Вызов

Бой посреди рассеивающегося облака пара был скоротечен, но жесток. Акио дернул головой, уклоняясь от напоенного каменной силой удара кулака, ответил стремительным хлестким ударом; Кибан блокировал его, перешел в наступление - тяжелые мощные выпады сыпались один за другим.
Уход в сторону. Контратака. Точные жалящие вспышки стремительных и резких атак и контрударов, перемещение обоих противников - красиво со стороны, но каждое движение отдает смертью для сведущего наблюдателя.
Земля вспухла шипами практически под ступней - Акио успел шагнуть в сторону, пусть и получив небольшой порез. Мгновенное быстрое движение рукой - упругая воздушная волна ударила в лицо Тоширо.
Обычному человеку такой удар сломал бы шею; Сумара сумел смягчить атаку, но все же отлетел назад, ушел в перекат, и даже еще не поднявшись, хлопнул ладонью по земле.
Вырвавшаяся из нее острая пластина рванулась в сторону Акио - тот уклонился, и моментально развернулся, пригибаясь и нанося удар спрессованным ветром. Все верно - стоило атаке пройти мимо, как Кибан немедля дернул свое оружие назад... однако Воздух задержал его, а выплеск Огня разбил снаряд на множество осколков.

С каждой секундой схватки Акио понимал, что противник действительно "заточил" себя под эту схватку - он, похоже, в основном уделял внимание своей первой стихии, развивая ее во всех аспектах... и меньше касаясь Воды, в основном лишь защищаясь ей. Атака Водой пока что была только одна, и не самая изящная.
И ведь все верно. Вода могла смягчить удар воздушных лезвий или погасить Огонь; Земля же была слишком тяжела и мощна, чтобы защита Воздуха или Огня была способна ее полностью остановить.
Вкладываясь столь сильно в первую стихию, Тоширо опасно приближался к запретному пути древних; впрочем, Акио не сомневался в том, что наставники Шестой Семьи сумеют исправить этот недочет - когда Кибан избавится от своего пути мести.
Если избавится.

Расколов чужой снаряд, Тагара крутнулся на месте - огненная волна, казалось, поднятая соприкосновением с землей, рванулась к Тоширо. Тот ответил уже привычным образом - подняв каменный щит... и откатившись в сторону с текучей Водной гибкостью, когда Сасори взмыл в воздух, обрушив сверху смертоносный ветер. На видном сквозь поврежденную одежду торсе Кибана пролегли алые полосы - полностью избежать атаки ему не удалось.
Глаза Акио сверкнули: все верно, вечная проблема Земных - все же предсказуемость, и не самая большая гибкость. И если ты не развиваешь стихию, которой это свойственно... что ж, тут его собственная легкость и скорость имеют преимущество.
Он понимал, что если бой будет длиться дольше - его мастерство и опыт пересилят чужую подготовку и стремление к победе. Так часто бывает.
Понимал это и Сумара Тоширо. Очень хорошо понимал.

Поединок продолжался, становясь все опаснее для обоих противников. Ян несколько раз удивлялся подготовке обоих противников, когда им удавалось уходить от атак, казавшихся смертельными. Он видел, что Сумара стремится больше действовать грубой энергией Земли, чего сам не понимал, предпочитая понятную и родную Воду, позволяющую изящно находить бреши в любой обороне, добиваться цели гибко и подло, но все же добиваться. Это пока было на руку Тагаре, Воздух которого позволял ему быть непредсказуемым. Акио был боле опытным бойцом, но сейчас он опасно долго возился со своим противником, из-за чего сильнее окажется уже тот, кому тупо хватит энергии для продолжения атак, для блоков и уворотов, для того, чтобы хотя бы соображать, потому что нельзя доверять лишь опыту, и рефлексы могут подвести, когда противник тебя знает хорошо. А Сумара Тагару знал, это сейчас было понятно по тому, что дерется он, будто сдает выпускной экзамен.

Ян не знал, кем эти двое приходятся друг другу, и чем вызвано столь лютое желание Сумары убить Тагару, которое нужно было возвести в ранг смысла жизни. Он и не хотел знать, потому что в таких случаях речь обычно идет о таких вопросах, в которых каждый новый знающий оказывается лишним.

