Пароль от духонета

После возвращения Джуна в монастырь прошло совсем немного времени, но оно изобиловало неожиданными событиями. А точнее, одним большим, из которого плавно вытекали все остальные. Вместо того, чтобы принять приведенную им ученицу в распростертые объятия, мастера предпочли аккуратно отстраниться, списав все на провидение и прочие не внушающие доверия вещи, в результате чего почётное право развлекать Агнешку и всячески ей помогать выпало именно ему. А поскольку Джун всегда серьёзно относился к своим обязанностям, времени на самобичевания у него практически не оставалось. Разве что около часа в день, когда шаман сбегал в библиотеку с одной целью - снова и снова перечитывать книги по искусству офуда и пытаться правильно написать проклятое заклинание, что не поддалось его стараниям, тем самым лишив Яреци шанса на спасение. И пусть все остальное время Джун уже практически не отличался от привычного себя, в этот самый свободный час он превращался в одержимого, до бесконечности прописывающего жестокие иероглифы на всем, что сколько-нибудь напоминало бумагу.

В этом плане сегодняшний день мало чем отличался от предыдущего. Закончив с запланированными делами, Джун скрылся в библиотеке, где, устроившись за небольшим столиком и обложившись книгами, долгое время пытался понять, что же именно он делает неправильно. Но пусть перед его носом выросла уже внушительных размеров стопка листов, исписанных как привычным карандашом, так и старой доброй кистью, за которую шаман не брался уже очень давно, ни один, ни другой вариант так и не смогли удовлетворить мастера офуда. Он постоянно чувствовал, что в его работе чего-то не хватает, но так и не мог ответить для себя на вопрос, чего именно. И это безумно раздражало, искажая обычно приветливое улыбчивое лицо недовольной гримасой, способной удивить или даже напугать любого, кому довелось бы увидеть эту картину. Но, к счастью, сейчас библиотека была пуста, поэтому Джун даже не старался как-то бороться со своей одержимостью, не замечая, как листочки с заклинаниями постепенно сползают со столика на пол, захватывая все больше и больше окружающего пространства.

Стоит ли вообще сотрясать воздух впустую, чтобы высказать очевидное: самоотверженная, отчаянная попытка сыграть роль лабораторной крысы и отдать себя на съедение бестелесным голосам, когда сила заклинания, заключённого в офуда-обереге, иссякнет, не дала ровным счётом никакого результата?

Лист, повешенный на стену комнатки - Хидна по такому случаю даже футон перетащила в угол, хотя всегда спала строго в центре помещения, словно самодовольный кот, который никогда не ляжет на кровати ближе к краю, - рассыпался в прах уже к утру. Честно сказать, молодая каллиграфиня рассчитывала на более долгий срок, но и удивилась не слишком. Такое простое заклинание, как магический компас, получается у неё через раз - и после того конфуза, когда летающий лист бумаги попросту шмякнулся на землю, а к такому исходу сенсей и библиотека полукровку не готовили, она ожидает от своих каллиграфических поделок буквально чего угодно. Как бы то ни было, к необходимости вытряхнуть из кармана бренные остатки вчерашнего компаса, накануне благополучно забытые, прибавилось немало новых дел. Пройтись веником по полу, отчистить уголок футона, а также внепланово посетить душевую: бумажной пыли от осыпавшегося прямо на голову офуда осталось так много, что можно лишь гадать, как совсем небольшой листочек способен превратиться в столь внушительную горсть липучего мусора.

А главное - слетать в библиотеку, перерыть материалы, где так или иначе упоминается Северный Ковш, после чего разыскать каталонку и справиться о её самочувствии. Ни того, ни другого сделать девушке, наспех прибравшейся и вымывшей голову, не дали, нагрузив работой по хозяйству сверх обыкновенного. Несколько часов удостовериться в том, что Арабелла пребывает в душевном равновесии во всех смыслах, не удавалось: южанка, как назло, вообще не попадалась на глаза. С наставником, со дня возвращения в монастырь опекающим новенькую ученицу-европейку и иногда пропадавшим неизвестно где, тоже не случилось пересечься. Ревности к девушке-новичку у Хидны ни на грош, пусть поговорить с Джуном из-за неё толком не выходило - но сейчас совет учителя так нужен, а он, видно, снова где-то с подопечной, помогает обвыкнуться... чёрт.

