Рассуждения о религии

Закончилась нужная лекция по катане, даже прошла интересная тренировка после этой лекции с Николаем, и Тэрри думал, что ему делать. Он зашёл в свою комнату и покопался в карманах рюкзака, который валялся около тумбочки. Извлёк из него цепочку с крестиком и вздохнул. Навалились всякие разные мысли, и он вспомнил, как и что. Что было, что есть и что будет. Последнего он не знал, но подумал, что было бы неплохо подучиться этому. Вообще, он не верил в предсказания и думал, что жизнь дана Богом и уже вся расписана. Он стал ценить её, как не делал этого раньше. А уж после тренировки с катаной, где было много философии и нуднейшей лекции, захотелось побыть одному. В одиночестве и спокойствии.

А где найти промозглым зимним вечером, когда вроде и не холодно, но ветрено, спокойное и уединённое тёплое место? В храме. Там всегда тихо, там всегда спокойно, там очень хорошо. И там всегда горит огонь. И стоит золотая статуя Будды. Вот на эту статую он и пришёл посмотреть. Мировоззрение поменялось. Надо вообще забыть, начать новую жизнь, выкинуть прошлое. Его нет, его не должно быть. Но ведь это не значит, что нет того, что было раньше? Нет тех людей, с которыми он общался? Это неправильно. А жить воспоминаниями...

Он вытащил из кармана крестик, сжал в руке цепочку, чтобы крестик свисал с неё, и стал смотреть на маленькое серебряное распятие, отражающееся во мраке храма и яркости огня в камине.

Макса просто трясло от злости. Он надеялся почерпнуть много нового в ходе последней тренировки по катане, а вышло… что вышло.
В любой другой ситуации Казанцев бы, наверняка, просто махнул рукой, покурил где-нибудь, подумал немного... и убедил себя, что все хорошо, что ничего менять не надо, и вообще, пусть все идет, как идет…
Но не сейчас. Сейчас он чувствовал, как внутри бурлит и кипит огромный котел раздражения, и по опыту знал, что это раздражение может вылиться во что-то жуткое. Ему нужно было успокоиться, и Казанцев поступил очень глупо, решив, что сможет немного помедитировать в тишине Храма. Он надеялся, что здесь не будет людей в это время… и, конечно, ошибся.
В Храме сидел Тэрус. На вошедшего Максима парень в первое мгновение, не обратил никакого внимания, весь поглощенный разглядыванием какого-то крестика в руках.
Больше всего американец напоминал… сомневающегося. Он словно стоял на перепутье, и никак не мог выбрать путь. Это было… странно. Для Казанцева, по крайней мере.
Максим уселся на цинковку, по-турецки скрестив ноги, на расстоянии где-то трех рядов позади Тэруса.
- Один мой друг дал мне отличный совет, - проговорил Казанцев вдруг. – Он сказал, что жизнь – это не то, что мы должны получать по какому-то праву, это дар. Поэтому нельзя упускать ни мгновения, оставив все страхи позади. Нужно постараться пойти по ещё нехоженой тропе, первый шаг на которой покажется самым длинным…
Казанцев усмехнулся, зная, что привлек внимание американца.
- Слышал эту песню*, уважаемый?

________________________________
*Максим имеет ввиду песню "Nickelback – If Today Was Your Last Day"
Учитывем, что с Тэрусом Макс предпочитает говорить по-английский, песня так же звучит на английском.

- А? - вздрогнул он, услышав какой-то голос. А храме была достаточно хорошая акустика. Наверное, это во всех религиозных постройках, будь то православный храм, мечеть, синагога или ещё что-то. В буддистском храме он был очень редко, и то в детстве. В ДРК как-то не было буддистов, там были одни христиане, при том православные и католики делили первое место почти поровну. На первых порах это казалось ему странным, вроде как Африка, должен быть ислам, но вот оно как, оказывается. Африка - вообще уникальный континент. Колыбель человечества.

Он опустил руку с крестиком и повернул голову. Узнал в сидящем далеко от него парне Максима, который долго препирался с тигрицей по поводу катаны и этикета.

- Ээ, это была песня? Нет, я такую не слышал. Но... что-то есть в этих словах, только не знаю, правильно ли поступлю, решив пойти по новой тропе? По крайней мере, я по ней уже шёл как-то. А потом...

Он посмотрел на крестик и хмыкнул. Рождённый в истинной протестантской семье, попавший в семью пуритан, приёмная мать затаскала его до девяти лет по всяким службам, этот мальчик тянулся к буддизму. А потом он вернулся к тому, от чего уходил. Бежал? Возможно, и бежал. И сейчас он не знал, какой путь выбрать...

