Наконец-то дома

В клан приехали только совсем вечером, когда уже стемнело. У Яшви не было часов, и она не могла сказать, сколько именно времени они провели в степи, пока Маниша не была готова продолжать путь. И она и ребенок чувствовали себя хорошо, и Яшви и сама успела задремать, сжавшись на неудобном сиденье. Она все еще находилась под впечатлением от случившегося, от того, что смогла снова принять роды, не имея для этого почти никаких знаний, в степи, где не было даже горячей воды. Она надеялась, что это больше никогда не повторится. Что ей больше никогда не встретятся беременные беглые принцессы, которых нужно будет спасать. Они с Сонгцэном, конечно, и так собирались в Алтай, но не предполагали, что все так круто поменяется. А еще Яшви убедилась в мысли, что никогда не будет иметь детей.

Она вздрогнула и проснулась, когда машина остановилась. Села ровнее, поправила волосы и осмотрелась по сторонам, заметив в маленьком окне невысокие постройки, слишком знакомые, чтобы их не узнать с первого взгляда. Она перевела взгляд на спящую Манишу с ребенком - младенец дышал часто, но ровно. Несмотря на то, что он родился раньше, пока с ним не было никаких проблем, и Яшви надеялась, что так будет и дальше.

- Мы приехали, - сказала она вслух и вышла из машины, чтобы найти кого-нибудь из Лис.

Большую часть дороги Сонгцэн старался присматривать за аурой Маниши и ребенка, но под конец его все-таки утрясло, и он заснул. Проснулся он только в тот момент, когда Яшви объявила, что они на месте. Сонгцэн зевнул и потянулся, стараясь размять затекшие от неудобной дороги мышцы. Маниша спала, ребенок тоже, с ними все было нормально. Сонгцэн достал из машины вещи и разбудил принцессу Рысей, чтобы подержать ребенка, пока она будет собираться и выходить из машины. Он расплатился с водителем, заплатив больше, как и обещал.

Было темно. Звериный облик еще не наделил Сонгцэна способностью видеть в темноте, которая сейчас была бы полезна. Редкие огни от стоянки Лис и свет фар - это все, что хоть немного разгоняло окружавшую тьму, в которую погрузилась ночная заснеженная степь. Ночь была холодной. Сонгцэн мог согреться с помощью энергии Манипуры, но чувствовал, что без этой возможности уже бы замерз стоять без куртки.

Яшви нашла небольшой дом Их-Чэрэна и Чаалун, что стоял чуть поодаль от края маленькой деревни. Здесь еще не спали, но готовились ко сну, а гостей вовсе не ждали. Письмо Алахчит, как и думала Яшви, еще не успело дойти, и они прибыли быстрее почты. Яшви вкратце рассказала о случившимся, и Чаалун, всплеснув руками и завернувшись в толстый дэгэл, поторопилась на улицу, чтобы помочь Манише с ребенком. Яшви вышла следом за ней, неся чистое полотенце и теплое одеяло из шерсти верблюда, которое отдала водителю. Сейчас было слишком темно, чтобы ехать по степи обратно до города, и Их-Чэрэн, вышедший на улицу тоже, пригласил водителя остаться на ночь в деревне.

Эта суета была такой родной, привычной и уютной, что Яшви сразу почувствовала себя дома. Чаалун сразу проводила всех внутрь, хотя ее непали был не таким хорошим, как Их-Чэрэна. Дети уже спали в одной из маленьких комнат, но места хватило бы всем. В очаге горел огонь, в тепле Яшви сразу разморило, она даже не хотела есть и ей хотелось только одного - остаться с Сонгцэном и по возможности уснуть в нормальной кровати.

Чаалун принялась хлопотать у очага, поочередно спрашивая у всех, будут ли они ужинать так поздно, но Яшви покачала головой в свою очередь и повторила вопрос Манише, которая устала сегодня и наверняка проголодалась.

Сонгцэн понял, что письмо опоздало, и они застали Тибетских Лис врасплох, но те все равно проявили чудеса монгольского гостеприимства, и Чаалун была готова накрыть на стол и готовить на всех ужин. Даже водителю сразу предложили переночевать в деревне, чтобы не ехать в темноте да еще и на фоне усталости обратно через степь. Сонгцэн занес в дом Их-Чэрэна рюкзаки с вещами. Он был рад увидеть родных Яшви. Их-Чэрэн и Чаалун, которую он быстро привык называть эме, были хорошими и добрыми людьми. Сонгцэн был уверен, что Манише здесь будет хорошо, но боялся, что они слишком обременят Лис таким прибавлением.