В итоге взлохмаченная и нечёсаная хафу, на четвёртой космической скорости выполнившая все задания, понеслась прямиком к главному зданию Храма сама не своя, залетев по дороге только в комнату - за футляром с принадлежностями для письма. Топ-топ-топ; надень младшая Судзуки свои деревянные дзори - мягкий топоток кроссовок по ступеням лестницы на второй этаж превратился бы в слоновью поступь, точно способную распугать всех духов в радиусе километра на радость неопытным монастырским шаманам, а заодно и к огорчению огромного Будды, мирно медитирующему в центральном зале.

- Мотидзуки-сама! Это... я, да... - хоть какой-то лучик солнца просто обязан был мелькнуть сегодня в пасмурном небе. Сенсей, погружённый в работу, обнаружился за одним из столиков в библиотеке, больше похожим на бумажный сугроб: исписанные листки уже не умещаются на столе и периодически крупными снежинками падают вниз. Отвлекать наставника - дело дрянное само по себе, особенно с учётом его чуть не разъярённого выражения лица, но вопрос отлагательств не терпит. Вломившаяся в библиотеку девушка перевела дух, низко склонилась и затараторила на одном дыхании: - Сумимасэн, я, кажется, не вовремя, но... это заклинание Большая медведица да в общем вдруг оно голоса духов только привлечёт а вдруг не сработает отдала офуда Кортес-сэмпай не подумала а будут ли последствия? - и снова глубокий поклон.

Один листочек сменяет другой, покрываясь здовредными иероглифами, выглядящими как насмешка над стараниями молодого шамана. Очередная попытка написать заклинание - и вот лист бумаги летит в сторону, несмотря на идеально выполненную работу, если судить только по внешнему виду, на который Джун не покупается, интуитивно чувствуя, что его творение не имеет должной силы. Да, нацарапанное карандашом или красиво выписанное кистью и не может сравниться со сложнейшим заклинанием, начертанным кровью на человеческом теле, но это никоим образом не успокаивает человека, привыкшего успешно справляться со всем, за что он когда-либо брался, а потому не желающего принимать результат, бракуемый его внутренним цензором.

- Что? - появление в библиотеке взлохмаченной девушки так резко вытащило Джуна из небольшого параллельного мира, который он сам для себя и соорудил на короткое время, что шаман секунд на тридцать практически полностью потерял ориентацию в происходящем. - А, Хина. Что-то случилось?

Джун очень неплохо умел вычленять из тарабарщины самые важные мысли, позволяющие сообразить, чего именно от него хотят, но, пожалуй, его названная родственница умудрилась внести достаточный сумбур и все запутать. И после её сбивчатого рассказа шаману только и оставалось что задать некоторые уточняющие вопросы, хоть как-то проясняющие ситуацию.

- Так, - постарался он притормозить разошедшуюся девушку, - а теперь медленнее и подробнее. Возникла какая-то проблема с заклинанием?

О каком именно заклинании шла речь Джун сообразил, но вот адская смесь из офуда, духов и сэмпаев требовала уточнений, дабы он как добровольных наставник мог хоть чем-то помочь. Если уже не было слишком поздно, и половина монастыря чьими-то стараниями не взлетела на воздух. Чему бы он практически не удивился с учётом взлохмаченного вида Хины, словно бы прибывшей из эпицентра разрушительных событий.