Атаки все чаще достигали цели, и Лю уже как лекарь видел их последствия, не ограничивающиеся кровью на коже. При этом казалось, что противники не чувствуют своих ран. Так бывает, когда в пылу боя бьешься чтобы победить и выжить, и лишние мысли мешают, тогда лишь в тот момент, когда стихли выстрелы и крики, сползаешь по стене, чувствуя вкус крови во рту, боль в каждой ране, которая докричалась до сознания, понимаешь, что просто не можешь держаться на ногах, но не заметил бы этого, продлись бой ещё пару минут. Только тут оставалось удивляться ещё и тому, сколько у этих двоих энергии, чтобы так использовать стихийную энергию. Ни с одним из этих японцев Ян не хотел бы ссориться.

Вопрос о том, почему бой длится так долго, Акио задавал и самому себе. Он мог вскрыть в памяти все, чему научился на Темной Войне, и все, чему просто учился... Сумара был подготовлен, но не мог знать всего - не мог, скажем, знать особых методик Огня и Воздуха (Тагара и сам-то их узнал, только готовясь стать учителем), и не мог знать того, что было изобретено Пятой Семьей и передавалось только в ней. Он подготовился великолепно, но он просто не мог знать всего, что пустил бы в ход его противник.
Так почему же он этого не делает?

В схватке вновь наступила короткая пауза: бойцы глядели друг на друга. Кибан тяжело дышал, пригнувшись к земле, Акио оставался спокойнее (Огонь и Воздух учат управлять дыханием), но кожа его тоже блестела от пота. И сейчас, рассматривая крепкую фигуру противника, у которого силы подходят к концу, Тагара Акио внезапно с ошеломляющей ясностью понял причинe, по которой бой длится дольше, чем он рассчитывал.
Он не хочет убивать Сумару Тоширо.
Да, Сасори бил без пощады, но все же не прибегал к самым тонким приемам, к науке отца - а Каитокадзэн умел находить такие способы боя, что противник осознавал неладное, только уже оказавшись на земле... или на пути к перерождению. И сейчас Акио понимал, что его сдерживало.
За шесть лет, минувшие со злополучного поединка, он не отнял ни одной жизни, пусть даже иногда это и решило бы много проблем. Он знал, что вряд ли так будет длиться вечно - путь стихийного воина вспыхивает смертельной битвой в самые неожиданные моменты - но он не хотел возвращаться на этот путь убийством еще одного Сумары.
Он уже лишил эту семью одного человека.

Краткое мгновение спокойствия миновало - и Тоширо, переведя дыхание, атаковал снова. Тяжелые камни вырывались из земли, преодолевая расстояние - и их встречали уводящие в сторону воздушные потоки и резкие сосредоточенные выплески огня. Сейчас Акио только защищался, пытаясь понять, что он может сделать, как совладать со своим желанием.
Он не хотел умирать - не хотел, пусть и стыдился этого. Но это круг стихий, запечатанный смертью; отсюда живым выходит только один.
Это закон и обычай, въевшийся в душу, ставший сильнее собственных желаний. Это тоже часть пути стихийного воина - не научишься смирять стихию в себе, если не научился жить согласно правилам.

Новый камень разлетелся мелкой крошкой, на пару мгновений заслонив обзор; Акио смел пыль в сторону потоком ветра, и увидел, что Кибан умело воспользовался этой случайностью - он притянул к себе всю доступную рядом воду, и сейчас ледяной снаряд уже вспорол воздух, устремившись прямо в грудь.
Уклониться Акио не успевал, но со льдом это и не требовалось. Резкое движение - пламя выплеснулось из пальцев, встретилось с чужой атакой; вновь зашипел пар, лед пролился безобидной водой...
И Тагара осознал, что удар был куда коварнее, чем казалось поначалу - его пламя растопило острый лед, но не повредило камню, таившемуся в середине ледяного кокона; сейчас тяжелый снаряд и вынырнул из огня, преодолевая оставшееся расстояние.
Левая рука Акио взметнулась - перехватить мощным порывом ветра, сбить в сторону, тело уже начало двигаться в должном направлении...