- Но если посмотреть... вдруг неистоптанная дорожка выведет к какому-нибудь болоту, где один неправильный шаг, и ты погибнешь? Что делать тогда? Идти по ней или же не отделяться от общества и идти по протоптанной тропинке? - вздохнул он и пересел ближе к Максиму, а то как-то разговаривать через весь храм было некультурно. - Мне кажется, или тебя тоже что-то тревожит? Из-за лекции по катане?

- Все в мире взаимосвязано, правда? – усмехнулся Максим, глядя на Тэруса чуть склонив голову набок. Он часто так смотрел на людей, и, если честно, сам не очень понимал, откуда у него появилась эта привычка. Может, он просто заметил, как это раздражает собеседника: кому понравиться, когда на тебя смотрят так – изучающее, немигающе, холодно, словно чего-то ждут. Или же это было очередное влияние внутреннего зверя на его характер, ибо панды любили глядеть на других именно так.
Тэрус пересел ближе, и Казанцев вдруг понял, что раздражение, что он испытывал, выльется в этот разговор. Придется контролировать каждое слово, чтобы ненароком не обидеть американца. А это будет сложно. Действительно сложно.
- Я имею в виду, все это, - взмахнул руками Максим, очерчивая пространство вокруг себя и видя легкое недоумение в глазах собеседника. Пока удавалось контролировать голос и не давать желчи просочиться в слова. Когда Макс заговорил снова, он специально делал это медленно, делая длинные паузы в словах, словно настоящий священник, проповедующий в Храме. – Смотри: лекция о катане, пробудила во мне воспоминания о моей учебе фехтованию по кодексу Буси-до. Это напомнило мне песню, слова которой я тебе пересказал, ибо именно в ней отражена суть жизни самурая: «всегда живи так, как будто это последний день твоей жизни». Напев тебе эти слова, я привлек твое внимание. То есть теперь у нас, скорее всего, состоится разговор. В ходе этого разговора, ты, возможно, выберешь правильную дорогу, по которой нужно шагать… Получается, что занятие о катане, которое, по словам наставницы, должно было помочь нам найти свой путь, на самом деле поможет тебе найти его.
Максим сделал паузу, чтобы американец успевал за его мыслью, хотя речь его и так была медленной. Руки его неподвижно лежали на коленях, лицо выражало крайнюю степень благожелательности.
- Что это, по-твоему? – Казанцев улыбнулся слегка иронично. – Божественное проведение, которое желает, чтобы свет истиной веры ярко горел в тебе, или же цепь кармических случайностей, что помогут тебе переродиться в следующей жизни на более высоком уровне?
Озадачив американца таким вопросом, Макс достал огрызок карандаша, повертел его в пальцах, в угоду многолетней привычке играть так с никотиновой палочкой.
- И разве не обе тропинки не опасны? – спросил Максим после небольшой паузы, уже отвечая на вопрос Тэруса. – Выбор тропы должен определяться тем, какая из них более безопасна? Или тем, на какой тебе будет комфортнее? Или тем, что говорят окружающие? Чем можно определить выбор тропы?

Молодой человек посмотрел на крестик и усмехнулся. Повесил его себе на шею и убрал за футболку. Потом снова вытащил и снял. Посмотрел на него и убрал в карман. Маленький крестик, единственное, что осталось от прежней безмятежной, но трудной жизни, единственное, с чем не хочется расставаться. И единственное, что вернуло жизнь его другу. Он мотнул головой и решил избавиться от этх мыслей.

Он слушал Максима. Значит, тому тоже понятно всё, о чём говорила мастер Бо. А вот Тэрусу не было понятно. Ладно, если бы показала несколько упражнений, стоек, но говорить... внушать... этого парень не мог понять. Не дано ему, значит, обучаться катане. Он усмехнулся. Макс говорил медленно, как-то неспокойно, и Тэрри чувствовал, что у того накопилось слишком много, ему, например, хочется выговориться, но он не хочет этого делать при незнакомом человеке. Тэрус и сам бы не стал ничего лишнего говорить.

- Тропа... вообще, без разницы, какую тропу выбрать, просто... та, которая уже кем-то вытоптана, может сделать человека лучше. Все мы по сути животные. Мы живём в стаде. И мы идём за стадом. Ну, достанется немного травки, мы поедим её... это образно, - он усмехнулся. - А если тропа неизвестная? Я один раз уже пошёл по такой тропе, и мне не хчется больше наступать на одни и те же грабли. Хотя... в этом есть какая-то романтика...

