснения, то ли она принесла, что надо было и имеют ли её находки какой-нибудь смысл вообще. В своих похождениях Дарсия успела забраться в горы на приличное расстояние и даже исхитрилась по дороге надергать полкорзинки трав (которые ещё потом требовалось пересмотреть и дополнительно разобрать, чтобы не принести мастерам полкорзинки сорняки), а потом выбралась в очередную зеленую долинку - и замерла, понимая, что вот сюда она пошла очень-очень зря.
Гиену Дарси с первого взгляда не опознала, но вида разорванной кабарги девушке хватило, чтобы понять: зверь не одуванчиками питается. Возможно, даже глупыми девчонками закусывает. Ласка внутри вся подобралась, сжалась тугой пружиной; если бы Дарси могла, она бы сейчас выпустила своего зверя, и ласка справилась с ситуацией явно лучше, но за неумением Дарсии превращаться этот вариант отпадал наглухо. Оставалось только попытаться тихонечко слинять, пока зверь её ещё не заметил, и Дарси как можно осторожнее попятилась, стараясь ничем не захрустеть в самый неподходящий момент и надеясь, что успеет без приключений удрать через ту же узкую расщелину, через которую её сюда и занесло.

Запах мяса будоражил сознание, животные инстинкты брали верх, и человек, чье сознание и образ, было сейчас полностью замещено животным, не знал, как контролировать этого монстра. Хотя сейчас не было ничего опасного, и гиена просто питалась мясом погибшего животного. К слову, кабарга была не старая, у старого животного мясо более жесткое и менее сочное. А здесь была очень сочная задняя часть, и животное, проглотив очередной кусок, прикрыло глаза.

Но вот что-то заставило резко открыть глаза и поднять голову. Уши стали "торчком", задвигались, ловя подозрительные шорохи. Крылья носа раздувались от интенсивного дыхания, ловя потоки воздуха, несущие угрозу. Недалеко было существо. Самое опасное существо. Человек. Но было еще что-то. Гиена оскалилась и опустила голову. Рыча развернулась. Неподалеку стоял человек. Зверь оскалился. Шерсть на загривке встала дыбом, из глотки вырывалось рычание. Гиена сделала несколько шагов к девушке, злобно скалясь и следя за любым ее движением.

Сперва Дарсии казалось, что она замечательно потихоньку драпает от зверя задом, тихая-тихая, совсем незаметная, как настоящая ласка, растворяющаяся в высокой траве. А потом у гиены как-то по-особенному повернулись уши, как локаторы, словно наводились на цель, и у Дарсии сердце провалилось в пятки, когда она обреченно поняла: все. Ее заметили, и хорошо, если ее есть начнут не сразу, а хотя бы немного погодя.
Вода, замечательная родная стихия, в этот раз помочь не могла ничем: Дарсия банально не видела, откуда бы можно было попытаться ее добыть, чтобы воспользоваться стихийной магией. Остальные же способности девушки, как на грех, сейчас были в высшей степени бесполезны. Не ментальной же магией по зверю лупить, да и неизвестно еще, подействует ли это на него вообще. Продолжая медленно пятиться - как можно осторожнее, как можно медленнее, никаких резких движений, а то вдруг как набросится - Дарси плавно стянула с локтя корзинку и теперь держала ее обеими руками. Это, похоже, единственное, чем можно попытаться отбиться в случае катастрофы, так надо этим пользоваться.
Блин, ну зачем она только потащилась в горы одна? Давно ни одна ее идея не казалась Дарсии такой неудачной. Ну позвала бы с собой Стефано, ну меньше бы собирала травы и больше бы целовалась. Зато уж точно не стояла бы теперь беззащитная перед нервной гиеной, взведенной, как тетива у арбалета.

Животное внимательно и настороженно следило за опасным объектом. Какое-то время девушка не двигалась, и животное, стараясь уделять внимание любой мелочи, приближалось ближе к девушке. Гиен здесь больше не было, и это было плохо. Потому что, несмотря на то, что их называют падальщиками, которые воруют еду у ленивых львов или у грифов, они являются превосходными стратегами. Они окружают свою добычу в кольцо, а потом нападают.