Пламенная лавина накрывает Хараду, тот успешно борется с ней, гасит пламя водой, закрывается от него землей. Такой удар ему не повредит - но эта атака и не рассчитана на то, чтобы по-настоящему вредить.
Она отвлекает внимание от истинной угрозы - от уже змеящихся вокруг Акио синеватых разрядов молнии, которые через мгновение выплескиваются вперед, вспарывая огненную обманку смертоносными сияющими нитями...

Глаза Тагары широко раскрылись.
Рука остановилась на полпути.
Поднятый ей ветер бессильно развеялся.
Тяжелый камень врезался в незащищенную грудь, швырнул назад, повернул вокруг оси - Акио рухнул на землю лицом вниз.

Тоширо выпрямился, тяжело дыша. Он знал, что добился своего - чувство Земли, на которой распростерся противник, не могло обмануть. И знал, что сам он выживет - среди ран не было того, с чем он не мог бы справиться самостоятельно. Но еще бы немного, еще бы минута боя - и силы бы истощились...
Стараясь унять сбившееся дыхание, Кибан поклонился Яну.
- Благодарю вас за помощь, Лю сяншен, - произнес он. - Я бы хотел попросить вас позаботиться о теле - Тагара Акио, несмотря на свершенное им, погиб достойно. Боюсь, что мне нельзя оставаться здесь; я приношу извинения за то, что потревожил покой обители. Да будут милостивы к ней ками, и пусть больше не будет здесь недобрых гостей.
Не дожидаясь ответа, Сумара развернулся и двинулся к воротам, не оглядываясь. Сам того не сознавая, он стремился поскорее уйти от места, где исполнил свой долг и великое желание... и подумать над тем, что можно сделать дальше.
Если переживет выполнение предбоевой просьбы противника.

Из-за пара, поднятого столкновением огня и льда, Кибан не видел, что именно произошло, и как его снаряд достиг цели.
В отличие от Яна.

Ян поклонился победителю, не сказав ни слова. Когда тот направился с поля боя, он подошел к лежащему на земле Тагаре, все ещё различая признаки уходящей жизни в смертельно раненом теле. Акио хотел умереть, это чувствовалось в последних мгновениях боя. Это было его решение, и, будь Лю одним из этих самураев-фанатиков, он бы с уважением его принял, похоронив Тагару с почестями, чтобы его душа нашла новое воплощение в ином круге сансары. Но Ян был собой. И много раз ему приходилось выживать, когда ледяное дыхание смерти было так близко, что очень хотелось уйти, а не бороться. И всякий раз судьба показывала, что желание собственной смерти – малодушие, за которым следуют самые суровые из наказаний, когда собственная карма загоняет тебя в угол, чтобы ты был готов выть на Луну, понимая, что смертная казнь – не самое страшное из возможных наказаний. Если жизнь в теле оставалась, ей нужно было дать шанс в нем задержаться. И неизвестно, чего в этом убеждении было больше – привычек опытного лекаря, или простой человеческой вредности.

Переломы ребер и повреждения грудной клетки были главной причиной наступающей смерти. Дыхания не было, и сердце успело остановиться, заставляя Манипуру разгораться прощальным алым пламенем, ведь Земля поглощает Воду первой из убивающих ци стихий. Ян перевернул Тагару на спину, затем задержал над его грудью обе ладони, заставляя зеленую энергию впитываться в легкие и сердце, восстанавливая дыхание и сердцебиение, чтобы они хоть как-то поддерживали тело. Ткани были разорваны ударом, и пока ощущения были такими, будто пытаешься заполнить водой дырявый мешок.

Продолжая держать энергию одной рукой, Ян второй стал вправлять осколки ребер, чтобы было из чего восстанавливать грудную клетку. Если включить весь возможный цинизм, это было похоже на причудливый пазл, состоявший в основном из костей, многие из которых неудачно проломились внутрь, а развитая мускулатура мешала добраться до костей.

