Сложный разговор

После того, как Джун оказал ему помощь, Маркус вернулся в свою комнату, которая не изменилась. Размотал бинты и посмотрел на рану. Она не гноилась - уже хорошо. Вокруг нее не было красного - прекрасно. Она была уже не такая большая, как была раньше, а значит, что офуда тоже лечит. Это замечательно. А потом в е хорошие слова закончились, и он, поменяв футболку, вышел из комнаты.

Джун был прав. Раз Яреци и Тору сейчас в монастыре, то надо у них попросить о помощи. Конечно, ори могут ему не помогать - к этому он был готов. Потому что все произошедшее, а особенно потеря золотой цепочки, которую он так и не смог подарить, с маленьким кулончиков в виднюе капли из опала, было чисто его виной. Он не оправдывал себя, но все еще думал, что ему просто необходимо по восстановлению документов уехать обратно в Африку. В заповедник Масаи-Мару. Отец не будет против. А он там не будет играть в карты, пить и попадать в неприятные ситуации.

Он подошел к дому, где жила Яреци с семьей. Из-за двери раздавался радостный смех Кимико, потом какая-то музыка, и он вздохнул. Болезненно поморщился. Как там Джун говорил? Надо перестать думать о прошлом.

Он постчался в дверь, думая, что вообще говорить. Наверное, про свое плачевное положение говорить точно не стоит.

После того, как они с Яреци смогли поговорить, в их семье наступил относительный мир. Вопросов, которыми стоило заняться, оставалось еще немало, но на них он смотрел уже с некоторым оптимизмом. Конечно, впереди им предстоял еще большой путь, но первый маленький шажочек они уже сделали, пусть он и дался им обоим нелегко.

Сегодняшний день проходил в достаточно спокойной обстановке и, кроме мотающейся туда-сюда Маргариты, Тору не ожидал, что кто-то попробует вторгнуться в их дом, так что на раздавшийся стук отреагировал не сразу. Но ничего не происходило и, определив в пришедшем незваного гостя, мужчина, ворча себе под нос, отправился ему навстречу, уже заранее не испытывая к нему особой любви. А уж увидев того, кто именно решил посетить их скромное жилище и вовсе посуровел, почувствовав острое желание прогнать проблемного мальчишку со своего порога.

- Какими судьбами? - Тору не забыл обстоятельства их последней встречи и не горел желанием подпускать Маркуса, от которого были одни неприятности, к своей семье. Но и сразу вышвырнуть двоюродного брата Яреци он не мог, догадываясь, какую реакцию этот вполне разумный поступок вызовет у его впечатлительной жены.

Дверь долго не открывалась, и молодой человек подумал было, что Яреци своими прорицаниями предупредила своего мужа о том, чтобы он не открывал дверь. Он был уверен, что сестра обижена на него за то, что он не сдержал данного ей обещания помириться с теткой. А если Яри об этом знала, то и знал Тору, и кто-то еще. Сеньор Фернандез мог тоже знать о том, что Маркус Агирре так и не нашел в себе смелости просто позвонить своей тетке, которая, как оказалось, любила его. Наверное, надо просто принять, что и его тоже кто-то любит? Но почему это так сложно?

Снова раздался радостный возглас Кимико, потом зазвучали ноты, появившиеся с ксилофона или маленького детского синтезатора, и молодой человек печально вздохнул. Он хотел бы чаще видеть свою племянницу, но это было невозможно. Потому что родители Кимико и близко его не подпустят к дочери. Потому что он убийца.

Он мотнул головой, пытаясь вспомнить хоть что-то хорошее в его прошлом. Что-то не поверхностное. Но ничего не вспоминалось. Наверное, он был слишком мал, чтобы все это помнить.

Дверь открылась, когда он собрался уйти. Он вздрогнул и посмотрел на Тору.

- Добрый день, Мотидзуки-сан, - вежливо поздоровался он. - Я не хотел вас беспокоить, но мне очень нужна ваша помощь. Ваша или Яреци. Мне... необходимо связаться с отцом. - Сказал Маркус, почтительно наклонив голову.

Маркус, на удивление, разговаривал с ним предельно вежливо, хоть и выглядел не самым лучшим образом. Нет, его одежда была чистой и выглядела вполне прилично, но вот лицо казалось каким-то помятым и осунувшимся, словно мальчишке опять не жилось спокойно, и он в очередной раз влип в какие-то неприятности, что Тору совершенно бы не удивило.

- И что у тебя случилось теперь? - уточнил Тору, прикидывая, стоит ли пускать Маркуса в дом или оставить на пороге до выяснения обстоятельств его визита. Конечно, в дело могла вмешаться Яреци, решив, что держать ее родственника за дверью дурной тон, но пока она занималась какими-то своими делами и вроде как не планировала вмешиваться в его общение с гостем.

