Возвращение в строй или тренировка для тигра

Шэн только успела вернуться в Линь Ян Шо из Покхары, и решила сразу приступить к тренировкам, которые забросила в последние несколько месяцев. Она не привыкла надолго оставлять важные дела, считая, что от неё зависит все, за что она вызывается нести ответственность. Силы понемногу восстанавливались, благо тело воительницы было хорошо закалено в боях и на тренировках, и потому даже роды не были серьезным поводом надолго выходить из строя.

Сегодня Шэн решилась провести полноценное по времени занятие с Луном, единственной сложностью при котором было нежелание надолго оставлять сына без присмотра. Да, матерая тигрица, у которой материнский инстинкт был единственной ощутимо болезненной точкой, даже собственного мужа не считала достаточно надежным для того, чтобы оставить с ним ребенка на несколько часов. Если прямо спросить у Шэн, чего именно она боялась, она бы не ответила. Она даже с полной уверенностью знала, что Сонгцену в монастыре никто не угрожает, просто сама не могла долго находиться вдали от него. Это было слабостью, которую нужно в себе постепенно преодолевать.

Шэн ждала ученика на тренировочной площадке – несмотря на холод, она предпочитала проводить занятие по владению мечом на открытом воздухе. К тренировке она подготовила два боккена. Тигрица была одета в обычную хлопковую тренировочную форму с эмблемой клана, теперь уже подпоясанную. Ей не было холодно, и она не могла себе представить, как вообще можно замерзнуть на нормальной тренировке. Лун ещё не пришел, но и время занятия ещё не подошло.

Тигр, пожалуй, сам напросился. Да, после того, как они вернулись из Покхары, после всех этих отвратительных событий в резиденции клана кобр, где заговорщицы чуть не лишила его наставницу жизни, он как-то мимолетом обмолвился о том, что совсем никак не получается учиться владению катаной – не с кем, а это же очень важно, ведь он уже давно является полноценным воином своего клана, а это очень большая ответственность. К тому же, у него есть самая настоящая боевая катана, которая когда-то давно принадлежала его дедушке – Сину Шэ – тоже очень великому и могущественному воину их клана.

Так вот, обмолвившись, он как-то совершенно не ожидал того, что Бо-джи назначит занятие на ближайшее время после возвращения в Линь Ян Шо. С одной стороны, жутко интересно и важно, но с другой… как-то слишком давно наставница не проводила с ним индивидуальных занятий, с тех пор, как он сдал экзамен в клане, поэтому он уже успел немного подзабыть о том, каково это бывает. Однако он не забыл главного – на занятия опаздывать нельзя, особенно на занятия к Шэн Бо. Именно поэтому тигр и вышел заранее – лучше прийти раньше, чем потом слушать все, что она думает о его дисциплине. Да и дополнительных дежурств очень не хотелось – и без того хватает на фоне вечных занятий с учениками, занятий для самого себя, дежурств и ворчанья Джаечки. Но тигрица уже была тут как тут, поэтому начало занятия вряд ли заставит себя ждать.

- Добрый день, - тигр поклонился, сложив руки в жесте почтения и опустив глаза вниз, как того требует этикет.

- Здравствуй, Лун, - Шэн коротко кивнула, приветствуя ученика, который выучил основы клановой дисциплины, как того и следовало ожидать от уже полноправного воина клана.

Лун возмужал. Он уже не был тем вспыльчивым подростком, у которого сложный характер лезет вперед здравого смысла, а гордость не позволяет помнить о субординации. Рё им бы гордилась, если бы сейчас увидела, но это не означало, что его уже не нужно учить и воспитывать.

- Ты знаешь, что за последнее время у меня была к тебе только одна серьезная претензия по твоей подготовке, - сказала Шэн, внимательно посмотрев на Луна. Несмотря на то, что он был значительно выше неё, она умудрялась вложить в этот взгляд всю строгость, которая соответствует статусу боевого командира. – Изучая технику владения катаной, не забывай, что меч твоего деда требует бережного отношения.

Шэн прошла несколько шагов вдоль площадки, затем обернулась на Луна, зная, что он будет её внимательно слушать – так воспитан.