Зеленые нити энергии сменились на оранжевые, которые пытались из кровавого месива собрать нечто, что могло бы держать легкие. Ян притянул из реки воду, энергия которой должна была помочь ему не чувствовать чужой ша-ци, когда приходится тратить очень много энергии, пока в основном впустую. Одно из легких было забито кровью, оранжевая энергия сменилась золотой, которая вплеталась в лотос Анахаты. Ян закрыл глаза, лучше сосредоточившись на энергии. Сердечная чакра почти погасла, но Сушумна перестала сжиматься, делая процесс обратимым. Зеленая энергия завилась вихрем на центральном канале, она должна была пробиться к физической ци, и вот, скорее интуитивно, Ян почувствовал удар сердца Тагары. Он провел рукой от носа японца к диафрагме, касаясь лишь ауры, поддерживая поверхностное дыхание, которого все ещё не хватало для того, чтобы насытить оживающее тело кислородом.

- Хочешь ты этого или нет, но ты выжил, - сказал Лю, продолжая наполнять Анахату энергией, необходимой восстановлению двух главных для жизни функций. Он не был уверен, что сейчас Тагара сможет прийти в сознание, чтобы его слышать.

Он и не слышал - сознание сохраняло долетавшие до слуха слова где-то на дальней границе, но они не касались той части разума, что воспринимала смысл по-настоящему.
Абсолютная чернота, сквозь которую, казалось, проступал силуэт тории, отступала, отходила назад, вновь выпускала его из, казалось бы, несокрушимых объятий. Акио не знал, почему так происходит - но понимал, что возвращается в мир живых, пусть и не должен был выжить.
Черную пустоту расколола белая молния боли - когда к телу начала возвращаться чувствительность; Тагаре казалось, что он содрогнулся всем телом, но было ли так на самом деле?

"Неудачник, - мелькнула мысль одновременно со вспышкой пронизывающей тело слепящей боли. - У тебя даже умереть нормально не получается, Сасори".
Потом мыслей не осталось - он ощущал, как тела касается чужая энергия, как она скользит внутри, заживляя раны. Он уже переживал такое - но тогда, хотя и был тяжело ранен, не подошел к порогу смерти... и было не настолько больно, он мог воспринимать мир.
Но не сейчас - потому что глаза застилал черный туман, пропитанный белым огнем. Белый - цвет смерти и божественной силы; он виден на пороге гибели - когда решается, идти ли тебе к следующему перерождению, или же вернуться в мир, которому покровительствуют ками.

Почему же он оказался на этой грани? Почему позволил удару Кибана пройти сквозь свою защиту?
Наверное, потому, что это был очень красивый, и истинно мастерский ход. И он бы его отбил - если бы не увидел иронию ситуации; настоящая атака внутри ложной, почти тот же прием, который он сам применил против Сумары Харады... и такое сплетение судеб нельзя было отбросить.
Да, нельзя.
Он поступил верно... но почему же он возвращается к жизни и чувствует тело, которое должно быть мертво?

Энергия продолжала вплетаться в ткани, заставляя их заживать. Теперь в неё добавлялись голубые нити Вишуддхи, которые должны были гасить красные всполохи боли, атаковавшие нервы. Для того чтобы в теле сохранялась жизнь, нужно добиться равновесия в энергии систем, сейчас же любое вмешательство, необходимое для лечения, выбивало систему из попыток это равновесие создать. Вишуддха замедляла кровотечение, из-за этого ткани срастались медленнее, но стоило чуть уменьшить её энергию, как красная ша-ци боли атаковала и без того ослабленный центр Анахаты. В итоге Ян держал ауру Тагары своей собственной энергией, постоянно перестраивая ци таким образом, чтобы планомерно восстанавливать тело раненого. Вот уже легкие стали удерживать воздух, и кровь, скопившаяся в одном из них, вышла с потоками ша-ци, позволяя японцу дышать. Ян чувствовал, что Тагара пока не борется за свою жизнь, что он сам тянет японца, запрещая ему уходить. И все равно он считал, что поступает правильно. В Линь Ян Шо не так много лекарей, способных удержать жизнь при такой ране, но Акио встретил на центральной площади именно Лю, и это уже было неспроста. Даосы говорят, что путь умнее идущего, и сейчас, по мнению Яна, был именно такой случай.

- Держись, умирать будешь как-нибудь в другой раз, - привычка магов Воды говорить во время врачевания, чтобы отвлекать пациента от мыслей о боли и прочих неприятностях. – Твой приятель уже ушел, а ты сейчас немного придешь в себя, и нужно будет перетащить тебя в лазарет. Пока просто дыши.