- Мотидзуки-сенсей... - пробежка на хорошей спринтерской скорости, от огородов до главного строения на территории Храма - которое как специально возвели подальше от берега озера, где раскинулись грядки, - и без того умаявшуюся от бытовых забот полукровку окончательно вымотала. Отдышаться, чтобы снова обрести возможность нормально вести диалог, никак не выходило. Будь Хидна океанским лайнером - безоговорочно заслужила бы Голубую Ленту Атлантики за выдающуюся скорость перехода, но на Тибете местные о старой морской награде вряд ли слыхом слыхивали, до ближайшего берега отсюда чёрти знает сколько миль, а девушка, увы, всего лишь запыхавшийся человек. Довольно-таки продолжительное замешательство наставника, вынырнувшего из альтернативной бумажной реальности, сыграло ей на руку: моторчик в груди успел сбросить темп до приемлемого, а резь в боку, возникшая с непривычки от быстрого бега, уже была не так заметна, когда Джун назвал подопечную по имени. - Да, случилось.

Со дня долгожданного возвращения учителя из родных краёв им так и не пришлось провести вместе хотя бы час: коротких приветственных слов и дежурных фраз Хидне недостаточно. И сейчас, когда можно было бы наконец завладеть вниманием, пожалуй, самого близкого девушке человека из всех окружающих, тот с ожесточением изводит лист за листом с одному ему известной целью - а младшая Судзуки, в свою очередь, отрывает его от дела, вынужденная не только искать совета, но и, по сути, оправдываться. Досадно настолько, что в голове проносится мимолётное желание вновь извиниться и отбыть восвояси: обратно через Атлантику, к себе в комнату. Так бы хафу, наверное, и поступила, если бы речь не шла о благополучии третьего лица, за что она готова краснеть.

- Помните, я вчера упомянула Кортес-сэмпай? Она из Испании, в Храме недавно, да, мы познакомились, когда вы ещё были в отъезде. Вчера мы снова встречались, в разговоре речь об офуда зашла, она пожелала переговорить с вами, а я... Я поступила безответственно и отдала ей лист-хранитель, не разобравшись, как действует заклинание. Его тоже начала пробовать, пока вас не было - и на меня оно никак не подействовало. Но ведь оно... не принесёт вреда, когда сила оберега истощится, правда? А изменить свойства, да, будучи написанным неверно, оно не может? Я же не могу это проверить...

Вчерашний разговор в беседке стал лишним напоминаем о главной цели приезда и Валенсия решила наконец-то заняться делом, а не только прохлаждаться. Разделавшись с дневными обязанностями по волонтерской помощи в наведении порядка на плацу южанка направилась в Храм, памятуя о тамошней библиотеке, где и предполагалось начать искать ответы на вопрос "как подружиться с головой без помощи психиатра?". Она, правда, вообще не представляла что должна искать, так что решила начать с книг по ментальной магии. Именно ее упоминала Яреци при первой встрече и по немногим обрывках оставшегося в памяти разговора "симптомы", казалось, смутно походили на те же самые.

Найти библиотеку большого труда не составило, а вот найти среди огромного многообразия свитков и книг то, за чем пришла оказалось задачкой куда труднее. В первую очередь по той тривиальной причине, что подавляющая часть была на китайском, а на нем Арабелла что говорила, что читала мягко сказать слабо. Так что еще добрых минут двадцать ушло на то, чтобы среди книжного океана найти что-то, что удастся прочитать, не обкладываясь словарями в три ряда. Сняв с полки увесистый томик в потрепанном кожаном переплете южанка огляделась в поисках свободного стола, который можно было бы занять. Таковой попался на глаза практически сразу, но уже спустя пару шагов по направлению к цели Валенсия услышала знакомый женский голос. Правда в этот раз он говорил с кем-то другим, но это не отменило мелькнувшей в голове мысли о том, что японки в жизни брюнетки за последние дни стало на удивление много. И при других обстоятельствах можно было бы даже подумать, что Хина ищет ее специально. Но, как бы там ни было на самом деле, каталонка решила не мешать чужой беседе и молча устроилась за столом с книгой наперевес.
"Прямо Хогвартс какой-то", - подумалось Арабелле, отчего она невольно улыбнулась такому сравнению с известной книжной школой.