- Этот меч передавался в твоем роду из поколения в поколение. Им твой дед защищал клан от врагов, этот меч был в руках твоего деда, когда он погиб за клан почти двадцать лет назад, - таким тоном детям рассказывают, что Земля круглая, потому что она круглая. – Мой отец привез этот меч в Покхару, чтобы он, простояв на подставке в доме твоих предков до нужного момента, оказался в руках того, кто по мнению Бу-джи этого достоин. Вождь вручил этот меч тебе, - Шэн надолго замолчал, очень внимательно глядя на ученика. – Лун, мне кажется, этих причин достаточно, чтобы ты не бросал свою катану где попало. Это понятно?

Тигр выпрямился, когда наставница с ним поздоровалась. Он не брал с собой свою катану, которая мирно покоилась на полочке в их с Джаей домике, потому что знал, что тренировка будет проходить на боккенах. Катана не любит, когда ее просто так достают из ножен. Так зачем лишний раз тревожить смертоносное оружие?

Лун прекрасно понимал о чем говорила тигрица, да и сам он это понял еще тогда, когда все закончилось. Под ее строгим взглядом впору было прятаться, однако тигр, уже знавший каково это, даже не дернулся. Он знал, что она права, но не говорить же вслух, что тогда, в своем первом бою, он просто-напросто растерялся. Конечно, он готовился к этому, он знал, что настоящий бой – это очень сложно и серьезно, но как-то… наверное, он был еще не готов к этому морально – выросший за пределами клана, Лун не видел как воины уходят и возвращаются, он не знал что такое, хотя еще в четырнадцать лет видел как убивают людей, как убивают их с Юэ родителей. Но это не то, к чему привыкли воины клана, с детства привыкшие к запаху жженой крови. Или он ничем не отличается от своих сверстников, просто никогда не думал об этом?

- Понятно, Сифу, - он вновь поклонился. На самом деле, ему было стыдно за то, что тогда он так поступил, но разве можно оправдать такое безответственное поведение тем, что все настолько было странным и все настолько быстро происходило, что он просто растерялся? Нет, ни в коем случае нельзя. Он – воин, полноценный воин своего клана, поэтому должен всегда знать, как правильно поступить, ведь, в противном случае, он может подвести собственный клан. – Этого больше не повторится.

- Не сомневаюсь в этом, - все также строго сказала Шэн. – Приступим к тренировке.

Она вручила ученику один и боккенов, второй перехватила левой рукой за рукоять лезвием вверх и прислонила его к бедру. Так обозначалось положение тренировочного меча в ножнах, и Лун должен был это помнить ещё по первым тренировкам. Шэн отошла так, что оказалась напротив ученика примерно в пяти шагах от него. Такая дистанция позволяла им хорошо видеть друг друга, но при этом не мешать движениям. Шэн выхватила боккен, вставая в ханми – базовую стойку привычной ей техники айки-кен, затем коротко кивнула, веля Луну повторять движения за ней.

- Сначала простые удары, - мастер сделала шаг назад и занесла меч над головой, так, что лезвие смотрело назад, левая рука касалась лба, а рукоять практически лежала на голове. При этом ни в плечах, ни в локтях не было лишнего напряжения. Шаг вперед, боккен со свистом рассекает воздух. – Хып, - Шэн выдохнула киай, затем подняла боккен из точки удара в то положение, при котором кончик меча смотрел на уровне переносицы потенциального противника.

– Два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, - тигрица стала отсчитывать удары ученика, специально удерживая рваный ритм, более похожий на реальную боевую ситуацию, чем точный отсчет, которым грешат любители цветочных кулаков и вышивания ногами.

Говорить что-либо еще было бессмысленно, потому что убеждать наставницу в своих словах он не собирался, ведь говорил абсолютно серьезно, совершенно не планируя лукавить. Да и к чему такие вещи, когда дело касается таких важных вещей? Да и вообще, зачем кого-то обманывать?

