Расправляя крылья

На следующий день после того, как Вэньхуа с Мэйлин вернулись из своего путешествия по провинции, они отправились на гору возле Цзинлу, чтобы осуществить ту задумку, которую обсудили еще во время поездки в Цзючжайгоу: Вэньхуа хотел снова превратиться в ястреба, и гора возле родной деревни лучше всего подходила для таких экспериментов.

Было раннее утро. Лошади бодрым шагом пробирались через лес с обезьянками, за которым было рукой подать до поляны, на которой Вэньхуа и Мэйлин когда-то запускали воздушного змея. Это было прохладное, но солнечное утро. Осенние деревья только начали сбрасывать свою нарядную листву, которая шелестела под копытами, и вокруг было очень красиво.

- Я не уверен, что смогу сегодня превратиться, - признался Вэньхуа.

Чем ближе был этот день, тем больше он сомневался в том, что эта случайно проявившаяся способность вновь даст о себе знать, еще и в ситуации, когда от неё не будет зависеть его жизнь. Он хотел снова превратиться и лучше понять, что тогда произошло. Но боялся и неудачи, и воспоминаний, которые снова могли его настигнуть. Просто прежде он старался не говорить вслух об этих страхах.

Мэйлин давно не ездила верхом, наверное, с той памятной поездки из горной деревни до райцентра, и сейчас чувствовала себя немного скованно, потому что немного позабыла о том, как нужно правильно сидеть на лошади и как ею управлять. И, хотя с управлением удалось довольно быстро разобраться, она все еще ощущала себя мешком с картошкой верхом на седле,и это ощущение было не очень приятным. Но сейчас рыжая кобыла, которую звали Дандан, позаимствованная у соседей, шла не позади Дракона, а рядом с ним, и так Мэйлин было намного комфортнее ехать, хоть и приходилось следить, чтобы кобыла не подходила близко к Дракону.

- Почему ты так думаешь? - спросила Мэйлин, не давая кобыле опустить голову, чтобы подобрать с земли какой-то клочок торчащей травы.

Он не хотела сразу начинать убеждать его, что все будет хорошо, у него точно получится, он сможет, это легко, и все в том же духе. Мэйлин не привыкла, что Вэньхуа просто так жалуется для красного словца, и если его что-то беспокоит, значит это действительно его беспокоит, и ей хотелось понять причины его не уверенности в удачном превращении. К слову, Мэйлин и сама не знала, если бы она сейчас вздумала превратиться, смогла ли это сделать вот так, с бухты-барахты. Все-таки она очень давно не выпускала своего зверя на вол. И не просто сколько-то там дней, недель или месяцев, а прошли годы с того момента, как она в последний раз превращалась.

- Я превратился всего один раз, это было давно, - сказал Вэньхуа. - И я тогда ничего не понял и ничего толком не запомнил.

Из них двоих в магии разбиралась только Мэйлин. Он же изучал что-то по вершкам, и то мог с уверенностью считать только что немного умел лечить с помощью энергии. И делал это куда хуже, чем пользуясь более традиционными методами, которые изучал годами в университете и на работе.

- Иногда я чувствую, что хочу превратиться, но я не знаю, что нужно для этого делать. О чем думать, на что настраиваться. Как превратиться обратно, - продолжил Вэньхуа.

Он не знал, сколько об этой способности знала Мэйлин. Но все же надеялся, что она сможет рассказать ему больше, чем знал он сам. Он решил для себя, что сегодня должен сделать все, чтобы принять звериный облик. Потому что потом не будет более удачного момента. Вэньхуа не думал отступать от этого решения, ему нужно было лишь навести порядок в голове перед этой попыткой.

Мэйлин выслушала Вэньхуа, не отрывая взгляда от дороги, которую видела между ушами кобылы. До вершины горы оставалось еще немного, но на этот раз у Мэйлин не болели ноги, а кобыла была крайне меланхоличной и просто шла туда, куда ее вели, хоть и пыталась постоянно что-нибудь сожрать.

- Для самого первого превращения ничего не понять и не запомнить совершенно нормально, - ответила она. Мэйлин не рассказывала Вэньхуа, что у нее есть такая способность и предпочитала обходить прямые вопросы стороной, потому что смущалась своего звериного облика. Это не было гордой и хищной птицей, это не было и грациозной кошкой или опасным тигром. Это была всего лишь цветная бестолковая курица. Можно было радоваться, что не индюк или пингвин, и на том спасибо, но Мэйлин чувствовала себя неполноценной.