- Свой телефон, я так понимаю, ты потерял? - Тору не сомневался, что номер отца у Маркуса был сохранен, а раз он не мог с ним связаться, значит, средства для связи у него и не имелось, что в очередной раз демонстрировало, что парень - безответственная раззява, неспособный хотя бы несколько недель прожить так, чтобы, по своей глупости, не навредить себе или окружающим.

Муж сестры не стал его приглашать в дом, но Маркус бы сильно удивился, если бы Тору его впустил и напоил чаем. Муж сестры был очень черствым, жестким и каким-то нелюдимым. И Маркус не понимал, почему тетка просила его примириться с ним. Но он был благодарен ему, что тогда помог отцу. Наверное, из-за этого надо примириться? А может он просто не так понял, и на самом деле слово "примириться" означало просто не попадаться на глаза этому японцу и как можно меньше напоминать о себе? Как можно меньше. Лучше вообще не напоминать.

Он тяжело вздохнул и поднял голову. Посмотрел на Тору, а потом поморщился. То ли он стоял неудачно, то ли было что-то еще, но почему-то заболел бок. Не сильно, но неприятно.

- Он... его украли, - обреченно вздохнул молодой человек и хмыкнул.

Ответ Маркуса Тору совсем не удивил. Ну да, естественно, дожив до двадцати с лишним лет парень так и не научился быть аккуратнее с подозрительными личностями или как он там остался без телефона. И, что удивляло мужчину еще меньше, влипнув в неприятности, мальчишка тут же вспоминал о родственных узах, которые не мешали ему в свое время вмешиваться в их с Яреци отношения и делать всякие пакости.

- Все с тобой понятно, - покачал головой Тору. И я так понимаю, ты хочешь одолжить мой телефон или телефон Яреци, чтобы поплакаться отцу?

Он так и не забыл истории с Африкой, где все решили деньги Рикардо Агирре, позволяющие сыну, который совершенно этого не заслужил, выйти сухим из воды и избежать заслуженного наказания. А тот, судя по всему, так и не сделал из всего произошедшего никаких выводов, продолжая вести себя как последний дурак и одним своим видом действовать ему на нервы.

Снова появилось какое-то странное желание убить. Превратиться в гиену, убить, напиться свежей крови. Только животные никогда не нападают на людей, а если и нападают, то это вина людей. Потому что люди действительно часто совершают странные поступки. Вот как например та девчонка, которая ему повстречалась в горах несколько часов назад. Он не хотел на неё нападать, а она этого, кажется, не понимала и стла его дразнить палкой. И когда эта палка задела его бок, он не выдержал. Но он достаточно хорошо контролировал своего зверя, поэтому не боялся, что причинит ей что-то плохое.

Муж сестры говорил с ним пренебрежительно. Маркус глубоко вздохнул и хотел было извиниться и уйти, но ведь это тоже бегство. От себя, от людей, которые могут помочь. Он снова поморщился, поняв, что действительно не помнит ничего хорошего из своей жизни. Почему-то это стало напоминать ему всё чаще, и он не знал, как быть и что делать. Надо забыть. Просто уничтожить своё прошлое. Но если его можно уничтожить, то как уничтожить память?

- Да нет. Я хотел просто купить билет на поезд, чтобы поехать к нему. Но у меня была высокая температура, и я задремал, ожидая своей очереди. - Обречённо вздохнул молодой человек. - Если вы... Можете как-нибудь передать отцу, чтобы он не волновался и со мной всё в порядке? - Договорил он.

Из-за дверей показалась Кимико, которая улыбнулась и, попросив папу подвинуться, подошла к молодому человеку и протянула ему плюшевого мишку.

- Давай знакомиться? - Произнесла она. Маркус хотел было улыбнуться, но так и остался стоять, понимая, что её отец просто убьёт его за то, что он просто заговорил с ней. Да, наверное, именно это и имела ввиду тётя, общаясь с ним с помощью Джуна. Надо просто отстать от этой семьи. Это и будет примирением с Тору и Яреци. Он печально вздохнул.

- Я не буду с тобой играть, Кимико. Извини, - пробормотал он.

Рассказ Маркуса больше походил на лепет неразумного ребенка, чем на историю, которая могла случиться со взрослым человеком, отдающим себе отчет в своих действиях. Болел, задремал... Почему-то с самим Тору за всю его жизнь ничего подобного никогда не происходило. Да, он болел, пусть и очень редко, но всегда контролировал свое состояние и не рисковал, если в этом не имелось серьезной необходимости. Но сравнивать себя с бестолковым мальчишкой было более чем глупо, так что с этого момента Тору быстро переключился на насущную проблему.