Зверь был один, и это было отвратительно. Зверь не знал, что ему делать. Ровно до того момента, как девушка шевельнулась и сняла с плеча корзину. Гиена напряглась и отошла на пару шагов назад, издавая звуки, похожие на "тявканье" щенков. Девушка продолжила стоять, но теперь от нее исходила угроза. Это зверю совсем не рравилось. Гиена оскалилась, а потом из горла вырвался смех. Тот самый, который леденит душу и разлетается на много километров. Тот самый, который издают самки. Эта гиена была самцом, а смех у самцов не является таким страшным. Он тусклый, менее наполненный и слабый.

Маркус не знал, как вернуть свое, человеческое, сознание, но ему совершенно не нравилось, что происходило. Он просил своего зверя вернуться к поеданию мяса, но зверь, почувствовав господство, решил действовать иначе. Зверь смотрел на девушку и присел, приготовившись к прыжку, если та вдруг сделает резкое движение...

Это все напоминало дурной сон, в котором бежишь изо всех сил, но так никуда и не можешь убежать, потому что увязаешь в воздухе, ставшем вдруг невозможно густым и липким. Сейчас получалось почти так же: Дарси медленно, плавно, в час по чайной ложке пятилась, а гиена так же медленно следовала за ней, и расстояние между девушкой и зверем совершенно не увеличивалось.
Оно как будто наоборот, только уменьшалось.
Следующий по пятам зверь смотрел с неприятным охотничьим прищуром, ни на миг не отводя глаз, потом, когда девушка перехватила корзинку обеими руками, угрожающе тявкнул - а затем вдруг совершенно неожиданно для Дарсии захохотал. Не демонический смех из театральных постановок, ни разу нет, но и того хватило с лихвой. От неожиданности Дарсия вздрогнула, почти подпрыгнула, и выронила из рук корзинку, не удержала во взмокших от напряжения ладонях. Корзинка, мелькая круглым боком, запрыгала по земле, а Дарси молниеносно метнулась вниз за ней следом.
И очень, очень, очень поздно сообразила, что этого делать не следовало. Что это было чертовски резкое движение, а ведь сама же говорила себе, что не надо дергаться и рыпаться, чтобы зверя не нервировать. Проехавшись коленями по земле и изрядно ободрав ноги, Дарсия ухватила корзинку - из которой уже высыпались почти все растения, ну да и наплевать на них сейчас - и, с трудом представляя себе, где сейчас зверь, но панически подозревая, что, возможно, уже где-то рядом, с колен вслепую широко отмахнулась корзинкой, надеясь заехать гиене по морде, если та как раз сейчас, не дай Бог, пыталась напасть.

Смех животного произвел на человека странное впечатление. Девушка испугалась и выронила корзину, которая покатилась вниз по склону. И через мгновение побежала за ней. Гиена следила за ней взглядом, и вроде бы все было нормально, и гиена бы вернулась к своему занятию, но в сознание отчетливо въелся запах крови, заставивший все тело напрячься и броситься к девушке.

А потом зверь получил по голове корзиной, и это заставило его замереть на несколько секунд и мотнуть головой, чтобы придти в себя. Из груди вырвалось рычание, и зверь, обезумивший от запаха крови девушки из разодранной коленки, бросился на девушку.

Маркус совершенно не знал, как удержать обезумевшего зверя. Он понимал, что сейчас ничего не сможет сделать и боялся последствий.

Всего несколько дней. Она уговорила Тору поехать сюда, чтобы некоторое время побыть в тишине и спокойствии. Чтобы не просыпаться по будильнику, не готовить мужу завтрак, чтобы он позавтракал. Не проводить большую часть дня в одиночестве, занимаясь с Кимико и общаясь с мамочками в развивающем центре. А просто отдыхать некоторое время.

Но Тору и здесь нашел себе занятие и вечно пропадал на тренировках. А сегодня Яреци попросила его сходить в деревню, чтобы купить памперсы и что-нибудь еще для ребенка, а сама решила поспать с Кимико. У малышки лезли очередные зубы, и она куксилась, и целый день сегодня спала. И Яреци, пользуясь возможностью, решила немного поспать. Но ей приснился какой-то странный сон.

Она видела какую-то девушку в лапах монстра. В какой-то момент ей показалось, что лицо девушки было подозрительно похоже на лицо Дарсии. А монстр... Это было что-то похожее не то на гиену, не то на волка.

