На террасе.

Она сидела на террасе корпуса мастеров, за пределы которого и не выходила толком. И как тут быть Мастером, если боишься нос показывать за пределы комнаты?.. По полу, ретиво раздвигая крохотным телом мягкие подушки, ползал Малькольм, а англичанка, не отрываясь, следила за тем, как он возится с игрушками, подаренными щедрой рукой Цириллы. Сама Хизер, конечно, понимала, что стоило бы забежать хотя бы в деревню, жители наверняка делают что-нибудь детское. О том, чтобы отправиться в нормальный детский магазин в Лхасу девушка даже не думала, слишком уж надолго оставила бы ребенка и, распереживавшись, наверняка не добралась бы и до середины пути, взяв курс обратно. Ее трясло, когда она хоть на десять минут отходила, прося Цири или Шири присмотреть... Везде мерещились тени, она внимательно разглядывала каждый куст на пути до столовой и обратно. А тут!.. Небось полдня пройдет, как вернется! В раздумьях блондинка прикусила край стакана, из которого пила.

Грей, конечно, права! Себя нужно воспитывать по-новой, заменить погнувшийся уже алюминиевый стержень на новый, стальной, прямой и крепкий. Нельзя всю жизнь бояться, так и огонь слушаться перестанет, вновь будет опасным, но на этот раз не просто для окружающих. На этот раз для сына. Девушка улыбнулась, отгоняя нехорошие мысли, и подняла с одной из подушек замысловатую погремушку. Вышло, что Малькольма эта вещь заинтересовала куда меньше, чем его мать. Девушка все не могла понять, как она была сделана, вертела игрушку в руках, разглядывая со всех сторон и молча удивляясь силе человеческой фантазии. Хизер хмурилась и поджимала губки.

Мальк, заинтересовавшись гремящим звуком, добрался до матери, уселся у одной из подушек, протягивая ручки, и требовательным "на!" изъявил свое желание поиграть. Эшфорд расплылась и протянула ребенку погремушку, когда за ее спиной вдруг скрипнула половица.

Вечерело. Пэйн не сразу понял, куда идти: не зная китайского, он ныкался в объяснениях и туманных картах, плутал и сбивался с дороги. А еще говорят, сама судьба ведет к Храму. Ничего не ведет. Его, по крайней мере.
Двер не устал. Просто зачем-то задумался, к кому и куда, для себя или для нее. Они давно не виделись. Два года. И что сказать? Он хотел просто знать, что у дурочки все в порядке. Что она такая же счастливая, как и раньше, нашла уже папашку сынульке, потому что – ну какая она мама? – она женщина. Гулена. Наверное, эта вековая обида скопилась в нем, и он злорадствовал: никак отомстила тебе жизнь, да, Хизер? Но ведь это неправда. Он не чувствовал злобы. Равно как и любви. И не видел возможности что-то вернуть.
Почему в монастырь? Из всех мест, бога ради, кому ты решила покаяться? Ты же не потолстела – говорят, сохранилась цветущей и пахнущей, только в голове у тебя что-то переклинило. Доучиваться не стала. Ну вот он-то да, он дикарь, ему и не место было в Академии, а ты? Девочка, почему тебе белым бес голову покрасил? Дуреха.
У него пересохло в горле. Весь в делах, на ногах – целый день. Пока шел от деревни, аж взмок в своей черной рубашке. Душное солнце. И достигнув ворот, Пэйн был нерешителен. Впервые, за многие годы – без какого-то плана на будущее, даже на недельку, даже на день. Просто идти, не смотря под ноги, не слыша китайца, говорящего по-английски, отмахиваться – даже не понимая куда, наугад – и ведь правильно. А он боялся увидеть ее несчастной, боялся растрепанной, зареванной, забитой. Это он принимал удары судьбы, скрепя сердце и закидываясь таблетками. Никому и слова поперек не говорил, только кулаки когда-то в кровь сбивал о стены. А она же была слабая – под внешней оболочкой силы. Прошло. Улеглось. Отпустило – вот вроде. Нахлынуло только сейчас. Двер сделал шаг – и ступил на террасу.
И он не произнес и слова, просто любуясь хорошенькой девочкой Хизер. Мамой. Ангелом, таким умиротворенным, замученным немного, хоть когда-то – усталым. Не оборачивайся, малышка. Я не пришел тебя пугать. Я просто посмотрю на тебя… немного.