Помимо раны и кровопотери у Тагары был дефицит энергии, причиной которого была огромная трата ци на стихийный поединок. Из-за этого аура была ослаблена ещё до получения смертельной раны, и сейчас Манипура и Вишуддха продолжали светиться чуть ярче, чем Муладхара, яркость которой перестала быть болезненно-острой перед сворачиванием Сушумны. А раны продолжали сочиться кровью, будто в теле японца её количество было безграничным. Сейчас очень кстати оказалась бы помощь второго лекаря, который мог бы хотя бы сузить сосуды, потому что при всем немалом опыте Яну просто не хватало внимания на то, чтобы одновременно контролировать несколько процессов восстановления тканей и энергии. Когда легкие и сердце стали относительно пригодными для поддержания жизни, Лю стал затягивать синей энергией кровоточащие сосуды. Это должно было вызвать ощущение холода в грудной клетке, но зато на какое-то время ослабляло боль.

Теперь слова достигали сознания - но двигались и осмысливались медленно, словно каменные глыбы, которые с усилием кто-то ворочал. Разум еще не был способен их понять, но голос хотя бы опознавался.
- Лю... доно...
Акио казалось, что он говорит громко - но на деле он еле шептал. Обычно подавляемый японский акцент вырвался из-под контроля, превращая фамилию Яна в "Рю"*.
Логично, если подумать. Кому еще, как не драконам, возвращать людей к жизни?

Грудь пронзил холод, и Тагара машинально попытался потянуться к огненной мощи, изгнать лед... и понимая, что у него не хватит силы. А также и желания - потому что слепящие молнии боли начали блекнуть.
Теперь он понимал, что случилось. Удар Кибана оказался в самом деле смертельным - маг Земли не ушел бы, не почуяв через свою стихию гибели противника. Он погиб... и теперь Лю-доно возвращал его к жизни, как высшие целители Первой Семьи. Он видел такое на войне, правда всего пару раз и издалека.

Первым побуждением было сопротивление. Отказ, принятие заслуженной смерти... и Акио его подавил. Он расплатился за отнятую жизнь - он умер. Он не обеспечивал себе запасной вариант, он не просил о помощи целителя... перья тэнгу, он вообще не знал, что Лю-доно владеет врачеванием на столь высоком уровне!
И если ками пожелали свести его с одним из немногих, кто смог бы вытащить человека из-за грани смерти... может ли он им противоречить?
Нет.

И потому Акио, сам не зная, на что надеясь, постарался собрать всю разбитую ударом волю, направить ее на выживание. На жаркий огонь и теплый ветер, которые суть жизнь.

Ян услышал шепот Тагары, но не разобрал слов, ему показалось, что тот говорил на японском. Но зато в ауре раненого произошли приятные изменения – стало заметно, что он сам обреется за жизнь. Активировались Вишуддха и Манипура. Значит, японец принял факт своего выживания, и дальше будет легче.

Под сплетением рыжих нитей восстанавливалась надкостница, на сами ребра сейчас не хватит сил, ведь даже наставник врачевания – не Белая Тара, чтобы одним взмахом руки и возвращать к жизни, и затягивать сложнейшие раны до состояния «как было». Но до лазарета дотащить уже получится. Ян стал более пристально смотреть на ауру, чтобы убедиться, что не упустил серьезных повреждений легких, которые отзовутся проблемами в будущем. Ща-ци от боли затмевала зеленое свечение, нормальное для грудной клетки, но в глубине ауры цвет был ровным, и в нем завивались вихри голубого цвета Вишуддхи – дыхание питалось родной стихией Тагары.

- Дыши, я не могу сейчас убрать всю боль, так что придется терпеть, - объяснил Лю, сосредоточившись на очагах кровотечения, чтобы остановить потерю крови, с которой уходила и жизненная энергия. – Вижу, что ты и сам пытаешься выбраться, сосредоточься на дыхании и не разговаривай, скоро станет легче.

