Новые детали

- Санджар-гуай, останься, коли тебя не затруднит? - попросила Алахчит мужчину, когда они остались, по счастливой случайности, в гэре одни, потому что он замешкался на выходе. Она встрепенулась, словно ото сна, заметив, что осталась почти в одиночестве. - Не хочу с шакалом наедине разговаривать.

Если бы не нога, на которую она не могла наступить, она бы и не побоялась оставаться наедине с шакаленком, которому хотела задать несколько вопросов. Но она могла разве что сидеть на своем кресле, да говорить, а ей хватало ума не доверять никому, кроме Лис. Да и то, не всем Лисам. Но Санджара она не боялась, хоть и был он сыном Берке-предателя. Он уже клялся в своей верности и непричастности к делам отца, и Алахчит в мыслях не было ставить его слова под сомнение. У него уже было несколько возможностей с ней разобраться один на один, будь у него такое намерение.

Она могла бы подождать дядьку Оронара, но тот был занят похоронами, и Алахчит не хотела отрывать его от этих дел. Мертвых нужно было подготовить и похоронить с честью, вывезя в степь, чтобы устроить небесные похороны. Но перед этим Алахчит должна была лично попрощаться с ними.

Санджар обернулся, когда Алахчит его окликнула. Он был рад этой просьбе. Как рад тому, что свадьба с шакалом все-таки сорвалась. Сейчас у Лис было много дел, и нужно было решать более важные вопросы, чем думать о том, насколько Алахчит ему нравилась. Но Санджар не отрицал того, что он был рад находиться рядом с ней. Пусть даже эта просьба была связана лишь с её нежеланием оставаться один на один с шакалом.

- Хорошо, я останусь, Алахчит-хаан, - ответил Санджар. - Тебе что-нибудь принести?

Он взглянул на ногу Алахчит. Наверняка непросто подолгу сидеть, когда раненая нога болит и отекает. Алахчит была гордой, и она не стала бы звать лекаря, зная, что те заняты более тяжелыми ранеными после боя. Санджар видел, что все, кто могли сделать хоть что-то полезное, уже валились с ног от усталости, ухаживая за теми, кто боролся за жизнь. Но сам он вполне мог сходит за чаем для Алахчит или а холодным компрессом, чтобы приложить к поврежденной ноге и успокоить боль.

Наверняка у него тоже было дел невпроворот, и Алахчит поняла бы, если бы один из Хонгиратов, приняв на себя управление кланом, откланялся и поспешил заняться делами подобно остальным, но Санджар-гуай все же согласился остаться. Алахчит не думала, что шакаленок будет творить какие-нибудь глупости сейчас, когда перемирие между двумя кланами было слишком шатким, но хотела обезопасить себя в том состоянии, когда сама не могла себя защитить. Да и вопросы, которые она хотела задать, касались мира, а не войны.

- Нет, нет, ничего не нужно. Просто будь неподалеку, - ей было неприятно, что с ней носились, как с писаной торбой из-за ее сломанной ноги. Не будь этого перелома, Алахчит вместе со всеми занималась ранеными, лошадьми или другими заботами, но не сидела бы тюфяком в кресле, разговаривая разговоры, даже если сейчас это должно было составлять большую часть ее обязанностей как Великого Хана.

- Разговор не займет много времени, - ну, или она на это надеялась, потому что не хотела беседовать с шакаленком дольше необходимого. У нее еще забот полон рот, кроме как с ним тут болтать.

Тенджин до сих пор не верил своей удаче. Сначала ему удалось отправить мать в клан Кобр вместе с одним из мальчишек-лисят, которого хотели уберечь удган со змеиным принцем, затем собрать восстание во главе с одним из уважаемых нойонов, за которым пошли бы многие Шакалы, а потом и выжить в битве, хоть и пострадать. Его забинтованная левая рука покоилась на перевязи, а на лице была огромная ссадина, которая покрылась коркой запекшейся крови, и он, как дурак, волновался о том, что идет на разговор с Алахчит-хаан в таком виде. Хоть и слышал, что она сама не обошлась без ран в этом сражении. Эльшад-ххан не говорил подробности, и Тенджин весьма переживал за то, чтобы девушка не очень сильно пострадала. Он видел ее после битвы - верхом на коне, хоть и залитая кровью, глаза горят - аж дух перехватывало. А, может, и от боли в простреленной руке, Тенджин не рискнул бы говорить наверняка.

