Лекарство для самоубийцы

И чем это, интересно, Мор заслужил такую благодать? Серьезно? Чем?
Кто-то из великих, кажется, говорил, что никто не может выбирать как ему жить, но всякий может выбрать, как ему умереть. Мор выбрал умереть, свалившись с обрыва. Нет, он никогда не думал, что сдохнет в своей постели, в окружении тучи детишек. Считал, что ему разорвет голову пулей, или он подорвется на мине. Можно было, в конце концов, сгореть в огне ядерного взрыва… Но умереть, гния заживо? Причем в прямом смысле этого слова? Нет уж, ребята, увольте.
Конечно, друг-сослуживец предложил ампутировать ему ногу и руку. Причем сам, раз уж Мор не хотел ехать в больницу. Но, дьявол, это была его нога! Его рука! Он не собирался с ними расставаться. Уж лучше смерть…
Горлышек бутылки виски, почти допитой, кстати, вновь коснулся губ, вязкая, мерзкая жидкость провалилась в желудок, немного разогнав холод, что обитал там. Бывший наемник шагал дальше.
Он долго думал, как лучше покончить счеты с жизнью. Можно было, конечно, пырнуть себя ножом. Но этого он не хотел. Появлялось ощущение, что ножи, которые всегда были ему друзьями, вдруг предали его. Он не хотел марать свою дружбу с ними таким печальным концом.
Яд? Не было у него яда. А друга не хотел просить – тот же сразу обо всем догадается. Будет отговаривать, еще и охранять его начнет…
Так что оставалось одно. Сигануть со скалы, что повыше, и превратить свое старое, дряхлеющее и заживо гниющее тело в аккуратную и ровную лепешку… Вот говорят, что, когда умираешь, душа отделяется от тела, и воспарит в небеса. Интересно, он успеет оценить эстетику лепешки, прежде чем так «воспарить»?
Мор выпил еще. Голова закружилась – опьянение давало о себе знать.
Впереди показались горы. Наверняка там есть красивый и эстетичный обрыв. Туда и пойдем…

"Лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал..." кажется так хрипел старый бабушкин приёмник голосом какого-то то ли певца, то ли поэта... Высокий? А, нет, кажется Высоцкий... Шалва редко слушал радио, но эта песьня пришлась по душе горцу и он её запомнил. И сей час, плутая где-то в тибетских горах в поисках монастыря грузин понимал что Высоцкий... ошибался. Никакой Тибет не мог сравниться с красотой Кавказа, но... Но путь домой был закрыт, мосты сожжены, а впереди зиял новый путь, который вёл в... пропасть. "Ну вот, сказали иди на северо-запад. Я иду-иду, монастыря нет, пропасти есть. Красота!" думал грузин оглядываясь. Внезапно он заметил бредущего по горам в сторону обрыва человека с бутылкой в руках и ужасным состоянием ауры. Джапаридзе даже глаза протёр, быстро оценивая состояние человека. Получалась довольно скверная картина...

- Хей, мужик, да-да ты! Ты куда такой красывый, что прям в гроб ложи, а? Идёшь тут, понимаешь, пьёшь. живность пугаешь... Послюшай настаящего грузынского целытеля, ты бы нэ бродил, а лечылся. А то, понымаешь, ходють тут всякый вумный, а у самого не аура, а одын болезненый дырк! - обратился к пьющему целитель, твёрдым размашистым шагом подходя поближе. С более близкого расстаяния картина представилась вообще жуткой. Почему этот человек до такого себя довёл было не понятно...

Сначала Мор решил, что у него глюки. То ли от слабости, то ли от выпитого. Но этот акцент он бы узнал из тысячи, приходилось повоевать на Кавказе. Правда такого акцента здесь быть никак не могло.
Значит? А что это значит? Что у него глюки. Можно не обращать внимания.
Однако голос не отставал, более того, становился все ближе. Мора это начало раздражать.
«Грузинский целитель»? Ха, даже если бы сейчас к нему подошел профессор медицины и предложил спасти от болезни, Мор бы отказался. Он знал, что такое гангрена, знал, что спасти его руку и ногу уже нельзя, и вообще, неплохо бы пули вынуть… Друга он обманул, сказав, что там пуль нет, не хотел волновать. К тому моменту, когда бывший наемник появился на пороге дома старого фронтового товарища, уже не имело никакого значения – есть там пуля или нет. Мор сам чувствовал гнилостный запах, что бил в нос, стоило повернуть голову в сторону раненного плеча. А тут – «грузинский целытел»…
Холлиган выпил еще. Бесполезно. Тот «цэлытел» не отставал, и даже заступил дорогу.
Все. Достал.
- Слушай, это не твою мамку я трахнул, когда в последний раз убивал ваших в Осетии? – спросил вдруг он, словно что-то вспомнив. – А нет, подожди, я же с овцами не сплю… Так что, иди-ка ты куда шел, «цэлытел», мать его… У меня дела.
И начал обходить грузина по широкой дуге, прихрамывая и поминутно прикладываясь к бутылке.

