Стакан текилы и прочие мелкие неприятности

Анна-Лиза находит неторопливую и размеренную жизнь в монастыре... нет, не неправильной, не тоскливой и не скучной, не надо на красивую женщину наговаривать. В протягивающемся через все дни неизменной красной нитью спокойствии, определённо, есть своя прелесть, просто некоторым социально активным девушкам, вроде как раз Анны-Лизы, порой хочется даже не огонька, а целого огненного торнадо, чтобы не только табуретки, а и целые столы летали, выписывая в воздухе замысловатые пируэты.
Ясное дело, устраивать торнадо путём минирования каких бы то ни было важных в монастыре объектов Саволайнен не собирается. А вот небольшую вечеринку, дружелюбную, тихую и в меру пьяненькую, считает как раз таким нарушением правил, которое ещё не вопиющее, но уже завлекательно щекочет нервы. Да и тем более, давно уже пора заводить если не товарищей, то как минимум подруг, а Саволайнен все тянет даже не кота, а и целого уже мамонта за разные интимные подробности, откладывая интересные знакомства в дальний пыльный угол. Плюс, проверить теорию о том, что любопытные знакомства неплохо завязываются в середине чемпионата по шотам, тоже не мешает.
"Вечеринку" Анна-Лиза назначает в беседке у ручья, полагая, что раз она боевые действия объявляет, то ей и полигон выбирать. Целый день убивает на то, чтобы подходить к людям и ненавязчиво их на эти посиделки приглашать, не цепляясь только к откровенно юным ученикам и к людям, у которых на лице написано, что тусовки в обход правил они не поощряют. Возможно, кого-то девушка ухитрилась пригласить два или три раза - на лицах Саволайнен не концентрируется, озабоченная больше тем, как бы донести до обитателей несколько алкоголический смысл своего приглашения, но не говорить при этом в лоб "Пойдём напьемся, а то мне одной скучно". И в назначенный час Анна-Лиза уже сидит в беседке, пытаясь угадать, сколько человек приглашение воспримет всерьёз и придёт, называя цифры с потолка и безбожно оставляя в небе дырки наманикюренным пальчиком. Под скамейкой до поры до времени прячется объемистая сумка - в неё упакован эдакий тусовочный набор, любовно собранный девушкой за время пребывания в монастыре, не преступным, конечно, образом, но близким к тому. Набор ведёт себя образцово - не звенит и не лязгает, мирно дожидается своего звездного часа.

Скажи кому из знакомых, где она сейчас обитается – никто бы не поверил. Она бы и сама не поверила. Вы вот только подумайте, послушайте и поставьте рядом слова «буддистский монастырь» и «Милада Грэйсемноу», ну как не получается? И не должно получаться. Однако, реальности явно было плевать на все эти «получается» и «не получается» с высокой колокольни. Она просто была и все. И Милада во всю наслаждалась этой невозможностью и выпавшей на ее долю экзотикой. Нет, вы сами подумайте – где еще можно отыскать что-то подобное? Настоящее средневековье без потайных выключателей для электричества, вмонтированных в стены «рыцарских замков». Какие они спрашивается после того рыцарские? То-то и оно. Конечно же, любая экзотика имеет кучу своих минусов, которые вкуснота и экзотичность может либо компенсировать, либо нет. Как только перестает компенсировать – в утиль такую экзотику. Линь Ян Шо (о, сколько же она учила это название!) в утиль пока не спешил, радовал и экзотичностью и всем прилагающим, так что Милада пока его покидать не спешила, милостиво одаривая своим присутствием.

И все же не так идеально было в датском королевстве – и начиналось это неидеально как раз с самого экзотичного в монастыре момента, а именно магии. За годы своей жизни Милада уже привыкла считать, что это она одна такая особенная, а тут этих «особенных» собрался целый полк. Безобразие и непорядок. Но даже из этого можно было извлечь свою пользу, изучив пару новых штучек. Второй неидеальностью была необходимость самообеспечения – где это виданно, чтобы сама Грэйсемноу полы мыла, да еще ручками? А вот пришлось. Заодно и убедилась – что вся реклама особо устойчивого лака чушь полная. Ничего. Она на них еще жалобу напишет. Пока же приходилось регулярно подновлять маникюр и всячески увиливать от общественно-полезного труда. Третей же и самой главной неидеальностью было то, что все вокруг были такие правильно-благостные, что лезть от них всех на стенку хотелось. Или перекусать, чтоб неповадно было. Так что, когда однажды ей на пути попалась блондинка с такой знакомой тоской в глазах и невнятным предложением, Милада уже точно знала – в беседку она пойдет. А правила? Ну что ей до них, право? Пусть они ужасаются своей убогостью и тем, что не соответствуют ее высоким ожиданиям.
И вот к назначенному часу Милада шла к беседке. Хотя нет, не шла – снисходила аки мировое божество к простым смертным и пусть подавится своим языком тот еретик, который скажет – ходить на шпильках по горам и монастырям – неудобно. Он просто ничего не понимает и не умеет на них ходить, вот.