Тигр принял из рук Сифу боккен, после чего повторил жесть наставницы, имитируя нахождение катаны в ножнах. Это правильно и не сложно. Более того, он прекрасно помнил это по предыдущему занятию, на котором изучались самые-самые основы. Когда тигрица встала в ханми, Лун едва заметно улыбнулся – он уже знает эту стойку, что, наверное, должно ему помочь. Во всяком случае, это придавало уверенность в том, что если тело само помнит необходимые движения, значит, он выработал рефлекторную память мышц до такой степени, что она теперь идет ему в помощь.

Лун принял обозначенную стойку, выставив правую ногу чуть вперед, а левую – под углом и чуть присев. Выпрямил спину и опустил чуть согнутые локти, чтобы не было лишнего напряжения в мышцах. Рукоять меча смотрела ему чуть выше пупка, а кончик предполагаемого лезвия все же не доходил до его переносицы, где, по идее, должна располагаться мнимая переносица противника – слишком уж он, Лун, длинный сам по себе, но он помнил слова мастера, потому старательно адаптировать все под себя и свой, как выражается Джая, рост каланчи. Шаг назад и меч оказался над головой, лезвием назад, в замахе. Парень старательно повторил движения наставницы, то и дело поправляя правильность рук. И удар! С киаем, как и надо. И ведь, кажется, получилось. Во всяком случае, будь оно иначе, Бо-джи непременно бы уже сказала и поправила бы. А она начала уже отсчитывать удары, делая это, как и раньше, совершенно неожиданно, чтобы он, Лун, слушал и быстро реагировал, а не действовал как какой-нибудь робот. И ему это, черт возьми, даже нравилось!

Лун хорошо чувствовал удар, он правильно реагировал на счет – уже умел, и сейчас переносил свои знания на владение мечом. Шэн с интересом наблюдала за учеником, отмечая, что его комплекция и рост станут его преимуществом, как только он научится обращаться с катаной.

- Хорошо, следующий удар, - Шэн сделала шаг назад, поднося рукоять меча к уху.

Лезвие смотрело вертикально вверх, правая рука, сжимавшая рукоять у цубы, находилась на уровне глаза. Локти опущены, плечи расслаблены, вес тела равномерно распределен между двумя ногами. Тигрица сделала шаг вперед и нанесла удар по воздуху с киаем, затем вернула меч на положение, принятое в ханми. Она снова отсчитала десять ударов, на этот раз медленнее, чтобы внимательнее проследить за техникой Луна.

Этот удар плохо подходил для сражений в помещениях, потому что требовал пространства над головой, но замах и стойка позволяли совместить уход от атаки противника с мощной ответной атакой. Когда мысли находятся в ситуации тренировки, привычной для воина клана, они становятся правильными, и тревога из-за того, что Сонгцен остался с Кэйлашем на некоторое время, постепенно начинала отпускать.

Шэн чувствовала, что ощущение боккена в руке, движения и удары возвращают телу ощущение правильности – приятное тепло мышечного тонуса наполняет спину, ноги и руки, возвращая уверенность в том, что она по-прежнему является сильным боевым командиром родного клана, что сейчас для Шэн это было очень важно.

Удар. Другой. Пятый. И снова пара быстрых ударов, после чего, когда только-только разойдешься, как раз! И снова надо замедлиться. Это было не в новинку, просто когда ты идешь в едином темпе, как-то легче, но, правильно, не практично. Битва – это не серия одинаковых ударов и блоков. Битва – это кровь, страх и смерть, где любое, даже малейшее, движение может стоить жизни тебе, или твоему товарищу. И, что еще хуже – твоей сестре, жене или наставнице. Чертовы люди! Почему они не могут жить в мире? Почему кто-то обязательно должен кого-то убивать? Почему поселения не могут сосуществовать мирно? Почему сильные постоянно нападают на слабых, пытаясь за их счет самоутвердиться? И с каждой минутой Лун накручивал себя все сильнее, злясь на всех сразу, но и ни на кого конкретного в принципе. Наставница показала новый удар, который он сначала пару раз повторил медленно, чтобы тело запомнило движения, после чего начал отрабатывать снова. Под счет.