- ...а дойти до мастерского корпуса было всё некогда, Банкей-доно просил остаться ещё и ещё: говорил, что у меня золотые руки, да, но я не разбираюсь в садоводстве и ничего такого не делала, только землю разрыхляла, как он показал, - тут Хидна примолкла: периферийное зрение засекло движение в стороне, хотя на момент её появления в библиотеке, исключая Джуна, не было ни души.
Обернувшись через плечо, полукровка узнала густую копну угольно-чёрных волос; эти самые пряди, ниспадающие по обе стороны европеоидного лица, она не далее чем вчера старалась достоверно перенести на бумагу. Девушка быстро и выразительно глянула на наставника, после чего развернулась на подошвах почти на сто восемьдесят градусов, не меняя положения стоп. Ноги сложились крест-накрест: левый кроссовок оказался справа, а правый - слева.

На первый взгляд Арабелла, мирно склонившаяся над книгой, не выказывает никаких признаков ментального или физического нездоровья: это так же верно, как то, что названную Мотидзуки на самом деле зовут Ехидной, а завхоз просто воспользовался трудолюбием и податливостью ученицы, немного польстив, чтобы та взяла на себя дополнительный фронт работ на огороде. С другой стороны, не оброни Джун в той же беседке у ручья, где его подопечная и её новоиспечённая сэмпай рисовали накануне, фразу об умении контактировать с духами, младшая Судзуки ни за что в жизни бы не догадалась о том, что молодой японец способен слышать бестелесные голоса, да ещё одновременно с тем не является сумасшедшим.

- Это о ней я говорила, сенсей, - поскольку говорить в третьем лице в присутствии обсуждаемого человека не слишком-то вежливо, Хидна выдохнула последние слова себе в плечо негромко - так, чтобы наставник мог разобрать, - а затем позволила себе повысить голос, привлекая внимание вездесущей Валенсии. В библиотеке, кроме них троих, всё равно никого нет. Не хватало только, чтоб та решила, будто назойливая азиатка устроила за ней слежку, хотя все их встречи, не считая "урока рисования", были чисто случайными. - Кортес-сэмпай! Здравствуйте, да! С вами... всё в порядке?

Его просьбе рассказать обо всем подробнее Хина вняла, но даже так вылившийся на него поток информации заставил шамана заметно напрячься, чтобы ухватить суть. Как Джун уже успел убедиться, названная Мотидзуки временами слишком серьёзно относилась к отдельным моментам и, вдобавок, некоторые вещи умудрялась переворачивать с ног на голову, вынуждая прилагать все усилия, дабы расставить все по своим местам. Вот и сейчас, он уже было открыл рот, пытаясь успокоить свою разволновавшуюся подопечную, но так ничего и не успел сказать, поскольку внимание Хины привлекла присевшая неподалёку за столик молодая женщина, оказавшаяся той самой "Кортес-сэмпай".

- Как по заказу, не к добру эти подозрительные монастырский шутки, - пробормотал себе под нос Джун, пока его подопечная здоровалась со своей знакомой. - И добавил уже громче, дабы девушка не замучила несчастную разной степени гуманности попытками справиться о состоянии её здоровья.

- Хина-чан, если ты допустила ошибку при написании заклинания, оно просто не будет работать. - Темноволосую молодую женщину, общаться с которой ему до этого ещё не приходилось, Джун поприветствовал вежливым кивком, после чего вернулся к своим объяснениям. - И когда оно перестанет действовать, ничего страшного не произойдёт. Разницу почувствует только шаман, поскольку духи снова смогут проникнуть в помещение, где находился оберег, и начать с ним общаться.

Сам Джун даже в самые непростые моменты жизни не использовал это заклинание с целью немного отдохнуть от общительных сущностей, не приемля чувства ложной безопасности и считая, что шаман должен не убегать, а учиться жить со своими способностями. Но вот в своём решении не рассказывать о таком варианте защиты Кету, оставляя несчастного ребёнка один на один с влияющей на него безумной бабкой, он сомневался до сих пор, надеясь, что в монастыре его первый ученик обрёл покой и научился видеть в своей особенности не только ужасное проклятие, но и реальные возможности.

С планами спокойно и не привлекая к себе внимания ознакомиться с выбранной книгой пришлось расстаться в тот момент времени, когда в почти что пустом помещении раздалось неумолимое "Кортес-семпай!". И ко всему прочему сопровождалось оно более чем странным вопросом о состоянии южанки.