- Я расскажу тебе, о чем нужно думать и на что настраиваться, когда мы приедем на вершину, а пока скажу, как можно превратиться обратно. Ты знаешь мантру Ганеши? Ом Гам Ганапатайе Намаха, - немного нараспев произнесла Мэйлин. - Это такое заклинание, вспомнив которое или услышав которое, ты превратишься обратно. Еще можно вспомнить свое имя или услышать его, чтобы человеческое сознание, которое будет подавлено во время превращения, пробудилось. Но, мне кажется, сейчас тебе будет лучше дождаться, пока я не назову тебя по имени или не проговорю мантру, чтобы ты мог спокойно полетать.

Вэньхуа внимательно слушал все то, что объясняла Мэйлин. Он понял, что она сможет ему помочь, если он не справится сам. Она не говорила о том, что умела превращаться сама, хотя явно немало знала об этой способности, и для Вэньхуа это было загадкой. Он пока не стал расспрашивать об этой Мэйлин, решив отложить эти вопросы на обратную дорогу, если они останутся.

Дракон вышел из леса и побрел на поляну на горной вершине, где, как он знал, ему дадут возможность немного погулять. Вэньхуа спешился и подержал Дандан, чтобы Мэйлин могла спуститься со своей кобылы. После этого он достал из рюкзака корды, на которые привязал лошадей, закрепил поводы, и ослабил подпруги.

- Я буду ждать, когда ты скажешь мантру или назовешь мое имя. И постараюсь не улетать далеко, чтобы тебя услышать, - сказал Вэньхуа.

Здесь гулял приятный прохладный ветер. Над горами раскинулось ярко-синее небо, лишь слегка прикрытое кудрявыми облаками. Сомнения рассеивались. Вэньхуа считал, что справится, хоть и надеялся на дополнительный инструктаж от Мэйлин.

Дандан шла уже следом за Драконом, потому что была довольно ленивой и послушной, и ей было все равно, куда идти и за кем. Мэйлин эта лошадь нравилась, хотя Веста ей тоже нравилась, просто сейчас она не могла ходить под седлом из-за жеребенка. Мэйлин слезла с кобылы и отошла немного назад, чтобы не мешать Вэньхуа привязывать их. Она посмотрела вокруг. Здесь словно ничего не изменилось за то время, которое прошло с момента их прошлой поездки. И небо было точно таким же. И те деревья. И золотистое море травы. Не было только разноцветного змея, потому что они не собирались его сегодня запускать. Мэйлин предстояло любоваться полетом совсем другой птицы.

- Я на всякий случай помашу тебе рукой, чтобы ты спустился, - предупредила она. Мэйлин никого еще не обучала превращениям до этого момента, и немного волновалась. Ее саму тоже никто не учил, она научилась сама, хотя мантру пришлось выучить уже в монастыре, но она ею никогда не пользовалась. Мэйлин надеялась, что все получится.

- Сядь напротив меня, - она первая опустилась прямо в море сияющей травы в позу полулотоса. - Закрой глаза, дыши глубоко. Представь себе ястреба, а потом представь себе его глаза, и смотри в них. Постарайся не брать его под контроль и управлять им, впусти его в себя, потому что вы одно целое. Дай ему быть с тобой одним целым.

Вэньхуа решил, что сейчас вопросы о том, откуда Мэйлин так много знала о превращениях, были тем более неуместны. Он просто слушался её, когда она говорила, что делать. Это была привычка, которая хорошо развивается на работе: когда тот, кто знает, что нужно делать, начинает командовать, остальные стараются максимально четко эти команды выполнять. Он сел на траву, скрестив ноги по-турецки. После этого Вэньхуа закрыл глаза и стал дышать как можно глубже. Он представил ястреба. Того, которого они видели недавно в Цзючжайгоу.

Он представил глаза этого ястреба: желтые, внимательные. В какой-то момент Вэньхуа показалось, что в этих глазах чувствовался укор, а потом он смог осознать момент, когда эта птица стала врываться в саму его суть. Он мог сопротивляться этому, но не стал. Все тело пронзила яркая сильная боль, какая, должно быть возникала при столбняке. Ненадолго пропала способность видеть и слышать, а затем мир наполнился кучей совершенно новых ощущений. Этот мир стал другим, Вэньхуа в нем поначалу ничего не узнавал.

Ястреб шарахнулся в сторону и столкнулся с новой проблемой: он не сразу мог вспомнить, как взлететь. Он был большим и тяжелым, махать крыльями на земле было бесполезно, и у него ушло несколько минут на то, чтобы разобраться с этой сложностью: найти уступ, создать крыльями потоки ветра и лишь после этого оторваться от земли, еще некоторое время судорожно стараясь удержаться в воздухе перед тем, как он начнет держать сам и позволит расправить крылья.