- Это тебе к Яреци,- выдал Тору свое решение. - Если она будет утирать тебе сопли, а она наверняка будет, но даст тебе свой телефон и отправит звонить отцу. - Ему не нравилась любовь жены пригревать на своей груди всех сирых и убогих, но с этой ее чертой он не пытался бороться уже давно.

Пока он разбирался с Маркусом выглянула Кимико, явно испытывающая интерес к их гостю, и Тору практически сразу взял ее на руки, понимая, что сама она просто так не уйдет, а смотреть за тем, как дочь играет в не вызывающего у него доверия человека, у Тору не было ни малейшего желания. К счастью, Маркус это тоже сразу понял и не стал лезть к ребенку, демонстрируя столь редкие для себя проблески здравомыслия.

Судя по всему, его рассказ показался Тору бредом. В принципе, он не ожидал, что ему сразу помогут или что-то сделают для него. Раньше он болел редко, точнее, если быть более откровенным, ему никто не позволял болеть. Он в этом плане был точной копией отца, точнее это касалось отношений к нему. Тётка рассказывала, как отец после Африки заболел, но его вышвырнули из дома. Однажды Маркус заболел, у него была температура, и он хотел остаться дома. Но это был настоящий ад, и на третий день он ушёл в школу. Он не любил учиться, был хулиганом, но исправно посещал эту "колонию", как они с друзьями дружно называли учебное заведение. А потом он просто не обращал внимания на своё состояние. Его волновали более важные дела, чем собственное здоровье.

Мужчина взял дочь на руки почти сразу, явно не желая, чтобы Кимико общалась с ним, и он поморщился. В сердце будто вошёл острый клинок, а в горле запершило. Он мотнул головой, понимая, что нужно просто уйти. Взять у Яреци телефон и позвонить отцу. Почему это так сложно? Он посмотрел на девочку, которой очень быстро надоело сидеть на руках у отца и которая стала проситься обратно. Когда оказалась внизу, то посмотрела на Маркуса.

- Ты глустный, - сказала она и убежала в дом.

Маркус закрыл глаза и постарался успокоиться. Но не получалось.

- Она не утирает никому сопли, - сказал Маркус. - Конечно, никто не может заболеть, никому не может стать плохо, - прошипел он с плохо скрываемым раздражением. - Она просто заботится. Разве это плохо? Или вы тоже хотите, чтобы и Яреци стала такой же чёрствой и нелюдимой?

Одним из не очень хороших качеств Маркуса была излишняя импульсивность. Он всегда огрызался, хамил, а потом убегал. Ловили его редко, били тоже редко. Но сейчас он не хотел никуда убегать. Почему-то не хотелось. Рука сжалась в кулак, и он, сделав шаг вперёд, нанёс удар Тору, целясь в его нос. Хотелось убивать. Но он не умеет драться. Глупый поступок, достойный, наверное, премии Дарвина, если всё окончится неблагополучно.

Кимико не стала долго задерживаться у него на руках, попытавшись поговорить с Маркусом, а затем отправившись по каким-то своим очень важным детским делам, а ему приходилось выслушивать мнение мальчишки, которого у него, естественно, никто не спрашивал по поводу, какой должна, а какой не должны быть Яреци.

- Я хочу, чтобы моя жена думала головой, а не жалела всех направо и налево, чтобы потом решать чужие проблемы. - Тору сощурился, глядя на Маркуса и пытаясь понять, что сейчас творится в его голове. Парень явно начал заводиться, а, на его памяти, такое до добра еще ни разу не доводило, а потому следовало сохранять предельную концентрацию и быть готовым к любой провокации со стороны мальчишки, безуспешно пытающегося корчить из себя мужчину.

И, к его глубочайшему сожалению, самым худшим подозрениям суждено было воплотиться жизнь буквально в считанные секунды, поскольку Маркус не нашел ничего лучше, как попробовать на него напасть, вызывая серьезные вопросы по поводу его вменяемости.

С линии атаки Тору ушел моментально, обходя парня сбоку, перехватывая руку, которая еще недавно летело в область его носа и заламывая ее за спину.

- Ты что, совсем больной? - поинтересовался Тору, немного надавливая на его руку, чтобы болезненные ощущения напомнили Маркуса, с кем он связался. Шум от их возни мог привлечь Яреци, но Тору уже было неважно, увидит ли девушка своего родственника в столь плачевном виде или нет. Он не мог позволить мальчишке размахивать кулаками на пороге своего дома, каким бы бедным и несчастным, по мнению Яреци тот не был.

Это был очень глупый поступок, но все обошлось относительно хорошо. Муж сестры перехватил его руку, заломил ее за спину и стал поднимать, заставляя морщиться от боли. И все было бы нормально, если бы не раненый бок. Джун своим офуда смог немного затянуть рану, она перестала кровить, и он на некоторое время даже смог забыть о ней.