С каждым ударом молодой тигр все отчетливее чувствовал, как по сухожилиям проходит его же собственная энергия, вырываясь на свободу с каждым последующим киаем и счетом. Но выражение его лица было слишком далеким от обычного задумчиво-напряженного, каким оно обычно бывает при обучении. Лун сам не заметил, но на его лице появился хищный оскал, а черты лица заострились. Тигр злился. Очень сильно злился, но выливал это чувство в удары, наносимые боккеном по воздуху. Из-за такого настроя он пару раз даже пропустил счет. И начал еще злиться и на себя, за то что ведет себя как маленький, за то, что задается одним и тем же вопросом, который выводит его из себя, как и раньше, когда он был еще подростком и совсем зеленым, за то, что совсем отбился от рук, и вообще.

- Прошу прощения, Сифу, - тигр опустил боккен и поклонился наставнице, сложив руки в жесте почтения. – Я был невнимателен.

Лун отвлекался. Шэн заметила, как менялось выражение его лица – в нем появлялась ненужная агрессия. В удар нужно вкладывать силу, технику, знания, но не душу, её нужно оставить себе. Ученик понял свою ошибку раньше, чем она сделала замечание, и это было похвально.

- Очисти разум от мыслей. Они тебя тормозят, - сказала Шэн. – Эмоций тем более не должно быть. Когда убиваешь противника, ты выполняешь волю судьбы, своей и его. Гнев – не та причина, по которой нужно отнимать жизнь, а катана – оружие для убийства, а не для изящного фехтования. Ты понимаешь это? – голос мастера прозвучал чуть громче, чем обычно. Она объясняла прописные истины, но сейчас почему-то хотела быстрее докричаться до сознания Луна.

Это нервы, которые слишком плохо удается контролировать после рождения Сонгцена. И это неправильно, потому что именно сейчас нужно себя контролировать как никогда хорошо. Шэн смутно догадывалась, что так обостряется материнский инстинкт, сейчас распространяющийся не только на ребенка, но и на учеников, особенно на Юэ и Луна. Было страшно признаться себе в том, что она не уверена в боевой подготовке Луна, который доказал свои знания, сдав экзамен. И пусть ни один ученик не готов к бою так, как готов опытный боевой командир, и после экзамена ему всегда есть, чем учиться, это не уменьшало тревогу. И Шэн была готова гонять Луна с тренировками больше, чем прежде, чтобы он понял хотя бы десятую долю того, что понимала она. Не думать в бою, дзен, тогда скорость удара будет достаточной для победы, сознание – смерть, сомнение – смерть, доля промедления, и противник окажется быстрее. А он, видите ли, отвлекся.

Наставница, конечно же, была права. Чертовски права. И он это прекрасно знал, все это знал и понимал, но сейчас, отчего-то не смог сосредоточиться на том, что по-настоящему было важным. Да, он ужасно разозлился, да, он был вне себя от злости из-за того, что мир, почему-то настолько несовершенен, что люди убивают друг друга. Убивают, когда никогда в жизни не видели друг друга, не считая этого самого момента. И, если бы не это несовершенство, то родители были бы живы, но… Тогда он потерял бы все, что у него было сейчас: он вряд ли бы был представлен клану, как и сего сестра, вряд ли бы он вообще оказался знаком с Джаей. А мир между Кланами? Интересно, был бы этот мир, если бы не случилось все то, что случилось в тот день, в дни после и перед? Эти неожиданные мысли резко остудили тигра, в глазах которого в мгновение ока затаился немой вопрос. Почему? Лун видел, что Бо-джи жутко раздражена из-за того, что он так сильно отвлекается, она вообще стала какая-то жутко вспыльчивая. Ну, раньше ему все то казалось нормой, а вот сейчас… или он просто отвык от ее тренировок? Очень хотелось спросить, но он не знал как правильно задать вопрос. И надо ли?

- Сифу, - все же решился он. Не то, чтобы он боялся, или был неуверен в себе, просто когда не знаешь как правильнее спросить, то это сложно. – А если бы мама с папой тогда… не умерли, мир между кланами был бы возможен?

Пожалуй, это была лучшая из пришедших ему в голову формулировок. Интересоваться были ли бы они с Джаей вместе было бы неверно, но даже от одной мысли о том, что он жил бы вдали от нее, заставила сердце сжаться и обливаться кровью. Нет, наверное, без нее он, теперь, просто не сможет. Возможно, это плохо, но как иначе теперь?