Часто к ней сюда приходила Цири. Очень часто, поэтому и сейчас, услышав, блондинка и не задумалась о том, что шаг ступившего оказался слишком тяжелым. Подруга - пушинка, под ней так пол не скрипит. Удерживая на лице умиротворенную улыбку человека, у которого все в данный момент лучше, чем в абстрактное "позавчера", Хизер откинула с плеч светлые волосы и обернулась, готовая уже приветствовать подругу. Но Цириллы не было, как не было и вообще любой другой обитательницы монастыря, с которой у англичанки наладилось общение.

Сначала она заметила лишь высокую мужскую фигуру плотного телосложения, не обращая внимания на черты лица, манеру двигаться. Или манеру не двигаться. Но подумала одно - ее нашли. И нашли слишком быстро, она рассчитывала засидеться тут дольше. Англичанка сошла с лица, вздрогнула и разбилась ее личина благополучия, и Хиз, поскальзываясь на циновках, путаясь руками в подушках, бросилась прикрывать сына спиной.

О пол звякнул перевернувшийся стакан, послышался звук бьющегося стекла и сок янтарной лужей растекся по полу. Эшфорд дернула пяточкой, зацепляя случайно осколок, но не заметила этого. Побелела так, будто из снега была слеплена, и выставила вперед ладошку, готовая защищать и защищаться. Но потом узнала его. Двер.

Он стоял в нескольких метрах от нее, как всегда хмурый, мрачный, замкнувшийся какой-то, и блондинке стало от этого только хуже. Упираясь рукой в пол, она все пыталась скрыть ребенка от глаз своего бывшего. Боялась, что он все еще злится, что он может отомстить за то, что она сделала ему больно. Боялась, что он отыграется на ней... Мальк, как ни в чем не бывало, шумел погремушкой, пока Эшфорд, тяжело дыша, в ужасе смотрела на стоящего перед ней мужчину.

Ой нет… Двер сам напугался, услышав под собой нечаянный скрип половицы, в замедленной съемке увидев поворот ее головы, поняв, что сутулясь – не спрячется, – и распрямившись, чтобы ее встретить, раз так вышло. Первые секунды две ее лицо сияло в улыбке – безупречной, как у актрисы, но другой, теплой, отличной от тех, какими она улыбалась парням. Материнской. Хизер… Это так необычно, она – и вдруг счастливая мама, а рядом нет пяти пап, предлагающих руку и сердце и отеческую заботу о мелком.
Пэйн впервые видел этого ребенка: светленькая голова - весь в маму, он бы и не догадался, если б не знал наверняка, что не от него. Хороший, наверное. Интересно, чему она его научила? Он уже говорит? Читает? Поет? Слушается? Пожалуй, его мужское понимание о детях было весьма… ограниченным.
«Привееет.» - хотелось вот так улыбнуться во всю ширь и помахать рукой, но не дали. Хизер менялась в лице, искажалась ее иллюзия, и в расширенных глазах читалось не удивление, не страх даже, а ужас. Какой уж тут «привет». Он даже не пошевелился, а она резко вскочила, подобралась, рванула к малышу и как хищная кошка выгнулась, глядя на него звериным взглядом, затравленным. Глухо звякнув, разбился о пол стакан, и босой ногой девочка задела осколок. Пэйн не увидел, поранилась ли, но тоже испугался: ведь было чего, раз его огненная бесновка так реагирует. Или захотела поиграть, как раньше, помнишь? – ты убегаешь, а он догоняет. Включились волчьи инстинкты.
- Хизер, ты оцарапалась? – тошнотворный запах ударил в нос: кровь, вот она, на ней и на подушках, там, где играет маленький мальчик. Он же тоже поранится, если наткнется на стекло – и не думая, Двер пошел на нее, убирать осколки.
Неприятным холодком по телу затопорщилась кожа, будто шерсть вставала на загривке, и досада: зачем я к ней сунулся, она же была такая счастливая, а сейчас, может, дрожит от ненависти и негодования. Я страшный, да, Эшфорд? Я сделал тебе больно когда-то? Ну ты помнишь, давно… и не раз. Я же не за этим. Я… прости, просто глупый. Ну зажми ты рану пальцами, а то запах. Мне же трудно.
Он удерживал нос, чтоб не морщиться, а глаза уткнул в пол - чтоб не видеть свою девочку. Вот ведь треклятая доска!Но он правда не хотел ее обидеть.