- Добрый день, Хина, - вежливо произнесла Арабелла, после чего таким же вежливым кивком головы в ответ поздоровалась с сидящим за соседним столом молодым человеком. Видимо это и был тот самый наставник японки, о котором та уже рассказывала. Валенсия довольно отчетливо услышала произнесенную фамилию "Мотидзуки".
- Да вроде все в порядке, спасибо за беспокойство. А я что, как-то странно выгляжу? - поинтересовалась Арабелла, попутно рефлекторно поправляя прядь волос, решив, что в пылу наведения порядка не заметила, как у нее сбилась прическа. Как назло под рукой не оказалось зеркальца, иначе бы брюнетка незамедлительно обратилась к его услугам с целью удостовериться, что не стоит перед людьми разлохмаченная и с засевшим в волосах мусором.

Парень тем временем начал объяснять что-то про написание заклинаний и возможные последствия ошибок, чем еще больше навел тумана и в без того не вполне понятную ситуацию. Очень хотелось вслух спросить "а при чему тут я, простите великодушно?", и если бы разговор шел с кем-то знакомым Валенсия бы так и сделала. Но не в этот раз, так что она ограничилась лишь адресованным обоим собеседникам вопросительным взглядом, выражающим немой вопрос "а что вообще происходит?". Естественно о подаренном листке с офуда южанка благополучно забыла, вложив его в блокнот и так и оставив там. Да и не вспомнила бы, скорее всего, разве что ее носом в него не ткнут.

Какими бы подозрительными молодому Мотидзуки ни казались "монастырские шутки", одной из которых по воле некоего тибетского провидения стало появление боевитой южанки в библиотеке как раз в тот момент, когда там находятся и девушка-кохай, и её наставник, высшие силы никогда не крутят рулетку судеб просто так, развлечения ради. Каталонку занесло в библиотеку, не иначе, по желанию Будды, мягко направившего ноги Валенсии в книжное царство именно сейчас, чтобы неугомонная Судзуки могла удостовериться в её полном порядке и перестала наконец носиться по священному Храму, аки оглашенная. Впрочем, предварительного "здорова, годна" ей мало.

- Вовсе нет, сэмпай, - покачала головой девушка, чуть не брякнув с сомнением "Вроде, даже слишком хорошо выглядите", что случайным наблюдателем сценки со стороны могло быть истолковано как признание: мол, за завтраком бессердечная хафу подсыпала европейке ударную дозу оксида мышьяка в рис, а после стахановскими темпами копала для неё могилу прямо на огороде, закончив минуту назад и даже не успев отмыть чумазые руки. Но потенциальная жертва отравления, живее всех живых, явилась в библиотеку как ни в чём не бывало, и беспокоит её только причёска, не более. Как тут не подивиться.

- Мотидзуки-сан, но у меня даже компас иногда ведёт себя странно, - поскольку наставник и Арабелла расположились за столиками с двух разных сторон, Хидне приходится изображать семафорную стрелку, каждый раз поворачиваясь лицом к адресату реплики; с кроссовок на пол насыпалось мелких комочков земли, намекающих на перспективу позже возвращаться в библиотеку ещё раз - с веником. Объяснение Джуна дало ответ на один вопрос, однако лишь обострило важность другого. - но оберег мог получиться действующим, да, что ещё хуже. Я о том же подумала, о чём и вы. Духи ведь не спрашивают разрешения у людей - как вороны. Накроешь мусор сеткой - отстанут, но когда забудешь, слетится целая стая. Что, если...

...Валенсия тоже может их слышать? Как часто бывает, язык младшей Судзуки опережает её мысль, когда дело касается привычек и бытовых условностей, укоренившихся в сознании ещё с "прошлой жизни". Метафора вышла достаточно грубой, хотя содержимое головы самой полукровки, если иметь в виду покалеченные средоточия верхних чакр и память, и впрямь напоминает мусорный пакет, чья начинка даже крылатых бандитов не привлекает. Вихрь фиолетовой энергии южанки, даром что Хидна наблюдать его не может, несомненно, находится в куда более приличном состоянии; сравнение же бестелесных, зато навязчиво голосистых сущностей, готовых беспардонно вламываться в голову, с вороньём видится девушке, о шаманизме только читавшей, вполне допустимым.