На этот раз он был без оружия вообще, поэтому не стал задерживаться у входа в гэр и сразу вошел, зная, что Великий Хан Лис ждет его. Он понятия не имел, о чем она хочет говорить, но был рад ее увидеть, хоть и старался этого не показывать.

- Великий Хан, ты хотела о чем-то поговорить со мной? - уточнил он и заметил, что она снова не одна. Но вместо уже знакомого Тенджину нойона Лис он видел совсем другого, помоложе. Он сдержанно кивнул.

- Говори, сколько тебе понадобится, Алахчит-хаан, - ответил Санджар и улыбнулся. - Я не лекарь, а другие дела могут подождать.

Молодой шакал пришел довольно быстро. У него был потрёпанный вид - досталось в бою от своих же. Санджар кивнул мальчишке в ответ. Ему не было резона дружить с этим шакалом, было бы достаточно, чтобы Алахчит обсудила то, что хотела. Парень уже знал о назначении и обратился к Алахчит как подобало.

Санджар держался неподалеку от девушки и хранил молчание. Он был уверен, что раненый шакалёнок не позволит себе никаких выходок, но было любопытно присмотреться к нему более внимательно, чтобы понять, на что можно рассчитывать в потенциальном союзе. Санджар считал, что нужно найти для этого условия, но считал, что перед Алахчит стояла очень трудная задача, потому что Лисы не доверяли шакалам, и не доверяли за дело, но худой мир все равно лучше доброй ссоры.

Алахчит не успела ответить, потому что гэр вошел шакаленок, а обмениваться любезностями с одним из своих новых советников при постороннем Алахчит не считала необходимым или дозволенным. Что раньше бы ее не остановило, когда она была просто Алахчит, дочерью хана и лишь девчонкой, на которую вечно ворчал Оронар. Ей пришлось измениться, и иногда ее это тяготило, ведь если она будет вести себя как девчонка, а не как Хан, не будет к ней доверия и уважения.

- Хотела, - кивнула Алахчит и снова пожалела, что не может подняться, чтобы разговаривать стоя. Ей казалось, что так она выглядит увереннее - когда у нее была возможность выпрямиться и развернуть плечи, чтобы стоять вровень с мужчинами, которые и так были выше ее. А ей приходилось сидеть и испытывать от этого неудобство, хотя это всем остальным должно было быть неудобно от того, что они смотрят на Великого Хана сверху вниз. Раньше, в глубокой древности за такое могли лишить головы.

- Ты говорил, твоя мать была из клана зайцев, - Алахчит хорошо это помнила. Ее интересовало совсем другое. - Тот клан, что с ним стало?

Тенджин снова покосился на незнакомого ему Лиса. Он не хотел посвящать в тайны своей семьи каждого встречного, но ему приходилось раз за разом это делать. И если Алахчит-хаан он сказал это добровольно, чтобы заручиться ее доверием и поддержкой, то потом его вынуждали говорить об этом снова и снова. Он заметил, что она на этот раз сидит в кресле, и старается не двигать одной ногой, видимо, и пострадавшей в сражении. Он не мог отделаться от ощущения, что ему нравится на нее смотреть - как она сидит, даже так гордо разворачивая плечи, как лежит на правом плече толстая черная коса, перевитая красной лентой, к ее пальцы сжимают подлокотники резного кресла. Он старался вернуть себе самообладание циничными мыслям, что смотреть на нее всяко приятнее, чем на Лиса, держащегося неподалеку. Он был старше, носил усы и бороду, значит, с точки зрения кочевников, давно переступил порог того, что считали взрослостью - момент, когда у мужчины начинали расти усы. До этого даже получивший право сражаться парень все еще считался ребенком и к нему относились соответственно. У Тенджина они не росли до сих пор, хотя ему минуло семнадцать.

- Его уничтожили. Когда зайцы отказались подчиняться, Бектер приказал сжечь деревню на берегу озера Далайнор. Это случилось летом.