Кавказец не обиделся. Он вообще редко обижался на вояк и пьяных, а тут прямо два в одном. Но всё же он давно понял, что спустишь издёвку раз, второй раз наступит обязательно, значит надо что-то делать... А что? Хм...

- А ты зачем туды идёшь? - спросил Шалва, указывая рукой на обрыв. - Прыгать, да? Да тэбэ нэ надо ныкуда идты! Я тэбэ и тут памагу! - С этими словами молодой целитель сконцентрировался и представил как одежда его грубого собеседника поднимается над землёй на добрых три метра, а бутылка вырывается из рук и поливает того остатками алкоголя. Сила, дремавшая в глубине грузина с радостью отозвалась и действительно подняла одежду вместе с Мором над землёй. В бутылке правда оставалось всего ничего, но приятного от такого душа было мало...

- Тэбя ранять или таки лэчыт? Давай бэстрэй, пока я добрый! Па закону джыгыта за оскорбленые матэри я должэн драться с табой, но раз ты так больной, то это нэ драка будет, а избыение. У мэня есть чэст, так што думай своя голова, я падажду, мнэ нэ сложна!

Шалва и не подумал опускать собеседника ниже. Тот находился в прямой видимости да и ещё очень близко. так что подобная тренировка сил была совершенно не сложной. Вспомнилось как в детстве развивал эти навыки, таская баранов за рога и шерсть из ям. И подумал что в сущности и не изменилось ничего, только баран стал слегка похож на человека, да яма была не из земли, а из человеческой глупости.

Затуманенный алкоголем мозг отказывался принимать реальность. Мор висел в воздухе, размышляя о том, что что-то в этом мире определенно не так. Он чувствовал некое раздражение «цэлытэля» и это было странно. Потому что, судя по словам, чувачок должен был быть в ярости. Но ярости у него не было.
- Слышь, мадафака, - не то подумал, не то сказал Мор. Голос его звучал сипло. - Я дышать не могу – это нормально?
Он действительно не мог сделать вдох. Одежда, ставшая вдруг невероятно твердой, чтобы удержать его в воздухе, давила на грудь, не давая сделать вдох. С выдохом проблем не было, а вот вдох…
Почему-то больше всего болело в паху. Видимо, этот чертов «целытэль» заставил его штаны как-то поднять его, и из-за этого его причиндалы оказались прижатыми меж одеждой и его телом.
«Умереть, задохнувшись в собственной одежде, с зажатыми в тиски «колокольчиками» - не самая лучшая смерть», - решил Мор. Трудно с этим спорить. Если его когда-нибудь найдут, судмедэксперты очень удивятся причине смерти – это уж точно.
Ирландец моргнул. Воздуха пока хватало, но вскоре жизнь должна была сказать «прощай». Или он уже умирает? Скорее всего. Это бы все объяснило… В конце концов, единственным нормальным объяснением происходящему, был бред. Желательно - предсмертный
Мор закрыл глаза. Открыл. Ничего не изменилось. Жизнь по прежнему была дерьмом, и стремительно заканчивалась, а он висел в воздухе.
Ну, здорово, чо?
Он почувствовал, что к горлу подкатил комок. Надо было выпить, но бутылка куда-то подевалась. Надо было как-то выбираться, но, если уж совсем честно, Мору было лень думать.
Тошнота стремительно подбиралась к глотке, но он стоически держался.

Грузин мрачно осматривал ауру неизвестного мужчины, поднятого им на высоту трёх метров. И руки у него чесались помочь. Ничего собственно сложного - осторожно телекинезом вывести из тела посторонние тела, удалить гниющую плоть а вместо неё нарастить новую. Энергии конечно уйдёт уйма, но зато человеку не придётся расстаться со своими конечностями... Но главное в подобном было не отвлекаться не на что, не на попытки пациента выбраться, не на удержание его телепатией. Вот только как убедить этого грубияна вылечится? Поорать на него что ли? Сколько вообще можно себя сдерживать?