- Оберега я написала два, один за другим - второй для себя. Мой рассыпался утром, а значит, первый должен был перестать работать одновременно с ним. Сенсей, - попросила горе-заклинательница, до сих пор не уверенная, что своим подарком-безделушкой не привлекла духов по истечении его срока годности к чужой аппетитной Сахасраре. Библиотечные книги гласят: раскрывшийся шаманский дар на первых порах можно назвать удовольствием сильно ниже среднего. - не думаю, что у меня получится правильно объяснить Кортес-сэмпай, в чём тут дело. Поговорите с ней об этом, да? Вы разберётесь лучше.

Благодаря своей любви к экспериментам Джун умудрился испробовать массу самых разных заклинаний, временами сталкиваясь с не самыми приятными последствиями своего чрезмерного любопытства. Но, если ему не изменяла память, шаман, кроме истории с Яреци, ни разу не волновался так сильно, как сейчас его подопечная. Особенно, когда речь шла о простеньком заклинании, призванном очищать помещение от негативной энергии, ну и давать шаманам "временную передышку", если на то имелась серьёзная причина. Но раз уж названная Мотидзуки так сильно переживала из-за возможной ошибки, то ему ничего не оставалось как попытаться её успокоить, благо практически светящаяся благополучием "Кортес-сэмпай" должна была ему в этом помогать уже одним своим цветущим видом.

- Хина-чан, это заклинание отличается от "компаса" и либо работает, либо нет. - Поскольку требующих комментариев моментов было высказано немало, Джун решил разбираться со всем по порядку. - Если же у тебя все получилось - прекрасно. Даже окажись такой оберег в руках шамана, он, использовав его по назначению, какое-то время в конкретном помещении не чувствовал бы духов, а потом просто вернулся бы к привычной для него реальности. И никаких толп соскучившихся духов, желающих заговорить его до полусмерти.

Ничего против втягивания в их с Хиной разговор свидетельницы более чем странной со стороны беседы Джун не имел. Но особого смысла забивать голову несчастной Кортес информацией об офуда или шаманских премудростях не видел, если сэмпай его подопечной сама не горела желанием узнать о чем-то из вышеперечисленного. Только вот донести эту мысль до Хины казалось не самой простой задачей, особенно учитывая состояние накрутившей себя девушки.

- И я, конечно, могу поговорить на эту тему, но ты абсолютно права. До инициации молодой шаман испытывает массу неприятных впечатлений из-за голосов голове, появляющихся в самое неподходящее время, и без каких-либо объяснений может принять свое состояние за прогрессирующее безумие. Именно поэтому шаманов не нужно искать, они сами начинают бросаться на поиски ответов, поскольку жить как раньше у них уже не получается.

После встречи с Кету Джун взял за правило регулярно благодарить высшие силы за то, что его дар раскрылся уже во вполне сознательно возрасте, позволившем продержаться до момента встречи с разбирающимися в проблеме людьми. Случись подобное лет на семь раньше, и вместо разговоров юный шаман загремел бы в психиатрическую лечебницу, где если бы и болтал с кем о голосах в голове, то уж никак не с нетипичной во всех смыслах японкой без прошлого или пока ещё загадочной для него испанкой.

Картинка начала постепенно складываться, правда не сказать, чтобы становилось сильно понятнее. Из диалога, невольной свидетельницей которого стала Валенсия было ясно, что Хина успела что-то натворить. И при чем тут обереги и духи было решительно непонятно, равно как и то, как это все относится к самой южанке. Некоторую ясность удалось внести только после того, как наставник японки принялся объяснять ситуацию. Благо, что присутствия самой Арабеллы он не стеснялся и даже не сбавлял тон голоса, видимо рассудив, что раз брюнетку в этот разговор втянули, то секретничать уже поздно.