Сонгцэн отказался от ужина и сказал, что будет только чай, но Маниша согласилась поесть. Она была бледной и уставшей, ей нужно было приходить в себя. Ребенок тихо вошкался, но молчал. Такими темпами Их-Чэрэн и Алахчит решат, что они с Яшви решили открыть у Лис сиротский приют.

- Нам нужно зайти к Алахчит? - спросил Сонгцэн одновременно у Яшви и Их-Чэрэна.

Была ночь. С одной стороны, было невежливо приехать в клан и не доложиться главе, с другой, Алахчит наверняка уже отдыхала.

Чаалун тут же начала рассказывать обо всем на свете, чтобы заполнить возникшую тишину, но это было о погоде, о том, как жеребятся кобылы, о маленьком Хиране, который уже уверенно ходил и везде лез, и ни слова о настоящих делах клана, потому что здесь были чужаки. Несмотря на свое гостеприимство, Лисы знали, когда можно говорить, а когда стоит молчать.

- Куда, на ночь-то глядя, - вмешалась Чаалун, продолжая быстро накрывать на стол. Яшви промолчала, и не сдержала улыбки, переглянувшись с дедом, который тоже решил дать возможность Чаалун высказаться. - Вот уж ночь выспитесь, утром позавтракаете, да идите, никуда она от вас не сбежит. Отдохнуть же надо, с дороги.

- Я сам к ней утром зайду, а там как захотите, так повидаетесь, - добавил Их-Чэрэн, и Яшви была им так благодарна, что не нужно сейчас никуда идти, потому что у нее не был сил говорить еще раз о прошедшем дне.

На низком столике стали появляться тарелки и миски - сыр, запеченная козлятина, манты, лепешки и густой темный хар шул - бараний суп с луком, от которого парило так, что могло бы разбудить сочным ароматом всю деревню. Но больше всего Яшви обрадовалась сытному монгольскому чаю, который лишь немного отличался от тибетского. Последним Чаалун поставила на стол густой айраг, но это предназначалось скорее гостю водителю и Их-Чэрэну, хотя из вежливости и предложили Сонгцэну, как мужчине.

Сонгцэн был рад, что визит к Алахчит можно было отложить. Было проще говорить о делах на свежую голову, а не после тяжелого дня. Он взял пиалу с густым горячим чаем, который сейчас был именно тем, что требовалось, чтобы немного прийти в себя. Сонгцэн даже не чувствовал голода, потому что думал только о том, когда удастся лечь спать. Он отказался от алкоголя, потому что у Кобр не было принято его пить. Во время застолий с Лисами ему часто из вежливости предлагали этот местный напиток, но не обижались, когда он отказывался.

Маниша принялась за ужин, на этот раз она вроде даже не стеснялась демонстрировать свой аппетит. Сонгцэн считал, что это - хороший знак, и что так она приходила в себя после родов. Ребенка она при этом держала на руках, но уже к этому приспособилась. Сонгцэн очень надеялся на то, что женщины клана Лис ей помогут. потому что она сама вряд ли когда-либо прежде имела дело с младенцами.

- Вы разрешите мне остаться у вас? - спросила Маниша. - Я мало что умею, но постараюсь быть полезной.

Она говорила на непали, потому что не знала местный язык.

Яшви никогда не задумывалась о том, как появился этот местный чай, но этому человеку наверняка были благодарны многие поколения, и она в том числе. Густой, сытный, ароматный и главное, что горячий, он хорошо согревал и восстанавливал силы, а еще отгонял все тяжелые мысли и непрошеные воспоминания. Яшви стало совсем спокойно, она была в месте, которое сейчас считала своим домом, в кругу семьи, рядом был Сонгцэн, и ей было настолько хорошо, насколько вообще хорошо может быть человеку.

- Да неужто выгоним обратно, - добродушно проворчала Чаалун, последней садясь за стол и тоже делая несколько глотков чая. Яшви пока молчала, она уже сделала все, что от нее зависело, и не сомневалась в том, что Манише будет позволено остаться. Потому что ей не было куда идти, она была только-только после родов, Лисы потеряли много людей, и им нужна была свежая молодая кровь, даже если и не лисья вовсе, а еще они никогда не отказывали в помощи тем, кто в ней нуждался. - Оставайся, сколько хочется. Захочешь - пойдешь весной с нами в степь, а нет, тут будешь ждать с другими, пока клан вернется. Отец утром до Алахчит как дойдет, скажет, что есть у нас теперь еще дочка и внук.

Яшви поспешно уткнулась в свою чашку, потому что глаза вдруг защипало.