Божье провидение... в карму он не верил, а вот в провидение очень даже верил. Всё в этом мире было относительно, всё было как-то странно, но он верил, что за плохим пойдёт лучшее. По крайней мере, он так надеялся. Он посмотрел на Макса иулыбнулся.

С некоторыми людьми… С ними просто интересно.
Вот бывает: встречаешь человека и он тебе для чего-то нужен. И ты терпишь его, перешагиваешь через себя, чтобы достичь цели, и ждешь, когда же, наконец, ты сможешь от этого человека избавиться, уйти подальше. Причем это вовсе не зависит от личных качеств или внешности человека – просто такое есть. Максиму вдруг вспомнилось, как однажды мать сосватала ему симпатичную дочку какой-то своей знакомой: мол, умница, красавица, отличница, комсомолка и прочая и прочая… И она действительно была такой: умной, красивой, хорошо училась, вела себя тихо и скоромно, чем сразу пленила всю семью Казанцевых. Однако сам Макс чувствовал себя рядом с ней, словно она была каким-то мерзким слизняком: хотелось убежать подальше, а после общения с ней – сходить в душ и помыться. Это было просто внутреннее ощущение, никак не связанное с пророческим даром Максима – несовместимость неких небесных знаков, наверное. Ибо Макс понимал, что рядом с ним эта девчушка ощущает то же самое.
А в другом случае ты глядишь на человека, и с ним тебе просто комфортно. Ты не чувствуешь себя стесненным, тебе интересно его мнение, и в то же время, ты можешь вести себя с ним очень свободно. С Тэрусом было именно так – парень располагал к себе: даже не словами жестами или поведением, просто внутреннее ощущение Казанцева подсказывало, что этот человек подходит ему для общения.
- Возможно, тебе не стоит разбивать тропу на две? – тихо предположил Макс. – Может быть, тебе можно проложить свою собственную тропку? Узенькую такую тропиночку, по которой не сможет пройти никто, кроме тебя? Которая бы смогла объединить в себе качества обоих троп?

Некоторое время было молчание, во время которого Тэрри подумал, что с Максимом ему интересно разговаривать. Вот было в нём что-то интересное, необычное. И вообще, психология - это такая странная вещь. Как будто, встретившись с человеком, что-то внутри тебя начинает говорить, выгодно тебе общаться с человеком, интересно ли, или просто больше поговорить не с кем. Иногда бывало так, что от долгого общения с человеком начинала болеть голова. К Максиму это не относилось, а значит, он не был энергетическим вампиром. С первыми он познакомился ещё в Африке. Многие врачи Красного Креста своими рассуждениями, даже своим голосом просто выносили мозг мальчишке.

- Не знаю. Может быть. - пожал плечами парень. - А зачем вообще выбирать тропу? Разве не всё, что происходит с нами, уже предначертано судьбой? И если пойти другим путём, то ведь можно что-то потерять. Например, близкого человека, ибо это уже будет ответвление Судьбы... Какой бы путь ты выбрал, если бы у тебя был выбор? И вообще, должен быть этот выбор? Вряд ли.

Он задумался, ожидая ответа Максима. Интересно, если всё так как он считает, если Провидению угодно, чтобы он, мальчик, рождённой в нормальной семье, погибшей от рук мафии, в результате оказался в Африке, то можно было бы это как-то изменить? Или он сам выбрал путь, отличный от Провидения? Он вздохнул и обернулся. Посмотрел на статую Будды.

Максим изобразил на лице пантомиму «улыбка учителя Куна»: губы сложены в тонкий лукавый разрез, в глазах пляшут веселые чертята. И никто не знает, что на душе пусто и скребут кошки:
- Разве тем, что ты не делаешь выбор, ты не делаешь выбор, в пользу того, что ты не делаешь выбор? – хихикнул Макс.
Он вздохнул, глубоко, протяжно и судорожно, устремил взгляд в потолок, лицо его приобрело мечтательно-задумчивое выражение.
- А еще: раз ты веришь, что все, что мы делаем – предначертано судьбой, то, это не значит, что выбор уже сделан? Ты выбрал путь, который ведет тебя по направлению к твоему крестику, разве нет?
Максим улыбнулся, прямо глянул на Тэруса:
- Забавно, правда? – Казанцев вытянул руки перед собой, согнув в локтях, изображая некое подобие весов. – Если все наши действия уже расписаны где-то там, на небесах, то зачем нам дана свобода выбора? И не является ли эта свобода иллюзией, которая ничего не решает?