- Слюшай сюда глупый салдат! Тэбэ савсэм нога, рука нэ нужэн, да? Ты жэ умырать шёл, зачэм тэбэ воздух? Я стою. врэмя трачу из-за обэщаний бабка помагать нуждающымся. но раз ты нэ нуждаешься, зачэм я буду тэбя лэчить! Будэшь инвалыд, ко мнэ нэ приходы! Вот, свободэн! Дурак, дэбыл, ыдэот!

Грузин представил как одежда. опять же с содержимым в виде Мора опускается ниже. а в двадцати сантиметрах над землёй вообще полностью освобождается от его контроля. Как и бутылка. Таким образом возможный пациент достаточно мягко спустился и достаточно неудачно свалился на землю с небольшой высоты. Бутылка упала метрах в двух и чуть не разбилась о камни. Шалва презрительно посмотрел на ирландца и пошёл поднимать бутылку. Уважающий горы кавказец просто не мог позволить себе мусорить в них.

Оба! Его опустили. И, кажется, он таки достучался до ярости «сына гор», особенно если учесть, что от того мерно полыхало яростью. Приятно, черт возьми, значит, еще не растерял навык общения с людьми… Даже если эти люди всего лишь - твой предсмертный бред.
Он попытался подняться, не обращая внимания на боль от падения, и размышляя о том, оказавшиеся на свободе причиндалы в какой-то момент даже заболели сильнее, чем гниющее плечо и нога. Странно.
- Ты не «цылытыль» - ты садюга, - вынес приговор Мор.
Вообще, разговаривать с галлюцинацией – это шизофрения. Кажется. Или нет?
Оглянулся в поисках бутылки. Понадобилось секунд двадцать, чтобы сообразить, что кавказец пошел как раз таки за ней.
- Эй, мадефака, верни бутылку, ты! Не твоя же бутылка, верни… *Дальше идет непереводимая на китайский игра слов, с использованием экспрессивных выражений на более чем 16 видах диалекта, обозначающих сексуальные связи кавказцев с ослами и баранами вообще, предков этого конкретного кавказца до двенадцатого колена - в частности. Ну и, конечно, сама особь, к коей был обращен сей монолог, не была обойдена вниманием. Как и ее сексуальные связи.*
Закончив свою речь, что длилась, наверное, минуты две, Мор заткнулся, пытаясь перевести дыхание.
На секунду представилось, как он выглядит со стороны. Орет в пустоту проклятья на разных языках, прося вернуть бутылку, лежащую в метрах десяти, и которую, вероятно, сам и выкинул… Плевать. Уже на все плевать.

Грузин тяжело вздохнул, поднимая бутылку с земли. Вот как говорить с сумасшедшим? Никак... Если только не взять эту бутылку и не разбить о неразумную голову, обездвижев таким образом тело на некоторое время... А что, идея вполне хороша. Голову он потом тоже залечит и всё будет как надо... Хотя оказаться обессиленным сразу после того как этот субъект очнётся... Нда... И трав подходящих как на зло нет вокруг, а то бы сонный составчик и немного обезболивания... Печально что сей час зима и большинство трав под снегом... А камни? Можно же попробовать найти какой-нибудь достаточно энергетически насыщенный камень и лечить с помощью его. Тогда после окончания операции энергия ещё останется...

Шалва провёл рукой над землёй, пытаясь найти самый энергозаряженный камень. Найденный кусочек мрамора с кучей посторонних примесей был далеко не лучший вариант, но... времени мало, кто знает что придёт в голову пьяному европейцу? Грузин сжал в руке камешек, размером не более трёх сантиметров в диаметре, перехватил бутылку поудобнее, а потом метнул её в голову Холлигана, направляя телекинезом и им же придавая небольшое ускорение.

Упавший на землю мужчина был обследован с самой большой скоростью в истории практики Джапаридзе. Кинжалом, который всегда с собой у настоящих джигитов была разрезана одежда, и раны подверглись ещё большему изучению. На месте гниющих ран энергетические каналы были сбиты, в жизненных чакрах человека энергии оставалось критически мало. Видимо мужчина был уже на грани. Сей час спешить, как и медлить было крайне опасно.