Но муж сестры, делая этот захват, толкнул Маркуса и, как это ни парадоксально, задел рану. Маркус вздрогнул от боли и зажмурился. На лбу выступил холодный и липкий пот. Он сглотнул и осторожно открыл глаза, чтобы убедиться, что мир приобрел какие-то новые краски и цвета. Теперь здесь было много пестрых цветов. И мерцающих. Он снова зажмурился и дернулся. Но от этого рука болела сильнее.

Он молчал, не будучи уверенным, что стоит отвечать на заданный вопрос. Он был риторическим, и отвечать на него не стоит. Он просто хотел попросить помощи.

- Вы хотите, чтобы она стала такой же черствой, - пробурчал Маркус.

Кажется, Маркус от его действий почувствовал себя не лучшим образом, но, по мнению Тору, получил он даже меньше, чем заслужил. Была бы его воля, и он ограничил бы общение с Маркусом до одного-двух раз... в никогда, поскольку пользы от этих встреч не видел ни малейшей. Наоборот, каждый раз, как он пересекался с мальчишкой, у того в жизни происходила какая-то ерунда, заставляющая всех знакомых лиц решать его бесконечные проблемы, и пусть сам Тору был достаточно терпелив и старался сдерживать свои чувства по этому поводу, всему имелся предел, который был достигнут еще в Африке.

- Если бы меня интересовало твое мнение, я бы так и сказал, - резко ответил мужчина на комментарий Маркуса по поводу Яреци. - Договоримся так, я сейчас тебя отпущу, спрошу у нее по поводу телефона, а ты будешь мирно стоять и не пытаться размахивать кулаками, иначе я тебя вышвырну и будешь сам решать свои проблемы.

Хоть Тору и хотелось сразу перейти к последнему озвученному варианту, он признавал, что быстро разобраться с мальчишкой, дав ему то, что он хочет, было намного проще, так что он чуть ослабил хватку, ожидая от Маркуса подтверждающих слов.

- Я... Да пошёл ты, - прошипел молодой человек, снова пытаясь вырваться, но у него не получалось, так как хватка Тору была ещё крепкая. А бок от этих действий начинал сильнее болеть. Маркус поморщился, почувствовав, как рубашка прилипла к боку, и снова постарался вырваться. Почему-то захотелось сделать что-то странное, чтобы Тору его выгнал, не дав ему поговорить с сестрой. Он, правда, не представлял, как это возможно, но вот почему-то хотелось испробовать это на себе. Было странно, голова закружилась, и он сильнее зажмурился. Ему ещё показалось, что у него начала ползти вверх температура.

Так было уже однажды, после избиения отцом. Он тогда оказался на улице, и на следующий день у него поднялась температура. А потом пришёл этот зверь. Тогда он сильно боялся гиену, теперь он боялся оставаться человеком. Почему нельзя превратиться в гиену и жить себе в Африке? Тогда не нужны паспорта, документы, деньги. И тогда он не будет никому больше мешать. А отец... он будет иногда, становясь человеком, звонить ему. Может быть, они больше не увидятся, но он просто будет знать, что его отец жив. И, наверное, счастлив.

Он мотнул головой и хотел было застонать, но потом не стал этого делать. И в очередной раз попытался выдернуть свою руку.

Сегодня было слишком шумно. Кимико весь день играла на ксилофоне, маленький Рэн бегал, собирал углы, плакал, верещал и кидался игрушками, Сэтоши пытался его успокоить. Маргарита носилась по дому и за его пределами. Тору сидел в гостиной и занимался своими делами. Яреци лежала на кровати в комнате и пыталась отречься от шума. Медитации не удавались, и она прошла на кухню, проворчав, что в этом маленьком и уютном домике стало как-то слишком много Мотидзуки, мысленно восхитилась терпением своей свекрови, у которой, наверное, постоянно было что-то подобное, и посчитала, что совсем скоро она вместе с Тору и дочкой уедут из этого дурдома в тихую и спокойную Японию, где будет только её папа.

Заваривая себе чай, она услышала стук в дверь, потом услышала шаги Тору, потом на время всё стихло. Стало так тихо, что она улыбнулась. Но, буквально через пару секунд всё повторилось - Рэн собрал очередной косяк/стену/стул, Кимико начала что-то верещать, а снаружи послышался шум. Яреци взяла кружку с горячим чаем и вышла на крыльцо.

Представившаяся картина её нисколько не удивила, хотя не понравилась. Тору держал Маркуса, а тот вырывался. Услышав как Маркус послылает Тору, она покачала головой и всмотрелась в лицо брата. На нём были капли пота, а лицо было какое-то обречённое.

- Не отпускай его, - попросила она мужа. - Что тебя сюда привело? - Спросила она брата и облокотилась о стену.