Санджар знал об этом мальчишке куда меньше, чем Алахчит. Поэтому он слушал, смотрел и хранил молчание. Он видел, как шакалёнок смотрел на девушку. Так робеют не перед Великим ханом возможных союзников, а перед девушкой, на которую страшно поднять глаза, но не хочется отводить взгляд. Санджар недовольно прищурился.

До сражения он сказал Алахчит, что женится, если минует опасность для его племени. Чтобы быть уверенным, что его семья сможет жить в безопасности, а его дети родятся в мирное время. Сейчас битва была выиграна, но с той, кого Санджар хотел бы видеть своей женой, он об этом не говорил.

Не сразу Санджар задумался о том, что Тенджин жил меж двух огней: клан его матери уничтожил его отец. И таких среди шакалов могло быть немало. Это объясняло, почему женщины бросались на воинов, а часть из них была готова уйти с Лисами на любых условиях.

Алахчит разочарованно выдохнула, она надеялась, что ответ юноши будет несколько другим. То, что Шакалы уничтожали после себя все, словно чума, лишало ее возможности что-то планировать. А ведь она надеялась на помощь зайцев - кланов небольших и мирных, но это все, что она о них знала. Тенджин мог знать больше.

- А были ли еще другие деревни? - спросила она у Шакала. - Которые могли избежать внимания Бектера и Угэдэя?

Все эти кланы когда-то были частью одного большого народа, способного завоевать полмира. Когда необходимость в этом отпала, отдельные семьи расселились по всей Монголии, проникли в Китай, на Тибет и в Россию. То тут, то там можно было найти наследие рода чингизидов. Не могло же быть так, что всех зайцев кроме нескольких человек, которых захватили Шакалы, уничтожили.

Она краем глаза наблюдала за Санджар-гуаем. Он щурился и выглядел как человек, которому не нравится общество шакаленка. Алахчит подумала, что он с большим бы удовольствием выпроводил мальчишку отсюда, но ей нужна была от него информация, прежде чем она распрощается с Шакалом, возможно, навсегда. Ей не нравилось, как мальчишка на нее смотрел. С жадностью, причина которой оставалась для нее неизвестной.

Тенджин задумался . Он был рядовым воином, не самым опытным, не самым выдающимся, но то, что он уже пережил несколько битв, пусть и не из всех выходил без ранений, давало ему основания полагать, что он по-меньшей мере не хуже остальных, кто выживал. Но командиры и хан никогда не посвящали в свои планы тех, кого считали лишь расходным материалом. Задачей Тенджина было держать саблю и убивать тех, на кого укажут, иначе был бы убит он.

- Было еще несколько, но я не знаю, где они находятся. Они очень хорошо скрывают свое местоположение, а те, про которые было известно командирам, либо уже уничтожены, либо зайцы их оставили и ушли, - сейчас в нем вступали в противоречие желание обезопасить кланы, к одному из которых принадлежала его мать, потому что он не знал намерений Алахчит-хатун, и желание ей помочь. Тенджин рассчитывал, что после того, как мать вернется из Непала, они уйдут вместе с Лисами, а затем осядут в каком-нибудь из кланов зайцев.

- Моя мать может знать, - добавил он, продолжая пожирать взглядом девушку и даже не пытаясь заставить себя отодрать от нее взгляд. Она была другой, совсем не похожей на женщин из клана Шакалов - те были забитыми, молчаливыми и серыми, уставшими от побоев, насилия и домашней работы. Алахчит-хатун и прочие лисьи девушки выглядели полными жизни и не могли не притягивать к себе взгляд.

Санджару не нравилось, как шакалёнок смотрел на Алахчит. Он чувствовал ревность, с которой ничего не мог поделать. Он мысленно сравнивал себя с этим мальчишкой и думал, что предложи они Алахчит выбрать между ними двумя, больше преимуществ будет у Санджара. Он был старше и сильнее. Он был лисом и ханом своего племени. В конце концов он не выглядел как подросток, у которого еще не росли усы. Но существовал немалый шанс, что она пошлет обоих, потому что сейчас у неё были дела поважнее. И все же она не осаживала молодого шакала, который таращился на неё влюбленными глазами.