Грузин осторожно вскрыл раны и медленно стал выводить пули, отравляющие организм. Осторожно, с помощью телекинеза. дабы не вредить мягким тканям ещё больше. Наконец посторонние предметы были выведены из организма пациента и можно было начинать лечение. Положив руку на рану в плече грузин настроился на энергию найденого камня и. подключив к ней энергетический канал, стал перекачивать её в себя. дабы потом, превратив в целебную отдать на лечение. Постепенно обогащая раненую плоть мужчины целебной энергией Шалва клетку за клеткой заменял гниющие ткани на новые, выводил трупный яд из раны и наращивал мышцы. К тому времени как плечё было закончено в камне оставалось силы меньше половины. а впереди была ещё такая же, если не больше проблема.

"Да что б я ещё куда без запаса лекарств и камней вышел. Зачем я это всё продал? Блин!!!" думал грузин, глядя на треснувший и потемневший мрамор, хотя лечение ещё не было закончено. Далее пришлось действовать уже своими силами. К тому времени когда обе раны заросли мягкими тканями, мышцами, хотя и слабыми, и розовой как у младенца кожей Шалва уже начал чувствовать усталость. Побыстрому залечив нанесённый им же ушиб на голове, и добавив от щедрости кавказкой ещё немногоо энергии уже чисто в чакры. Слишком уж слабым выглядел исцелённый организм.

После того как аура ирландца стала святиться более-менее ровно, слабо, но без болезненных пятен, Шалва тихо сел в сторонке и стал ждать пока пациент очнётся...

Прилетевшая в голову бутылка была неожиданностью. Большой такой, болезненной неожиданностью. Мор прямо… не ожидал такого от «цилытэла». Он, блин целитель или кто, на самом деле? Вообще так нельзя обращаться с пациента…
Если бы кто-то сейчас оказался на месте Мора, он бы, наверное, смог подумать, что со включенным сознанием додумывать весьма полезные мысли на порядок легче. И это утверждение совершенно справедливо! Холлиган убедился в этом на собственном опыте…

Сознание, сделавшее ручкой, и отбывшее в дальние края, вернулось скоро. То есть, Мору показалось, что оно вернулось скоро, сколько времени прошло на самом деле, он не знал. Да и плевать ему было. Потому что открыв глаза, и увидев, что галлюцинация все еще никуда не делась, и сидит неподалеку, внимательно за ним наблюдая, Мор застонал.
- Вот мне интересно, - заговорил он, со стуком опуская затылок на холодную землю. – Почему мое подсознание подсовывает мне какого-то долбанного, волосатого, совершенно непонятного и незнакомого кавказца? Мне кажется, если бы оно сформировало образ кого-то… посисястее, то я бы слушал с гораздо большим вниманием.
Ирландец еще не успел прислушаться к себе, поэтому не заметил отсутствия боли, ставшей почти обыденной за последние несколько недель.

Грузин сидел погружённый в свои мысли и немного вздрогнул, услышав голос пациента. Потом медленно повернул голову, решив игнорировать странные выкрики явно туповатого европейца и тихо, по возможности вежливым тоном спросил:

- Тебе идти-то есть куда, пациент? А то силы на тебя потратил, камень разломал. а ты возьми и умри потом от голода... Кстати, можешь эти железки на память взять, мне и даром не надо...

Грузин кинул на землю перед ирландцем пули, вытащенные из его тела и устало поднялся на ноги. Посмотрел в сторону предполагаемого нахождения монастыря и вздохнул: идти было ещё далеко. ничего похожего на искомый объект не наблюдалось даже приблизительно. А ещё этот трагик с каким-то странным отношением к кавказцам. Нет, их много кто не любит, но что бы так... Голова явно не соображала, будь на месте Шалвы кто-нибудь более кровожадны горы получили бы ещё один труп.

- Лично я иду в монастырь, затерянный гле-то в горах. Если сильно надо, то вставай и пошли со мной. Если место для возвращения есть советую возвращаться. После лечения тебе не помешает набраться сил.