- Здравствуй, - Милада очаровательно улыбается, легко кивает и заходит внутрь, профессионально стреляя глазами по лавкам и, к своему удовольствию, отыскивает там нечто занимательное, до поры до времени скрытое от глаз простых смертных.
- Ждем кого-то еще? – вопросительно поднятая бровь, камера – свет слева и крупный план. По тону выходило, что если уж пришла она, то ждать кого-то еще – занятие бесперспективное, зачем нам смертные, если боги уже здесь?

Ждать Анна-Лиза, хоть порой девушка и производит совершенно противоположное впечатление, умеет превосходно. Это не так уж и сложно, на самом-то деле, хоть у Саволайнен процесс самоуспокоения и обрастает непременно долгими, возможно, никому не нужными образами. Сперва Анна-Лиза то и дело поглядывает по сторонам, мол, ну где уже все потенциальные друзья-подруги? и отбивает туфелькой торопливый, нервный, раздраженный ритм. Потом решает, что если такими темпами саму себя завести до состояния готового вот-вот перейти в режим извержения вулкана, то беседа в дальнейшем получится плохая. И начинает нечто вроде направленной на самоуспокоение медитации, рисуя у себя в голове глуповатые картинки, вроде как из детских комиксов. Саволайнен представляет, что все ее раздражение - это бегающие внутри маленькие искорки, то и дело обжигающие и там, и сям. Все эти искорки надо отловить, сгрести в одну кучу, скатать в большой багровый шар и с шипением утопить в мысленном черном пруду, хорошо утопить, качественно, чтобы лилии у берегов заколыхались. Как ни странно, такая детская самопсихотерапия отлично помогает, так что к приходу собеседницы Саволайнен уже спокойна, как египетский сфинкс, почти так же мудра, но при этом дружелюбна, как лопоухий ирландский сеттер. В таком душевном состоянии - знакомиться можно и нужно.
- Здравствуй, - улыбается в ответ Анна-Лиза. И восхищенно вскидывает брови, решая, что ей сегодня не просто повезло, а очень и очень крупным шрифтом - П-О-В-Е-З-Л-О, да еще, пожалуй, с восклицательным знаком после каждой буквы. С девушкой, которая точно так же отвергает плюшевые бесформенные удобства монастырской формы для кунг-фу и своим внешним видом бросает вызов тысяче бытовых мелких неприятностей, определенно найдется о чем по-дружески поболтать в течение ближайшей пары часов.
- Никого не ждем. Если кто-то еще захочет присоединиться, я полагаю, он нас догонит, - решает девушка. Ловким жестом выуживает из-под скамейки сумку - бутылки, конечно, не та вещь, которой можно легко и непринужденно жонглировать, но и Саволайнен девушка не хрупкая, скорее, плотно сбитая финская крестьянка, вот только что быков за рога ворочать не умеет, сил не хватает, - ставит импровизированный мини-бар к себе на колени и сообщает, выставляя на скамейку два аккуратных бокала-стопки: - Я, конечно, бармен очень - как, нищий? бедный? а, скромный! - но несколько коктейлей коллекция приготовить позволяет... Или ты не смешиваешь в бокале? Я Анна-Лиза. Будем знакомы?

В эту местную форму Милада не обрядилась бы и под угрозой расстрела. Неужели нельзя было придумать что-нибудь более.. эстетичное? Ее вообще изумляли женщины, которые были согласны напялить на себя нечто подобное и чувствовать себя при этом комфортно. Как впрочем, изумляли любые женщины, что могли показаться на людях не уделив добрых полчаса приведению себя в достойный вид (и это по самым скромным временным прикидкам!). А тут встань в несусветную рань, потом ешь какую-то бурду на завтрак, а потом еще и делай что-то. И комендантский час в совершенно детское время. Как люди только выживают в таких условиях? Какие тут йоги.. им с этими углями и гвоздями настоящие варварские условия и не снились.

- Милада, - Грэйсемноу изображает шутовской поклон, будто пародируя местных и разводит руки в стороны – мол любите и жалуйте меня такой, а нет – так пейте и не давитесь.

- Смешиваю, - заверяет свою грядущую собутыльницу художница, пока предпочитая не афишировать, что она в своей жизни мешала, в каких количествах и как потом приходилось с этим бороться. Хм. Помнится она и местные достопримечательности изучать подалась в рамках борьбы с искушениями и для вдохновения? Так что поделать, если экзотика эта без хорошей текилы и восприниматься-то толком не хочет и Просветление к ней не торопиться.
Милада присаживается на скамейку, жмурится как довольная гадюка, пригревшаяся на камушке и решает диалог их продолжить:

- Приятно встретить в этих местах человека понимающего. Меня знаете ли местные обеты изрядно тяготят, - сообщает она, явно рассчитывая на поддержку, а в перспективе – на удовольствие перемыть кости здешним обитателям.