Ша-ци все равно пробивалась в ауру Яна, сейчас оставаясь в ней ощущением ноющей тяжести. Невозможно вернуть к жизни человека с пробоиной в грудной клетке, не запачкав руки, но Лю обращал на это внимание лишь настолько, насколько ша-ци мешала чувствовать ци. Он сменил воду, затем заставил её закрыть раны, остававшиеся на коже. Где-то там ещё были мышцы и нервы, до которых очередь дойдет чуть позже, когда кости будут достаточно крепко держаться, чтобы не было риска новых травм легких и сердца.

Предсмертный туман все еще застилал взгляд, но уже постепенно рассеивался, уступая место пониманию - да, это не бред на грани смерти, он все верно осознал, и его сейчас стараются вылечить. Главное сейчас, как помнил Акио по прежним ранам - не мешать, и даже стараться помочь... во всяком случае, цепляясь за жизнь и облегчая работу целителю.
Он так и поступил - нацелив волю на выживание, твердо решив, что трата сил Лю-доно не пройдет напрасно.

Но часть сознания задала вопрос, от которого веяло отрезвляющим холодом.
Что делать теперь?
Все эти шесть лет Тагара Акио бежал от собственного прошлого, и полагал, что так будет всегда. Когда в обители появился Кибан - он решил, что с прошлым будет покончено так, или иначе. Когда смертельный удар летел в грудь - он принял решение, и после него в жизни не было уже ничего.

Но сейчас он к жизни возвращался - и впервые не понимал, что ему делать. Он выжил там, где не должен был - и не знал, как поступать теперь. Ему нельзя возвращаться - даже если закон Семей признает плату достаточной, он навлечет своим поступком позор на Пятую Семью... а Тоширо не успокоится, если виновник гибели отца снова появится перед глазами.
Однако же...
Он ведь и до этого решил, что Линь Ян Шо будет последней остановкой. Что бы ни случилось - Тагара Акио останется в Храме, и поможет местным обитателям - чем суме...

Понимание пришло неожиданно, с краткой вспышкой боли, озарившее сознание ударом молнии и заставившее широко открыть глаза.
Шесть лет Акио считал себя недостойным даже прикоснуться к наставлению других. Он и был недостоин - нарушитель законов, лжец, убийца...
За это он умер, намереваясь умереть и соглашаясь со своей участью. Но почему-то ками не захотели для него такой судьбы, и сейчас внимательная сила Лю-доно возвращает ему отринутую было жизнь. Может ли... может ли это значить, что он действительно искупил свою вину?
И что он... что он...
Что он может учить.

Мысль была наполнена столь неожиданной искристой радостью, что Акио чуть не рассмеялся - но вместо смеха из горла вырвался лишь хрип.

Тагара открыл глаза, затем как-то странно захрипел, из-за чего Ян ещё раз присмотрелся к энергии внутренних органов грудной клетки, потому что оставался шанс на то, что какие-то из повреждений он не заметил. Но все было чисто. В только что поврежденных легких не было крови, и они нормально расправились, давая японцу возможность дышать. Сердце также было в порядке, насколько могло быть с учетом болевого шока. Странные они, эти японцы: и думают, не как нормальные люди, и организм у них устроен, видимо, по-другому. Но сейчас что-то подсказывало, что Тагара так радуется.

Надкостница затягивалась, за ней постепенно расправлялись мышцы. Энергии оставалось все меньше, и её должно было хватить на то, чтобы японец смог, пусть и с посторонней помощью, дойти до лазарета, а там уже отлеживаться. На восстановление понадобится несколько дней, а ноющая боль в переломанных костях может сохраниться и дольше, напоминая о переменах погоды. Впрочем, для травмы, изначально не совместимой с жизнью, это было не самыми страшными последствиями.

- Ты настраивайся, что сейчас поднимешься на ноги и пойдешь в лазарет, - счел нужным предупредить Лю. – Скажи что-нибудь, если меня слышишь. Лишний раз только не дергайся, у тебя все ещё переломаны ребра.

Сейчас, пока Тагара лежал на месте, боль могла немного отступить, потому что тело к ней довольно быстро привыкает. Но малейшее движение или чуть более глубокий вдох могли напомнить нервам, что где переломано, и эти ощущения далеки от приятных.