Тэрус посмотрел на статую Будды. Отлитая из золота огромнейшая фигура родоначальника религии, о которой Тэрус когда-то грезил, выглядела загадочно и устрашающе от танца теней, вызванных огнём в камине и множеством свечей, расставленных вокруг божества... идола... он даже не знал, как назвать эту фигуру. Конечно, красиво, завораживающе, но как-то непривычно. Огромная статуя, много свечек, везде огонь. У буддистов это нормально, но вот он - пурианец. У них окна, пусть даже и без витражей, пусть даже без распятия, иногда без креста. Но у них в храмах светло, у них свет - это главное. А здесь получается, что нормальной является именно такая полутёмная обстановка.

Максим заговорил, и ему показалось, что как-то загадками. Он повернул голову к собеседнику и снова достал крестик из кармана джинсов. Распятие. Пуританец, убежавший от своей судьбы, чуть не принявший буддизм, но вернувшийся к христианской религии. Только другой ветви. Может, на это повлияла жизнь в Африке, может, ещё что-то. Кто-то подёргал ниточки, вернув его на путь истинный. Он не знал. А может, религии вообще нет? Может, без неё жить много проще?

- Крестик... Я был рождён в христианской семье, меня крестили за несколько недель или месяцев до убийства моих родителей, - сказал он, и его голос не дрогнул. Много лет прошло, много слёз пролито, но теперь... не стоит вспоминать об этом вечно. - Возможно, нам предначертан путь, но есть свобода выбора работы, друзей, занятий, но... выбор религии... может, как раз Судьба не допускает нам метаться от одной религии к другой. И вот приходиться стоять на развилке и думать, какой путь выбрать... мне казалось, что буддизм мне подходит больше, чем что-либо другое...

Он осёкся, внезапно поняв, что говорить ему нечего. И подумал, а правильно ли он расшифровал слова Максима, а то получится разговор глухого со слепым, а ему этого совсем не хотелось.

- Если хочешь знать мое мнение, то это мне кажется не слишком честным, - проворчал Максим. Улыбка его превратилась в грустную, плечи поникли. - Получается, какое-то двоякое отношение: с одной стороны, нам дана свобода выбора, но с другой – если мы сделали выбор «неправильно», то нас ожидают какие-то санкции, так что ли?
Макс зажмурился, весь как-то на секунду сжался, превратившись из спокойного и, по-своему, загадочного «учителя Куна», в маленького и беззащитного человека, не способного найти ответы на вопросы, которые сам же себе задает.
- Тебе не кажется, что это как-то… неправильно? Не может же Бог сначала дать нам право выбирать свой путь, а потом карать за этот выбор? Это… похоже на шантаж, не?
Пришлось потереть виски, мысли начали путаться, все-таки тема была странной и непривычной. И выбила она Максима из колеи, что уж говорить:
- Просто представь, - заговорил он, - что ты предоставляешь кому-то выбор: например, пойти с тобой на вечеринку, или не идти. И, если этот «кто-то», по какой-то причине, не идет… ты лишаешь его чего-то очень дорогого. Это же глупо, совершенно несправедливо и как-то… по-детски, что ли?

Судя по реакции Максима, ему не очень понравился разговор. Казалось на мгновение, что Максиму это причиняет какую-то душевную боль или наводит тоску. Вроде только что он улыбался, а сейчас сидит весь какой-то сжатый и грустный... одинокий... Тэрус повесил крестик на шею и убрал его за футболку. Снова посмотрел на Будду, который будто бы следил за всеми, как они что делают, как пытаются достичь состояния нирваны. Карает тех, кто пренебрегает законами этой странной религии. Она была странной только потому, что она вроде бы опровергает существование Бога, но с другой стороны она доказывает, что есть рай и ад. Как Тэрус понимал, возможно, неправильно, что достигнув нирваны, человек становится похожим на Бога. Значит, в буддизме есть бог. Но есть ре инкарнация, которую остальные две религии опровергают. Ислам - сложнейшая религия. Христианство - тоже сложная, однако Тэрус вырос в этой религии, она ему более понятна, более близка. Заповеди он немного помнит.

- Да, наверное... у каждого своя правда. Просто мне кажется, одно дело, когда ты рождён в одной религии, в детстве ходишь куда-то, читаешь Библию или Коран, а потом убегаешь от этого в другой мир и поклоняешься другим богам... Мне кажется, это предательство по отношению к Спасителю... Другое дело, когда ты не уделяешь религиям время... Мой друг в молодости отрёкся от религии, но потом, когда ему приставили пистолет к затылку, он вспомнил. Даже не знаю, что его спасло: крестик, который подарила ему одна пациентка, или молитва... ему повстанцы подарили жизнь. они посчитали его священником.