Задорный звон погремушки прямо под ухом звучал, прямо скажем, африканскими там-тамами в голове блондинки. Очень в ритм, отбивая как минимум шесть восьмых, звучало сердце. Испуганная девушка пятилась спиной на своего ребенка и мотала головой — уйди, наваждение, ты мне мерещишься. Но сама-то понимала, что Пэйн никакое не наваждение, а реальный человек. Серьезный, опасный, высокий и... и мужчина. Последнее выбивало всякие аргументы в его пользу, даже обеспокоенное «оцарапалась» лишний балл в его пользу не поставило.

Эшфорд снова предупредительно взмахнула ладошкой — не подходи, спалю! Как пить дать, спалю! Уж Двер-то наверняка мог быть уверен, что если Хизер угрожает расправой, то она не заставит себя долго ждать. Девушка поморщилась, на секунду оторвала взгляд от мужчины и покосилась на свою ногу. Фигня! Легкая царапина, ничего особенного. Из-за спины, замолкнув, выглянул Малькольм. Блондинка, скосив глаза, настороженно наблюдала за действиями сына.

Если уж Пэйн так легко нашел ее здесь, в Тибете, когда не видел ее несколько лет и не знал, где она находится, то уж чего это будет стоит Кэльвину. Или его отцу... Эшфорд снова нахмурилась, вытянулась.

- Зачем ты здесь? - металлическим голосом, не опуская руки.

Как бы ни менялся Ян за те годы, что прожил в Линь Ян Шо, одна черта оставалась неизменной – он был осторожен и подозрителен, особенно когда дело касалось незнакомцев, появлявшихся в опасной близости от монастыря. Это пусть всякие фантазеры говорят, что судьба не приводит сюда случайных людей, Лю как-то не хотел перезакладываться на эту легенду, когда речь шла о безопасности монастыря в целом и его семьи в частности. Поэтому, когда у ворот появился странный лаовай, Ян попытался его остановить и хотя бы выяснить причину этого визита. Если бы не традиции монастыря, Лю поймал бы его сразу за шкирку, а не пытался говорить с человеком, не реагировавшим ни на китайскую, ни на английскую речь.

Незнакомец быстро направился к жилому корпусу, где сейчас на веранде находилась Хизер – недавно приехавшая европейка с ребенком, которая, кажется, планировала что-то преподавать. Она узнала этого типа, но как-то не выразила бурной радости по этому поводу.

- Эшфорд нюйши, - вежливо произнес Ян, подходя ближе к европейцу, чтобы успеть в случае чего остановить его атаку. – Вам нужна помощь?

Лю ничего не знал о прошлом этой европейки, в Линь Ян Шо о таких вещах спрашивать не принято, и потому сейчас он решил дать девушке возможность решить самой – позволить спустить с лестницы этого её приятеля, или отказаться от помощи Яна и спокойно выяснять отношения со старым знакомым.

Двер скорее спиной чувствовал: за ним следят, притом не только защитно поднятая рука Хизер, но и… мелкий. Он старался не коситься в его сторону, не пытался улыбаться, но кривая черта перечеркнула лицо: как у собаки, которой как будто бы неуютно, но она знает, что нельзя нападать. Пэйну не нравилось, когда на него смотрели дети. Он не знал, куда в таких случаях себя девать и как преподносить. Хотелось, чтобы мамка еще чуть подвинулась и заслонила пацана обратно, как было.
- Хизер, я стекло уберу. – счел нужным предупредить девушку, потому что вела себя как-то загнанно, будто он ее бить собирался. И вопрос ее был… жесткий, колючий, очень неприятный.
Он пришел ее увидеть, а зачем – пока сам не разобрался. Всю дорогу об этом думал, и нашел только один разумный повод: он лечится. Психолог давно советовал взглянуть ей в лицо, еще раз, понять, что чувствует, обижается или… прошло. А Пэйн как-то еще не врубился, что она в нем вызывает.
- Я проездом, не трону.
Сзади встал за спиной китаец. Двер услышал его, напрягся, так и не смог распознать в акценте нормальный английский, покосился криво. Его раздражал желтокожий, но если это избранник Хизер, то он мог потерпеть. В общем-то, на тет-а-тет не рассчитывал, все равно ведь был еще ребенок. Покосившись в сторону узкоглазого, а затем опять – на блондинку, Пэйн не стал делать больше шагов вперед.
- Если хочешь, я уйду, Хизер.