Теперь Акио чувствовал все тело - и даже боль как-то улеглась. Попыталась вернуться - но отступилась, благодаря исцелению Тагара вернул себе контроль над телом, и вновь призвал на помощь волю стихийного воина, не дававшей дурным чувствам завладеть им.
Он с трудом попытался подняться, зашипел, но заставил боль отхлынуть. Управлению такими ощущениями в Девяти Семьях учили в первую очередь - и немало врагов было поражено тем, что боец, который должен испытывать дикую боль, продолжает сражаться.
Суть Пути Воина, если подумать. Продолжать бой, невзирая на препятствия.

- Благодарю... Лю-доно... - с трудом, но уже отчетливо произнес Акио. Он не спрашивал, почему Ян пожелал спасти ему жизнь и приложил для этого такие усилия. Не ему судить о чужих путях и о том, что движет другими - пусть даже на это и есть веские причины.
Вопрос выбора.
Сумара Тоширо по своему желанию пустился в преследование и бросил вызов на смертельный бой.
Тагара Акио по своему желанию принял вызов и допустил к себе удар.
Лю Ян по своему желанию вернул его из-за грани.
Не стоит спрашивать - но можно быть благодарным за спасение. Иначе нельзя - потому что это тоже часть пути.

Японец зашевелился, и Ян с немалым удивлением заметил, что он умеет справляться с собственной болью. По идее, малейшее движение при таких переломах, должно было отозваться в растревоженных межреберных нервах, вызывая риск болевого шока. Но всполохи боли в ауре не трогали зону Анахаты, энергия как-то хитро перераспределялась сама. При этом было понятно, что Тагара боль чувствует, но терпит. Лю в очередной раз убедился в том, что японцы – страшные люди не только по отношению к окружающим, но и для себя самих.

- Не шевелись пока. Тагара Акио, бой закончился, героизм побереги на потом, - сказал Лю, высматривая в ауре фиолетовые тяжи волокон межреберных нервов, которые хотелось восстановить перед тем, как позволять раненому двигаться.

Ян по своей натуре боялся боли, из-за чего в былые времена был более жесток, чем предполагала ситуация, поэтому сейчас было не по себе, стоило представить, что испытывает японец. Травмы нервов противны ещё и тем, что от них боль распространяется по всему телу, и кажется, что болит практически все. Он направил ярко-фиолетовую энергию Сахасрары на области между ребрами Тагары. Ци вплеталась в нервы, заставляя белую ткань восстанавливать свою целостность. Лишь после того, как нервы были восстановлены, Ян отпустил энергию, чтобы немного отдохнуть. Голова заметно кружилась от большого расхода ци.

- А теперь попробуй подняться, - сказал Лю, вставая на ноги и протягивая японцу руку.

Встать на ноги было тяжело; если бы не собственная закалка да крепкая рука Лю-доно - не факт, что Акио сумел бы подняться. Помогли в какой-то степени и с детства усвоенные принципы: никогда нельзя оставаться без движения, если есть возможность и необходимость встать. Иначе выработать волю бойца невозможно.
Тагара стиснул руку Яна; ему самому казалось, что слабо - но на деле пальцы акариюси сжались изо всех доступных сил. Прошипев короткое ругательство - белая вспышка боли - он сумел встать на ноги.
Медленно, очень медленно вдохнул и выдохнул, разжимая пальцы.
Только сейчас, когда вторая стихия полилась в легкие свободно, Акио по-настоящему поверил - да, он остался жив.
Нет.
Вернулся к жизни.

Он перевел взгляд на Яна; сил на полноценный поклон благодарности сейчас бы просто не хватило, поэтому Акио лишь повторил сказанное чуть раньше:
- Благодарю вас. Я в долгу перед вами, Лю-доно.
Последовала пауза - сейчас сознание все же работало не слишком четко, и сказанное китайцем доходило с опозданием. Сперва акариюси даже и не понял, что во словах целителя было неправильного - все вроде сказано верно, все как надо...
Да нет. Не все - но это не вина Лю-доно.

- Прошу вас, - медленно сказал стихийный воин; этот вопрос надо было прояснить сейчас, пусть даже он с трудом держался на ногах. - Тагара Акио встретился в поединке с другим воином, и погиб, расплатившись за собственные дела. Он умер на этой траве. Остался... Сасори.
Еще никогда имя жизни не казалось настолько близким.