«Нахер иди, мадефака, я собираюсь дойти до оврага и разбиться», - хотел огрызнуться Мор, но его остановил вид пуль, что были брошены прямо перед ним.
Несколько секунд ирландец моргал. Его мозг отказывался воспринимать всю эту хрень – это же, блин абсолютно невозможная фигня! Пули нельзя было вытащить так быстро, а гангрену вылечить полностью вообще невозможно. А ведь вылечил! В этом Мор убедился, стоило глянуть на плечо и ногу, пощупать их пальцами, даже попытаться подцепить новую, абсолютно розовую кожицу ногтем.
Черт! Этот недоумок вылечил неизлечимую болезнь, за каких-то… фиг знает сколько, но явно не пара месяцев. Охрененть.
Так. Давай-ка поищем логичное объяснение. Самое логичное – он спит. Или уже умер. Или еще какая-то фигня. В любом случае, если бы кто-то сказал, что он встретил в Тибетских горах кавказца, который в кратчайшие сроки вылечил его от неизлечимой болезни, Мор сам бы, первым покрутил пальцем у виска. Да еще и присвистнул бы характерно. Вывод? Какой из этого, блин, можно сделать вывод?
Черт, мозги съезжали набекрень.
- Как, говоришь, тебя зовут? – осторожно спросил Мор, хмуро глядя на грузина, и размышляя, что делать дальше.

Ну наконец-то нормальная реакция! Без излишней ругани, криков и прочей фигни. Грузин внутренне себе поаплодировал за идею с бутылкой, кстати не забыть её унести и выбросить. Ну, осколки хотя бы. Итак, идея. После удара мозги мужчины явно встали на место. А что, клин-клином вышибают и стукнутость надо лечить постучав.

- Завут мэня Шалва. Шалва Джапаридзе. Напомынаю что я грузынскый цэлытель и иду в манастырь. А тэпэрь мнэ хотэлось бы что-то узнать о тэбэ, о прышедший в сэбя гражданын непонятно какой страны.

Шалва произносил предыдущую фразу немного язвительно, но учитывая как его обложили при знакомстве недружелюбность кавказца можно было понять. К тому же сил пока хватало в крайнем случае остановить мужчину. Правда потом потребовалась бы не хилая остановка. Даже сей час грузин не был уверен что с оставшимся запасом сил сможет далеко уйти. Впрочем как и его пациент, потерявший из-за своих травм множество энергии. Ведь не мог же Джапаридзе напитать его слишком сильно, и так потратился...

- Шалве – дурацкое имя, - заявил Мор, усаживаясь. Не, а че, он не прав, что ли? Дурацкое же имя.
Захотелось курить, и ирландец, достав сигареты и зажигалку, затянулся. Смачно так – давно с таким удовольствием не курил. Предлагать кавказцу не стал. Нафиг вообще.
- Меня зовут Мор, - спокойно проговорил бывший торговец оружием, поднимаясь на ноги. Тело ощущалось как свое, и положенной легкости и эйфории, как во времена приходов, не наблюдалось. Вывод? Да черт его знает…
- Мор – не в смысле «Мортимер», - по привычке пояснил Холлиган. – Мор – в смысле смерть… Это чтобы не было недопонимания.
Несколько шагов влево, потом вправо. Вроде, все нормально.
- По той же причине, - продолжал Мор спокойно, - спешу пояснить: я тебя меня лечить не просил. Так что я ничего тебе не должен.
Было очевидно, что от болезни не осталось и следа. Если это сон, то он не хотел просыпаться.
- Я – гражданин интернационала, так что забудь, - выдыхая дым, ответил Мор, усажвиаясь неподалеку от грузина. – Вопрос, что это за храм, нафига нам с тобой туда надо, и кто ты, мать твою, такой?

Грузин слегка поморщился когда Мор упомянул его имя. Ну да, бывало забредали в деревушку всякие ищущие излечения и то же над именем прикалывались. Обидно было... А потом привык. Люди ко всему привыкают, а уж целители тем более. Как только не посылали их с бабкой когда лечение не было приятным. Ничего, терпели и делали своё дело. Молча. Бабка всегда говорила: "Умён не тот кто умно говорит, умён тот кто вовремя молчит"

- Мнэ и ничэго от тэбя нэ надо. Надо было бы сразу сказал бы. Храм это манастырь для людэй всякых. О нём почты ныкто нэ знает и там жывут тэ, кому сложно в нормальном мыре. Вот мнэ сложна, я и иду. Мои спасобносты нэ все понымают. Тэбэ туда тожэ можна, еслы захочешь. Такие раны проста так нэ получают... Так что навэрное тэбэ не слышком хочется возвращатся...

Грузин подобрал бутылку и задумчиво покрутил её у лица. Потом посмотрел в обрыв и размахнувшись кинул её туда, видимо решив что там не горы, а скорей наоборот.