Мэйлин не знала, о чем сейчас думает Вэньхуа, и не хотела лезть ему в голову, чтобы это узнать - тем более, что он закрыл глаза и это сделалось попросту для нее невозможным. Но он дышал глубоко и ровно какое-то время, затем его тело дернулось и начало меняться. Мэйлин много раз видела со стороны, как превращаются другие, могла представить себе это зрелище, когда превращалась сама, но сейчас она впервые видела, как превращается Вэньхуа, и ее почему-то затошнило от этого. Понимать, что тело твоего любимого человека испытывает невыносимую боль, на глаза претерпевает изменения, которые доставляют ему мучения, потому что меняется все, до самой последней косточки и мышцы, через кожу пробиваются перья, а тело сжимается, было неприятно и даже больно, как будто она сама сейчас могла почувствовать эту давно ею позабытую боль.

Но любой процесс превращения рано или поздно заканчивается, и птица, в которую превратился Вэньхуа, сначала неуклюже рванула в сторону, затем немного бестолково попыталась взлететь, как птенец, который только учится летать, но все же ястреб взлетел, удаляясь от вершины горы, и Мэйлин осталась на поляне одна, разве что в компании мирно пасущихся лошадей, которым не было до нее никакого дела.

Она продолжала сидеть в траве, подняв взгляд в небо, чтобы не упустить из вида темно-пестрого ястреба. На секунду, но только на секунду она почувствовала укол зависти и сожаления, что не может к нему присоединиться, и одернула себя - она дала себе слово, она сделала свой выбор.

Ястреб планировал над горами, вглядываясь в то, что происходило на земле. Воздух сам его нес, лишь кончики маховых крыльев подправляли направление полета. Для него не существовало понятия времени. Сколько-то он просто парил, кружась над горой, потом стал вспоминать, кто он и как здесь оказался. Он видел лошадей и видел Мэйлин, и знал, что должен туда вернуться.

Потом он начал понимать, что он не всегда был ястребом, но сейчас испытывал восторг от возможности летать. Он поднялся выше, стремясь оказаться еще ближе к яркому Солнцу, и снова расправил крылья, планируя. Это было непередаваемое ощущение, когда земля внизу превращается в лоскутное одеяло, когда можешь различить родную деревню, поля, которые её окружают, леса, луга, горы и нитки дорог и горных речек. Но затем Ястреб немного снизился и вернулся к той горе, откуда взлетел. Он чувствовал, что не стоило улетать слишком далеко. Он рассматривал землю внизу, заметил байбака и пару мышей, но удержался, чтобы не спикировать на них, надеясь полакомиться свежей добычей.

Мэйлин села удобнее, откинувшись назад на нагретую солнцем траву, чтобы ей было удобнее смотреть в небо, и приложила ладонь к глазам, чтобы солнце ее не слепило. Перед выездом она густо намазалась солнцезащитным кремом и накинула легкую рубашку, чтобы спрятать руки, поэтому не боялась обгореть. Она уже немного загорела, пока они ездили в заповедник, и ее кожа из бледной и очень светлой стала совсем чуть-чуть орехово-золотистой.

Она видела, что ястреб поднялся выше в небо, превратился из пестрого пятна в небольшую темную точку, но она не стала ему махать чтобы он спустился вниз. Она хотела дать ему полетать столько, сколько возможно, потомучто она не знала, когда в следующий раз удастся вот так вот выпустить на волю своего зверя, и для Вэньхуа, который не так давно открыл способность к превращениям (на самом деле уже давно, но ему было некогда и негде ее развивать), невозможность превратиться снова поначалу может оказаться угнетающей.

Мэйлин считала, что они, скорее всего, никогда не смогут летать вместе, потому что нередко на попугаев охотятся хищные птицы. Ястребы-тетеревятники наверняка никогда не видели синих ар, но Мэйлин смутно чувствовала страх и тревогу своей цветной птицы, которая понимала, что перед ней хищная птица. Которая может сравнивать ее с куропаткой или рябчиком, а, посему, проявлять к ней вполне гастрономический интерес.

Вэньхуа смутно помнил, кто он есть на самом деле, но ему очень нравилось, что он мог об этом не думать. Он просто расправил крылья и летел, нарезая круги над горами в окрестностях Цзинлу. Воздух сам подхватывал его и нес, и птица была мудрее человека, потому что понимала на уровне инстинкта, что делать, чтобы управлять своим телом в полете. Ястреб поднимался выше, затем спускался, чтобы более детально рассмотреть луга, поля и лес, но, не нападая на очередную увиденную мышь.