Девушка проснулась в холодном поту. Ей было страшно, но это мог быть просто сон. Но она сомневалась, что просто так ей приснится Дарсия, которая находится в лапах гиены. Гиена здесь, в монастыре, была одна - Маркус. Может, конечно еще у кого-то была здесь гиена, но она чувствовала, что это Маркус. Кузен, который никогда не занимался работой со своим зверем. Человек, который уходит в горы, чтобы...

Она вздрогнула. Неужели он превратился в гиену и напал на Дарсию? Что делать? Бежать туда одной? Позвать кого-то? Но кого?

Она быстро усадила дочь в слинг, надела кроссовки и вышла из дома. Была прекрасная погода, светило яркое солнце, но она не обратила на это внимания. Нужно было куда-то идти, но вот только куда? Не найдя ничего лучше, она нашла дверь в комнату Стефано и постучалась.

Сегодня выпал один из тех редких дней, когда Дарсия объявляла, что собирается от заката до рассвета заниматься учебой и никакой компании не приемлет. Девушка считала, что итальянец ей в учебе будет категорически мешать, и Стефано, хоть никогда раньше за таким саботажем замечен и не был, все же не оспаривал, считая, что если девушка желает какое-то время провести наедине с учебой, то у нее есть на это полное право. Тем более, что Дарсия как раз сейчас восторженно уверяла, что вот-вот сможет сдавать экзамен на младшего мастера, ей осталось только совсем немножко доучиться, и в такой момент было бы просто неприлично не позволять ей к такому важному для нее делу готовиться.
Стефано не воспринимал всерьез мысль о том, что Дарсия может взять и ради своей учебы уйти куда-нибудь за пределы монастыря, и там попасть в неприятности, но в какой-то момент он бегло подумал о том, что с нее все же может статься. Подумал, и теперь эта мысль время от времени всплывала в сознании, и неприятно царапала, но от нее исправно получалось с легкостью отделаться мыслью о том, что у Дарсии нет ни одной по-настоящему серьезной причины убегать куда-то, она все необходимое для учебы с легкостью найдет в монастыре.
Зная, что Дарсия занята учебой, не имея на сегодняшний день никаких иных запланированных встреч, Стефано визитов не ждал, и потому стук в дверь его удивил. Особенно когда за дверью обнаружилась незнакомая девушка - впрочем, напрягшись, Стефано припомнил, что вроде бы видел ее с Дарсией, и даже рискнул предположить: - Ты Яреци, верно? Здравствуй. Ты ко мне? В чем дело?

Дверь открылась не то, чтобы очень нескоро, но это время ей показалось вечностью. Радовало то, что погода была прекрасная, а Кимико, удобно устроившись в слинге, продолжила спать дальше. А, ещё очень радовало, что она весила не очень много. Больше не радовало ничего.

- Да, я Яреци. А ты ведь Стефано? Я... - она задумалась и глубоко вздохнула, постараясь унять бешено стучащее сердце. - Ты не знаешь, где Дарсия? Мне приснился странный сон, и я очень надеюсь, что это просто дурной сон.

Если это действительно просто игра ее больного воображения, то, конечно, будет не очень хорошо, что она тут развела панику на пустом месте, но надеялась, что никто сильно не обидится, и вскоре это недоразумение забудется. Но Яреци привыкла доверять своим чувствам и всегда боялась странных снов, потому что они сбывались. Ведь однажды ей приснился сон про то, что брат Тору попадёт в аварию, а потом оказалось, что он мог бы попасть в аварию, если бы она его не предупредила. В общем, своей интуиции она доверяла, и сейчас интуиция кричала, что ей необходимо предупредить Стефано и искать Дарсию. Конечно, с гиеной у нее справиться не получится, но... Пусть это просто будет обычный сон...