Шэн чуть прищурилась, услышав вопрос ученика. Буквально на мгновение она поджала губы, справляясь с нахлынувшими эмоциями, но по тому, как блеснули её глаза, можно было понять, что Лун сейчас вызвал отнюдь не ярость. Так болят старые раны при перемене погоды. Так донимают вопросы, на которые сам долго ищешь ответы, а потом не находишь в себе смелости их признать. Шэн долго не понимала истинную причину поступка Рё Шэ, и долгое время она винила её в том, что та малодушно поставила интересы семьи и свои личные привязанности выше долга боевого командира. До того момента, пока не поняла, что Рё и в своей смерти осталась предана клану, и судьбы своей семьи решила так, как могла решить ученица Ляна Бу.

- Не знаю, - честно сказала Шэн. Она внимательно посмотрела на Луна, решая, готов ли он понять её слова, если она скажет о том, что думает по этому поводу. Хотелось верить, что готов, он уже успел немного увидеть жизнь и сделать первые шаги на пути воина, он уже отнимал жизни противников, потому знает, как мало для этого нужно. – Если судьбе был угоден этот мир, так или иначе он бы наступил. Но я не знаю, как поступила бы во время казни, если бы не… те перемены, что произошли со смертью Рё, - произнесла тигрица. – И мне кажется, что твоя мать знала, что должно произойти.

На эту тему Шэн не говорила даже с вождем, хоть и понимала, что он и сам может о чем-то таком догадываться. Просто рассуждения на тему «если бы» вредны для боевых командиров, история знает лишь то, что находится перед глазами в свершившемся прошлом.

- Она точно знала о том, что погибнет, - призналась Шэн. – Ещё во время нашей с ней последней встречи. И она знала, что я должна встретить тебя и Юэ. Рё была очень сильным прорицателем, она не могла не знать о том, что на ваш дом нападут. Лун, я много думала о том, почему она просто не ушла вместе с вами или почему не попросила о помощи вождя или хотя бы меня. Ей это для чего-то было нужно. И на свете не так много причин по которым Рё могла бы так поступить. Твоя мать погибла, оставаясь боевым командиром, и сделала она это именно для того, чтобы ряд моментов истины приблизил мир между кланами, - сказала Шэн, глядя в глаза ученика.

Лун прекрасно понимал, что вопрос был серьезным, понимал, что вряд ли наставница сама знает ответ. Хотя, может быть и знает, потому что могла обсуждать все это с вождем. Но перед ним же, Луном, она отчитываться не обязана. Хотя, это же их с Юэ мама. Была. Есть. Мысли о родителях, как и всегда, вводили в его в некоторое уныние. Это всегда грустно, увы, хоть все воспоминания исключительно теплые и светлые. В общем, если сходу не послышалось тяжелого дыхания, говорящем о том, что наставница старательно пытается справиться с яростью, которую вызвал его вопрос. Да уж, вопрос всем вопросам вопросище, но для юного тигра он был важен. Наверное, ему даже было важнее именно озвучить его вслух, чтобы дать понять и маме с папой тоже, что он о них никогда не забывает и думает, просто ему тяжело. Несмотря ни на что, действительно бывает очень тяжело. Но Сифу не злилась и ответила.

Лун посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что он увидел в них что-то такое… такое… совсем непривычное, то, что раньше никогда не показывалось наружу. Но это было приятно. Даже несмотря на ее слова о том, что мама знала о приближающейся смерти, знала о нападении и о том, что им с Юэ предстоит стать воинами, наверняка, не менее великими, чем она. И, несмотря на то, что было больно такое слышать, он искренне верил в то, что у нее была причина не говорить об этом никому. Возможно, от этого зависели и их с Юэ жизни.

Хотелось что-то сказать, возможно, даже признаться в том, насколько не хватало им с Юэ мамы все это время. Даже несмотря на то, что наставница и была на нее чем-то похожа, даже внешне, но ведь мама – это мама, а папа… Но Лун уже настолько привык держать большую часть собственных эмоций в себе, рассказывая, чаще всего Джае, да и то… не так, как мог бы раньше, пожалуй. Он – мужчина, взрослый семейный человек, воин своего Клана, а это накладывает свои отпечатки на поведение. И теперь даже сложно поделиться тем, чем, пожалуй, хотелось бы. Наверное, именно поэтому все уложилось лишь в одно простое слово:

- Спасибо.