И стоит признать, если поначалу Валенсия не особо старалась вникнуть в происходящее, то теперь слушала с живейшим интересом. Потому что от малопонятных "оберегов" и "может слышать" разговор перешел к куда более доступным материям, а что главное подозрительно подходил под описание того, с чем девушка уже успела столкнуться на собственном опыте. Со слов парня выходило, что если у кого-то в голове просыпался харизматичный голос, а то и несколько, то это не всегда означало белую горячку, пусть внешнее и было почти неотличимо от таковой. Все эти спонтанно возникающие шепоты в голове и прочая "мистика" объяснялась духами, у которых к человеку проявлялся особый интерес. И в довершении всего все это непотребство было названо "шаманство".
Ну здорово, сначала ведьмой почти назвали, а теперь оказывается и в шаманы записать могут. Что дальше, Беллз? Белоснежкой станешь и в летаргию впадешь, пока прекрасный принц не разбудит?

- Я, конечно, прошу прощения, но можно мне тоже поучаствовать? - южанка решила вмешаться в диалог, раз уж ее все равно не стесняются. - Я честно старалась не подслушивать чужих разговоров, но раз уж речь зашла обо мне и при мне же, можно все это объяснить более доступным языком? При чем тут духи, шаманы и, самое главное, я?

На вопросы вежливости обсуждения человека в третьем лице в его же присутствии Валенсия закрыла глаза. Можно было начать и с этого, конечно, но поднятая тема была поважнее и посерьезнее, чем мелочная гордость. Потому что что-то подсказывало южанке, что если она сейчас начнет выяснять отношения, то пропустит нечто важное из того, что ей крайне полезно было бы услышать.

Извечная проблема умного воронья, охочего копаться в отсортированном мусоре - преимущественно, понятное дело, в пищевых отходах - и разбрасывать его по улице, уроженке японских островов отлично известна. К отчему дому, стоящему особняком, вдали от густонаселённых городских зон высоко в холмах на севере, спецтехника утилизационных служб подъезжает реже обычного графика, установленного в ближайших районах: на холме, помимо жилища Судзуки, всего пара жилых зданий. Но если отец семейства предусмотрел на границе придомовой территории наличие решётчатой будки для мусорных баков, которую хозяйственная Нохара (а позже - сама Сан) тщательно закрывала на задвижку, то соседи предпочитали ограничиваться специальной сетью - с переменным успехом. Сильные порывы ветра периодически срывали защиту, а находчивые пернатые то и дело проковыривали в сетке дыры, словно смеясь над самонадеянностью двуногой "вершины эволюции".

Зарешёченный ящик - всё равно что крепкий ментальный щит, наведённый опытным мастером вроде матери Тео; простенькое же заклинание, выведенное рукой каллиграфа-новичка - как раз та самая сеть, временная и ненадёжная мера. С другой стороны, словам наставника Хидна доверяет безоговорочно: Джун утверждает, что пример неуместен и навредить его подопечная не могла - но и помочь тоже. Если бы южанку всерьёз беспокоили чужие голоса, проникающие в сознание, она сама искала бы помощи в этом вопросе. По всему выходит, что полукровка ошиблась, а её беспокойство из-за листа офуда, переданного в руки человека, столь же глухого к зову духов - для кого бумажный оберег, по сути, равносилен письму-спаму, которое "электронная почта" удалит спустя несколько часов, - не имеет под собой никаких оснований.

Арабелла, тем временем, никак не могла проигнорировать диалог, напрямую её касающийся, и подала голос. Каталонку легко можно понять: даже если вынести за скобки вопросы тактичности, ситуация требует пояснений. Пожалуй, грубо взваливать на плечи молодого шамана право разгрести навалившуюся груду кирпичей недопонимания, но из Судзуки, ни капли не сведущей в разделах магии, связанных с верхними чакрами, рассказчица, мягко говоря, посредственная. А потому, дабы в очередной раз не наговорить лишнего и просто не мешать, Хидна благодарно склонилась перед сенсеем, вполоборота кивнула Валенсии и молча отступила к стене, уходя с линии перекрёстного огня взглядов японца и европейки.