Малькольм, издав восторженное "ооо" вновь скрылся за материнской спиной, продолжая мучить погремушку. Хизер, вроде бы, должна была вздохнуть спокойно – сынишку не видно, но звук игрушки ее раздражал, расшатывал и без того ненадежные нервы. У девушки начал дергаться глаз, когда Двер снова пошел на нее, и она попятилась. Радостно дернулась на появление мужа Шири, и, воспользовавшись моментом, когда Пэйн отвлекся, вскочила и подхватила сына на руки, прижимая к груди. Тот запротестовал. К тому же, бешено колотящееся сердечко матери действовало на него, наверное, нервирующее. Девушка снова попятилась ко входу в комнату, не хотела подставлять спину, и не сводила испуганно-настороженного взгляда с мужчины. Хизер мялась, не могла решиться с ответами – ни Яну, ни Дверу. Зачем он пришел? Не просто же так, проездом… не просто же захотел глянуть, как она тут. Наверняка, надеялся увидеть ее несчастной, только и ждал момента ткнуть носом – видишь, что с тобой случилось после того, как ты бросила меня? Хотел позлорадствовать, но она не даст! Нечему тут злорадствовать! Помощь… помощь ей не нужна! Во всем и всегда можно надеяться только на себя, иначе можно промахнуться.

- Спасибо, Ян… Я Вам благодарна, но Двер уже уходит.

Сын замолчал, Эшфорд тоже. Стала строже, непреклоннее – я так сказала, слышишь? Ты уходишь! Ты мне не нужен! И никто мне не нужен! О Боги, кто мог знать, что он сюда явится?

- Уходи, - напомнила она парню и отвернулась. – Не бойся, милый, - наклоняясь щекой к светлой головке ребенка, - дядя уже уходит. Испугался дядю? Ничего…

В голове блондинки роились мысли… Слишком много мыслей для того, чтобы вычленить из них хотя бы одну нужную. "Убирайтесь!" – чуть ли не рыдала она мысленно. - "Никто! Слышите, никто мне не нужен! Убирайтесь все… оставьте меня в покое…" Мужчины… Как они все достали бедную девушку, как она всем им перестала доверять. Вот сейчас она держала на руках маленького человека, который тоже вырастет… и станет мужчиной. И она воспитает его так, чтобы он никогда и ни с кем не поступал так, как поступали с ней.

Ян терпеть не мог чужие разборки, ему вполне хватало тех, которые касались его лично. Отдельно он на дух не переносил те ситуации, в которых женщина не знает, чего ей нужно, а в итоге мужчины вкруг неё разве что народные танцы не танцуют, пытаясь чего-то добиться. В данном случае Лю волновало лишь то, что на территории монастыря не должно быть происшествий. Чем этот, как его, Двер, кажется, так огорчил Хизер – не важно. Ян вспомнил, как его в свое время караулила целая делегация защитников Шири, и сейчас скорее хотел не вмешиваться в разборки этих европейцев. Парень казался неагрессивным, вел себя на первый взгляд адекватно, да и сам предложил, что уйдет.

- Сяншен, пойдемте отсюда, - довольно строго сказал Лю, когда Хизер, схватив ребенка, попятилась к двери своей комнаты. Сейчас Ян говорил на английском относительно чисто.

У него было два способа общаться на этом языке – в одном случае он хотел быть понятым, и тогда старался произносить слова правильно, благо жена и тесть успели неплохо обучить его родному языку, а сейчас практики было хоть отбавляй, а во втором случае он корчил из себя китайского болванчика, всем своим видом показывая, что английский понимает очень и очень плохо. Обычно второй режим «включался» в те моменты, когда европейцы задавали ему неудобные вопросы.

Он прошел пару шагов в сторону лестницы, которая вела с веранды, но не стал далеко отходить от европейца. По какой бы причине девушка сейчас ни отбрила этого Двера, он приехал в монастырь, находившийся черти где, и было бы жестоко отправлять его обратно, не дав хотя бы немного отдохнуть с дороги. Да и не попадают случайные люди в Линь Ян Шо, так что Ян считал правильным хотя бы выслушать от европейца о его намерениях относительно пребывания в монастыре.