Лун ответил, как настоящий воин клана. Шэн чувствовала, что тема родителей была для него все ещё очень тяжелой, и что ему было о чем сейчас сказать, но он сдержал эмоции. Он повзрослел, сильно и заметно, теперь это не был вспыльчивый подросток, гордыня которого стояла выше здравого смысла, и в то же время от понимания его боль самой тигрице хотелось многое ему сказать, чтобы просто поддержать.

- Уверена, что Рё сейчас бы тобой гордилась, - сказала Шэн, посмотрев в глаза ученика. – Если хочешь говорить, говори.

Традиции наставничества в клане позволяли говорить с мастерами о том, о чем не будешь говорить ни с кем другим. Сифу видит слабости своих подопечных, потому что он их тренирует. Он может видеть их ошибки и слышать об их сомнениях, и именно он должен быть тем человеком, к кому ученик приходит со сложными вопросами, не боясь показаться слабым. Так вождь был единственным человеком, видевшим её слезы в день смерти Рё.

При всем желании быть сильной, соответствовать тем требованиям, которые предъявляются воину клана Белых Тигров и ученице вождя, Шэн понимала, что человек сделан не из закаленной стали. Иллюзии страшнее слабостей, и возможность на мгновение, мыслью, взглядом, словом показать, что сейчас наступило мгновение слабости, за которым, переболев его, станешь сильнее, помогает идти дальше. Для этого нужен наставник, а не только для того, чтобы показать, как правильно наносить удары или управлять энергией. Этому можно научиться и у других, но стать воином можно только под руководством воина.

Да уж, кто бы мог подумать, что тренировка с Бо-джи может вот так вот превратиться в… да не во что она не превратилась, просто сейчас они разговаривают. Пусть и не о том, как правильно держать самурайский меч, не о том, как лучше наносить удары, или следить за ней, катаной, в мирное время, но разговор этот, на самом деле, даже важнее всего остального. Возможно, именно этого разговора, откровенного как никогда раньше, ему и не хватало, чтобы отпустить то прошлое, за которое он продолжал держаться все это время. Говорят, что время лечит. Нет, оно лишь притупляет ту боль потери, которую мы чувствуем, когда уходит человек. И как бы он ни любил отца, к матери он всегда относился с большим трепетом. Наверное, на это повлияло то, что отец всегда был рядом, а приезд мамы, пусть и совсем ненадолго – настоящий праздник для всех. Именно поэтому так сложно признать, до сих пор не удавалось, что она больше не покажется на пороге дома, что ее не увидеть в окно, когда она идет по дороге к их дому, не выбежать ей навстречу и обнять, раньше, чем успеет добежать Юэ. И больше не увидеть улыбку папы, когда он смотрит на маму и на то, как она возилась с ними, маленькими тигрятами. Он, Лун, уже не просто большой мальчик, он стал полноценным воином клана, он уже участвовал в настоящем бое, лишал врагов жизни, хоть ему и не хватало опыта, у него, в конце концов, появилась, нет, увеличилась семья – к сестренке и наставнице прибавились жена, лучшая на свете, между прочим, и муж наставницы. А он все еще чувствует себя недотепой-мальчишкой, который продолжает ждать свою маму, чтобы обнять ее и никуда не отпускать. Хотя бы несколько минут, чтобы успеть рассказать ей о том, как сильно он соскучился и как сильно он ее любит. И, наверное, даже не стоит говорить, насколько приятно ему было слышать слова Бо-джи, которая сказала, что мама бы им гордилась. Губы тигра дрогнули в едва уловимой, но очень многозначительной улыбке. Только вот что тут можно было сказать? Сифу и без слов наверняка понимает как ему больно. Разве может взрослый мужчина рассказывать о том, почему ему так больно? Разве может взрослый тигр показывать такую свою слабость?

- Я очень скучаю по ней…

Может, видимо. Может.