- А дело твое пока вон, спит, им и занимайся, - продолжила эмэ. - А как окрепнешь, так занятие мы тебе найдем.

Сонгцэн взглянул на Манишу. Из всех присутствующих он был единственным, кто видел, какой она была в то время, когда она еще не сбежала. Сейчас она выглядела совсем иначе без нарядов и украшений, что следовало носить принцессе, с темными кругами под глазами и покусанными губами. Но сейчас в её взгляде не было той холодной ненависти, которая была, когда готовилась их свадьба. Сонгцэн интуитивно чувствовал, что здесь Маниша могла прижиться. Она повзрослела. И она в какой-то мере тоже нашла семью. Пусть не родную, но эти не собирались её убивать.

- Раз Маниша теперь - ваша дочь, может, дадите ей имя, которое дали бы дочери? - предложил Сонгцэн.

Кто знал, как сложится жизнь у неё и у Тибетских Лис. Быть может, когда-нибудь о ней заговорят за пределами клана, и тогда Маниша Шах могла снова оказаться в опасности. А та, что будет жить с другим именем, начнет здесь новую жизнь.

Маниша ела горячий суп, запивая его сытным крепким чаем. Она чувствовала сильный голод, который пыталась унять этим ужином, немного непривычным, но очень вкусным. Сейчас ей казалось, что она не ела ничего вкуснее едой еды, горячей, ароматной и сытной. Она слушала то, что говорили за столом, и посмотрела на женщину, которую называли эме - хозяйку этого дома. Маниша улыбнулась, услышав её слова, а затем почувствовала, как по её щекам текут обжигающие слезы, несмотря на которые она продолжала улыбаться.

- Спасибо, - девушка поклонилась и попыталась стереть слезы с щек. Это было неприлично, еще и когда столько людей на неё смотрели, но она не могла справиться с собой. - Для меня честь быть вашей дочерью. И я приму другое имя, если вы мне его дадите.

Она не хотела никогда возвращаться в клан, где родилась. Во дворец, где выросла. Она не хотела быть Манишей Шах, потому что Рыси, носившие эту фамилию, были бы рады её убить. Никакие шелка и драгоценные камни не могли заменить ей этого чувства, которое она сейчас испытала здесь, сидя незнамо где среди людей, которых видела впервые. Они не гнали её с позором за то, что у неё был ребенок. Она бы согласилась и на то, чтобы жить здесь на правах служанки, лишь бы не выгнали и не выдали Рысям, и не ожидала, что её назовут дочерью, а её сына - внуком.

Яшви взглянула на Сонгцэна, когда он выступил со своим довольно дерзким предложением, потому что обычно имя давали при рождении и не меняли в течение жизни, потому что считалось, что духи знают человека под тем именем, с которым он пришел в этот мир. В Монголии был силен культ духов и предков, и сейчас, отказываясь от имени, данного ей родителями, Маниша теряла связь с теми предками, от которых вела свой род. Но в той ситуации, в которой она оказалась, сбежав от своей семьи с человеком, который ее бросил в сложном положении, может быть, для нее это было наилучшим вариантом. Может быть новое имя изменит ее судьбу.

И, хотя у Яшви не было никаких сил прислушиваться к духам, она все равно прикрыла глаза и постаралась услышать их через усталость и переживания этого дня. Духи молчали, но в этом молчании ей почудилось что-то одобрительное. Так молчат, когда не требуется говорить никаких слов, потому что и так все ясно. Она открыла глаза, поймала взгляд деда и согласно кивнула.

- Будет так, - ответил Их-Чэрэн. - Отныне тебя будут звать Номинжин. Ты нам дочь, а твой сын - нам внук.

Яшви не говорила им, что отец ребенка сбежал, и они с Манишей не были женаты, но Их-Чэрэн и Чаалун и так обо всем догадались. Лисы не ободряли внебрачных детей, пусть и не запрещали добрачные отношения, но в этой ситуации было глупо еще раз напоминать об этом бывшей принцессе, а теперь ее названной сестре. Она сама себя уже наказала, и этого было достаточно.

Сонгцэн посмотрел на Манишу, когда она расплакалась. Можно было считать, что период ее скитаний закончился. Маниша Шах, принцесса клана Рысей, уже не существовала. Вместо неё появилась Номинжин, приемная дочь Их-Чэрэна и Чаалун. Жизнь у Лис не будет простой: клан переживал тяжелый кризис, в нем осталось очень мало людей, у них не было сил отбиваться, если снова появятся Шакалы, а жизнь кочевников самих по себе не имела ничего общего с жизнью принцессы во дворце. Но Маниша уже несколько месяцев пряталась от Рысей, она успела пожить в куда худших условиях в вечном страхе, что ее найдут и убьют. При таком раскладе сейчас она была счастлива, и со слезами просто проходили нервное напряжение и страх.