Макс поморщился. Едва заметно, словно пытаясь отогнать боль, что скользнула вверх по пальцам, хитро притаилась меж них, готовая атаковать в любую секунду.
Он вздохнул, кивнул, стараясь осознать, куда клонит Тэрус. Вероятно любой другой, неожиданно решивший послушать их разговор, просто покрутил бы пальцем у виска: странно и непонятно он складывался. Да и вообще, обсуждать религии, сидя перед статуей Будды в Тибете… это, как-то необычно, вы не находите?
- Смотри, как можно взглянуть на это с другой стороны, - медленно и задумчиво проговорил Казанцев. – Если ты вернулся в Истинную Веру, и снова следуешь заповедям Спасителя – значит, ты прошел очередное испытание, что было уготовано тебе свыше. Ты прошел трудный путь, но в конце ты нашел правильную тропу, которая ведет тебя к Нему.
Максим помолчал пару секунд, глядя на Тэруса и пытаясь по его лицу понять, что тот чувствует.
- Если же ты считаешь веру в Спасителя не истиной, и готов следовать по Пути Просветления, вслед за Будой, - Казанцев пожал плечами, - то нечего и заморачиваться. Ибо Рая нет, Ада нет, есть только вечный круговорот перерождений.
Он в очередной раз вздохнул, покрутил меж пальцев огрызок карандаша, который достал из нагрудного кармана, удовлетворяя многолетнюю привычку баловаться, таким образом, никотиновой палочкой.
- И в том и другом случае, - задумчиво продолжил Максим, пытливо глядя на Тэруса, - ты должен творить добро, помогать ближнему своему, и вообще быть душкой… Так что разницы в этой жизни особо никакой. Другое дело, жизнь после смерти…
Макс вдруг усмехнулся:
- Кстати, ответь, пожалуйста, что для тебя религия? А то я не совсем понял, зачем тебе кому-то поклоняться?

Разговоры иногда бывают тяжёлыми в эмоциональном плане. Вот этот разговор был и тяжёлым, и каким-то непонятным. Парень понимал, что этот разговор совсем неправильный. О таком нельзя вообще говорить, разве что с посвящённым человеком. В данном случае - с католическим священником. Но здесь таковых нет, да и не будет. Зачем католическому священнику приходить в буддистский монастырь? Вот, ему туда не за чем приходить. Также как и буддисту не стоит приходить в костёл. Разные религиозные конфессии, разная жизнь. Как ни странно, но у буддистов есть что-то ценное, чего нет у верующих других религий. На протяжении веков католики боролись с ведьмами, создавали инквизицию, крестовые походы. Буддисты в это время пили чай и постигал дзен. Мусульмане в современном мире создавали разные террористические организации, вербовали православных девушек и юношей, чтобы сеять смерть и страх на христианский мир, а буддисты пили чай и постигали дзен. Католики устраивали войны против своей власти, а буддисты делали всё то же самое.

За такими размышлениями парень пропустил мимо ушей половину слов собеседника. До него доносились обрывки фраз, по которым он мог сложить полноценную фразу. Он вздохнул и хмыкнул. Случайно бросил взгляд на дрожащие пальцы собеседника. Дрожь была не очень сильная, но если присмотреться, то она была видна. Потом парень стал крутить карандаш, и Тэрус решил не интересоваться. Если захочет, то сам расскажет.

- Не знаю, как в исламе, но в буддизме вроде нет всего этого. Там есть реинкарнация. Но я не верю в неё. Я верю, что после смерти мы попадаем в рай или в ад, хотя я почти 10 лет жил в аду. Не думаю, что религиозный ад похож на тот ад, что творят люди. Христиане, например... непонятно ради чего убивают друг друга. Хотя американцам нечего было соваться в ту страну.

Парень осёкся и посмотрел на Будду. Что для него религия? Он как-то не особо задумывался над этим.
- Я даже не знаю. Как-то в детстве я был в небольшой пригородной церкви. Мы с приёмными родителями уезжали куда-то, и они меня затащили на службу. Я не вслушивался в слова пастора, но он сказал одну интересную вещь. Если человек не верит во что-либо, то он попадает в забвение. Его забывают, о нём не молятся, его просто нет. А если человек верит, то его помнят. Долгие годы. И он помнит. даже после смерти он, оказавшись в раю, помнит всё, что было... Вот как-то так сказал пастор, и эти слова засели в мою голову.