Объяснения Хина встретила без каких-либо комментариев, заставляя Джуна гадать, смогли ли его слова внести ясность в неожиданно нарисовавшуюся проблему. Но поскольку возражений со стороны названной Мотидзуки не последовало, молодой шаман после некоторых колебаний предпочел считать попытку, скорее, успешной, временно замолкая, чтобы дать девушке время окончательно переварить информацию. Только вот тишина в библиотеке так и не установилась, поскольку в разговор включилась "Кортес-сэмпай", заинтересовавшиеся упоминанием собственной персоны, в контексте странного разговора о заклинаниях, духах и других не самых понятных для далёкого от этого человека вещах.

- Причём тут вы? - Джун бросил многозначительный взгляд на быстро упорхнувшую к стене Хину, судя по всему, решившую передать ему право объяснять что и к чему, начиная с причин её переживаний и заканчивая тонкими материями. - Понимаете... - Резонно полагая, что глазеть на свою подопечную во время разговора с другим человеком не слишком вежливо, Джун повернул голову в сторону испанки и, случайно встретившись с ней взглядом, резко замолчал. Ещё недавно он бы не смог так легко почувствовать неопытного шамана, но за последнее время уже практически "сросся" с иной реальностью, начав понимать духов и их интересы так, словно и сам уже в какой-то степени перестал быть человеком. А молодая женщина, чьё имя он так до сих пор и не знал, как раз и представляла собой для духов самый что ни на есть серьёзный интерес, о чем явственно говорили не только его личные впечатления, но и постепенно усиливающееся волнение бесплотных сущностей, на которое шаман изначально не обратил особого внимания.

- А ведь причём, - неожиданным образом закончил начатую фразу Джун, теперь уже прекрасно понимая, к чему все это библиотечное собрание. Вы ведь включились в разговор, так как описанные мной симптом показались вам знакомыми? - Хоть шаман и задал уточняющий вопрос в ответе он был более чем уверен. Кортес действительно столкнулась с хорошо знакомыми ему проблемами и, благодаря стараниям Хины, в сторону которой Джун бросил ещё один быстрый взгляд, вышла на человека, способного ответить на накопившиеся вопросы, пусть даже ответы в первый момент могли ей показаться каким-то концентрированным бредом.

Стоило Валенсии вступить в разговор, как Хина мгновенно стушевалась и постаралась исчезнуть из поля зрения, отодвинувшись к стеночке. С одной стороны такой жест можно было расценить как желание не вмешиваться в разговор, с другой - так могла повести себя проштрафившаяся ученица, которая решила незаметно скрыться с глаз, чтобы не получить нагоняя. Южанка уже хотела было прокомментировать такое поведение, но наставник японки взял слово и отвлек внимание на себя.
Первая фраза могла показаться риторическим вопросом, если бы не тот взгляд, с которым она была произнесена. Начавшиеся было объяснения стихли так и не начавшись, стоило взглядам парня и Арабеллы пересечься, причем взгляд наставника-Мотидзуки изменился так, словно он понял для себя что-то, что мог видеть только человек со стороны.
"Понимаю что?", уже было спросила Валенсия, когда оборванная нить мыслей продолжилась, причем не ответом на ее вопрос, а вопросом на вопрос.

- Вы все обсуждали не таясь.., - попыталась было южанка вклиниться с объяснением, но быстро замолкла. Японец каким-то одному ему ведомым образом безошибочно назвал настоящую причину интереса каталонки к разговору и пытаться отнекиваться было глупо. Даже начни она сочинять в свою защиту тон парня не столько спрашивал, сколько утверждал.

- Знакомы, - после некоторой паузы признала Арабелла, переведя взгляд с собеседника на Хину, а затем назад на парня. Тот уже несколько раз бросал на ученицу короткий взгляд, словно безмолвно сверялся со своими внутренними догадками, при этом не удостаивая обеих девушек комментариями по поводу своих умозаключений.

- Я полагаю, нам с вами есть что обсудить, - заключила южанка, откладывая книгу в сторону. Назревал "разговор по душам", а вести его через половину библиотеки было не самой умной затеей.