Ребенок не испугался дядю – волк бы почувствовал. Мальчик просто любопытствовал: что за новые люди, как они себя ведут, почему мама волнуется? Смелый парень, но у Двера он все равно не вызывал особой симпатии. Только дискомфорт, оттого что такой беззащитный кроха тебя не боится и позволяет себе пялиться. «Какой ты…шумный.» - у Пэйна поползла вверх губа, показывая раздражение: чужое дитя, сзади этот «нюйши», и Хизер явно не рада его приезду. Его терзало чувство неправильности: он все-таки ждал от нее чего-то, а она и намека не подавала на…
- Я все понял. – не пытаясь разговорить, объяснить, упросить: все и так было ясно. Он не нужен был ей, ни как друг, ни как кто-то еще – страшная тень из ее прошлого, которую Хизер пыталась забыть. Что ж, он понял. Не дурак.
Кроткий взгляд, колкая ревность: она ласкает ребенка, - Двер сглотнул слюну и забил. Истеричка. И чего же ты хотел, брат? Не понимаешь? Не прошло ничего, не прошло. Почему-то двух лет оказалось мало, а может, и игры света на ее лице – много, чтобы разбудить, или не дать заснуть. «Бред, бред, я уже бросил, – как дурную привычку, - я пришел посмотреть, только взглянуть. Мы меняемся, все меняемся, ты не нужна мне, я не люблю тебя, живи счастливо, ладно? Я не нарушу твой покой, слышишь? Больше не буду.»
Пэйн сделал два шага назад, а потом развернулся. Смерил взглядом тощего, по его меркам, китайца, пошел прямо, заставляя того сойти с дороги, если он не хотел быть задетым. Твердыми шагами, прочь. В вечер, в близящуюся ночь. Двер был раздосадован, но не ее грубостью, и не страхом. Он просто считал себя глупцом. «Явился – долго же ты ждал. Небось, до этого смелости не было? Эй, эй, утихни, с прежней «смелостью» ты бил морды. Сейчас вот не надо…» - а сзади, не отставая, шел желтокожий житель Поднебесной: никак, провожал гостя до ворот. И раздражал до ежиков в пазухе. Потому что был лишним, потому что вторгался в личностное пространство, потому что на пальце было кольцо…
- Любишь ее хоть? – рыкнул, едва оборачиваясь. А как можно не любить? Она же ангел… и бестия, в одном флаконе. – Люби. – дал благословление.

Хизер скрылась за дверью, после чего европеец произнес фразу, вогнавшую Яна в состояние дзен. Он откашлялся, чтобы скрыть невольный смешок, затем с любопытством посмотрел на удалявшегося с веранды лаовая. Что-то подсказывало, что парень сильно не в себе, и было бы неправильно отправлять его из монастыря в таком состоянии. Пусть хоть немного с мыслями соберется. Явно же рассчитывал на эту Хизер, сколько благородства было в этом не нужном Яну благословении, которое, слава буддам и бодхиставам, не слышала Шири.

- Её? – переспросил Ян, чуть слышно фыркнув. – Это бы не понравилось моей жене. Но за разрешение спасибо.

Лю пошел следом за европейцем, но держался от него на таком расстоянии, которое позволило бы увернуться от атаки в случае, если выяснится, что парень плохо контролирует свои нервы.

- Пойдем, попьешь чай, остынешь, - предложил Ян. – Она тебя с лестницы не спустила, ничем тяжелым тебе вслед не бросила, я бы сказал, у тебя неплохие шансы, - задумчиво добавил он, спускаясь по лестнице с веранды. – Ну, так что, идешь?

Парень казался тугодумом, на вид был довольно крепким физически, но сейчас Ян, следя за его движениями, был почти уверен, что европеец – не боец. По крайней мере, не мастер боевых искусств. Из тех, кто скорее от души огреет табуреткой, чем будет извращаться в стиле фиолетового дракона, вышедшего на рассвете из пещеры в туалет. Возможно маг, но это предположение основывалось лишь на том, что магом была Хизер, которая, кажется, имела какое-то отношение к академии, где училась Шири.