- Твоя мать может задать им вопрос, готовы ли они на встречу с нами? - спросил Санджар.

Ему этот вариант казался самым очевидным. Лисы не собирались нападать на зайцев, звериный облик не определяет внешнюю политику племени. Если планируешь заключать союз, стоит показать, что тебе можно доверять. А не вынюхивать положение другого клана окольными путями.

Пока информации никакой она не получила - обо всем этом она могла догадаться и сама, к тому же она надеялась, что Шакал расскажет ей больше. Не стоило ему доверять слишком слепо, он все еще мог преследовать какие-то свои цели.

- Она согласится поговорить со мной, когда она и Алтан вернутся из Непала? - добавила она к вопросу Санджар-гуая. Она считала, что женщина может пойти навстречу. Алахчит давно слышала, что зайцы вроде как разбираются во врачевании, но никогда не видела тому подтверждения, иначе мать шакала сама могла бы вылечить свой недуг, а не надеяться на помощь принца Кобр. Либо она была истощена окончательно и ей ни на что не хватало сил, либо слухи были всего лишь слухами. Союз с зайцами мог дать им возможность учиться, не прибегая к помощи мастеров монастыря, которые были слишком далеко отсюда, но только в том случае, если они действительно были врачевателями. Алахчит пожалела, что никогда не прислушивалась к словам отца, когда у нее была возможность побывать на каком-нибудь из его советов. - Я хочу задать ей несколько вопросов о зайцах. Она что-то рассказывала о них тебе?

Она старалась никак не давать понять, что прекрасно видит, как шакаленок ее рассматривает, но не препятствовала ему лишь потому, что хотела выведать больше.

Тенджин снова задумался. Он ощущал неясную угрозу, исходящую от Лиса. Он не доверял ему настолько же, насколько сам Тенджин не горел желанием с ним заводить дружбу. Он игнорировал его в той мере, в какой это было бы уважительно по отношению к представителю чужого клана, даже несмотря на то, что они объединились на время битвы. Тенджин понимал, что близкого союза у Лис с Шакалами никогда не будет. Даже с новым ханом, который будет согласен на перемирие и будет сдерживать тех, кто против новых порядков. Поэтому Тенджин хотел скорее покинуть ставку и уехать. Сейчас его сдерживали только две причины - это мать, которую он хотел дождаться, и Алахчит, от которой невозможно было оторвать взгляд.

- Я спрошу ее, - ответил он. - Она согласится поговорить, но не знаю, согласится ли рассказать многое.

Мать могла отказаться из желания защитить остатки своих сородичей. Хотя Тенджин склонялся скорее к тому, что Лисы хотят просто еще одного союза, чем как-то навредить зайцам. Или ему хотелось в это думать, пока он жадно скользил взглядом по нежным чертам лица Алахчит, как будто желал получше запомнить каждую плавную или, наоборот, острую линию, чтобы потом вызывать в памяти милый облик.

- Они живут обособленно, скрываются, - он пожал одним плечом, потому что второе не двигалось. - Деревни покидают только для торговли. Занимаются земледелием, разводят мелкий скот. Они не воины.

Санджар хотел съязвить, все-таки отметив, как шакалёнок таращится на Алахчит, но взял себя в руки и промолчал. Этот мальчишка мог быть полезен в установлении союза с зайцами, ни к чему ссориться с ним из-за того, что Санджару не нравился его взгляд. На Алахчит сложно не обратить внимания, и красили её не только и не столько нежные черты лица и длинные косы, но и огонь в глазах, который заставлял верить в то, что она справится с чем угодно.

- Мы тоже не воюем. До тех пор, пока на нас не нападают, - сказал Санджар.

Шакал мог этого не понимать. А зайцы могли не верить тому, что вооруженные всадники не всегда несут смерти и разрушения. Лисы могли стать защитой для более слабых племен, но после того, как залижут раны и оправятся от схватки с шакалами.

Санджар считал, что сейчас для его клана настало время перемен. И делал ставку на талант Алахчит находить союзников, который она уже показала, приведя в Монголию кобр.