Вэньхуа чувствовал, что мог бы сейчас поймать добычу или хотя бы попытаться это сделать, но не стал. Ему слишком нравилось ощущение полета, которое он хотел запомнить получше. Он мог знать, что здесь ненадолго, что у человека были дела, обязательства и необходимость вернуться в большой высокий город, где хищной птице негде летать. Но это будет потом. А пока солнечный свет высвечивал тень от каждой травинки, что росла на лугу, и можно было рассмотреть каждую деталь пестрого ландшафта, что расстилался перед внимательным взором ястреба.

Птице некогда много думать, ей достаточно смотреть и реагировать на то, что она видит. И доверять ветру, который не позволит ей упасть.

Мэйлин нравилось наблюдать за тем, как летает Вэньхуа. Ястреб кружил над вершиной горы, то поднимаясь выше, то снова снижаясь, и Мэйлин была уверена, что он ее видит, и увидит, если она начнет ему махать. Но ей казалось, что Вэньхуа довольно неплохо контролирует своего зверя и поэтому не звала его. Она могла лишь смутно представлять, как выглядит Сычуань с высоты птичьего полета, но наверняка это было очень красиво.

По небу лениво плыли облака, ветер здесь, внизу, был небольшим, но наверху наверняка усиливался и позволял птице ложиться на потоки, потому что в некоторые моменты ястреб переставал махать крыльями и парил. Это в полете было самое чудесное, как помнила Мэйлин. Когда ты ложишься на плотный поток ветра, и он несет тебя куда тебе неведомо, но ты просто отдаешься ему и готов на любое направление. Наверное, это и есть настоящая свобода - просто идти за ветром туда, куда он дует. Многие люди считали это бесхарактерностью, называли таких людей флюгерами - куда ветер, туда и он, и нет у него своего стержня, но Мэйлин так не считала. Ведь должна быть определенная доля решимости для того, чтобы следовать за ветром, не зная, что ждет впереди. Разве может человек слабохарактерный оставить место, где обосновался, чтобы прости уйти туда, куда идет ветер?

Наверное, ей сейчас очень не хватало такой свободы - уйти, все оставить, забыт, подчиниться потокам, чтобы они унесли ее далеко-далеко, но она не могла. У нее была семья - муж и дочь, работа, так жизнь, которую она не могла оставить просто потому что ей этого хотелось.

Вэньхуа еще какое-то время парил над горами, пока не заметил, что ему все сложнее вспоминать, что на самом деле он - человек. Он счел это плохим знаком, и поэтому, сделав еще пару кругов, стал возвращаться к Мэйлин. Двигаться в своем направлении, а не по воле ветра, было немного сложнее, но инстинкты подсказывали птице, как управлять полетом. Ястреб подлетел к вершине нужной горы, плавно спланировал вниз и опустился на землю неподалеку от Мэйлин.

Он пока не перекидывался обратно, но с любопытством следил за тем, как изменился мир вокруг него, когда он оказался в облике птицы. Ястреб видел совсем по-другому и с другого ракурса. Он иначе слышал, иначе воспринимал запахи, зато мир для него был расчерчен особыми линиями, которые указывали стороны света. Вэньхуа не видел их глазами, но чувствовал, понимая теперь, почему перелетные птицы не сбивались с пути.

Он с интересом смотрел на Мэйлин. Птица чувствовала в человеке опасность, Вэньхуа как человек знал, что опасность эта иллюзорна, и потому не собирался скрываться или нападать. Он лишь наблюдал за девушкой, склонив голову набок.

Она начала думать о том, что можно уже помахать Вэньхуа, чтобы он спускался, как птица сама изменила направление своего полета и пошла против ветра в ее сторону, а затем приземлилась совсем неподалеку. Сейчас Мэйлин могла хорошо его рассмотреть вблизи, круглые желтые глаза, острый загнутый клюв, мощные маховые перья и сильные лапы с когтями, которым можно было только позавидовать.

Мэйлин подтянула ноги к себе ближе, скрестив их, и села ровнее. Она не боялась ястреба, она, как человек, имеется в виду, но внутри все равно было что-то такое трусливое, что предостерегало Мэйлин от того, чтобы она приближалась к птице или тем более тянула к ней руки. Это же не домашняя певчая птичка, которая может сидеть на жердочке и щелкать семечки, распевая фривольные мотивы.

- Вэньхуа, нужно возвращаться, - сказала она, решив, что на первое осмысленное превращение получилось даже больше по времени, чем нужно было изначально. - Ты - человек. Ом Гам Ганапатайе Намаха.

Она надеялась, что это сработает и обратное превращение Вэньхуа не будет сопряжено с какими-нибудь проблемами, потому что, признаться честно, никогда ними не сталкивалась и не знала, что в таких ситуациях делать. Но вроде бы мантра еще никого никогда не подводила, а Вэньхуа провел в звероформе не так много времени, чтобы забыть свое человеческое Я.