- Спасибо, - сказала Маниша и поклонилась. - Я назвала сына Тамерлан.

Он завозился у неё на руках, тихонько запищал, но затем снова уснул.

Сонгцэн видел, что его энергия была бледной, но ее хватало. Наверное, родиться было не легче, чем родить, и этот малыш заслужил право отсыпаться после такого испытания.

Яшви посмотрела на ребенка, которого Маниша все еще держала на руках. Она мгла бы предложить свою помощь, чтобы теперь уже Номинжин могла нормально поужинать и немного восстановить силы, потраченные в тяжелых для нее родах, но Яшви ловила себя на мысли, что не хочет больше прикасаться к этому ребенку. Она не раз видела, как тяжело выносить и родить младенца, и потом жизнь превращается в бесконечное беспокойство - дышит ли, нормально ли ест, хорошо ли спит, ничего не болит, правильно ли растет, и сейчас не чувствовала в себе сил соглашаться на что-то подобное. Боялась, что если подержит ребенка чуть дольше, то в ней проснется что-то, что будет упрямо подталкивать ее к собственным детям, ведь как еще объяснить, что женщина, уже один раз родившая и познавшая все эти тяготы и страхи, соглашается на это во второй, третий и далее разы?

- Имя хорошее, - одобрил Их-Чэрэн. Они ни словом не обмолвились про отца ребенка, и у Яшви сложилось впечатление, что им это даже неинтересно.

- Ну, устала, поди? - спросила Чаалун у новоявленной Номинжин, когда та доела суп и допила горячий чай. - Пойдем, покажу, где будет твоя комната. Живем мы просто, но коли тебе чего понадобится - мне сразу говори.

Яшви налила себе еще горячего чая. Она отказалась от ужина, но ей было хорошо и так.

Чаалун повела теперь уже Номинжин отдыхать, и девушка явно была рада такому развитию событий. В ближайшие дни за ней и ребёнком нужно будет внимательно следить. Сонгцэн подозревал, что преждевременное рождение могло наложить свой отпечаток на здоровье ребёнка, который был маленьким и слабым. Он читал в книгах, какие рост и вес считались нормальными. На глаз ребёнок Маниши был меньше, но его никто не мерил и не взвешивал, достаточно было понять, что он дышит сам. А остальное все равно зависело не от них.

Водитель вышел, чтобы забрать в машине сигареты и перекурить, можно было говорить чуть больше.

- В Покхаре ее ищет ее семья, - сказал Сонгцэн Их-Чэрэну. - Считают, что она опозорила свой род, и это можно исправить только ее убийством. Поэтому сегодня она умерла под тем именем, которое знают там.

Он понимал, что его просьба дать Манише новое имя могла прозвучать дерзко. Но так было безопаснее всего. Мир подобен воде - он впитывает информацию. Может долго хранить ее в самых дальних уголках, а потом она может всплыть в самый неподходящий момент. Их-Чэрэна, который принял беглую принцессу Рысей в свою семью, стоило знать о том, что ее могли искать.

- Мы редко даем новые имена, сын, - сказал Их-Чэрэн, степенно отпивая чай. - Но пошли навстречу твоей просьбе.

Клан был почти что обязан ему жизнью. Если бы на момент битвы с Шакалами Сонгцэна не было с ними, их кости сейчас кормили бы степных орлов. Их-Чэрэн не стал это говорить, но все об этом помнили.

- Ее прошлая жизнь осталась в прошлом с тем именем, в эту она войдет под именем Номинжин. Даже если клан Рысей ее найдёт, мы не отступимся от своего слова и не оставим ее.

Яшви понимала, что в этом случае, скорее всего, весь клан окажется истреблен, вряд ли Рыси, ослепленные жаждой мести и стремлением смыть позор с клана кровью, остановится перед маленьким и все еще слабым кланом Тибетских Лис. Яшви не раз спрашивала у духов, что будет с кланом, но будущее было настолько изменчивым, что даже они не могли ничего сказать. Лишь только отделывались словами, что клан Лис уже нечто большее, чем просто клан. Яшви этого не понимала, ей нужна была помощь более опытного шамана, который дольше общался с духами и умел расшифровывать их слова намного лучшее нее.

- Может, мы могли бы как-то пустить слух, что она погибла? Чтобы Рыси оставили поиски? - предложила она Сонгцэну. Сейчас можно было говорить свободнее, пока не было Чаалун, принцессы и гостя-водителя, при которых дела не обсуждали.