Яреци выглядела взволнованной до крайности, так, что её тревога передавалась и Стефано. Как будто у неё вот-вот должна была случиться или уже случалась катастрофа. Итальянец коротко кивнул, подтверждая, что Стефано - это он, а потом Яреци упомянула имя Дарсии, и неприятное волнение заскребло по душе с новой силой.
- Она сегодня планировала день, полный учёбы. Но где, не знаю, - сказал Стефано, и мысль о том, что Дарсия все-таки ушла из монастыря, и забрела туда, где ей оказываться категорически не следовало, в нем крепла с каждой минутой, становясь все больше похожей на острую тревогу. - Получается, ты прорицатель? Что за сон, ты можешь рассказать точнее? Ты видела, как с Дарсией что-то случается? - Одного только упоминания имени Дарсии было достаточно для того, чтобы Стефано напрочь забыл о том, что сон - свидетельство неконкретное и шаткое, которое ещё к тому же может быть и не свидетельством вовсе. Итальянец уже лихорадочно припоминал свой недлинный разговор с Дарсией, прилагая все усилия, чтобы вспомнить, что в точности девушка ему говорила. Быть может, она упоминала, чем именно собирается заниматься - это даст подсказку, где её искать, если сон Яреци окажется для этого недостаточно конкретным и точным.
И даже если этот сон в конце концов выйдет пустышкой, мысль о том, что Дарсию нужно найти, все равно уже казалась очень верной. Лучше так, чем не придать тревоге значения и ужасно в этом ошибиться.

Значит, он не знал, где могла быть Дарсия. А это значит, к несчастью, что сон мог быть не просто сном. Возможно, Дарсии вот-вот могла угрожать опасность, и нужно было что-то делать. Она прислонилась плечом к дверному косяку, вдруг почувствовав внезапное и слабое головокружение. А потом прикрыла глаза и попыталась вспомнить, что ей снилось. И увидеть конкретное место.

- Мне приснилось, что она где-то в горах. Там, где... - она чётко увидела то место, где чуть не погиб Тору. Дарсия была чуть выше, но это место было видно. - На ней были шорты и футболка. И корзина. И на неё напал какой-то зверь. Что-то крупное. Волк или собака...

Она не стала говорить, что это могла быть гиена. Один фиг, как известно. Но теперь было понятно, что нужно быстро собираться в дорогу. Если она увидела всё чётко, то Дарсия могла оказаться чуть выше того места, где почти год назад Тору чуть не убили. А значит, она знает где это.

- Мне кажется, я могу показать, где именно это находится, - она посмотрела на Стефано в ожидании дальнейших действий.

Кажется, Дарсия что-то говорила про какую-то траву.
Стефано попытался зацепиться за эту мысль как можно крепче, поймать и восстановить воспоминание со всей возможной точностью - но в момент, когда ему уже показалось, что это вот-вот удастся, Яреци вдруг побледнела, зажмурилась и привалилась к дверному косяку. В обморок не упала и даже в себя пришла почти сразу же, но что было, то было: Стефано так и остался стоять на жалком клочке воспоминания.
Правда, когда Яреци заговорила про горы, это несколько прояснило дело.
- Там, где?... - напомнил Стефано, но Яреци, едва начав говорить, отказалась от этой мысли и упрямо рассказывала про другое. В её сне на Дарсию напал зверь - это могло быть как иносказанием, так и иметь самый что ни на есть прямой смысл. Кивнув, Стефано начал было соображать: - Она вроде бы говорила, что собирается с травами работать, корзинка сюда подходит. Если она пошла за травами в горы - может, получится, по её следам пройти, - эта догадка была откровенно шаткой, потому что в горы кто и зачем только не ходит, следов там может быть достаточно для того, чтобы напрочь запутаться. Но стоило Яреци сказать, что она знает, куда идти, и это в корне поменяло ситуацию. Стефано коротко кивнул: - Веди.
Успеть бы теперь ещё вовремя.
Стефано очень тревожило то, что Яреци, да ещё и с маленьким ребёнком на груди (зачем вообще было брать с собой ребёнка? неужели настолько не с кем оставить?), шла по горной местности медленно. Это была совершенно не та скорость, с которой вперёд, на поиски Дарсии тянуло итальянца, но первое время приходилось подчиняться. Потом юноша начал понемногу вырываться вперёд - он напряжённо вглядывался в землю и не сразу, но постепенно приловчился замечать в сухой пыли отпечатки женских ног, узких и лёгких, тонкий контур, который было легче лёгкого проглядеть и в поисках которого приходилось напряжённо цепляться взглядом за каждый дюйм земли. Это вполне могли быть следы Дарсии - а потом слуха достиг отчаянный женский крик, и Стефано, которому показалось, что он узнал голос, похолодев, рванулся на крик, помогая себе ветром, чтобы достичь девушки как можно быстрее.