В эти мгновения, глядя в голубые глаза Катары, Лесли как никогда четко ощутил, что ее ведущая стихия - мягкая, манящая вода. И, поддавшись сладкому зову этой воды, можно было запросто уйти под нее с головой. А уж такой, как Флетчер, сразу тонул, шел на дно камнем без шансов спастись. Но, откровенно говоря, спасаться и не хотелось.
Раньше шотландец всегда полагал, что таким, как есть, он людям не очень-то нравится, и это нормально, и нечего выворачивать перед ними свою сухую душу, потому что показывать там было откровенно нечего. Но Катара умудрилась разглядеть в нем нечто большее, она словно заметила, что в нагромождении прохладного камня у него внутри прятался не самый уродливый каменный цветок и теперь взывала к нему, старалась освободить его из-под завала, заставить его если не зацвести, то хотя бы немного расправить лепестки. И самое невероятное - у нее получалось. В ответ на ее призывы у Лесли действительно что-то отзывчиво дрожало в груди - вероятно, сердце. Вот и сейчас, когда Катара так пленительно звала его, Лесли немедленно оплавился, как смола на горячем солнце, и даже помыслить о малейшем сопротивлении не мог.
- Мне нечего скрывать от тебя, - сказал он с непривычным для себя жаром. Лесли даже всерьез размышлял о том, чтобы приучить себя наедине с Катарой опускать ментальный щит, чтобы ничто не мешало девушке видеть и воспринимать его в полной мере. Вот и сейчас он несколько запоздало ободрал со своего сознания ментальную защиту и, не прячась за шелухой красивых слов, прямо сказал: - Не знаю, за что ты решила меня выбрать, но ты - лучшее, что случалось с моей жизнью. Я люблю тебя. - И, не размениваясь на дальнейшие слова, Лесли привлек Катару к себе, целуя девушку, завладевая ее нежным ртом и не намереваясь в ближайшие мгновения отпускать ее, что бы ни случилось, даже если рядом грянет гром и развернется земля.
Душа — суть камень, что в море просится под приливом.
Только камень на берегу над сырым песком.
Если камень и темнота — становишься рифом.
Если камень и свет — становишься маяком.